Враждебные элементы (часть 2 из 2)⁠⁠

Часть 1: https://pikabu.ru/series/vrazhdebnyie_yelementyi_44850

Блики от пламени пляшут на лицах сидящих вокруг костра подростков. На импровизированном столике из кирпичей стоит недопитая бутылка самогона. Рядом валяется наполовину пустая пачка сигарет.

– Не знал, что твой дед в расстрельной команде был, – Стёпка вертит в руках пухлую чёрную папку. – Сопля-то у нас, внук палача, оказывается.

– А ты много про своего деда знаешь? – огрызается Денис. – Может, твой тоже…

– Ты чё, рамсы́ попутал, дятел? – Кузнецов грозно сдвигает брови. – Мой дед героем был, не то что ваша гнилая порода.

– Кузя, не начинай, – Наташка неумело затягивается сигаретой. – Чё там? Фотки есть?

Стёпка бегло просматривает сшитые листы.

– Не, – разочарованно тянет он. – Документы, бланки, письма… Вот! Рисунки какие-то: звёзды, круги с символами… Тут вообще не по-русски. Сопля, это на каком?

– Откуда я знаю?

Денис злится. Не такого эффекта он ожидал, когда притащил на Коммутатор найденную накануне на чердаке папку.

– Во, – обрадованно провозглашает Стёпка, – как раз про деда твоего. Слушай.

«Мы, нижеподписавшиеся, капитан государственной безопасности Мальцев, старший лейтенант Жигалев, лейтенанты Шилов и Смирнов, составили настоящий акт о том, что сего числа привели в исполнение решение тройки УНКВД МО от 26 августа. На основании настоящего предписания расстреляли нижеследующих осужденных…»

– Приличный список, – присвистнув, качает головой Кузнецов. – Тебе как, Мальцев? Нормально?

– Отвали, – морщится Сопля. – Я тут при чём?

– В натуре, Кузя. Чё докопался? Дай я гляну.

Виталик тянет руку к папке.

– Ща, погодь. Тут одна фамилия красным обведена – Чигирёв. Ага, вот и выписка из протокола присобачена.

«Слушали: Дело № 3648 по обвинению Чигирёва Алексея Петровича, 1887 года рождения… служитель культа – священник… Обвиняется в гастролировании по городам, проживании без прописки, совершении религиозных обрядов, проведении активной контрреволюционной агитации пораженческого и повстанческого характера.

Постановили: Чигирёва Алексея Петровича расстрелять».

– Во времена, – Стёпа обводит притихших ребят взглядом, – за любой косяк можно было пулю схлопотать.

Он задумчиво смотрит на Мальцева.

– Надо тебе другую кличку придумать. Что-нибудь соответствующее. Кровавое. Точно! Будешь Кровавая Сопля.

Кузнецов громко ржёт, довольный собственной шуткой.

– Дай сюда.

Максим вырывает папку, переворачивает пожелтевшие от времени страницы. Официальные документы сменяются исписанными неровным почерком тетрадными листами.

– Тут что-то типа дневника, – он поднимает глаза на Дениса. – Походу, дед твой писал.

– Чё там? – оживляется Виталик. – Раскаивается?

– Н-н-нет… Не похоже… Почерк у него, конечно…

– Ну-ка, – Наташка тянет папку из рук Максима. – Ща прочитаю. Я мамкины рецепты из клиники расшифровываю в лёгкую. Привыкла уже каракули разбирать.

Она подвигается ближе к костру и начинает внимательно изучать записи.

– Накатим? – Стёпа разливает остатки самогона по стаканчикам. – Наташ, будешь?

– Не, – девчонка рассеянно мотает головой, погрузившись в чтение.

– Как хочешь. А мы выпьем.

Они чокаются, допивают вонючий алкоголь и закуривают. На короткое время тишина воцаряется в мрачных застенках Коммутатора. Виталик тянется за гитарой, проводит рукой по струнам. Мотив «Рок-КГБ» узнают все и с готовностью подхватывают нехитрые рифмы стихов Летова.

