Ицамна (часть 2)⁠⁠

Марта

За окном поплыли остатки древнего стадиона, где при Пакале проводились печально известные «игры в мяч». Сейчас некоторые элементы были скрыты натянутыми синими пологами – велись реставрационные работы.

Слева, вдалеке собралась так называемая Группа Креста – невысокие пирамиды на едином основании. Рядом несколько плохо сохранившихся и невзрачных построек. По диагонали от Дворца можно было разглядеть верхушку пятипортального Храма Надписей, являющегося навершием самой высокой пирамиды Паленке, и притулившийся рядом с ним храм поменьше – Храм Черепов. С тыла же их подпирало зеленое дремучее облако джунглей. Казалось, они неустанно караулят, когда Человек отвернется, чтобы в тот же миг снова поглотить с трудом отвоеванные у них постройки, оплести их мхом и лианами, укрыть от лишних глаз.

По центру же парка расположился за тысячелетие так и не растерявший своего гордого величия Дворец с высокой четырехуровневой обсерваторией, лабиринтом узких галерей, колоннад, со множеством внутренних двориков, в былые времена пропитанных кровью сотен человек, а ныне превращенных в аккуратные зеленые газоны.

В глубокой задумчивости Марта глядела в окно, безуспешно пытаясь вычленить среди бродящего народа невысокую хрупкую фигуру профессора. Он не отправил машину, не встретил автобус. Неужели все-таки?...

- Пожалуйста, пойдем пешком, - попросил Александр, - Я словно по-прежнему смотрю телевизор… А так охота коснуться.

Переведя взгляд на мужа, она машинально постаралась изгнать из глаз тревогу, а потом с облегчением вспомнила, что это лишнее. Нежно заправив выбившуюся у него из-под кепки светлую прядь, она кивнула и попросила водителя остановиться.

Они вышли и тут же покрылись потом. Горячий воздух был настолько напоен влагой, что, казалось, если втянуть его через коктейльную соломинку, то в рот хлынет кипяток. Платье неприятно облепило влажные бедра, в сандалиях зачавкало. Она поглядела на расплывающиеся на спине мужа темные пятна и его красный, взмокший загривок.

- Если захочешь пить, только скажи, - обратилась она к нему, - у меня есть вода, а в термосе отличный холодный кофе.

Александр едва ли слышал ее, полностью поглощенный руинами Дворца. Минуту он стоял, словно оглушенный, а потом припустил внутрь, запетлял по бесконечным сводчатым коридорам и галереям. Марта едва поспевала за ним, но не пыталась притормозить. То и дело он останавливался, прижимался лбом к теплому, выщербленному ветрами камню, или легко пробегался пальцами, словно лаская, по выпуклостям барельефов.

Внезапно оказавшись на одном из тесных внутренних дворов, он на секунду застыл, глядя на большой, отполированный древними строителями и тысячелетними дождями ритуальный камень, а потом на негнущихся ногах приблизился и положил на него трясущуюся ладонь. Его словно прошило током – он откинул голову и зажмурился на стоящее в зените солнце.

- Кажется, кроет парня, - одышливо проквакал кто-то за спиной, - панамка не помогла.

Марта оглянулась и без особого удивления посмотрела на увязавшегося за ними бородача из автобуса. Пот градом катился по его заросшему лицу, висел тяжелыми мутными каплями на кустистых бровях и даже ресницах. Неряшливая, влажная борода кучерявилась. Массивный живот нависал над ремнем легких хлопковых брюк, а в прорехи между пуговицами рубахи, топорщились клочки бурых завитушек.

- Вам и самому панамка бы не помешала, - сдержанно ответила она, - Зря не остались в автобусе. Зачем пошли за нами?

- Я… любопытен, - ответил бородач, поправляя лямки рюкзака, и попытался изобразить на лице очаровательную улыбку. Марта видела, что тот мечтает казаться загадочным мачо, а на самом деле производит впечатление одуревшего от спермотоксикоза пса. Которому не дается ни одна - даже самая паршивая и блудящая - сука.

- Любопытство сгубило кошку, - произнесла она без намека на шутку, а потом, потеряв к нему интерес, шагнула со ступеней на траву и тронула мужа за плечо.

Александр посмотрел на нее враз посветлевшими, расширенными глазами.

- Это что-то… вроде истерии, - пробормотал он, - Вроде того, что некоторые называют Синдромом Стендаля. Я чувствовал…

- Я верю, что ты чувствовал, милый, - ответила она, борясь с внезапно подступившими слезами, - Я обещаю, что ты обязательно почувствуешь всё! В свое время. Но нужно найти Фернандеса.

- Зуб даю, он в Храме Надписей, - встрял толстяк, - сколько его знаю, он только там и ошивается.

Марта устало кивнула ему, потом подняла упавшую кепку и водрузила ее обратно на голову любимого.

