Источник Молчания | Глава 13 | Часть 3⁠⁠

Дождь барабанил по ржавому железу, стекал грязными ручьями по разбитой брусчатке. Виктор и Павлин, промокшие до нитки, сделали шаг от холодной стены цеха, собираясь двинуться дальше, как из-за угла бесшумно возникли две фигуры, перегородив путь.

Евгений стоял, засунув руки в карманы дорогой, непромокаемой куртки. За его плечом, чуть в тени, застыла Анна «Щит». Её взгляд был пуст и устремлён куда-то сквозь них, сквозь стены, сквозь время. Пальцы на руке с роковым браслетом мелко и часто дёргались. Дождь стекал по их безупречной, чистой форме, подчёркивая жалкое состояние Виктора и Павлина.

— Какие живописные… руины, — тихо произнёс Евгений, и в его голосе звучала ледяная, отточенная презрительность.

Его взгляд, медленный и тяжёлый, скользнул по их грязной, промокшей форме, задержался на рваном рукаве куртки Павлина и тёмных разводах сажи на щеке Виктора. Повисла пауза, наполненная лишь монотонным шумом ливня.

— Женя… — сквозь зубы процедил Павлин, сжимая кулаки. — Уйди. Нам не до тебя.

— До меня? — Евгений приподнял бровь, усмехнувшись уголком губ. Это была не эмоция, а констатация факта. — Похоже, до вас никто не доходит. Ни асланцы… ни наши Псы…

Он сделал искусную паузу, позволив словам «наши Псы» повиснуть в сыром воздухе, отяжелеть от намёка. Его взгляд был острым как скальпель.

— Хотя… Капитан Динами докладывал, что они до вас всё же дошли. Чуть не догнали. Жаль. — Он брезгливо посмотрел на грязь, налипшую на их ботинки. — Бегаете хорошо. Как тараканы. Вряд ли бы он оценил ваше… упорство.

— Это он их натравил?! — яростно вырвалось у Виктора. — Это его «порядок»?!

Евгений изобразил наигранное удивление, но в его глазах вспыхнул опасный, холодный блеск.

— Отец? Натравил? Он контролирует ситуацию, Виктор. Обеспечивает порядок. — Он пожал плечами и перевёл взгляд на Анну. — Анна, Капитан Динами приказывал Псам гоняться за школьниками?

Девушка ответила монотонно, без единой интонации, словно зачитывала сводку погоды:

— Кирион Динами отдаёт приказы по поддержанию безопасности сектора. Нарушители подлежат задержанию.

— Вот видишь, — Евгений снова уставился на Виктора, и его голос зазвучал твёрже, без намёка на прежнюю насмешку. — Его порядок. Его Псы просто… очищают город. От мусора. От неудачников.

Последнее слово он произнёс с особым, леденящим отвращением, окинув их с головы до ног.

— Его стандарты… высоки. Вы им явно не соответствуете.

Он медленно, не спеша, начал обходить Виктора, не прикасаясь к нему, но грубо вторгаясь в личное пространство.

— Источник Молчания… Ржавая Река… Саркотитан… — он перечислял шёпотом, будто зачитывал пункты из секретного доклада. — Большие планы для таких маленьких людей. Он находит ваши потуги… забавными. Наивными.

Евгений остановился прямо перед ним.

— Знаешь, что он делает с букашками, которые лезут куда не следует? — Он выдержал паузу, давая вопросу проникнуть в самое нутро. — Давит. Или смывает в грязь. Где им и место.

Его взгляд упал на руки Виктора.

— Твои пальцы дрожат. Контроль теряешь? Или просто… боишься его? — Евгений чуть кивнул в сторону безликих силуэтов города за стеной дождя.

Сделав своё дело, он отступил на шаг. Все следы насмешки исчезли с его лица, сменившись холодной, абсолютной пустотой.

— Вы играете в игры, где ставка — ваши жизни. И вы на грани. А мой отец не любит, когда проигрывают его фигуры.

Он окинул их обоих ледяным взглядом, в котором не было ни злобы, ни эмоций — лишь уверенность в неотвратимости.