Когда стихают последние аккорды, раздаётся голос Наташки:

– Дэн, а у твоего деда с головой проблем не было?

– Не знаю, – пожимает плечами Сопля. – Он до моего рождения умер.

– Вот вообще не удивлюсь, – вклинивается Стёпка. – При такой-то работе… А что там?

– Короче, почерк и правда, капец какой стрёмный. Многое вообще не разобрать, но думаю, что крыша у него конкретно потекла. Пишет, что работал «сотрудником для особых поручений». Ну, это уже и так понятно. Типа, всё нормально было – зарплата, награды и прочие ништяки. Потом расстреляли они этого священника Чигирёва, и началась какая-то дичь лютая твориться. Сначала погибли члены тройки, принявшей решение о казни. Причина – остановка сердца. В разных местах, но все трое в одно время с точностью до минуты. Потом один за другим стали умирать члены расстрельной команды и прочие причастные. Ещё пишет, что неоднократно видел призрака с тремя головами во время казней.

– В натуре? – хихикает Стёпка. – Трёхголовое привидение?

– Ага, – кивает Наташка. – А ещё написано, что это были головы членов тройки: начальника областного управления НКВД, прокурора и секретаря обкома. Вроде как священник их проклял, что ли? Короче, если верить записям, то врач редко присутствовал на казнях, и факт смерти зачастую устанавливали сами исполнители. Оказывается, иногда особо «везучие» осуждённые даже после огнестрельного ранения в голову умирали не сразу, и их могли похоронить заживо. Походу, с Чигирёвым так и получилось. Тут есть показания водителя, утверждавшего, что во время поездки к месту захоронения священник подавал признаки жизни, и объяснительная бульдозериста, засыпа́вшего яму с трупами, подтверждающая его слова.

– Капец, – качает головой Виталик. – Видели, что человек жив, и всё равно зарыли?

– Получается так. Кстати, они оба тоже его ненамного пережили. Тут копии их свидетельств о смерти подшиты.

– С другой стороны, чё им делать было? – Кузнецов щелчком отправляет бычок в костёр. – Не выполнить поручение – себе дороже. Времена такие.

– Могли бы и добить, чтоб не мучился, – сплёвывает под ноги Максим. – Нелюди.

– Чем добить? Палками? Камнями? Было бы у них оружие какое-нибудь. Наган, например.

– Такой?

Денис достаёт из-за пазухи потёртый револьвер и небрежно вертит им у Стёпки перед лицом.

– Опаньки! – оживляется тот. – А ну дай гляну.

– Не, – Сопля поспешно прячет оружие. – Не дам.

– Не ссы, верну.

Денис нехотя протягивает ему ствол.

– Старый, – Стёпка уважительно поглаживает воронёную сталь. – Где взял?

– Да там же, где и папку. На чердаке.

Ребята передают револьвер по кругу, рассматривают, шутливо целятся друг в друга. Все, кроме Наташки – она снова погрузилась в чтение.

– Ну всё, хватит, – канючит Мальцев. – Отдавайте.

– На, не ной, – Виталик протягивает оружие. – Жлоб. Всё равно толку с него…

– Были бы патроны… – Стёпка мечтательно щурится. – А так-то, да. Бесполезный кусок металла.  Слышь, Сопля. Боеприпасы там случайно не находил?

Денис отрицательно мотает головой, молча пряча наган за пазуху.

– Чё там, Наташ, – оборачивается к подруге Максим. – Вычитала чего интересного?

– Тут вообще дальше дурдом какой-то. Трупы погибших сотрудников, гуляющие по моргу, расстрелянные, выползающие из могил. Одного чекиста отец задушил на глазах семьи. Самое интересное, что был он неходячий инвалид, парализованный ниже пояса, но как-то умудрился встать с коляски и убить сына. Свидетели тоже часто упоминают трёхголового призрака.

– Теперь понятно, откуда все эти истории о Чёрной Тройке появились, – хмыкает Виталик. – Массовая истерия.