Не спеша обогнув Дворец, они вышли на поляну перед Храмом Надписей и остановились. У подножия собралась целая толпа туристов, привлеченная преграждающей путь желтой лентой и парой неприметных фургонов с логотипом «PF» на боку. Сердце упало, и Марта, ухватив мужа за запястье, юркнула в самую гущу, внимательно оглядывая собравшихся.

- Что случилось? Это как-то связано с сегодняшней датой? Виновные найдены? – слышались выкрики из толпы.

Полицейские на пару с экскурсоводами вежливо упрашивали туристов разойтись.

- Никакого криминала, - был ответ и выверенным жестом выставленные перед собой открытые ладони, - Просто несчастный случай. Продолжайте экскурсию, пожалуйста!

- Университет Техаса! – крикнула Марта, пробившись к заградительной ленте и доставая из рюкзака удостоверение, - У нас наряд. Профессор Фернандес ждет...

- Сожалею, - так же вежливо ответил полицейский, - все пропуска временно аннулированы, на объекте работает следственная группа.

Марта растерянно отошла, не зная, что делать дальше. Ребенок болезненно заворочался внутри, словно понимая, что все, что еще недавно казалось сказочной игрой, вдруг приобрело черты тревожной реальности. Почему же профессор не дал более четких указаний на этот случай? Она обхватила живот руками и затравленно огляделась. Где-то внутри ворохнулась идея забрать Алекса и уехать первым же автобусом домой – в Санто-Доминго. Приготовить самый острый на свете чили, открыть вино и ждать вместе со своим народом…

Вдруг ее сзади тронули за плечо.

- Профессор! – воскликнула она с облегчением. Секунда слабости и неуверенности миновала, - Я боялась, что мы вас не найдем!

Фернандес – пожилой, миниатюрный и энергичный, с длинными седыми волосами, собранными на затылке в смешную кукишку – молча поманил супругов за собой, и они вышли из толпы.

- Быстрее. Зайдем с тыла. Нам надо еще…, - он вдруг заметил бородатого толстяка, - А… это кто с вами?

Альфонсо

- Альфонсо Кабрера. Я учился у вас, помните? - он насильственно завладел и стиснул профессорскую руку, а потом добавил неуклюже, - Я… тогда был без бороды.

- Кабрера… техник из Мехико? – Фернандес сморщился, припоминая. Альфонсо кивнул и отпустил его руку.

- Вы говорите, есть вход с джунглей. Никогда о таком не слышал…

- Эм-м… да… Кабрера, слушайте. У нас мало времени. Давайте договоримся так. Вы занимаетесь своими делами, а мы – своими. И, пожалуйста, постарайтесь не болтать. Всего лишь до завтрашнего утра.

- Не пойдет, - ответил заинтригованный Альфонсо, - Я с вами. И тогда я замолчу не только до утра, но и вообще…

- Пусть идет, - неожиданно вступилась за него беременная богиня, пристально глядя профессору в глаза, - Так… целесообразней.

Профессор вопросительно смотрел на нее. Девушка в ответ многозначительно прикрыла глаза. Он с сомнением оглядел возвышающуюся над ним фигуру, и, нехотя кивнув, двинулся прямо по газону мимо Храма Черепов прочь – к краю обрыва, за которым внизу дремало темное море джунглей. Следом, с видом лунатика, топал странный мужичок, потом женщина, и Альфонсо замыкал цепочку, с удивлением и неясным предвкушением глядя ей в спину.

«Что ж… дамочка на сносях, и при таком кормильце не мудрено…», - поплыла у него в голове туманная мысль, но растаяла, когда он подошел к краю обрыва. Ущелье было не глубоким, с удобными скальными выступами наподобие ступеней, но у него вдруг закружилась голова, а дыхание сбилось, как при панической атаке.

«Что же им приспичило, когда Храм закрыт?» - он с недобрым чувством наблюдал, как профессор, а за ним и лунатик споро начали спуск, совершенно не заботясь о том, что позади осталась беременная леди…

Он откинул сомнения, оттеснил Марту и, спустившись на пару ступеней, галантно подал ей руку.

- Рыцарь к вашим услугам, - с тяжеловесным неуклюжим юморком обратился он к ней, запрокинув кверху голову и не в силах оторвать взгляд от развевающегося вокруг крепких, смуглых ног подола сарафана, - Может, и дракона повстречаем?

- О чем вы? – Марта, благосклонно опершись на подставленную ладонь, смотрела на него с явным удовлетворением.

- Вы сказали о целе… сообразности, - смутился Альфонсо, с трудом выговаривая непривычное слово.

- О-о… Я просто имела в виду, что если нам повстречается завал, полезно будет иметь в команде крепкого мужчину…

Альфонсо не хотелось разгребать завалы. Всю свою жизнь он только этим и занимался. Он подумал, что, может, целесо… образней будет вернуться и шагать туда, куда он и был направлен – на сортировку керамики в местный Музей.

