Отрывок из альтернативной истории. Фрагмент 6⁠⁠

(18+ содержит сцены насилия)

Неназванная территория.

Местность где-то восточнее Уральских гор, февраль 1959 года.

Он рассмотрел ее во всех деталях – точеная фигурка, соблазнительные изгибы, пушистые рыжие волосы под шапочкой. С кошачьей грациозностью она передвигалась по заснеженной земле, совершенно не боясь упасть вниз, в пропасть. Девушка притягивала взгляд своей красотой и молодостью – в иных обстоятельствах майор бы на мгновение забыл о роде своих занятий, но, без колебаний и сожалений он оборвал чужую жизнь. Ему все равно пришлось бы так поступить, даже если бы она его не увидела, но случилось обратное – так что угрызений совести не возникло. Девушка даже не успела толком понять, что она увидела перед собой, когда Ланге выпустил отравленный дротик в ее шею. Он выбрался из своей расселины-укрытия, чтобы воочию увидеть действие нейротоксина, когда над его головой объявился еще один участник выслеживаемого отряда. И в этот раз Ланге снова убедился, что имеет дело с какими-то любителями – имперский клинок легко пробил зимние одежды молодого паренька, как выяснилось, при его падении вниз. Юноша был еще жив, когда майор склонился над ним. Из его рта потекла алая пенистая кровь – нож прошел почти всю грудную клетки и пробил легкое. Широко раскрытые глаза, наполненные испугом, смотрели на своего убийцу. Молодой человек явно не был готов к тому, что его жизнь прервется так неожиданно – он словно забыл о погибшей спутнице и рассматривал майора.

-Was glotzest du? – Что уставился? – Ланге неожиданно сообразил, что его лицо до сих пор спрятано под очками и шлемом, поэтому он больше похож на оживший музейный экспонат средневекового рыцаря, чем на человека. Которого каким-то ветром занесло в Арктику.

-Кто? Кто ты? – слова вместе с кровью выходят изо рта раненого.

Ланге задумался. Он идентифицировал русский язык, но никак не мог понять, почему именно на нем говорят эти несчастные. Что девушка, что юноша, они оба были безоружными. Придется найти то, что выронила и искала первая жертва – ряд слов оставался для майора загадкой, а их майор не любил. Слишком много странных событий, из которых будет сложена картина прожитого дня. Меланхолично Ланге отнял руку с ножом от шеи жертвы. В глазах юноши мелькнули сомнение и надежда. Напрасно. В последний раз глядя в глаза жертве майор вспомнил слова одного из своих учителей по военной школе, старого офицера, стяжавшего себе военную славу еще в до-имперскую эпоху: «Лишь Тысячелетняя Империя отличается обманом и беспощадностью по отношению к своим врагам» - под эти философские размышления рукоять клинка пробила висок юноши и тот навеки замер, глядя в проклятое серое небо.

- Ты все равно не знаешь, собачий сын – майор наконец нашелся, чтоб ответить.

Ланге встал. Его сердце билось ровно – он давно привык к тому, что видели его глаза – собственноручно убитые люди. Их осталось еще семеро – майор повернулся к горному откосу и подпрыгнул. Вытянутые в прыжке руки зацепились за верхний край и, опершись ногами в породу, майор выбрался с нижней площадки. Дорога уходила в сторону, но на повороте стоял третий член отряда – резко упав на одно колено, майор снова выстрелил дротиком – и вновь, схватившись за горло, жертва беззвучно, извиваясь так, словно ее душат, подошла к краю и сорвалась вниз. В два счета преодолев расстояние, Ланге острожно выглянул из-за края горной поверхности, чтобы увидеть оставшуюся шестерку лыжников. Они растерянно смотрели вниз ущелья, еще не до конца понимая, что их товарищ погиб. Сейчас все закончится, подумал майор, когда еще одна девушка из отряда увидела его и испуганно закричала.

Неназванная территория.

Местность где-то восточнее Уральских гор, февраль 1959 года.

Несколько минут спустя.