– Ну, не знаю, – Наташка задумчиво смотрит на языки пламени. – Похоже, дед Дениса искренне верил в то, о чём писал. Он даже откопал останки этого Чигирёва и перезахоронил их по-человечески, но, судя по всему, не помогло.

– Как-то же он спасся? – хмыкнул Стёпка. – Или нет?

– Не знаю, но кое-что тут есть. Описание какого-то ритуала. То ли призыва, то ли ещё чего. Написано очень неразборчиво, зато с картинками.

– Херня всё это, –Виталик протяжно зевает. – Бред спятившего старика.

– А если нет? – Стёпка явно заинтересовался. – Давайте проверим. Чё там нужно?

– Серьёзно? – роняет Максим иронично. – Ты что, поверил в эту чушь?

– Боитесь? Я так и думал.

– Кто боится? – вскидывается Виталик. – Пофиг, давай сделаем, раз тебе так хочется.

– Угомонитесь, – захлопывает папку Наташка. – Всё равно рисовать нечем. Там круг со звездой на полу нужно чертить, символы вписывать. Свечи ещё…

– У меня батя гараж красил недавно, – не сдаётся Стёпка. – Ключи есть. Могу сгонять, там краски полбанки ещё осталось. Свечи тоже вроде были.

– Ну, беги тогда, – усмехается Максим. – Чернокнижник, блин.

– Ага. Ща я… Пять минут.

Кузнецов, грохоча башмаками, исчезает в темноте лестничного проёма.

– Чего замёрз?

Твёрдый ствол револьвера упёрся в спину Максима.

Тот встряхнул головой, выходя из короткого оцепенения. За несколько секунд в его сознании промелькнули события, которые он долгие годы так старательно пытался вымарать из памяти. Наташка, Виталик, Денис – все как живые. Будто это было только вчера.

– Да так. Вспомнил кое-что.

Он взвалил на плечо безвольное тело ближайшей девушки и потопал наверх.

У костра за это время произошли кое-какие изменения. Андрей всё так же неподвижно пялился чёрными глазами на пляшущие языки пламени, однако у его ног появилась испещрённая символами пентаграмма, вписанная в круг. Белкин с удивлением отметил, насколько точно рисунок повторял тот, что они начертили в этом же месте двадцать пять лет назад.

– Куда?

Он оглянулся на стоящего за спиной Степана.

– По концам звезды́ раскладывай, – буркнул тот.

Максим аккуратно опустил девушку на грязный пол и осмотрелся исподтишка, прикидывая, в какую сторону лучше рвануть, когда представится удобный момент. Он не знал, как далеко способен зайти слетевший с катушек одноклассник, но смотреть до конца этот безумный спектакль не собирался. А уж участвовать в нём и подавно.

– Давай живее! – прикрикнул нервно Кузнецов. – Чего копаешься?

Белкин бросил взгляд на изрезанную чёрными линиями бледную физиономию Андрея и покорно двинулся к лестнице. Мелкого отморозка тоже нельзя списывать со счетов. Кто знает, какие препараты он принимает и как они влияют на сознание. Вот жопа! Отдохнул, называется. Надоумил же его чёрт тащиться в эту глушь.

На первом этаже он чуть замедлил шаг и посмотрел на валяющуюся у выхода разбитую бетонную плиту. Возможно, только благодаря ей они со Стёпкой тогда остались живы.

– Помнишь, да? – Кузнецов проследил его взгляд. – Не поверишь, я кусочек от неё отколол потом и амулет сделал на удачу. До сих пор таскаю.

Он продемонстрировал висящий на шее серебряный крест с маленьким обломком камня в центре.

– Надо было из подвала брать, – горько усмехнулся Максим. – Этот-то не особо тебе помог, как я погляжу.

– Может, ещё поможет, – загадочно подмигнул ему Стёпа и тут же подтолкнул к лестнице. – Иди давай. Не время для ностальгии.

Однако память уже услужливо подсунула Белкину новую порцию воспоминаний.

– И чего? – Виталик с насмешливой улыбкой смотрит на Кузнецова. – Убедился?

