Мёртвое ущелье (гл.10,11,12)
10. НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ
На шестой день старик Лихарев встал и ушел в тайгу. Уступая втираниям, его упорству и терпению, лихоманка отпустила его. Суставы еще побаливали, но он уже по опыту знал: сегодня вечером можно истопить баньку и крепко попариться с можжевельником и крапивой, и через день-другой боль пройдет совсем, теперь уже до весны.
Осень для промысловика еще не охотничья пора, и дело даже не в сроках охоты, которые Иван Васильевич строго соблюдал — по совести. В сентябре-октябре мех пушного зверя еще не готов к выделыванию шкурок, у одних зверей зимний мех еще не окреп, у других даже линька не закончена. Настоящая охота начинается с ноября. Ну, конечно, в тайге можно и с начала осени мясо заготавливать, лося и оленя бить, но старый охотник начинал все эти заботы с ноября, с первых серьезных холодов. Тогда и мясо уже не надо засаливать — не испортится, да и шкура у зверя уже зимняя и крепкая.
Но в тайгу ходил. Присматривал, где есть места, удобные для залегания медведя на зиму,— например, ямы или углубления под вывороченным корнем большой сосны или ели. Иногда стрелял поднятого собаками косача или рябчика, облаянного ими на дороге глухаря, который, отвлекаясь на собак, бывает, не заметит подбирающегося к нему на выстрел охотника.
Сегодня старик хотел поднабрать еще клюквы, которой не успел запастись в достаточном количестве.
Карабин не взял, пошел со старой своей верной двустволкой. В эту ночь немного подморозило, и мхи, трава и ягельник серебрились инеем. Он оттаивал под редкими лучами солнца, пробившегося между облаками почти сразу же после рассвета.
Тишина, глухая и глубокая, царила в утренней тайге. Но вот звонкий лай собак разбудил эту тишину, и старик Лихарев заторопился. По звуку лая, по характеру облаивания дичи — звонко и довольно злобно — он был почти уверен, что лайки нашли глухаря. Белку, куницу, рысь они облаивают совсем по-другому, и каждого зверя — по-разному. Иван Васильевич хорошо знал все тонкости интонации лая своих собак.
Осторожно подобрался, прячась за деревьями, метров на сорок. Ближе не решился подходить. Крупный глухарь — петух, пожалуй, сам поддразнивал собак: глядя на них, наклоняя к ним голову, отламывал сухую веточку, взяв ее в клюв, и бросал вниз дважды, чем вызвал особенную злость лаек, Помор даже гавкнул с подвыванием от такой наглости.
Старик свалил глухаря с одного выстрела крупной дробью. Огромная черная краснобровая птица тяжко рухнула на пушистые мхи. Охотник уложил ее в рюкзак и двинулся дальше. Лайки челноком бежали метров на двести впереди, обследуя местность.
Не спеша, бесшумно шел он по тайге. Его тревожили те самые, странные и непонятные ему следы. Непонятный след приводил его к одной только мысли: к его дому подходил человек. Ничего и никого иного быть не могло. Следы любого зверя он хорошо знал и обязательно обнаружил бы. А волк? Сначала это смущало его, но потом он решил, что волк вполне мог следовать за человеком из любопытства и наследил через несколько минут после человека. Может быть, именно волка, пришедшего вторым, и обнаружили его лайки. А странность, необычность этого следа легко объяснялась: человек мог сделать то, чего не может ни один зверь — надеть любую обувь, которая изменит, сделает необычной форму следа. Надо быть осторожнее.
Прежде чем подойти к дому, Лихарев решил сделать крюк километра на два и подойти к избе со стороны побережья. И тут его поджидала еще одна новость. Неожиданная и серьезная. Метров пятьсот оставалось дойти до дома, когда цепкий взгляд старика заметил содранный с валуна небольшой клочок белого лишайника. Охотник насторожился и очень внимательно осмотрел все вокруг на пятнадцать-двадцать шагов. Ничего больше не нашел, и это его еще сильней встревожило. Если ягель содрал ненароком лось или олень, то должны быть следы их ног. Ни звериных и никаких других следов не было. А ведь ягель сам по себе не мог сорваться с валуна. Иван Васильевич внимательно осмотрел этот кусочек — он плотно сидел на камне, старик разглядел даже оборванные волокна...