Девушка истошно кричала, показывая рукой куда-то в сторону. Кто-то смотрел то на нее, то в том направлении, куда она показывала, а Ланге оборвал еще одну жизнь. Стоявший ближе всех к нему молодой человек даже не понял, что произошло, когда перед его лицом возник угловатый контур майора и кроваво-красный прямоугольник защитных очков, а спустя секунду кости лицевого черепа сломались от удара офицерского кулака. Машинально разум майора зафиксировал глубину удара – клиновидная кость раскололась от столкновения с бронесталью, внутренние структуры мозга оказались задеты ее кусками – смерть была мгновенной. Ланге вытянул кулак, а труп упал на колени и завалился набок. На высоте крика девушка внезапно замолчала. Рот ее так и остался открытым. Расширенные от ужаса глаза смотрели на погибшего, а убийца тем временем извлек из своих одежд трубку и поднес ее к своей голове – из нее что-то вылетело прямиком в эту девушку. Она все неподвижно стояла – Ланге заметил, что жертва пытается пошевелить губами, но не может – яд начал действовать. Девушка еще не понимает, что умирает. Какой у нее красивый рот – ей бы песни петь – его защитные очки приближали изображение, и Ланге увидел, как мелкие сосудики ротовой полости лопаются, выплескивая содержимое наружу. Рот стал наполняться кровью, тело девушки начало неестественно дергаться, словно ей было холодно или ее тошнило, лишь ее глаза продолжали смотреть на него – вдруг она упала на четвереньки, залив снег кровью. Она подняла голову и майор увидел, как начал чернеть белок ее глаз. Руки несчастной разошлись в стороны, и она застыла в этой неестественной позе, глядя на своего убийцу черными глазами.

А он, тем временем, продолжал свою кровавую жатву.

Осталось еще четверо. За считанные минуты Герхард Ланге оборвал жизни пяти молодых людей. В том, что у них нет оружия, он уже не сомневался. Правда, и это побоище тоже было спонтанным, но выбирать не приходилось. Он подбежал к еще одному лыжнику, на бегу группируясь для боевой стойки. Пытаясь защититься, оппонент майора выставил перед собой руки, его ладони уперлись в поломанный нагрудник доспеха. Майор ответил ответным выпадом, почувствовав под руками плечевые суставы. Даже внятное подобие мышц отсутствовало. Отклонившись назад, майор захватил левую руку противника, открывая ее кнаружи и ударяя по его локтю кулаком своей правой руки. Раздался хруст и лицо юноши исказила гримаса боли, а спустя секунду он едва не потерял сознание от болевого шока – продолжая атаку, майор снова ударил, но теперь по плечу. Продолжая выворачивать левую руку врага, Ланге дважды ударил его своей свободной рукой, но теперь по груди справа. Сквозь ткань и бронесталь майор почувстовал, как ломаются ребра оппонента. Последний удар последовал по лицу молодого человека и Ланге отпустил его, тот упал на землю, как раз на сломанную левую руку. Казалось, что глаза сейчас вылезут из орбит, рот судорожно дергались, пытаясь вдохнуть побольше воздуха – значит майорский удар угодил в проекцию сердца. Готовясь к решающему удару по катавшемуся в снегу избитому лыжнику, Ланге пришлось уклоняться от следующего дуэлянта, который попытался ударить его железной дугообразной трубой от каркаса палатки. Псевдо-мушкетер удивленно уставился на свое оружие, которое поломалось надвое, встретившись с вытянутой рукой майора. Ланге в свою очередь, перешел в атаку, мимолетом посмотрев на зону удара – бронесталь пошла трещинами, но выдержала. Серебристые блестки на черно-матовой поверхности напоминали алюминий. Заминка противника вышла боком – своей ногой он ударил оппонента по колену, ломая их, и то упал на землю, как раз на колени, и теперь майор просто подошел к нему и пробил горло ножом. Осталось двое уцелевших и один раненый. Еще один просто сидел среди разбросанных вещей, частей палатки, обняв рюкзак одной рукой и пряча другую под ним – Ланге просто потратил еще один отравленный дротик. Тот, избитый, с поломанной рукой затих. Убийца вернулся к нему, не желая неожиданных атак со стороны спины. Вглядываясь в его лицо, майор пришел к выводу, что сердце юноши остановилось. Еще один удар кулаком в висок и Ланге один на один остался с последним выжившим. Вокруг царила тишина. Если минуту назад они что-то кричали, размахивали руками, то теперь он один возвышался, словно восставший из мертвых. Стало ощутимо жарко. Майор почувствовал, как тяжелеют руки. Майор снял шарф, прикрывавший рот – на язык упали снежинки, снял очки, шлем, который не удержал и уронил на землю. Холодный ветер по почти лысой голове в таких условиях гарантировал простуду, но Ланге было все равно. Внезапная навалившаяся усталость давила на него, мешала вздохнуть. Сжав в руке нож, он смотрел на убитых им людей.

-Где ты прячешься? – говорить почему-то было трудно.

Ответом ему была тишина. Прошло еще несколько минут.

Наконец, скомканный тент палатки зашевелился. Ланге подошел к прятавшейся жертве, лезвием ножа разрезав ткань. Там пытался спрятаться последний из выживших. Он лежал на снегу, сжавшись как эмбрион, одновременно пытаясь прижать руками к груди и ноги, и коробку походной рации.