– Надо же было проверить, – невозмутимо отозвался тот. – А вдруг получилось бы? Натаха, а ты точно ничего не напутала? Всё, как там написано, сделали?

– Ну-у-у… – тянет девушка неуверенно. – Есть там кусок непонятный про какой-то то ли «камень мучительной смерти», то ли «камень, пропитанный смертью». Не разобрать.

– Надгробие, что ли?

Максим чувствует неловкость, стоя перед намалёванной на полу пентаграммой. Он жалеет, что позволил втянуть себя в эту глупую забаву. Не серьёзно это всё как-то. Стыдно старшеклассникам такой ерундой заниматься, но отступать поздно – Стёпке нельзя давать повод усомниться в своей храбрости. Не слезет потом. Будешь как Сопля – вечным объектом травли.

– Не знаю, – пожимает Наташка плечами. – Скорее похоже на камень с места казни. Тут написано, что без него ритуал не сработает так, как нужно. Что-то про разорванные цепи… Вроде как он не то подчиняет, не то ослабляет… Не совсем ясно.

– Ну вот! – торжествует Стёпка. – Так и знал, что-то упустили. Казни же в подвале проводили, я правильно понимаю? Слышь, Сопля. Метнись-ка вниз. Там этих «камней мучительной смерти» до жопы должно быть.

– Не, – пятится Мальцев. – Не пойду я туда один.

– Ты чё, барбос, в гры́зло хочешь? – Кузнецов отвешивает ему звонкий поджопник. – Совсем расслабился, чёрт? П’шёл, пока я тебе будку не расковырял!

Сопля под насмешливые взгляды одноклассников, понурив голову, плетётся к лестнице.

– Ссыкло, – сплёвывает Стёпка сквозь зубы. – Сразу видно, что порода гнилая. Весь в деда.

– Так-то одному в подвал и правда стрёмно сейчас идти, – робко вступается за Дениса Наташка. – Жути нагнали этими дедовскими мемуарами. Я бы не пошла, если честно.

– Ты девочка, – возражает Виталик. – А у него пистолет есть, если что.

– Ага, – хмыкает Максим. – Пистолет есть, а патронов нет. Толку-то?

– А я думаю, есть у него патроны. Просто зажал, как обычно. Крыса, чё с него взять?

Из подвала доносится шум и неразборчивые фразы.

– Эй, Сопля! – кричит Стёпка. – Ты там как? Живой?

Тишина.

– Чё молчишь? Долго тебя ждать ещё?

Снизу слышатся шаркающие шаги.

Подростки встревоженно переглядываются.

– С-с-сос-с-сиально опас-с-сные… – громкий свистящий шёпот совсем не похож на голос Мальцева. – Фраш-ш-штепные элементы…

– Ты чё там лопочешь, придурок? Принёс камень?

Денис появляется из темноты и деревянной походкой приближается к костру. От заполненных чернильной тьмой глаз по лицу разбегаются странные извилистые линии. Его рука вытянута вперёд. Ствол нагана направлен на Виталика.

– Рас-с-стрелять…

Кисть Мальцева дёргается. Звук выстрела эхом разносится по пустым комнатам Коммутатора. Белёсым облачком плывёт дым пороховых газов. Виталик вздрагивает, нелепо ссутулившись, словно пропустив сильный удар под дых. Прижимает руку к груди. Между пальцев текут тонкие красные ручейки. Под ладонью стремительно расползается тёмное пятно. Он непонимающе смотрит на Соплю и неуклюже валится на пол лицом вперёд.

–  А-а-а!.. – Наташка захлёбывается собственным криком, когда боёк курка бьёт по капсюлю следующего патрона.

Время для Максима словно замедлилось. Он видит, как девушка, взмахнув руками, оседает на пол, как ствол пистолета перемещается в его сторону. Мозг отказывается верить в происходящее. Щелчок! Однако выстрела в этот раз не последовало. «Старые патроны, – отрешённо думает он. – Наверное, порох отсырел». Кто-то резко дёргает его за руку.

