Миа. Часть I ГЛАВА 2
Помню этот момент, как будто это было вчера: вот приближаюсь я к двору подруги (ребята жили в частном доме), а там на бревнах восседает Константин, окруженный стайкой разномастных поклонниц и поклонников, и диджеит по полной. Мне не понравилось невероятно самодовольное выражение его лица, а еще больше не понравилось, что в компании была пара девушек, которые могли бы, пожалуй, составить мне конкуренцию на пути к завоеванию сердца главного героя всех городских сплетен (хоть он о моих планах и не подозревал), так что я громко фыркнула, назвала всю эту музыку «жалким дребезгом» и зашла в дом, гордо хлопнув дверью.
Но математика в компании Олеси давалась плохо, особенно если учесть, что я постоянно отвлекалась на «дребезг», доносившийся с улицы. Прям ничего не могла с собой поделать: то и дело мыслями уносилась в какие-то дальние дали, читала учебник вслух, но сама не слышала ни единого слова. К счастью, скоро Костя замерз, разогнал разочарованную публику и вернулся в дом. Я успела даже решить пару задачек, но тут грохот возобновился уже из его комнаты.
Громко возмущаясь, я зашла к нему и непреклонным тоном потребовала не мешать нам учиться. Костя спорить не стал, приключил звук, но, когда через пару часов мы с Олесей уже покончили с домашним заданием и занялись рисованием для души, снова затянул свою волынку. Как ни старалась я недовольно хмуриться и фыркать, как только немного отвлекалась – начинала подмурлыкивать что-то в тон исполнителю.
Так случалось несколько раз: мы с Олесей довольно часто учили уроки вместе – так веселее, а еще у меня была возможность беспалевно повидаться с Костей. В конце концов, он раскусил мое притворство, когда я, забывшись, попросила еще раз включить «ту песенку». Под давлением сердечной привязанности и проницательных глаз Костика, мне пришлось признаться, что на самом деле мне эта музыка очень нравится. Мне ни разу не пришлось пожалеть о своей искренности, так как с тех пор у меня всегда был повод и тема для разговора со своим ненаглядным, да и ему мое общество, похоже, было весьма приятно.
Не одна я, однако, оценила мастерство заграничных музыкантов: во дворе у Кости регулярно собиралась разновозрастная молодежь, дабы послушать качественный рок, но в один прекрасный день эти сборища надоели его родителям. Нашей богемной тусовке пришлось искать другое место для своих «вечеринок», что было не так уж сложно – на окраине города стояло несколько заброшенных недостроек. Всей веселой компанией мы вышли на субботник, прибрались в одной из них, устроили себе из старых досок диванчики и регулярно наслаждались общением с единомышленниками. Костя не стал задирать нос: в музыкальный клуб пускались все, нужно было только по очереди приносить батарейки для магнитофона и вести себя прилично. Тех, кто не понимал формулировки «вести себя прилично» наш молодой предводитель с легкостью вышвыривал за борт, но стучать на нас они не спешили: раскаявшихся хулиганов всегда пускали обратно.
Затем в очередной своей поездке Косте посчастливилось побывать на каком-то жиденьком рок-концерте, однако его впечатлений хватило, чтоб мы еще неделю с горящими глазами обсуждали в нашем «клубе» услышанное. От зудящего желания увидеть подобное хоть краешком глаза, мы решили устроить свой местный концерт, точнее, имитацию оного: на импровизированной сцене недостроя мы прыгали с вениками в руках и подпевали льющейся из динамиков музыке. Там-то и выяснилось, что я, оказывается, умею петь.
Следует заметить, что в школе я звездой никогда не была. В садике я пользовалась необъяснимой популярностью, но школа все враз изменила: любимые одноклассники, точнее одноклассницы быстренько пообломали мне всю звездность. В классе практически все были богаче меня, и девочкам было достаточно дешевого китайского платья «вырвиглазной» расцветки, чтобы задирать передо мной – «замарашкой», донашивающей одежду двоюродной сестры – нос. Теперь, глядя на свои школьные фотографии, я только диву даюсь, какое же тряпье мы когда-то считали красивым, но тогда главным камнем преткновения было то, что у одноклассниц одежда была новой, а у меня – нет.
Впрочем, это и к лучшему, так как, доверяй я сверстницам, о моих певческих талантах быстренько бы просекли в школе и запрягли бы меня позориться на школьных концертах под спотыкающейся аккомпанемент нашей музпедагога Инги. А так – мне была доступна сладкая участь звезды закрытого клуба ценителей настоящей музыки, то есть я заняла свое место в отдельно взятой нише, где меня любили, уважали и регулярно хвалили.
Но тут, по непонятным мне причинам, Олеся приревновала ко мне какого-то мальчишку и «проговорилась» о нашем клубе моим родителям. Это был самый значимый семейный скандал на моей памяти. Ну, или один из самых значимых. Доступ в мой личный уголок рая оказался закрыт навсегда. Костя ужасно рассердился на сестру и запретил ей являться. Саму Олесю музыка не особо интересовала, ее скорее прельщало «изысканное общество». Потом она еще несколько месяцев болталась за мной хвостиком в слезах и соплях, умоляя о прощении, так как по решению верховного судьи в лице брата только с моего позволения она могла снова явиться пред светлые очи тусовки. Я ее так и не простила: никакие извинения не могли вернуть мне утраченную свободу – родители из горячего желания оградить меня от «растлевающего воздействия Запада», контролировали каждый мой шаг, ревностно следя за успеваемостью в школе и за качественное наполнение досуга их заблудшего чада. Но навязчивый «хвостик» скоро мне надоел, так что я махнула рукой, дескать, «прощаю, иди с миром».