Выдохнув почти весь воздух из легких, майор с удовлетворением рассматривал находку – реально существующую рацию, не плод его уставшего воображения, но продукт рук человеческих. Вот она, он нашел ее. Наконец, он посмотрел на последнего выжившего. Того трясло от страха, он лежал в той же позе, в которой его нашли, лишь голова его двигалась, словно пленник пытался посмотреть то куда-то вдаль, то за спину Ланге. Майор, преклонив одно колено, подвел нож под щеку молодого человека, лезвием поворачивая его голову по направлению к себе. Маленькие надрезы на щеке, возникшие при этом, обагрили кровью клинок.

- Что? Что? Что тебе надо? Кто ты такой? За что ты всех убил? Убей и меня! – Офицер не винил юношу в истерике, но кроме него допрашивать было некого, а ситуация запуталась окончательно. Нечто подобное уже однажды случалось – как-то однажды, в самый разгар танкового сражения, ему пришлось пробираться среди горящих машин и допрашивать пленника прямо посреди танкового вальса. В этом была даже доля иронии – все вокруг горит, взрывается, умирает, а Герхард Ланге ведет допрос.

Пощечина, как плеть, подействовала немного отрезвляюще. Выжить шансов немного, имея такой характер.

Однако, из всех чувств, в данную минуту самым обостренным стало любопытство.

Майор убрал нож от лица, но держал наготове, заведя руку с оружием немного за голову, замахнувшись, но, не нанося удар. Ткань на груди потянулась и порвалась, обнажая сломанную нагрудную пластину. Глаза жертвы затравленно смотрели на него.

- Кто ты такой? – едва слышно, прошептал узник.

Впервые в своей жизни, майор не знал, с какого вопроса начать допрос. Он даже задумался на минуту. Пленник все также лежал, теперь не шевелясь, и ждал ответ.

- Почему… Почему ты говоришь со мной по-русски? – Ланге если и смог вспомнить слова, то построить из них внятное предложение уже было задачкой потяжелее. Можно было поклясться всеми высшими ценностями, но от майора не укрылось удивление в его глазах. Или даже усмешка. Пленник смотрел на майора, как на идиота. Ситуация окончательно запуталась – машинально, про себя, еще раз повторил Ланге. Видимо, это был самый неожиданный вопрос.

- А как? А на каком языке надо? – губы пленника дрожали, зрачки глаз расширялись и сужались, но он не врал.

Ровно одну секунду занял перевод на немецкий.

- Например, по – немецки. Кannst du deutsch? – Ты знаешь немецкий? – мысли, словно змеи в клубке, роились в голове майора, мешая трезво думать. Внутреннее напряжение росло, грозя выплеснуться наружу и покончить с этой нелепой комедией. Ланге пока удавалось держать себя в руках.

- Д-да, то есть, то есть нет, нет, знаю, немного знаю – пар изо рта вырывался, словно дым из вулкана.

- Тогда почему ты говоришь по-русски, когда должен говорить со мной по-немецки? – Любопытство распирало изнутри, но внешне майор был невозмутим, словно обледеневшая скала.

- Почему я должен? Я даже не знаю, кто ты такой – закричал пленник, когда нож в руке качнулся и снова замер, а жертва содрогнулась, но во взгляде испуга нет.

Это тупик. Надо играть ва-банк, иначе ничего не выйдет. Офицеру начал надоедать этот бессмысленный диалог, в котором он отвлекся от основной темы. Но все же что-то внутри, какое-то странное ощущение, подтачивало, не давало покоя.

Одним ударом майор выбил рацию из объятий и схватил пленника за шею. Почти параллельно руке, нож придвинулся к шее, словно собираясь кончиком ножа выполнить трахеостомию.

- Где остальные? Почему вас так мало? Куда вы спрятали свое оружие? Что случилось с подлодкой? Где капитан? Или нет, я знаю кто ты – ты из «Асано», да? Что, ваш Император так беден, что вербует детей в солдаты? – пленник затрясся, но не от страха, а от того, что у его мучителя начали сдавать нервы. Майор знал, что не только Тысячелетняя Империя содержит аборигенов на военной службе.

Несмотря на боль и ужас, лицо человека впервые с момента нападения выразило комическую гримасу.