Но что-то мешало ему. Развевающийся подол дешевенького сарафана и манящие взгляды… Он чувствовал себя ослом, который тянется за недосягаемой морковкой и при этом уходит все дальше в какие-то дебри. И дело было вовсе не в джунглях, распростерших ему внизу свои зеленые объятия, а в чем-то более… опасном.

…

Спуск был недолгим, но очень трудным. Кабрера почти сразу выбросил из головы несвойственные ему обычно философские размышления и думал только о том, куда поставить ногу так, чтобы не сверзиться к чертям.

Когда под ногами, наконец, расползлась мокрая глина, он, широко расставив для устойчивости ноги, аккуратно спустил Марту с последнего уступа. Его обдало свежим запахом молодой, здоровой женщины. Черные сумрачные глаза на мгновенье встретились с его одуревшим взглядом, густые темные волосы влажными прядями выпали из-под небрежно повязанной косынки на округлые плечи.

В штанах его словно развернулась пружина. Он не сдержался, коснулся ее груди и, сам пораженный собственной наглостью, приготовился к визгливому протесту. Он отдернул руку, размышляя, сможет ли все списать на ее разыгравшееся воображение. Девушка в положении, помогал спуститься, случайно вышло…

Мысли эти пронеслись за долю секунды в его одурманенном близостью женщины мозгу, но, как оказалось, были излишними. Смуглянка Марта вовсе не была против. Она быстро и деловито обхватила ладонью его набухшую и взмокшую от пота ширинку и кивнула. Вот только во взгляде ее не было и тени игривости, только сумрачный, отстраненный… расчет? А потом она легко, несмотря на огромный живот, двинулась по хорошо зачищенной тропе, отводя от лица истекающие свежим соком ветви.

Альфонсо же несколько секунд не мог двинуться с места. Казалось, рука Марты по-прежнему там, внизу, сжимает его. Это было первое женское прикосновение более чем за год вынужденного воздержания. С тех пор как от него ушла последняя сожительница, он только однажды был с женщиной – сомалийской беженкой-проституткой. Одного только взгляда на нее хватало, чтобы понять, что она нашпигована венерическими заболеваниями, как булка изюмом. И все, что он позволил ей тогда – это манипуляции руками.

Тяжело дыша и пытаясь восстановить ясность мысли, Альфонсо взглянул на небо и тут же зажмурился. На какой-то миг ему показалось, что оно пошло складками и морщинами, напомнив скомканную простыню. Почувствовав сильнейшее головокружение и решив, что не за горами тепловой удар, он сел на корточки и сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Завалиться на такой жаре в грязь ему совершенно не хотелось. Когда он снова взглянул на небо, оно уже сияло обычной ровной голубизной. Опасаясь повторения галлюцинации, он осторожно двинулся вперед, ориентируясь по оставленным в грязи глубоким следам.

Через полчаса увязания в болотистой почве, без остановки отмахиваясь от насекомых и вытряхивая из-за шиворота пауков, он вышел, как ему сначала показалось, к высокой скале. Не будь рядом внимательно изучающего ее лунатика, он бы прошел мимо и даже не понял, что это не скала, а сплошь заросшая густыми мхами и древесными побегами, стена.

Малахольный лунатик увлеченно водил носом по стене, пытаясь что-то там прочитать через запотевшие окуляры очков, а Фернандес и девушка в отдалении вели оживленный разговор с невесть откуда взявшимся аборигеном.

Это был крупный, крепко сложенный мужчина со скошенным на древне-майянский манер лбом и начисто сбритыми бровями. Голову его венчал убор, напоминающий корону Нефертити, только выполненный из переплетенных перьев квезаля, а грудь и бедра были увешаны тяжелыми на вид и очень пестрыми украшениями из металлических пластин и камней.

Альфонсо даже притормозил от неожиданности. В последние полгода он много повидал странных личностей, зацикленных на календаре Майя и его скором окончании, но его поразил не столько наряд человека, сколько его лоб. Он знал, что в древние времена, чтобы добиться подобной скошенности маленький ребенок несколько лет ходил с привязанной ко лбу тяжелой доской. В современном же мире такое было недопустимо даже для самых отъявленных мракобесов, ведь грозило серьезным уголовным преследованием за жестокое обращение с детьми. Из какой же пещеры вылез этот индивид?

Марта заметила Альфонсо и заговорила еще горячее, активно жестикулируя. Индивид бросил полный ненависти и… зависти (?) взгляд на Альфонсо и понуро скрылся в густых зарослях.

