Поверь в меня⁠⁠

Вообще-то сегодня мне не нужно было на работу, но настроение – настолько непостоянная единица, что в результате я решила, что быть дома не хочу. Позвонить мамочке ребенка и пригласить его на занятие, показалось мне вполне приемлемым решением. Да и на работе включается другая моя сторона: без возможности уставать и грустить.

И вот я сижу напротив моего взрослого, но такого маленького мальчика, смотрю, как он старательно склонился над тетрадью и выводит буквы. Прошел всего месяц, а по внутренним ощущениям – целая вечность. В первые дни нам обоим было очень тяжело: он не мог себя контролировать, а я уставала до тошноты. Помню, на самом первом уроке я разозлилась на него за то, что он не слушает меня и не слушается. Но вместо того, чтобы отругать, погладила по плечу и сказала, что он молодец. Я вижу старание, но нужно еще чуть-чуть собраться. Изо дня в день я встречала его улыбкой и объятием, повторяя, что он мой солнечный ребенок, что я люблю его вне его поведения. И ругаю не потому, что он плохой, а потому что поступки нехорошие.

Удобных детей легко любить и очень легко учить: не нужно напрягаться, они схватывают еще до того, как ты успел до конца разжевать материал. Детей с особенностями любить сложнее: они никогда не станут такими же, как другие. Я это очень четко понимаю, но не могу избавиться от желания говорить с ними и принимать наравне, вне их отличий. Да, этому мальчику нужно повторить дважды трижды, а иногда двадцать раз. Подойти к теме с одной стороны, с другой, а потом найти пятнадцатую сторону. Ее нет? Не имеет значения, найти нужно. И вот я смотрю на ряд покосившихся букв, которые совсем не похожи на образец, нахожу одну, но самую лучшую среди написанных им, обвожу ее и говорю, что вот она просто отличная и очень мне нравится. А вот остальные, к сожалению, не очень, но я была бы очень рада, если бы он смог их стереть и написать заново. Такими же красивыми, как вот эта одна, самая-самая. Он бежит на место, трет ластиком листочек и сосредоточенно пишет все сначала. Да, они снова далеки от идеала, но, несомненно, более аккуратные относительно того, что он сделал ранее. Мое сердце наполняется гордостью и уверенностью, что завтра получится еще лучше. Обязательно. Потому что детей без способностей не бывает, бывают разные возможности, и это необходимо учитывать.

Неделю назад мой мальчик впервые смог усидеть в течение всего учебного дня. Руки слушаются его все лучше, уровень самоконтроля повышается. Он уже не дерется с соседкой по парте, не пытается вскочить с места и выкрикнуть что-то во весь голос. Мне достаточно посмотреть на него и слегка покачать головой, чтобы он понял, что делает что-то неправильно прямо сейчас. И прекратил.

Я отчетливо понимаю, что это только начало, что с усложнением материала и увеличением количества учебных предметов и продолжительности уроков нам будет труднее. Я отдаю себе отчет в том, что откаты будут, что мы будем снова и снова возвращаться к началу и снова пытаться вскарабкаться на первую ступеньку. Но у меня нет по этому поводу сожалений, потому что я вижу, что он может прогрессировать, а значит, мы вместе приложим все возможные усилия.

Я рада, что из его лексикона ушли фразы «Мне здесь не рады, я здесь никому не нужен, я ничего не умею, я плохой». Хочу верить, что они не вернутся, ибо мне пришлось проявить всю жесткость своего характера, чтобы пресечь попытки детей сделать его вечно виноватым изгоем. Такого не будет, он часть нашей школьной семьи.

Сейчас, глядя на него, без устали царапающего карандашом разлинованный лист, я не сожалею о том, что он попал именно ко мне. Думаю, что и он тоже, раз каждый раз, встречая меня или прощаясь, он крепко обнимает меня и говорит: «Я так люблю вас. Всем сердцем люблю».

Я тебя тоже очень люблю. Так же, как и всех остальных своих деток.