— Следующий раз в тоннелях… не выберетесь. Он об этом уже знает.

Это не было угрозой. Это был прогноз. Приговор.

Он повернулся спиной.

— Анна.

Девушка механически развернулась и пошла за ним, не оглядываясь. Их силуэты быстро растворились в серой пелене ливня. Виктор и Павлин остались стоять посреди разрушенного цеха, по колено в грязи, под ледяным душем, сжимая кулаки от бессильной ярости и с леденящим душу страхом, который оставили после себя его последние слова.

Дождь не утихал, заливая своим монотонным стуком гнетущее молчание, повисшее между ними. Первым не выдержал Павлин. Он с силой вытер ладонью мокрое лицо, смазав грязь и сажу с щеки.

— Всё. Я всё понял, — его голос был хриплым и невероятно усталым. — Я сыграл. Я проиграл. На сегодня с меня хватит. Мне бы до дома доползти, не развалившись по дороге.

Виктор резко повернулся к нему. В его глазах всё ещё тлели угольки ярости, разожжённые словами Евгения.

— И что? — почти прокричал он, но получилось скорее сдавленно и сипло. — Ты просто так это проглотишь? «Его порядок», «его псы»?! Он же всё знает, Пав! Он знает про Источник, про реку, про всё! Он просто играет с нами, как кошка с мышами!

— А ты что предлагаешь? — огрызнулся Павлин, с ненавистью глядя на свой порванный рукав. — Побежим сейчас же выцарапывать ему глаза? Или может, сразу к его папочке-капитану в кабинет вломимся? Очень мудрый план! Меня и так сегодня почти смыли в сток, как букашку, я чуть снова скейт не разбил, а ты говоришь — играет! Да я уже в эту игру играть не хочу!

— Надо что-то делать! — упрямо настаивал Виктор, сжимая кулаки. — Мы не можем просто так это оставить! Он… он же чувствует себя безнаказанным!

— Знаешь, что я чувствую? — Павлин с горькой усмешкой потрогал свои рёбра, поморщившись от боли. — Я чувствую, что каждый мускул у меня ноет. Что я мокрый, грязный и чудовищно устал. И единственное, что я сейчас могу сделать — это не наделать ещё больших глупостей. Я иду домой, принимаю душ. И пытаюсь забыть этот день как страшный сон.

Он посмотрел на Виктора, и его взгляд стал не таким сердитым, больше уставшим и почти что сочувствующим.

— А ты… Ты же не успокоишься. Вижу. В тебе ещё пар кипит. Так иди, дерись с ветряными мельницами. Жалуйся. Кричи. Может, тебя хоть это успокоит.

Виктор замолчал, переводя дух. Гнев понемногу отступал, оставляя после себя леденящую пустоту и ощущение полнейшей беспомощности.

— Я… Я не могу просто пойти домой, — тихо, уже почти без злости, сказал он. — Мне нужно… не знаю. Выговориться кому-то. Кто выше всех этих его «порядков».

Павлин понимающе, устало кивнул.

— Иди к Громову. Пожуй ему ухо про несправедливость бытия. Может, он тебе чаю с крапивой нальёт, как Камико после тренировки. Только без меня. Мне и своей тошноты хватает.

Он повернулся и, не сказав больше ни слова, полетел по направлению к своему дому, сутулясь и постанывая. Его силуэт быстро растаял в серой мгле.

Виктор ещё минуту постоял один под ледяным душем, глядя вслед другу, а потом решительно развернулся и зашагал в противоположную сторону — к школе. Может, это и была «борьба с ветряными мельницами», но делать хоть что-то было лучше, чем просто смириться.

***

Дверь в кабинет Громова не распахнулась с грохотом, а врезалась в упор с глухим стуком, будто Виктору не хватило сил даже на яростный жест. Он стоял на пороге, весь напряжённый, как струна. Дождевая вода с его куртки стекала на порог, образуя лужу. Лицо было искажено не страхом, а бессильной, сжигающей изнутри яростью.