– Ходу! – орёт Стёпка и бросается к выходу.

Оцепенение спадает. Время снова течёт в привычном темпе. Белкин, петляя, несётся следом за убегающим одноклассником. Хлопок за спиной. Пуля, взвизгнув, рикошетит от стены. Совсем рядом. Максим инстинктивно пригибается. Перед выходом свисает арматура полуобвалившегося потолка. Они всегда старались обходить это место, прижимаясь к стене, но сейчас за излишнюю осторожность можно поплатиться жизнью. Он хватает торчащий из разрушенного перекрытия над головой металлический штырь и со всей силы дёргает его на себя, используя как опору для прыжка. Катясь по ступенькам крыльца, слышит за спиной оглушительный грохот. Потолок всё же обвалился. Белкин вскакивает на ноги и врезается в застывшего Стёпку.

– Стой! – тот хватает его за плечи и разворачивает к облаку клубящейся у входа в здание пыли. – Всё! Всё, успокойся! Его плитой накрыло. В лепёшку, без вариантов.

– Точно?

– Точнее не бывает. Сам видел.

Максим высвобождается из Стёпкиных рук и ковыляет к крыльцу. Он хочет убедиться, что одноклассник не ошибся, и Сопля действительно погребён под завалом. Пыль постепенно оседает. Он видит тело Мальцева, распластавшееся среди обломков. Выпавший из рук револьвер валяется рядом. Ноги придавлены расколовшейся от удара массивной плитой бетонного перекрытия. Сопля жив. Он скребёт ногтями грязный пол, пытаясь выбраться. Чёрные глаза лучатся ненавистью.

– Хотатайс-с-ство о помилофании отклонено… – срывается с губ свистящий шёпот. – Прифес-с-сти прикофор ф ис-с-сполнение…

Кровь изо рта, собираясь на подбородке, вязкой нитью тянется вниз. Он словно совсем не чувствует боли. Внезапно скрюченные пальцы впиваются в ногу Максима. Тот с криком падает и пытается вырваться. Тщетно. Лодыжка точно попала в стальные тиски. Стёпа, обхватив орущего Белкина сзади за грудь, что есть силы начинает дёргать на себя. С мерзкими хлюпающими звуками ноги Мальцева, избавляясь от кожи, выскальзывают из-под каменного пресса. Багровая полоса тянется за ним по пыльному полу. Стёпа, ругнувшись, падает, разжав руки. В отчаянии Максим впечатывает подошву свободной ноги прямо в центр жуткой окровавленной морды. Слышится треск ломающегося носа. Хватка слабеет, и Белкин, наконец, вырывается из цепких пальцев Сопли.

Не сводя глаз со спятившего одноклассника, он неуклюже отползает к воротам, надеясь, что покалеченный Мальцев отстанет. Напрасно. У Сопли совсем другие планы. Это кажется невероятным, но он поднимается. Шатаясь на раздробленных ногах, Денис подбирает револьвер и целится в Степана. Однако Максим смотрит не на зажатое в его руках оружие, а на острые обломки костей, торчащие из окровавленной, лишённой кожи плоти. Это просто невозможно. Так не бывает.

Щёлк! Щёлк! Щёлк! Ещё три негодных патрона. Сопля освобождает барабан и запускает руку в карман. Слышится звон гильз.

– Бежим! – орёт Стёпка. – К опорному!

И они бегут. До цели меньше километра. Однако Максиму кажется, что проходит целая вечность, прежде чем в темноте возникают забранные решётками светящиеся окна опорного пункта милиции.

– Откройте! – Кузнецов, что есть мочи, барабанит в железную дверь. – Скорее!

– Чего орёте? – недовольно хмурится заспанный участковый через смотровое окошко. – Что случилось?

– Там это… – тычет Стёпка рукой в сторону Коммутатора. – Сопля Натаху застрелил… И Витальку…

– Твою мать!

Лицо милиционера пропадает из поля зрения.

– Ливанов, вызывай подкрепление! – слышится его встревоженный голос. – Говорил же я тебе, стреляют. Сука, что за город? Скорее бы на пенсию.