Александр

С трудом выдергивая ноги из вязкой глины, Александр приблизился к потемневшей, поросшей мхом стене. Приложив к ней руку, он застыл в ожидании, что стена отзовется и поведает ему историю, как это было недавно на дворцовом дворе. Нет, он не собирался мнить себя пророком или ясновидящим и вполне допускал, что те ощущения – мигающие в вышине звезды, ощущение пустоты в выпотрошенной груди, черные тени, мелькающие рядом, плач и крики на периферии – лишь плод его воображения. Но он так же верил, что вековые камни, будь то Стоунхендж, истуканы Пасхи или вот стены древнего Паленке, несут в себе какую-то первобытную память. Именно эта память и позволила им устоять тысячелетия после ухода людей. И услышать их истории может совершенно любой. Если прислушается.

Но эта стена молчала. Он оглянулся на профессора, терпеливо ожидающего его у едва заметного за густыми лохмотьями зеленых побегов, узкого лаза. Марта и бородач уже скрылись за ним. Фернандес верно понял его взгляд и ободряюще улыбнулся.

- Ты все увидишь, мальчик, - произнес он, - Я обещаю. Но сейчас надо двигаться вперед, солнце покинуло зенит.

Александр кивнул и, скользнув вслед за профессором в проем, оказался на темном дворе. Растительность сплела высоко над головой потолок, через который не пробивался ни единый солнечный лучик. Сам двор тоже густо зарос. Вырублен был только небольшой перешеек между входом и широкой сводчатой галереей, уходящей слева вглубь.

- Невероятно! Это же дорога в Храм Надписей! – возбужденно бубнил бородач, подсвечивая себе фонариком, - И я даже понимаю, какова его цель! Судя по этой галерее, она была построена для того, чтобы доставить Пакаля и, возможно, других правителей до места их погребения. Майя вовсе не снимали западную часть пирамиды, чтобы поместить саркофаг в гробницу, как написано во всех учебниках! Но к чему это вранье? Не будете же меня убеждать, что это место открыли только что? Вы!

- Нет, не буду, - сдержанно ответил Фернандес, доставая собственный фонарь из сумки, - Но, боюсь, и вы заблуждаетесь. Эта галерея ведет вовсе не к гробнице Пакаля, хоть и проходит на небольшом отрезке совсем рядом, буквально на два штыка лопаты.

- Они вполне могли бы ей воспользоваться, чтобы вынести Пакаля в случае угрозы, - произнес Александр, - Если правильны выводы, что цивилизация Майя закончилась гражданской войной, другие правители, напав на Паленке, конечно, попытались бы добраться до Пакаля, чтобы осквернить его останки. В этом случае, жители могли заблаговременно вынести его в безопасное место. Сюда. Я более чем уверен, что когда-то это был хорошо защищенный двор со стрелковыми башнями и двойным рядом заостренных кольев по верхнему краю стены. Здесь обязательно должны быть одна или две двадцатилетние стелы… если поискать…

- На это нет времени, Алекс, - мягко отозвалась Марта, вручая ему фонарь.

…

Они погрузились в кромешную тьму, подсвеченную только мелькающими лучами ручных фонарей и маленькими, как гранатовые зернышки, красными светильниками, вмонтированными время от времени в потолок. Александр, не имея времени оглядеть стены, пытался изучать их на ощупь. Галерея явно не предназначалась для широкой публики, была чисто функциональной, выполненной с какой-то единственной целью. И Александр все больше сомневался в собственной теории, что прорублена она была лишь для того, чтобы уберечь останки Правителя от надругательств.

Стены были необработанными, кочковатыми. То и дело его рука ложилась, как влитая, в выемки и углубления, оставленные руками древних строителей. От этого по спине бежали мурашки, ладони потели, а в груди появлялась боль, которую он интерпретировал, как восторг. Он отдал бы половину жизни, лишь бы его оставили в покое, чтобы он мог остановиться и спокойно оглядеться, но приходилось поспевать за группой. Кабрера и профессор шагали впереди, он следом, а сзади его подгоняла Марта. Тоннель извивался и раздваивался, порой появлялись и трехсторонние перекрестки, уводя группу все глубже вниз.

Первое время Александр пытался запоминать повороты, но вскоре сбился и почувствовал себя в западне – безвольной жертвой темного лабиринта. Он то и дело прислушивался к мягким шагам жены позади, пытаясь определить по ее дыханию, не устала ли она, требуется ли помощь… А если помощь все же потребуется, что ему делать? Собираясь в эту поездку, он знал, что из Храма надписей вниз ведет одна, добротная и хорошо расчищенная еще во времена Альберто Руса, лестница, где невозможно заблудиться. Как бы плохо ни было, он всегда смог бы взять жену на руки и вынести наверх. Но что делать в этом лабиринте, если вдруг… Он достал из кармана мобильный и, убедившись в худших опасениях, внезапно врезался в широкую мокрую спину бородача.

Ицамна (часть 3)