— Он знает, — выдохнул он, и голос его был низким, хриплым от сдавленного гнева. — Всё знает. Про Источник. Про реку. Его папаша-капитан… он сказал, что в следующий раз нас просто сотрут в порошок. Как букашек.

Громов, не отрываясь от разобранного кристального узла на столе, медленно поднял на него взгляд. Его глаза, привыкшие к точным схемам, мгновенно считали состояние ученика: грязь, порванная одежда, дрожь в сжатых кулаках — не от холода, от адреналина.

— Дверь закрой, — коротко бросил он, возвращаясь к проводам. — И вытри ноги. Пол мочить не надо.

Это спокойствие, эта обыденность ошеломили Виктора сильнее любой ругани. Ярость, не нашедшая выхода, начала давать трещины.

— Вы что, не слышите?! — голос его сорвался на полтона выше, в нём зазвенела отчаянная истерика. — Он нас… он пригрозил! Именем капитана! Мы же… мы должны что-то сделать!

Громов аккуратно положил инструмент и обернулся к нему полностью. Он молча смотрел на Виктора несколько секунд, и тот под этим тяжёлым, оценивающим взглядом начал понемногу оседать, гнев стремительно уступал место леденящей дурноте.

— «Делать», — наконец повторил Громов безразличным тоном, будто проверяя звучание глупого слова. — И что именно ты собирался «делать», полезешь в самое пекло? На Ржавую Реку? С чем? С голыми руками и молитвой?

— Нет! — отрезал Виктор, но уже без прежней уверенности, почти защищаясь. — У нас… есть план. Мы найдём способ пройти её. Ключ!

Громов шагнул вплотную, не касаясь его, но его энергия, густая и тяжёлая, сжала воздух вокруг, как тиски. Его глаза сузились до щёлочек, в которых вспыхнул холодный, яростный огонь. Он как будто забрал весь гнев Виктора себе.

— Ключ?! — Громов внезапно рванулся вперёд и схватил его не за руку, а за плечо, выше метки, встряхнул так, что у Виктора зубы щёлкнули. — «Разлом», ты имеешь в виду?! — Он прошипел это слово так, будто оно обжигало ему язык, было физически мерзко. — Эту грязь, сваренную из Корня Безмолвия, крови паразитов и Праха Теней?! Это твой «ключ»?!

Виктор остолбенел. Сердце на мгновение замерло. Как он…? Он назвал ингредиенты! Он знает состав!?

Громов с силой отшвырнул его от себя, как от заражённого, и на его лице появилась искренняя, почти физиологическая гримаса отвращения.

— Ты играешь с огнём, что спалил Воли Бире дотла! И Динами знает этот дым безумия. Он чует его за версту! Не «мусор» ты для него — ты ходячая катастрофа, которую надо обезвредить, пока она не рванула! Вот почему он по тебе бьёт!

Он резко, почти яростно развернулся к столу, схватил лежавшую там грязную, промасленную ветошь и швырнул её к ногам Виктора.

— Умойся, — прорычал Громов, не оборачиваясь. Его голос стал глухим и окончательно пустым. — И исчезни. Если решил сжечь себя — делай это подальше от моих стен. И забудь сюда дорогу, пока эта дурь не выветрится из твоей башки.

Виктор стоял, прижавшись спиной к двери, почти не чувствуя боли от жёсткого толчка. Всё его существо охватил новый, совершенно иной страх. Первоначальный ужас перед Кирионом вдруг померк, стал знакомой, почти привычной тенью. Перед ним теперь стояла живая тайна — человек, знающий состав запрещённого состава, его связь с погибшим магом и истинную, глубинную причину охоты капитана. Мастер электричества был не просто строг — он был опасно осведомлён.

Дрогнувшей рукой Виктор поднял с пола грязную тряпку, не проронив ни слова, и выскользнул в тёмный, безлюдный коридор. Холодный пот стекал у него по спине, и в голове стучал один-единственный вопрос, заглушавший всё: Что ещё скрывает этот человек и почему он так ненавидит Разлом?

Хотите поддержать автора? Поставьте лайк книге на АТ.