– Бери вон того, у стены, – скомандовал Кузнецов.

– Не поможешь?

– Не. Целиться будет неудобно. И потом, мне есть чем заняться.

Он разгрёб ногой хлам в углу, достал пыльный мешок и бросил под ноги. Внутри что-то глухо стукнуло.

– Что это? – насторожился Белкин.

– Сюрприз, – буркнул Стёпа, – но тебе пока знать не нужно. Без обид, но эта тварь может и в тебя залезть, тогда всё зря будет.

– Да какие обиды? – иронично хмыкнул Максим. – После такого-то тёплого приёма.

– Не строй из себя жертву. Мы тут все в одной упряжке, только…

– Чего?

– Ничего, – Кузнецов вытащил из мешка стеклянную литровую бутылку, наполненную бледно-жёлтой жидкостью. – Отойди к стене. Мешаешь.

Он свинтил крышку и прошёлся кругом у выхода, выливая содержимое тонкой струйкой на пол. Ноздрей Максима коснулся знакомый специфический запах.

– Бензин, что ли? Ты чего задумал?

Кузнецов промолчал. Он сосредоточенно выводил струёй на пыльной поверхности какие-то линии и геометрические фигуры.

– Всё, пошли, – отбросил он, наконец, опустевшую ёмкость. – Пока эта тварь ничего не заподозрила.

Максим водрузил на плечо очередного подростка и потащил его наверх. Кузнецов нетерпеливо тыкал стволом в спину, заставляя пошевеливаться. Шансы на успешное бегство таяли с каждой минутой. От ходьбы по ступенькам ноги начинали гудеть.

– Передохнуть бы…

Он положил свою ношу у костра.

– На том свете отдохнём, – Стёпа выразительно помахал пистолетом.

– Понял, – вздохнул Белкин и поплёлся вниз.

Очередное тело дожидалось их посреди подвального помещения. Ещё одна девушка. Максим нагнулся, но Кузнецов внезапно остановил его:

– Погодь.

Он воровато обернулся в сторону выхода и вытащил что-то из-за пазухи. Белкин узнал пакет, выпавший у Стёпы по дороге к Коммутатору. Кузнецов развернул целлофан. Папка. Та самая.

– Ты что, забрал её? – уставился он на одноклассника. – Зачем?

– Какая теперь разница? Надеюсь, что сделал это не зря.

Он открыл одну из последних страниц, макнул палец в пыль, густо устилающую пол, и начал что-то рисовать на лбу бесчувственной девушки, тщательно сверяясь с записями.

– Всё, – спустя минуту, крякнув, поднялся он и потёр поясницу. – Тащи.

Ничего не понимающий Максим подчинился. Кузнецов последовал за ним, прихватив мешок.

– И что теперь? – Белкин поправил сползающую с плеча ношу. – Какое-то жертвоприношение по плану? Ритуальные ножи? Чаши с кровью?

– Ужастиков пересмотрел? Просто повторим то, что сделали в детстве. Тем же составом. Только теперь доведём всё до конца.

– То есть мы должны умереть?

– Да.

– Так себе мотивация. Постой…

Белкин остановился.

– Что значит «тем же составом»? Не хочу тебя расстраивать, но Наташа с Виталиком по понятным причинам не смогут присутствовать на мероприятии, да и Денис тоже.

– Смогут, – Кузнецов легонько встряхнул мешок.

– Серьёзно?

– Все здесь. Нужно лишь материальное воплощение, и последнее из них ты сейчас как раз несёшь на себе.

– Я уже понял, что у тебя резьбу сорвало, но не знал, насколько.

– Тащи, давай, – Кузнецов больно ткнул Максима стволом в спину.

Они дошли до костра. Белкин опустил последнее тело и поднял глаза на Андрея.

– Фс-с-се с-с-стес-с-сь, – прошипел тот удовлетворённо. – Пис-с-столет…

Стёпа повиновался, вложив оружие в протянутую бледную руку.