Подозвал собак — свистом, похожим на посвист дрозда-рябинника. Оба пса подбежали, по команде «ищи» стали бегать вокруг, уткнув носы в землю. Но следа не нашли. Это, однако, не успокоило опытного следопыта. Если собаки не берут след человека или зверя, значит, упущено время. Лайки им были обучены искать не только добычу для охотника, но и человека. Мало ли что случается в тайге... Но брали след человека не позднее, чем часов через пятнадцать.
Иван Васильевич повернулся по направлению к дому. Он шел тщательно осматривая землю, мхи, камни, деревья. И метров за семьдесят от своего двора, в редком березняке, разглядел на почве отпечаток. Задняя часть ступни легла на землю совсем не четко, но передняя половина хорошо отпечаталась. Старик осторожно отодвинул пальцами пожелтевшую траву, прилегшую к земле,— она-то и скрыла от неизвестного участок влажного грунта,— и под травкой увидел четкий отпечаток ботинка или сапога с большими шипами, расположенными в шахматном порядке. Такой подошвы он не видел никогда.
Первое и единственное, что сразу же резануло его мозг: «Немцы!» Нет, он не испугался, как не боялся ходить когда-то с рогатиной на медведя, как не боялся этих же немцев на фронте в первую мировую. Но он понимал, что его обнаружили. А это наверняка их разведка, и лишний свидетель им не нужен. Но он дешево не отдаст свою жизнь. Может быть, он, старый солдат, для того и живет здесь, в глухом лесу вблизи моря, чтобы, если потребуется, схватиться с врагом в этой тайге, как бьется с фашистами на фронте его сын... Он, старик Лихарев, еще на кое-что сгодится. Он все-таки опытный таежник, и у него есть надежное оружие. Так что посмотрим, кто кого.
Он мог бы, конечно, быстро собраться и уйти в глубь тайги, там у него есть сезонный охотничий домик — километрах в пятидесяти отсюда, уж там-то они его никак не достали бы. Но идет великая война его народа, и он лучше умрет здесь смертью солдата, но не будет прятаться от поганых чужеземцев и поможет им здесь найти свою смерть. Все-таки это его родная тайга, а не их, ему она будет помогать, а не им.
Он неслышно двигался по дому, угадывая путь врага. Еще дважды обнаружил едва различимые приметы прошедшего: сломанный стебелек сухого растения, сдвинутый на кочке мох. Нашел место, где немец сидел на корточках, наблюдая за его домом. Вспомнил, как два дня назад, утром, лайки рванулись к этому месту, но он сам позвал их в дом. Вот, значит, какого зверя обнаружили они. здесь... Наверняка опытный разведчик. Уж очень ловко ходит, почти совсем не оставляет следов. Старик осторожно обошел по лесу вокруг своего двора дважды, собаки никого не учуяли. Только после этого вошел в избу, запер две двери на тяжелые кованые крюки и сел обдумывать свое положение.
11. РЕШЕНИЕ
Крюгер должен был принять решение. И даже с его опытом, как ни странно, это оказалось не легким делом. Казалось бы, чего проще — приколоть старика и закопать, чтоб следов не было. Но все это было вовсе не просто. Во-первых, к старику может хоть сегодня кто-то прийти из тайги или с моря. И, не обнаружив его, русские не поверят, что опытный охотник вдруг пропал в тайге. А живет он здесь, видимо, не один десяток лет. И сразу же начнут его искать, и вполне могут найти блиндаж... Или следы зондеркоманды. Крюгер понимал, что местные жители могут и отыскать следы. Так что с ликвидацией старика торопиться не надо. Правда, и сам этот старик, как опытный охотник, тоже может наткнуться на следы немцев, но наверняка еще не обнаружил. А если бы нашел, то сразу ушел бы отсюда куда-нибудь в тайгу. Ведь он понимает, что с ним церемониться не будут. Вот и надо наведываться к нему и следить за ним. Пока он на месте, он не опасен, потому что не знает о существовании зондеркоманды. А если соберется в дальний путь, надо будет не дать ему уйти. Но даже если уйдет, здесь до ближайшей русской деревни, где есть связь, не меньше семидесяти, а то и ста километров по тайге. По морю ближе, но этот путь не для него. Так что если даже и уйдет, у Крюгера еще будет время доложить командованию, а может, уже и операция будет завершена и десант уйдет в глубь материка.
