Ради светлого праздника Нового года прошу тех, кому не нравится церковное, просто пройти мимо.

Пишу для подписчиков и любознательных.

Итак.

Страшная история на маленьком сельском приходе близ большого города, рассказанная Саней, верным водителем и помощником настоятеля.

"После трудного дня мы с отцом Андреем заночевали на приходе в нашем селе. Ехать в город сил уже не было.

Ранним утром к нам кто-то постучал.

Батя первым проснулся и пошел открывать.

Прислушиваюсь: женский молодой голос..., вроде все мирно..., пошли в храм..., молитва... Снова погружаюсь в сладкий сон.

После завтрака батя говорит:

- Тут утром девушка приходила каяться, просила еще дом освятить. Нечисто там, надо перед вечерней службой успеть заехать.

Ну надо, так надо.

После обеда едем. Как подъезжать стали, я аж обмер. Этот дом в нашем селе на берегу речки мы еще мальчишками стороной обходили. Даже в огород туда никогда не лазали. Дурная слава про него шла. Кто говорил, что там младенца закопали, кто еще чего, но ноги сами от этого дома подальше сворачивали.

Подъехали, батя вылез, давай стучать, а мне даже из машины выходить не хочется. Отец уже молотит сильно в ворота, но что-то никто не открывает. А я и рад.

- Странно, - говорит, садясь в машину, - никого.

Едем обратно на приход, заходим, картина маслом: наши бабушки стоят вдоль стенки бледные, а в храме девчонка бьется головой об пол, и мужской голос из нее хрипит:

- Будешь ходить в храм!

Бух головой...

- Будешь Богу молиться!

Бух головой...

Понял я, это та, утренняя вернулась.

Батя скорее в алтарь, воды вынес, покропил, молитву совершил, давай успокаивать девушку. Тут и бабушки опомнились, помогать стали.

Она затихла, говорить осмысленно начала, в больницу наотрез отказалась ехать.

Я в трапезную ушел. Сижу и думаю: "Скоро вечерняя, сейчас подойдет батя и попросит отвезти девчонку домой. Ни за что! А если она в меня в машине вцепится, глаза будет царапать... Ни за что не повезу!"

Тут и вправду подходит отец и говорит:

- Саня, уже вечерню пора начинать. Ты отвези, пожалуйста, ее домой.

А я и отвечаю:

- А если она в меня в машине вцепится, глаза будет царапать... Ни за что не повезу!

- Саня, езжай, я за тебя молиться буду. И ты тоже молись всю дорогу. Давай, с Богом!

- А-а, батя, благослови!

Посадил я ее на переднее сиденье нашего Уазика, а сам свою дверь захлопывать не стал. Думаю, если кинется, хоть выскочить успею.

Еду тихонько, дверь рукой придерживаю, и непрестанно молюсь мысленно, аж вспотел весь. Она вроде смирно сидит, только лицо все побитое.

Подъезжаем к речке, вижу: белые-белые гуси. Кругом все такое серое, грязное, а гуси прямо белоснежные. Отвлекся я на секунду от молитвы, и услышал низкий злобный голос:

- Ишь, расплавались тут, - прохрипело из девушки.

Подъехали к ее дому.

Выскочила она сама из машины и как хлопнет дверью! (Потом глянул, дверь аж погнулась, пришлось выправлять.)

А тут из дома ее парень выходит, Мишаня, я его знаю.

Выходит, глядит, и ничего понять не может: из церковной машины его девка с побитой мордой выскакивает.

Ну, вылез я, объяснил ему, что к чему.

На другой день встречаю его ,а у него все лицо в мелконьких порезах.

- Что с тобой, Мишаня?!

- Саня, ты не поверишь. Ночью просыпаюсь, а ее нет. Она обычно у стенки ложится, а я с краю. Сплю я чутко, муху слышу. Так вот, проснулся ночью, глянул рядом - пусто! Обернулся, а она из комнаты на меня с ножом идет, глаза закатаны, одни белки, и хрипит: "Мне приказано тебя убить!" Так я, не помню как, через окошко щучкой сиганул. Потом психбригаду вызвал, увезли ее".

И еще рассказал Мишаня, что началось это у нее после того, как она книжки колдовские почитывать стала и привораживать начала".