- Ты что, сдурел? Какое оружие? Какое оружие?! Мы обычные туристы! Туристы! Турпоход! Откуда нам было знать, что мы забредем на военный полигон. Ты же военный? – пленник внезапно заморгал глазами, разглядывая майора – Я все понял! Ты шпион! Вражина! Диверсант! Палач американский! – поток слов внезапно прервался от кашля, когда под острием ножа показалась струя крови. От рыка майора где-то в горах должен быть упасть снег, но, стиснув зубы, Ланге наклонился поближе к лицу. Что-то в пленнике неуловимо переменилось.

Каков храбрец, даже не смотрит на клинок, не боится – в приступе злобы последовал удар по челюсти, голова юноши отвернулась вбок, он зашелся кашлем, забрызгивая снег кровью и обломками зубов. С его головы слетела шапка. Майор хотел еще раз ударить дерзкого юнца, как вдруг его кулак замер в сантиметре от лица пленника – надпись на черной тканевой подкладке головного убора гласила, что сделана она в СССР. Белая пятиконечная звезда и 1959 год происхождения удивили не меньше, чем показания пленника.

Между тем, юноша откашлялся и снова смотрел на убийцу. Теперь страха в его глазах не было. Ланге почувствовал, что ничего полезного разузнать не сможет, но стоит на пороге неприятного личного открытия.

- Вогулланд?

- Что???

- Во-гул-ланд!!! Как далеко отсюда Вогулланд?

- Я не знаю никакого Вогулланда – пленник, который своим видом, всего минуту назад, показывал полный отказ от сотрудничества, теперь был сбит с толку, он явно не врал. Офицер внезапно понял, что невероятно устал от этой трагикомедии. Схватив за ворот куртки майор резко бросил узника на снег, ударил его по лицу правой рукой, затем левой. Целый каскад ударов превратил лицо в кровавое месиво. Вспышки ярости начали угасать, когда пелена бешенства отступила.

- А где, по твоему мнению, мы с тобой сейчас находимся? Где? Отвечай мне!

- Что? – даже шевеление губ отзывалось болью в глазах замученного пленника. Ланге вместо ответа прислонил нож к шее.

- В Советском Союзе!

- Гдее???

- СССР! Советский Союз! Свердловская область Советского Союза!

С ног на голову все встало внутри Герхарда Ланге. Пленник погиб слишком быстро, что майор даже не сразу осознал факт убийства.

Он еле смог встать. Пошатываясь, поднял рацию. На задней поверхности железная табличка, кроме технических характеристик, вторила и дополняла последние слова пленника – СССР, 1959 год, город

Горький.

- Что это чушь? Ланге отшвырнул рацию и она разбилась на несколько кусков, ударившись о металлический камень. Майор растерянно оглядывался по сторонам – в стороне, метрах в десяти, в окружении сумок и других вещей все еще сидел в той же позе, в какой его застал Ланге, убитый дротиком, лыжник. Офицер вытащил из рук трупа заплечную сумку, которую он сжимал в момент гибели. Среди барахла, внутри, в картонной папке, лежали документы погибшего отряда – сплошь красные книжечки, со звездами, серпом и молотом на обложке, на страницах внутри. Это не подделка – фотокарточки соответствовали лицам погибших. Словно в лихорадке, убийца судорожно перелистывал документы, пока не наткнулся на карту. На ней, кричащими буквами, не оставляя сомнений, было написано: Союз Советских Социалистических Республик. Остолбенело разглядывая карту, Ланге видел ту страну, которую когда-то сокрушила его Тысячелетняя Империя. Ланге казалось, что он попал в какую-то фантазию сумасшедшего. Сложив обратно в папку бумаги, майор повесил сумку себе на спину. Вокруг него, словно по кругу циферблата, лежали погибшие. Подняв голову к небу, убийца нарушил тишину вокруг нервным смехом – прямо перед ним возвышалась цвета стали грибоподобная скала, до боли похожая на точно такую же в Фихтельгебирге. Ланге подошел поближе, перчаткой смел снег с ее поверхности – прохлада металла проникала на кожу сквозь ткань. Сам не зная зачем, ножом прочертил на породе прямую линию – клинок жалобно звякнул и сломался надвое, когда рисунок под прямым углом пошел к земле. Майор отбросил сломанную часть в сторону и прислонился к скале.

Ровно через один удар сердца Герхард Ланге понял, что ошибся. Словно магнит, стальная скала притягивала его к себе. Попавшие на нее капли крови начали испаряться, когда второй раз за день судороги вывернули его мышцы, в ушах стоял грохот, словно били кузнечным молотом – голову резко прижало к камню, что майор едва не поцеловал камень, но сплюнул на него кровь и исчез во вспышке света. Вскоре она рассеялась, когда снег начал засыпать тела погибших лыжников. Герхарда Ланге там уже не было.