Так рассуждал штурмфюрер, и его тревога, связанная с охотником, понемногу рассеивалась. А что, собственно, произошло? Появился какой-то старик, у которого нет ни связи, ни помощников, и он еще не знает ничего о группе немецких разведчиков. И Крюгер принял решение: ликвидировать его только тогда, когда старик начнет собираться в дальнюю дорогу. Это всегда заметно. Или проявит какое-нибудь беспокойство. Но для этого надо за ним следить. Поставить постоянный пост вблизи дома охотника нет возможности, но ежедневно надо подходить туда и наблюдать внимательно и долго. А первое время — сутки-двое — постоянно, пока не выяснен до мелочей распорядок его жизни: время выхода на охоту, кормление собак и прочее. Правда, некоторую сложность для наблюдения создают эти собаки, но, проявляя особую осторожность и аккуратность, можно уйти от собак, учитывая, что охотник не отпускает их далеко от себя.
Находясь на своем обычном посту — на вершине холма между камней, не отрывая глаз от бинокля, штурм-фюрер продолжал размышлять. Только что он принял доклад радиста, который не порадовал его. Шифровка с приказом все еще не поступала. Все предполагаемые сроки высадки десанта уже прошли. Командование молчало. Видимо, изменилась обстановка на театре военных действий, и нынешняя ситуация не позволяла пока провести намеченную операцию. Но и приказа об отмене не поступало. Оставалась в силе только предыдущая радиограмма: «Ждите приказа. Будьте готовы к выполнению». И Крюгер точно в условленное время ждал этого приказа. Но его все не было. Это изматывало нервы штурмфюрера, хотя и тренированные, но утомленные двумя годами разочарований, несбывшихся надежд, неожиданными условиями тяжелой и опасной войны на восточном фронте. Да еще и этот... Охотник, появившийся на берегу в самый неподходящий момент... Внешне Крюгер был спокоен, но он нервничал.
Коротко, дважды дернул шнурок, протянутый в блиндаж,— условный сигнал, вызвал Фогеля.
— Слушаю, герр штурмфюрер! — шепотом доложил ефрейтор.
— Установи ежедневное наблюдение за домом охотника. Выясни время выхода на охоту и все его выходы из дома.
— Яволь, штурмфюрер!
— Если заметишь беспокойство в его поведении, подготовку в дальний поход, ну там... большой рюкзак с собой возьмет... Если заметишь, ликвидируй его. Без следов.
— Так точно, штурмфюрер!
— Если он ведет себя спокойно, как обычно, значит, он не знает о нас ничего. Тогда не трогать.
— Слушаюсь, штурмфюрер!
— Ты уверен, что он тогда не обнаружил тебя или твои следы? ,
— Я был аккуратен и строго соблюдал специнструкцию, штурмфюрер!
— Ты уверен?
— Так точно, штурмфюрер!
— Хорошо. И еще: всегда помни про его собак, посыпай след порошком. И при случае убери их без выстрела.
Ефрейтор повернул голову к начальнику и вопросительно посмотрел на него.
— Убери. Он решит, что это волки, когда не найдет никаких следов. Волки так делают даже днем.
— Яволь, штурмфюрер!
— Ты понял, что его самого желательно не трогать, чтобы не наследить? — добавил Крюгер, не полагаясь на сообразительность солдата. — Убрать только в крайнем случае.
— Так точно, герр штурмфюрер!
Фогель ушел, а Крюгер остался лежать на специальной стеганой подстилке, внимательно вглядываясь через цейсовскую оптику в серые и темно-зеленые очертания берега, в черные с белыми гребешками волны, и вдруг непроизвольно поежился от этой постоянной мрачности и настороженности побережья, скал, тайги, моря.
Прежде всего в подобных ситуациях он чувствовал себя властелином — и во Франции, и в Польше, и даже в Испании. Он тогда сразу же убирал любые препятствия, не особенно опасаясь обнаружения следов своей группы в Альпах или в горах Сьерра-Гвадаррама. Он убирал любого свидетеля, не боясь, что того хватятся испанцы или там... французы. Тогда он осознавал за собой силу. А здесь все оказалось совсем не так. Теперь он это знал хорошо. Здесь он не чувствовал за собой силы. Она была за русскими. Даже там, в Белоруссии, где в сорок первом он руководил карательными операциями. Он, как разведчик, особым чутьем угадывал, что после каждой карательной акции его работа не становится безопасней, а наоборот — над ним все больше нависает угроза, казалось бы, разогнанных партизан и, как будто уничтоженного подполья. От этого, конечно же, начинали и нервы сдавать, и сам он стал осмотрительнее и, можно сказать, беспокойнее.