– Отпусти сына, – тихо попросил он. – Я всё сделал.

– Не фс-с-сё…

– Да твою ж… – выругался Кузнецов.

Он запустил руку в мешок и вытащил оттуда человеческий череп.

– На грудь класть?

Андрей кивнул. Кузнецов примостил по черепу на груди каждого подростка, отбросил пустой мешок в сторону и, раскрыв папку, стал читать слова на незнакомом шипящем языке. Те самые слова, которые двадцать с лишним лет назад произносила Наташка, стоя перед намалёванным краской на полу загадочным рисунком.

Несмотря на дикость и абсурдность происходящего в целом, Максим понимал – что-то не так. Была какая-то нестыковка, не дающая ему покоя. Он обвёл взглядом жутко скалящиеся останки. Точно! Соплю убили выстрелом в голову сзади из охотничьего ружья. Череп был сильно повреждён, особенно лобная кость. Его даже хоронили в закрытом гробу, поскольку собрать что-то похожее на человеческое лицо из того, что осталось, так и не удалось. Однако у черепов, которые Стёпа достал из мешка, подобных повреждений не наблюдалось. Лишь на одном из них, самом крупном, Максим заметил небольшое отверстие в затылочной части. Как раз его Кузнецов и расположил на груди последней принесённой из подвала девушки.

Меж тем, Андрей простёр руку и забормотал под нос что-то неразборчивое в своей змеиной манере. Черепа окутало чёрным туманом. Максим невольно протёр глаза. Он всё ещё не мог поверить, что тут замешаны потусторонние силы. Версия с сумасшествием казалась ему вполне логичной. Только вот то, что творилось на его глазах, никак нельзя было объяснить с точки зрения здравого смысла. Черепа погружались прямо в живую плоть, а сами тела менялись. Метаморфозы происходили не только с плотью, но и с одеждой. Первой с пола поднялась Наташка. В лёгкой курточке и потёртых джинсах. Именно такой он видел её в последний раз. С закрытыми глазами она замерла у одного из лучей пятиконечной звезды.

Не переставая шептать, Андрей приставил ствол к её голове и нажал на спусковой крючок, одновременно отталкивая от себя ногой, чтобы избежать кровавых брызг.

– Сука! – заорал, пятясь, Максим. – Ты чё творишь?

– С-с-стоять… – дуло качнулось в его сторону.

Вокруг головы убитой девушки растекалась кровавая лужа. Она уже совсем не походила на Наташу. Рядом валялся старый череп со свежей дыркой от пули в затылке. А у края нарисованного круга, покорно склонив голову, уже стоял Виталик. Недолго. Грохнул ещё один выстрел, и он рухнул рядом с предыдущим трупом. Ухмыляющийся череп одноклассника подкатился к ногам Максима.

– Палачи… – презрительно выплюнул вдруг чей-то глухой голос.

Андрей, Стёпа и Максим одновременно повернули головы туда, где должен был появиться Сопля, однако там стоял кто-то другой. Измождённый, небритый мужчина. Всё лицо – сплошной кровоподтёк. Нос незнакомца был свёрнут, разбитые губы сочились кровью.

– Щ-щ-щикирёв… – злобно зашипел Андрей и, тут же прицелившись в отца, нажал на спуск. – Ис-с-сменник…

Степан, вскрикнув, упал. Чёрная тень метнулась над костром. То, что когда-то было священником, покинуло разом обмякшее тело подростка. Сгусток тьмы, лишь отдалённо напоминающий очертаниями человека, прошил убийцу насквозь, выдирая из одержимого мальчишки потустороннюю сущность. Андрей, как подкошенный, рухнул на пол, а над ним в яростной схватке начали бесшумно рвать друг друга на части две тёмные полупрозрачные субстанции.

Белкин решил, что более подходящее время для бегства ему вряд ли представится, и рванул к выходу.

– Стой!

Рука Степана крепко вцепилась в его штанину.

– Нельзя так бросать, – прохрипел Кузнецов. – Они всё равно в покое не оставят. Надо закончить.

