ВЕТЕРАН.100 метров. Рассказ⁠⁠

Нам всем стоит задуматься над смыслом, моралью, идеей, и глубиной трагизма этого рассказа.Чтобы мы не повторяли тех ошибок, промохов, неуважения к подвигу ветеранов которые защитили нас от фашизма, и про что написано в рассказе. Что бы мы чтили память ветеранов, знали правду истории. Чтобы мы не забывали кто мы, откуда, и куда мы идём. Чтобы мы не плевали на заслуги, не брали в руки нацистские, фашистские, и националистические знамёна, не выкрикивали нацистские лозунги, не ходили с факелами, как люди в некоторых странах. Чтобы мы не возрождали нацизм, фашизм, и национализм против которого боролись наши деды и прадеды в Великую Отечественную войну с нацистской Германией, и вместе с ними боролись народы других стран. Чтобы мы не были Иванами родства не помнящие, и чтобы у нас это всё не возродилось как сейчас в некоторых странах. Ну а теперь сам Рассказ.

ВЕТЕРАН


Этот рассказ - художественный вымысел... Но, порой, в

художественном произведении содержится больше истины, чем в

документальных хрониках и официальных данных. Этот рассказ о старике

помогает понять, что сейчас творится в сердцах ветеранов, живущих на

Украине.


— Сынок, а тут за квартиру можно заплатить?


— Угу, — ответил охранник, даже не повернув головы к посетителю.


— А где, сынок, подскажи, а то тут я впервой.


— У окошка,- раздраженно ответил охранник.


— Ты бы мне пальцем показал, а то я без очков плохо вижу.


Охранник, не поворачиваясь, просто махнул рукой в сторону кассовых окошек.


— Там.


Дед в растерянности стоял и не мог понять, куда именно ему идти.


Охранник повернул голову к посетителю, смерил взглядом и презрительно кивнул:


— Вот ты чего встал, неужели не видно, вон окошки, там и плати.


— Ты не серчай, сынок, я же думал что у вас тут порядок какой есть, а теперь понятно, что в любом окошке могу заплатить.


Дед медленно пошел к ближайшему окошку.


— С вас 345 гривен и 55 копеек,- сказала кассир.


Дед достал видавший виды кошелек, долго в нем копался и после выложил купюры.


Кассир отдала деду чек.


— И что, сынок, вот так сидишь сиднем целый день, ты бы работу нашел лучше,- дед внимательно смотрел на охранника.


Охранник повернулся к деду:


— Ты что издеваешься, дед, это и есть работа.


— Аааа,- протянул дед и продолжил внимательно смотреть на охранника.


— Отец, вот скажи мне, тебе чего еще надо? – раздраженно спросил охранник.


— Тебе по пунктам или можно все сразу? – спокойно ответил дед.


— Не понял? – охранник повернулся и внимательно посмотрел на деда.


— Ладно, дед, иди, — сказал он через секунду и опять уставился в монитор.


— Ну, тогда слушай, двери заблокируй и жалюзи на окна опусти.


— Непо…,- охранник повернулся и прямо на уровне глаз увидел ствол пистолета.


— Да ты чего, да я щас!


—

Ты, сынок, шибко не ерепенься, я с этой пукалки раньше с 40 метров в

пятикопеечную монету попадал. Конечно сейчас годы не те, но да и

расстояние между нами поди не сорок метров, уж я всажу тебе прямо между

глаз и не промажу,- спокойно ответил дед.


— Сынок, тебе часом по два раза повторять не нужно? Али плохо слышишь? Блокируй двери, жалюзи опусти.


На лбу охранника проступили капельки пота.


— Дед, ты это серьезно?


—

Нет, конечно нет, я понарошку тыкаю тебе в лоб пистолетом и прошу

заблокировать двери, а так же сообщаю, что грабить я вас пришел.


—

Ты, сынок, только не нервничай, лишних движений не делай. Понимаешь, у

меня патрон в стволе, с предохранителя снят, а руки у стариков сам

знаешь, наполовину своей жизнью живут. Того и гляди, я тебе ненароком

могу и поменять давление в черепной коробке,- сказал дед, спокойно глядя

в глаза охраннику.


Охранник протянул руку и нажал две кнопки на

пульте. В зале банка послышался щелчок закрывающейся входной двери, и на

окна начали опускаться стальные жалюзи.


Дед, не отворачиваясь от охранника, сделал три шага назад и громко крикнул:


— Внимание, я не причиню никому вреда, но это ограбление!!!


В холле банка наступила абсолютная тишина.


— Я хочу, чтобы все подняли руки вверх! — медленно произнес посетитель. В холле находилось человек десять клиентов.