День сегодня был пасмурным. Уже наступал полдень, а впечатление было такое, что утренние сумерки еще не кончились и день не вступил в свои права. Словно серая тень российской ненависти постоянно заполняла все пространство вокруг него, создавая ощущение ежеминутной, ежесекундной тягостной угрозы, идущей от всей этой земли. И старик охотник тоже является частью этой сумрачной тени, и его дом, и собаки...
Штурмфюрер сполз с вершины по склону, спрыгнул в блиндаж. Пора было обедать.
12. ПУТЬ К РАЗГАДКЕ
Прошло трое суток с тех пор, как Игнат и Хромой обнаружили дом с его обитателями, которых они не видели и от которых скрылись в глубине тайги.
Игнат, встревоженный предчувствием какой-то новой и непонятной опасности, не находил себе покоя. Он не мог теперь спокойно спать в дневное время и в ту часть ночи, когда они оба были свободны от охотничьего поиска. Его все время тянуло к побережью, к разгадке возникшей тайны, к разъяснению непонятного. Он заметил беспокойство и в поведении Хромого. Тот стал часто вскакивать среди сна, нервно озираться, а иногда, проснувшись, быстро подходил к двери, закрытой на засов, и внимательно вслушивался и внюхивался, уткнув морду в щель под дверью. Может быть, волк тоже почувствовал тревогу, или беспокойство юноши передалось серому брату?
Вчера в вечерних сумерках охота была удачной, оба они насытились, Игнат еще долго ночью поджаривал мясо, прежде чем подвесить его, чтобы оно вялилось, а затем и самому лечь на отдых.
Он спал беспокойно, и, несмотря на сытость, его влекло в лес, в дорогу, на поиск... Его тянуло к побережью, туда, к одинокому лесному дому, словно это и был путь к разгадке тревожной тайны, окружавшей Игната тяжелым предчувствием. И едва ночь перевалила на вторую половину, как он встал, надел обувь — свои самодельные медвежьи ботинки, взял лук, стрелы и вышел из логова. Хромой шел следом, отставая на два шага.
Уже давно Игнат ночью ощущал себя, как и Хромой, свободнее, чем днем. Он-то сам видел все почти так же, как при свете, чувствовал все, как чувствует зверь. Он знал, что другие, например те, которые живут в том доме, ночью не заметят его среди кустов и деревьев. И это позволяло увидеть и узнать побольше о тех, кто в доме.
Круглая и бледная луна то пряталась за рваные, торопливые облака, то выскальзывала снова на открытое небо и озаряла сонную тайгу, деревья, скальные обомшелые склоны и кусты, юношу, одетого в звериные шкуры, и крупного хромого волка, идущего позади него.
Шли они долго, но когда приблизились к цели, еще была глухая ночь. Луна совсем зашла за тучи, и лес погрузился во мглу. Прежде чем подойти к дому, юноша остановился, и волк проскользнул вперед. Они делали так всегда, потому что оба понимали, что Хромой раньше Игната учует опасность или добычу.
Обошли полукругом двор и дом и, не почувствовав ничего подозрительного, подобрались к избе, но подойти ближе чем на тридцать шагов не успели — собаки учуяли их. Игнат и Хромой ясно слышали их лай, чередующийся со злобным рычанием. Звуки эти приглушались толстыми бревенчатыми стенами, но были достаточно хорошо слышны, чтобы понять, что собаки — звери небольшие, что их две. И тут юноша услышал еще один голос, взволновавший его. Это был голос человека. Своим острым слухом Игнат уловил, что человек там, внутри избы, что-то сказал. Было понятно, что он обращался к этим лающим животным. Они оба тотчас смолкли.
Юноша и волк отбежали от избы и затаились в кустах, внимательно наблюдая за домом, за входом в него, за окнами и двором.
Старик Лихарев спал, когда обе лайки дружно и злобно залаяли. Он встал, схватив карабин, стоящий рядом и заряженный.
...Разгадав присутствие поблизости кого-то чужого, возможно и фашистского разведчика, он подготовился к любым неожиданностям. Проверил и запер на крюк задний выход из избы через сарай, внес в дом съестные припасы из холодной кладовой, натаскал дров в комнату, чтобы неделями можно было не выходить во двор. Проверил запасы патронов к карабину и ружью. Их оказалось достаточно, ведь было припасено все на зиму.
