Проблемы эстетики⁠⁠

Это произошло осенью 20** года, когда я по приглашению Токийского университета читал курс лекций для студентов этого учебного заведения. Не могу сказать, что мои усилия пропали полностью, но жалеющих слушать историю развития эстетических представлений жителей средневековой культуры Европы было не очень много. Впрочем, те, кто записался на мой курс учились на совесть, сполна подтверждая легенды о невероятном усердии японцев. Когда стало понятно, что мой курс не вписался в концепцию образования университета, так как требовал серьезного кроссдисциплинарного подхода, а не узкой специализации, многие из моих студентов были даже расстроены. Не скажу, что мне было приятно покидать только что обжитое место, потому, когда один из моих студентов предложил устроить посиделки по этому поводу, я согласился прийти.

Дом, где он снимал квартиру, располагался далеко не в самом Токио, а в пригородном городке Фусса. Впрочем, пригородом он считается только номинально, входя в состав Большого Токио. Потому, выйдя из поезда на станции Ушихама и сверившись с навигатором, я перешел маленькую площадь и двинулся мимо парикмахерской и стоянки велосипедов к магазину и, обогнув его, пошел направо, в сторону почты. Дело было осенью, потому пришлось поднять воротник, спасаясь от промозглого холодного ветра. Наверное, именно поэтому, шедшая передо мной фигура девушки, одетой в длинное пальто, несколько старомодные сапоги и шарф, навернутый на шею и низ лица, почти не привлекла моего внимания. Она шла быстрее меня и я успел несколько отстать, сетуя про себя на боль в колене, которое я ушиб несколько дней назад, неудачно упав на лестнице. В тот день колено почти не болело, но трость я все-таки взял. Впрочем, история медицинских проблем пожилого гуманитария, вряд ли будет вам интересна, потому перейду к случаю, который хотелось бы рассказать.

Я почти потерял девушку из вида, но успел заметить, как она, быстро ускорив шаги, свернула в проулок между двумя заборами. Пройдя мимо закусочной, я заглянул в проулок. Он был чуть шире метра, потому свет фонарей с улицы скорее нагонял теней, чем улучшал видимость. Но я смог разглядеть ее фигуру, почти нависшую над каким-то ребенком, судя по одежде, мальчиком. Когда я ступил в проход, стало тихо. Настолько тихо, что исчезли даже звуки вечернего города. Это было странно, но, словно предчувствуя возможность чего-то нехорошего, я свернул и подошел поближе. Если честно, мне очень не понравилось то, что я увидел. Девушка стояла, вцепившись в плечо мальчишки и пристально смотрела ему в глаза. Ребенка это явно пугало. Не зная, что там происходит, я пошел вперед и, когда меня отделяла от них всего пара шагов, я услышал ее вопрос. Наверное, это был самый нелепый вопрос, который взрослая девушка, стоящая в полутьме, может задать дрожащему от страха мальчишке.

- Я красивая? - спросила она

Если сказать честно, я удивился. Впрочем, среди японцев порой встречаются такие, что ни русское слово "безумец", ни английское "crazy", ни испанское "loco" никогда не передадут всех оттенков высокого безумия детей самураев и внуков ками. Вытянув вперед руку с тростью, я легонько коснулся ее предплечья. Она обернулась. Меня поразило, что я смог рассмотреть ее глаза. Точнее, какую-то страшную и нечеловеческую ненависть, застывшую в них. Я не был великим бойцом даже в молодости, потому, признаюсь, я несколько струхнул. Однако, понимая, что передо мной явная сумасшедшая, а в ее руках - ребенок, я сказал:

- Простите меня, что вмешался в ваш разговор. Однако, если вы хотите получить ответ на свой вопрос, то вряд ли этот мальчик скажет что-то путное. Он слишком напуган и неопытен. Однако я могу вам дать полный и однозначный ответ.

Мой голос, закаленный долгими годами преподавания, не дрогнул. Странная девушка повернулась ко мне, и в отблеске фонаря я увидел большие ножницы, наполовину торчащие из кармана пальто.

- Мне продолжать? - спросил я.

Она кивнула.

- Вы спрашиваете красивы ли вы. Ответить на этот вопрос можно только если мы предварительно определимся с понятием красоты и ее критериями. Вы ведь понимаете, что красота, как производная от эстетического восприятия, господствующего в то или иное время, менялась на протяжении всей истории человечества?

Лицо странной девушки застыло. Похоже, мои слова были тем, что она никак не ожидала услышать поздним вечером в проулке, где она неизвестно зачем поймала мальчишку. Однако, она кивнула. Я сделал шаг. Она отшатнулась. Пользуясь этим, я положил руку на плечо мальчика. И продолжил говорить.