Две мамаши с детьми примерно лет пяти.


Два парня не более двадцати лет с девушкой их возраста.


Пара мужчин. Две женщины бальзаковского возраста и миловидная старушка.


Одна из кассиров опустила руку и нажала тревожную кнопку.


— Жми, жми, дочка, пусть собираются, —спокойно сказал дед.


— А теперь, все выйдите в холл,- сказал посетитель.


— Лёнь, ты чего это удумал, сбрендил окончательно на старости лет что ли? —миловидная старушка явна была знакома с грабителем.


Все посетители и работники вышли в холл.


— А ну, цыц, понимаешь тут,- серьезно сказал дед и потряс рукой с пистолетом.


— Не, ну вы гляньте на него, грабитель, ой умора, – не унималась миловидная старушка.


— Старик, ты чего, в своем уме? — сказал один из парней.


— Отец, ты хоть понимаешь, что ты делаешь? – спросил мужчина в темной рубашке.


Двое мужчин медленно двинулись к деду. Еще секунда и они вплотную подойдут к грабителю.


И

тут, несмотря на возраст, дед очень быстро отскочил в сторону, поднял

руку вверх и нажал на курок. Прозвучал выстрел. Мужчины остановились.

Заплакали дети, прижавшись к матерям.


— А теперь послушайте меня.

Я никому и ничего плохого не сделаю, скоро все закончится, сядьте на

стулья и просто посидите. Люди расселись на стулья в холле.


— Ну вот, детей из-за вас напугал, тьху ты. А ну, мальцы, не плакать, —дед весело подмигнул детям.


Дети перестали плакать и внимательно смотрели на деда.


—

Дедуля, как же вы нас грабить собрались, если две минуты назад оплатили

коммуналку по платежке, вас же узнают за две минуты? – тихо спросила

молодая кассир банка.


— А я, дочка, ничего и скрывать-то не собираюсь, да и негоже долги за собой оставлять.


— Дядь, вас же милиционеры убьют, они всегда бандитов убивают, – спросил один из малышей, внимательно осматривая деда.


— Меня убить нельзя, потому что меня уже давненько убили, — тихо ответил посетитель.


— Как это убить нельзя, вы как Кощей Бессмертный? – спросил мальчуган. Заложники заулыбались.


— А то! Я даже может быть и похлеще твоего Кощея, — весело ответил дед.


- Ну, что там ? — Тревожное срабатывание.


— Так, кто у нас в том районе? –диспетчер вневедомственной охраны изучал список экипажей.


— Ага, нашел.


— 145 Приём.


— Слушаю 145.


— Срабатывание на улице Богдана Хмельницкого.


— Понял, выезжаем. Экипаж включив сирену помчался на вызов.


— База, ответьте 145.


— База слушает.


— Двери заблокированы, на окнах жалюзи, следов взлома нет.


— И это все?


— Да, база, это все.


— Оставайтесь на месте. Взять под охрану выходы и входы.


— Странно, слышь, Петрович, экипаж выехал по тревожке, двери в банк закрыты, жалюзи опущенные и следов взлома нет.


— Угу, смотри номер телефона и звони в это отделение, чо ты спрашиваешь, инструкций не знаешь что ли?


- Говорят, в ногах правды нет, а ведь и правда,- дед присел на стул.


— Лёнь, вот ты что, хочешь остаток жизни провести в тюрьме? — спросила старушка.


— Я, Люда, после того, что сделаю, готов и помереть с улыбкой, — спокойно ответил дед.


— Тьху ты… Раздался звонок телефона на столе в кассе.


Кассир вопросительно посмотрела на деда.


—

Да, да, иди, дочка, ответь и скажи все как есть, мол, захватил человек с

оружием требует переговорщика, тут с десяток человек и двое мальцов,

—дед подмигнул малышам. Кассир подошла к телефону и все рассказала. —

Дед, ведь ты скрыться не сможешь, сейчас спецы приедут, все окружат,

посадят снайперов на крышу, мышь не проскочит, зачем это тебе? — спросил

мужчина в темной рубашке.


— А я, сынок, скрываться- то и не собираюсь, я выйду отсюда с гордо поднятой головой.


— Чудишь ты дед, ладно, дело твое.


— Сынок, ключи разблокировочные отдай мне.


Охранник положил на стол связку ключей.


Раздался телефонный звонок.


— Эка они быстро работают, — дед посмотрел на часы.


— Мне взять трубку? — спросила кассир.


— Нет, доча, теперь это только меня касается.


Посетитель снял телефонную трубку:


— Добрый день.


— И тебе не хворать, — ответил посетитель.


— Звание?


— Что звание?


— Какое у тебя звание, в каком чине ты, что тут непонятного?