По рычанию и лаю собак было не похоже, что они учуяли людей. Пожалуй, что волки пожаловали, тем более, что их самое время — часа два-три еще до рассвета. Но фашисты есть фашисты, тут всегда надо быть настороже. А собаки, хоть и редко, но все-таки могут ошибиться. И старик, не зажигая огня, приказав лайкам смолкнуть, сидел с карабином в руках сбоку от окна и через открытую форточку вслушивался во тьму.
Но вот собаки снова взлаяли с подвыванием, и вдруг за окном неподалеку, может, метрах в пятидесяти от дома, прозвучал, разрывая ночную тишину, вой волка. Волк взвыл звонко и протяжно, но только один раз и смолк. Услышав волка, лайки забеспокоились, заметались по избе, рыча и лая.
Иван Васильевич снова прикрикнул на собак, они немного примолкли, но главное он уже услышал — волчий вой. Слава богу, это были не немцы. Днем, при свете, хоть можно пулю всадить в фашиста, а в темноте, находясь в доме, как быть? Потому старик и обрадовался, что волки, а не немцы пришли к нему этой ночью. Но вовсе не от страха. Старый солдат Лихарев не боялся их, врагов своей земли.
Немного необычно, что волк один, но, может, остальные просто не откликнулись, молчали... Всякое бывает... Правда, не мудрено и человеку завыть волком, почти точно подражая зверю. Но это «почти» и выдаст человека. Потому что старика Лихарева обмануть не просто. Слишком хорошо он знает ночные голоса своих серых лесных соседей. А услышав через отворенную форточку волчий вой, Иван Васильевич был уверен, что здесь нет подвоха. Выл волк, это уж точно. Собаки постепенно успокоились, видно, волк или волки удалились от дома. Старик тоже успокоился и снова лег. Надо будет утром посмотреть, что там за следы и сколько было зверей...
После того, как Хромой не сдержался и завыл, Игнат сразу увел его от этой избы. Конечно, там, в доме, уже поняли, что кто-то бродит вокруг,— собаки учуяли их. Но когда Хромой завыл, он выдал себя и Игната. Теперь в избе точно знали, кто пришел к их двору. Так считал Игнат и потому сразу повернул на свою тропу к логову.
Шли обратно не спеша, внимательно вслушиваясь и внюхиваясь в шорохи и запахи ночной тайги. Юноша тоже уже привык принюхиваться, и он улавливал запахи — оленя, лося, медведя. Конечно, с более близкого расстояния, чем Хромой, но у него все-таки и чутье уже сильно обострилось, как и другие органы чувств, и заметно помогало в охоте и в ориентировке в лесу, особенно ночью.
Когда пришли в логово, уже начинался рассвет. Наелись мяса из запасов, попили воды и брусничного сока с водой, и Хромой улегся на отдых. А Игнат все сидел у огня и думал. Об этом человеке, живущем в лесном доме, о его собаках, о других домах, которые он видел где-то и когда-то и которые сгорали в том страшном огне, что ему и снится, и видится время от времени... Думал и о непонятной скрытой опасности, которую чувствовал постоянно.
Вторая Мировая
4.6K поста8.9K подписчиков
Правила сообщества
Главное правило сообщества - отсутствие политики. В качестве примера можете посмотреть на творчество группы Sabaton. Наше сообщество посвящено ИСТОРИИ Второй Мировой и Великой Отечественной и ни в коей мере не является уголком диванного политолога-идеолога.
Посты, не содержащие исторической составляющей выносятся в общую ленту.
Запрещено:
ЛЮБАЯ политика. В том числе:
- Публикация материалов, в которых присутствуют любые современные политики и/или политические партии, упоминаются любые современные политические события.
- Приплетание любых современных политических событий, персон или организаций.
- Политико-идеологические высказывания, направленные в сторону любой страны.
- Использование политизированной идеологизированной терминологии ("совок", "ватник", "либера ст").
- Публикация материалов пропагандистских сайтов любой страны.
За нарушение данного правила администрация оставляет за собой право вынести пост в общую ленту, выдать пользователю предупреждение а так же забанить его.
Примечание: под современными политическими событиями подразумеваются любые политические события, произошедшие после 16 октября 1949 года.
Помимо этого:
- Оправдание фашизма, нацизма, неонацизма и им подобных движений.
- Публикация постов не по тематике сообщества.
- Провокации пользователей на срач.
Ну и всё, что запрещено правилами сайта.