- Таким образом, мы получаем, что для ответа на ваш вопрос, мы должны решить, на основании каких критериев мы будем оценивать вашу внешность... У вас есть предложения? Или мы пройдемся по всей истории человечества, составив полную таблицу соответствия вашего экстерьера нормам красоты каждой эпохи?

Я аккуратно потянул ребенка к себе. Сумасшедшая девушка стояла, не двигаясь. Воспользовавшись этим, я отодвинул мальчика себе за спину. Тонкая бледная рука безвольно соскользнула с его плеча. Но я понимал, что ее смущение и замешательство надо доводить до максимума, а то эта сумасшедшая с ножницами может и броситься.

- Итак, - продолжил я: - Мы уже пришли к пониманию того, что красота - понятие относительное. А определить относительную величину мы можем только в рамках той или иной системы отсчета, каким является система эстетических предпочтений. Как я уже говорил, без указания того, с какой точки зрения мы оцениваем вашу красоту, ответ дать невозможно. Вы не хотите выбирать, а я не могу выбрать за вас. И отсутствие критериев делает ваш вопрос бессмыслененным, потому на него не существует ответа. И столь же бессмысленным выглядит ваше существование, которое вы тратите на то, чтобы задавать детям бессмысленные вопросы, на которые заведомо не получите осмысленного ответа.

И тут произошло что-то невероятное. Она отвернулась и отпрянула назад, к забору. Шарф съехал вниз, открывая длинную рваную рану на щеке, идущую от губ к уху. Я шагнул назад, подталкивая мальчика к улице. Но она не бросилась, как я опасался. Наоборот, начала дрожать всем телом. Я успел подумать, что, наверное, мои слова были слишком жестокими, в конце концов, она - простая городская сумасшедшая... И теперь придется как-то защищаться. Я поднял трость, И тут по ее телу прошла рябь. Да, именно так можно назвать странное дрожание, которое начало искажать ее облик. На долю секунды показалось, что на ее месте стоит полуразложившееся тело изуродованной женщины. И в этот момент она исчезла. Не прыгнула через забор, не убежала, а именно исчезла, словно кто-то выключил голограмму. И на меня нахлынули звуки города. Я потряс головой и с удивлением понял, что моя беседа со странной женщиной происходила в полной тишине. Я посмотрел на ребенка. Он оглядывался, словно избавившись от какого-то помрачения рассудка. Ошарашено посмотрел на меня и, пробормотав:

- Простите меня, пожалуйста, но мне нужно бежать домой...

- Конечно, малыш... - задумчиво пробормотал я, и добавил : - И лучше побыстрей, а то я сам уже ни хрена не понимаю...

Впрочем, вторую часть моей тирады он мог понять, только если знал русский.

За спиной раздались быстрые шаги бегущего ребенка и, повернувшись, я успел заметить мелькнувший в свете фонаря рюкзачок с каким-то нелепым покемоном.

Повернувшись, я решил осмотреть место. В конце концов, исчезновение девушки требовало объяснения. И простейшим объяснением казалась дурацкая шутка. Потому стоило осмотреть место происшествия на предмет аппаратуры, оставленной шутниками. К моему удивлению, я не нашел ничего, способного создать изображение. Единственным, что я заметил, был какой-то металлический предмет, валявшийся на земле. Подойдя, я всмотрелся и увидел старые портновские ножницы, лежавшие около забора. Я потрогал их концом трости и заметил, что и конец трости и земля, где лежали ножницы, покрыты инеем. Не знаю почему, но я нагнулся и аккуратно поднял их. Выйдя на улицу, я осмотрел находку. Это были старинные портновские ножницы, на одном из лезвий которых удалось рассмотреть клеймо - буквы С и О, нанизанные на две линии, складывающиеся в большую букву V. Несмотря на ржавчину, оба лезвия были прекрасно отточены. Когда мне захотелось проверить, сколь хорошо они режут, раздался звонок. Я вытащил телефон и ответил. Это был Хатадзо, один из моих студентов, который очень вежливо спросил, где находится господин профессор и не нужна ли мне помощь с поиском дороги. Я сердечно поблагодарил его и попросил уточнить, где именно мне придется свернуть. Получив все указания и обещание встретить меня по пути, я спрятал ножницы в карман пальто и продолжил свой путь с всё усиливающимся намерением присоединить находку к коллекции странных вещиц, которые я привозил из всех стран, где довелось побывать. Надо будет рассмотреть их получше. Но это уже потом.