– Да пошёл ты… – рванул ногу Максим. – Сами тут разбирайтесь.

– Погоди, – Степан закашлялся, с уголка рта сбежала кровавая струйка. – Я уже не смогу. Там всё готово… В подвале… Неважно, кто из них победит… Они зло… Им здесь не место…

Кузнецов перевёл дух. Слова давались ему с большим трудом.

– Внизу… Подожги бензин… Отправь обратно… Ради Наташки… Вадика… Соп… Дениса…

Пальцы Степана разжались, он уткнулся лицом в пыльный бетон и замолчал.

Чертыхнувшись, Белкин бросил быстрый взгляд на сплетённые в жутком молчаливом противостоянии под потолком тени и поспешил в подвал.

Сколько времени прошло с тех пор, как он поддался на уговоры умирающего одноклассника, Максим не знал. Час? Два? Может, больше. Телефон выпал из кармана где-то наверху. Он протёр слезящиеся глаза и снова напряжённо уставился в темноту дверного проёма. Внезапно ему показалось, что мрак на лестнице стал чуть плотнее. Да, там определённо что-то двигалось. Что-то приближалось из тьмы, и оно явно искало его.

Чёрное облако медленно пересекло порог. Остановилось, словно принюхиваясь, а потом двинулось в сторону замершего в испуге человека. Пора! Максим стряхнул оцепенение и перевернул ногой керосинку. Огонь шустрой змейкой заскользил по полу, запирая магическим кольцом опасную сущность. Символы, нарисованные бензином, ярко вспыхнули. Призрак метнулся вверх, но было поздно. Языки пламени застыли, скованные неземным холодом, хлынувшим из открывшегося в центре круга провала, и беспокойный дух исчез в тёмной бездне.

– Вам как лучше оплату? Наличкой или на карту перевести?

Белкин вопросительно уставился на покрытого татуировками молодого человека, натягивающего кроссовки.

– Лучше на карту, – отозвался тот. – Это последняя? Больше делать не будем?

– Нет.

– Ладно. Если передумаете, звоните.

Он замялся, держась за дверную ручку.

– Что-то ещё? – нахмурившись, вопросительно посмотрел на него Белкин.

– А можно полюбопытствовать, для чего это вообще? Не моё дело, конечно, но она же… Ну, сами понимаете…

– Нельзя! – отрезал Максим. – Оплата прошла?

– Да. Вы не обижайтесь, пожалуйста. Просто очень необычный клиент. Первый раз такое. До свидания.

– Прощайте.

Белкин захлопнул дверь и вернулся в спальню. Легонько коснулся полиуретановой плёнки на животе супруги. Максим надеялся, что мастер всё сделал правильно. Хоть он и контролировал процесс, но лучше дождаться, пока кожа заживёт, и проверить всё ещё раз. К тёмным кольцам татуировок, обвивающим шею, запястья и лодыжки Тамары, претензий не было. Все символы в точности соответствовали оригиналам. Пятиконечная звезда на животе должна стать завершающим элементом композиции.

Он достал из тумбочки папку. Пролистал страницы, испачканные кровью Кузнецова. Последние подшитые листы исписаны рукой Степана. Как оказалось, он долго и тщательно готовился. Вёл своего рода дневник. Максим ещё раз перечитал подчёркнутое красным предложение: «Если сделать всё правильно, то их можно запереть и заставить служить». Белкин улыбнулся. Он сделает всё так, как нужно. Если одержимый Мальцев мог ходить с раздробленными ногами, если частично парализованный инвалид смог добраться до своего сына-чекиста, то это должно сработать и с Тамарой. Нужно просто принять меры предосторожности, и тогда всё получится. Что поделать, раз уж традиционная медицина бессильна?

– Потерпи ещё немного, любимая, – тихо произнёс он. – Когда ты снова сможешь двигаться, у меня для тебя будет подарок.

Максим качнул пальцем висящий на прикроватном светильнике кулон в виде сердца. За золотой оболочкой прятался камешек из подвала Коммутатора. Никаких ошибок в этот раз.