— Майор, — послышалось на том конце провода.


— Так и порешим, — ответил дед.


— Как я могу к вам обращаться? —спросил майор.


— Строго по уставу и по званию. Полковник я, так что, так и обращайся, товарищ полковник, — спокойно ответил дед.


Майор

Серебряков провел с сотню переговоров с террористами, с уголовниками,

но почему-то именно сейчас он понял, что эти переговоры не будут обычной

рутиной.


— И так, я бы хотел ….


— Э нет, майор, так дело не пойдет, ты видимо меня не слушаешь, я же четко сказал по уставу и по званию.


— Ну, я не совсем понял что именно, —растерянно произнес майор.


— Вот ты, чудак-человек, тогда я помогу тебе. Товарищ полковник, разрешите обратиться, и дальше суть вопроса.


Повисла неловкая пауза.


— Товарищ полковник, разрешите обратиться?


— Разрешаю.


— Я бы хотел узнать ваши требования, а также хотел узнать, сколько у вас заложников?


—

Майор, заложников у меня пруд пруди и мал мала. Так что, ты ошибок не

делай. Скажу тебе сразу, там, где ты учился, я преподавал. Так что давай

сразу расставим все точки над «и». Ни тебе, ни мне не нужен конфликт.

Тебе надо, чтобы все выжили, и чтобы ты арестовал преступника. Если ты

сделаешь все, как я попрошу, тебя ждет блестящая операция по

освобождению заложников и арест террориста, — дед поднял вверх

указательный палец и хитро улыбнулся.


— Я правильно понимаю? – спросил дед.


— В принципе, да, — ответил майор.


— Вот, ты уже делаешь все не так, как я прошу. Майор молчал.


— Так точно, товарищ полковник. Ведь так по уставу надо отвечать?


— Так точно, товарищ полковник, —ответил майор


—

Теперь о главном, майор, сразу скажу, давай без глупостей. Двери

закрыты, жалюзи опущены, на всех окнах и дверях я растяжки поставил. У

меня тут с десяток людей. Так что не стоит переть необдуманно. Теперь

требования, — дед задумался, — ну, как сам догадался, денег просить я не

буду, глупо просить деньги, если захватил банк, — дед засмеялся. —

Майор, перед входом в банк стоит мусорник, пошли кого-нибудь туда, там

конверт найдете. В конверте все мои требования, — сказал дед и положил

трубку.


— Это что за херня? — майор держал в руках разорванный конверт,


— бля, это что,шутка? Майор набрал телефон банка.


— Товарищ полковник, разрешите обратиться?


— Разрешаю.


— Мы нашли ваш конверт с требованиями, это шутка?


—

Майор, не в моем положении шутить, ведь правильно? Никаких шуток там

нет. Все, что там написано — все на полном серьезе. И главное, все

сделай в точности как я написал. Лично проследи, чтобы все было

выполнено до мелочей. Главное, чтобы ремень кожаный, чтоб с запашком, а

не эти ваши пластмассовые. И да, майор, времени тебе немного даю, дети у

меня тут малые, сам понимаешь.


— Я Лёньку поди уже лет

тридцать знаю,-миловидная старушка шептала кассиру, — да и с женой его

мы дружили. Она лет пять назад умерла, он один остался. Он всю войну

прошел, до самого Берлина. А после так военным и остался, разведчик он. В

КГБ до самой пенсии служил. Ему жена, его Вера, всегда на 9 мая

праздник устраивала. Он только ради этого дня и жил, можно сказать. В

тот день она договорилась в местном кафе, чтобы стол им накрыли с

шашлыком. Лёнька страсть как его любил. Вот и пошли они туда. Посидели,

все вспомнили, она же у него медсестрой тоже всю войну прошла.


А

когда вернулись... ограбили их квартиру. У них и грабить-то нечего

было, что со стариков возьмешь. Но ограбили, взяли святое, все Лёнькины

награды и увели ироды. А ведь раньше даже уголовники не трогали

фронтовиков, а эти все подчистую вынесли. А у Лёньки знаешь сколько

наград-то было, он всегда шутил, мне говорит, еще одну медаль или орден

если вручить, я встать не смогу. Он в милицию, а там рукой махнули, мол,

дед, иди отсюда, тебя еще с твоими орденами не хватало. Так это дело и

замяли. А Лёнька после того случая постарел лет на десять. Очень тяжело

он это пережил, сердце даже прихватывало сильно. Вот так вот…


Зазвонил телефон:


— Разрешите обратиться, товарищ полковник?


— Разрешаю, говори, майор.


— Все сделал как вы и просили. В прозрачном пакете на крыльце банка лежит.


