Мигранты 100 лет назад⁠⁠

Проблема мигрантов существует. Хорошо ли ее решают, что будет с теми людьми, кто выбрал для жизни своей и своих детей нашу страну - не знаю. Миграция существовала всегда. Мой рассказ о том, какие бывают мигранты. Надеюсь, не бывали, а бывают.

Мой отец был полу-сиротой. Его мать рано умерла, мой дед завел новую семью.  В ней у него появились другие дети. Поэтому первенцу городская улица стала почти родным домом. Это была широкая, не мощенная улица в одном из городов Закавказья. В любом уголке Земли, у любой улицы были специфические законы. В основном, одни и те же. И выживание на таких улицах требовало и прививало нешуточную психологическую устойчивость.  Младшим на улице помогало покровительство старших. Не знаю, был ли у отца покровитель из старших, а сам он стал покровителем пацану года на три помоложе.

Годы были военно-революционные. По городу  временами посвистывали пули. В 12 лет отца отдали в ученики к портному. Тот специализировался на шитье брюк. Человек он был не злобный, мастер неплохой. К 17 годам отец освоил профессию и, простившись с учителем, родственниками и своим подопечным, отправился в город Баку вести самостоятельную жизнь. К тому времени его подопечный и сам уже уверенно чувствовал себя на улице.

Война только что закончилась, начался НЭП. У людей стали появляться деньги и молодой портной не оставался без работы. Через некоторое время, сблизившись с несколькими местными коллегами по ремеслу, он вместе с ними загорелся идеей освоения севера. Уловив своими кавказскими «рубильниками» ветер времени, группа молодых портных отправилась удовлетворять свои амбиции в Москву.

В столице мигранты вскоре обнаружили себя в затруднительном положении: ни знакомых, ни места, ни работы. Но время было такое: кто искал, не ленился, тот находил. Записались на приём к "всесоюзному старосте" Калинину. И получили разрешение организовать артель. И помещение, и кое-какое оборудование. С одним условием: в артели должна быть комсомольская ячейка и все должны вступить в спортивное общество!

Папа не одобрял моё увлечение футболом. Всего однажды он соприкоснулся с футбольным мячом, и это соприкосновение оставило ему неприятные воспоминания. Однажды артельщикам было велено принять участие в каком-то футбольном турнире. Эти кавказцы ранее ни разу футбольного мяча не видали. Кем были их противники мне не известно, но, видимо, они были более развиты спортивно. Уже в самом начале игры папа получил такой удар мячом в голову, что его унесли с поля и больше он никаким спортом в своей жизни не занимался. Кроме бильярда, если это можно назвать спортом.

Вскоре пришло время отправиться на срочную военную службу. А после – рабфак, институт.

В начале 30-х годов происходил бурный рост промышленности, строилось много новых предприятий. Стране нужны были новые профессиональные кадры. От Средней Азии до Поволжья пролег путь молодого специалиста за недолгие 30-е годы.

Осенью 1941 года бывший директор фабрики и свежий выпускник Промышленной Академии, в звании младшего лейтенанта в составе отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона, глотал холодный северный воздух на Пулковских высотах под Ленинградом.

За несколько дней до начала войны один молодой ученый-медик защитил кандидатскую диссертацию. Он был уже известен в узком кругу специалистов. Ему прочили большое будущее, считали, что он в одном шаге от докторской.

Установилась блокада Ленинграда. В декабре 1941 молодого да раннего вызвали в какой-то высокий кабинет и сказали:

- Назначаетесь главным врачом Ленинградского фронта!

Молодое дарование, еще не избавившийся от акцента, сказал:

- Це! Эсли болшэ нэкому, то я…

- Тебя не спросили! – усмехнулись в высоком кабинете и вручили ему погоны генерал-майора медицинской службы.

Блокада-блокадой, а нового главврача в город доставили. В начале января 1942 главврач первым делом двинулся с обходом по прифронтовым госпиталям. И в одном из них обнаружил своего бывшего уличного благодетеля в полубессознательном состоянии.

Под присмотром главврача отца подремонтировали и, вдоволь насмотревшись на потолок вагона санитарного поезда, через какое-то время он оказался в одном из тыловых госпиталей в городе Куйбышеве. А когда выздоровел, узнал, что армия потеряла в его лице бойца. Потому что, согласно справке, которой его сопроводили в Ленинграде, на фронт ему дороги нет, а есть такая только во Второй Дом Обороны.

В управлении тылом новичку обрадовались. В горячке первого года войны много гражданских специалистов оказалось на фронте. Не всем было суждено вернуться. Тыловой промышленности не хватало кадров. В тот же день предприятие по пошиву бушлатов для ВМФ наконец обрело руководителя.

Вслед за войсками отец побывал и в Польше, и в Германии, где восстанавливал работу предприятий.

Долго не удавалось ему демобилизоваться. Наконец, во второй половине 50-х, он простился со своим водителем-сержантом и снял погоны. Так снял, что я их больше никогда не увидел.

Немного позже второй пацан с не мощенной закавказской улицы стал вице-президентом Академии медицинских наук СССР.

Не помню, чтобы они при мне когда-либо встречались. То ли слишком разным они были заняты, то ли детство забылось в вихрях жизни. Только их жёны время от времени, как тогда говорили, «садились на телефон» и по часу трещали обо всем на свете.