—

Майор, я не знаю почему, но я тебе верю и доверяю, дай мне слово

офицера. Ты сам понимаешь, бежать мне некуда, да и бегать-то я уже не

могу. Просто дай мне слово, что дашь мне пройти эти сто метров и меня

никто не тронет, просто дай мне слово.


— Даю слово, ровно сто метров тебя никто не тронет, только выйди без оружия.


— И я слово даю, выйду без оружия.


—

Удачи тебе, отец,- майор повесил трубку. В новостях передали, что

отделение банка захвачено, есть заложники. Ведутся переговоры и скоро

заложников освободят. Наши съемочные группы работают непосредственно с

места событий.


— Мил человек, там, на крыльце лежит пакет, занеси

его сюда, мне выходить сам понимаешь, — сказал дед, глядя на мужчину в

темной рубашке.


Дед бережно положил пакет на стол. Склонил голову.


Очень аккуратно разорвал пакет. На столе лежала парадная форма полковника. Вся грудь была в орденах и медалях.


— Ну, здравствуйте, мои родные,-прошептал дед, — и слезы, одна за другой покатились по щекам.


— Как же долго я вас искал,- он бережно гладил награды.


Через

пять минут в холл вышел пожилой мужчина в форме полковника, в

белоснежной рубашке. Вся грудь, от воротника, и до самого низа, была в

орденах и медалях. Он остановился посередине холла.


— Ничего

себе, дядя, сколько у тебя значков, — удивленно сказал малыш. Дед

смотрел на него и улыбался. Он улыбался улыбкой самого счастливого

человека.


— Извините, если что не так, я ведь не со зла, а за необходимостью.


— Лёнь, удачи тебе,- сказал миловидная старушка.


— Да, удачи вам, — повторили все присутствующие.


— Деда, смотри, чтобы тебя не убили, —сказал второй малыш.


Мужчина как-то осунулся, внимательно посмотрел на малыша и тихо сказал:


" Меня нельзя убить, потому что меня уже убили.


Убили, когда забрали мою веру, когда забрали мою историю, когда переписали ее на свой лад.


Когда забрали у меня тот день, ради которого я год жил, что бы дожить до моего дня.


Ветеран, он же одним днем живет, одной мыслью — днем Победы.


Так вот, когда у меня этот день забрали, вот тогда меня и убили.


Меня убили, когда по Крещатику прошло факельное шествие фашиствующей молодежи.


Меня убили, когда меня предали и ограбили, меня убили, когда не захотели искать мои награды. А что есть у ветерана?


Его награды, ведь каждая награда — это история, которую надо хранить в сердце и оберегать.


Но теперь они со мной, и я с ними не расстанусь, до последнего они будут со мной. Спасибо вам, что поняли меня."


Дед

развернулся и направился к входной двери. Не доходя пару метров до

двери, старик как-то странно пошатнулся и схватился рукой за грудь.

Мужчина в темной рубашке буквально в секунду оказался возле деда и успел

его подхватить под локоть.


— Чо-та сердце шалит, волнуюсь сильно.


— Давай, отец, это очень важно, для тебя важно и для нас всех это очень важно.


Мужчина держал деда под локоть:


— Давай, отец, соберись. Это наверное самые важные сто метров в твоей жизни.


Дед внимательно посмотрел на мужчину. Глубоко вздохнул и направился к двери.


— Стой, отец, я с тобой пойду,- тихо сказал мужчина в темной рубашке.


Дед обернулся.


— Нет, это не твои сто метров.


— Мои, отец, еще как мои, я афганец.


Дверь,

ведущая в банк открылась, и на пороге показались старик в парадной

форме полковника, которого под руку вел мужчина в темной рубашке.


И, как только они ступили на тротуар, из динамиков заиграла песня «День победы» в исполнении Льва Лещенко.


Полковник

смотрел гордо вперед, по его щекам катились слезы и капали на боевые

награды, губы тихо считали 1, 2, 3, 4, 5… никогда еще в жизни у

полковника не было таких важных и дорогих его сердцу метров.


Они шли, два воина, два человека, которые знают цену победе, знают цену наградам, два поколения 42, 43, 44, 45…


Дед все тяжелее и тяжелее опирался на руку афганца.


— Дед, держись, ты воин, ты должен! Дед шептал 67, 68, 69, 70...


Шаги становились все медленнее и медленнее.


Мужчина уже обхватил старика за туловище рукой.


Дед улыбался и шептал….96, 97, 98…


он с трудом сделал последний шаг, улыбнулся и тихо сказал:


— Сто метров… я смог.


На асфальте лежал старик в форме полковника, его глаза неподвижно смотрели в весеннее небо, а рядом на коленях плакал афганец...