Почитаем книжку “Неурожай и народное бедствие”. Обратим внимание на страницы 179–193, раздел VI с интригующим названием “Пагубное влияние развития ростовщичества и кулачества в сельском быту”.
Сразу становится интересно, ведь “все знают” что кулаки это самые работящие и предприимчивые люди – каких как раз больше всего и ненавидят косолапые энкавэдешники в пыльных шлемах с маузерами. А значит автор этого грязного пасквиля кровавый коммунистический пропагандист.
Есть, однако, загвоздка. Книга сия написана не абы кем, а Алексеем Сергеевичем Ермоловым. А это: российский агроном, экономист, государственный деятель, статс-секретарь (с 1903), член Государственного совета (с 1905), министр земледелия и государственных имуществ (1894–1905), действительный тайный советник (1896), почётный член Петербургской Академии наук (1899), член-корреспондент Парижской Академии наук (1902).
Да и напечатана она в 1892 году: “С. ПЕТЕРБУРГ. Типография В. Киршбаума, д. Министерства Финансов, на Дворц. пл.” – то есть задолго до известных событий.
Что пишет нам сей уважаемый учёный муж? А учёный муж не стесняется рубануть в первом же предложении:
...развилась страшная язва нашей сельской жизни, в конец её растлевающая и уносящая народное благосостояние, - это так называемое кулачество и ростовщичество.
— оказывается, кулаки это “страшная язва, уносящая народное благосостояние”, а совсем не основа сельского хозяйства и опора села. Кстати, “кулачество и ростовщичество” имеются ввиду не в смысле “яблоки и груши”. В тексте эти понятия никак не разделяются. То есть кулак это и есть ростовщик, а ростовщик это и есть кулак.
Однажды задолжав такому ростовщику, крестьянин уже почти никогда не может выбраться из той петли, которою тот его опутывает и которая его большей частью и доводит до полного разорения. Нередко крестьянин уже и пашет, и сеет, и хлеб собирает только для кулака.
— предприимчиво, сказать нечего. “Петля”, “опутывает”, “разоряет” – типичные слова, издревле применяемые на Руси для описания тяжелого труда честных, работящих крестьян.
Действуя векселями, неосторожно ему выданными и вооружаясь исполнительными листами, которых очень часто суд не вправе не выдать, сельский ростовщик в то же время развращает, спаивает слабых членов зажиточных семей, опутывает их фиктивными долговыми обязательствами, выданными на сумму в 10–20 раз большую против действительного долга, и разоряет массы крестьян в самом полном смысле этого слова.
— кулак спаивает и разоряет зажиточных крестьян. Явный признак большого трудолюбия, несомненно.
Трудно поверить, до каких размеров доходят те проценты, которые взимаются с крестьян за ссуженные им деньги и которые находятся главным образом в зависимости от степени народной нужды. Так, в летнее время, особенно в виду благоприятного урожая, ссуда даётся не более, как из 45–50% годовых, осенью те же кредиторы требуют уже не менее 120%, а иногда и до 240%, причём очень часто обеспечением служит залог крестьянских душевых наделов которые сами владельцы арендуют потом у своих же заимодавцев. Иногда земля, отобранная заимодавцем за долг по расчёту 3–4 р. за десятину, обратно сдаётся в аренду владельцу её за 10–12 рублей. Однако, и такие проценты в большинстве случаев признаются ещё недостаточными, так как сверх того выговариваются разные работы, услуги, платежи натурою, – помимо денежных и т.п. При займах хлебом – за пуд зимою или весною, осенью возвращается два. В последние годы особенно распространяется кредит под залог имущества, причём ростовщик не брезгает ничем, – в дело идут и земледельческие орудия, и носильное платье, и хлеб на корню, и даже рабочая лошадь и скот. Когда же наступает время расплаты и крестьянину платить долга нечем, то всё это обращается в продажу, а чаще уступается тому же кредитору, причём он же назначает и цену, по которой заложенная вещь им принимается в уплату долга, так что часто, отдав залог, крестьянин остаётся по прежнему в долгу, иногда в сумме не меньшей, против первоначальной цифры долга.
— двести сорок процентов годовых под залог душевых наделов, одежды, лошадей и скота. Кулак – крепкий хозяин, сразу видно.
Местами, обязательные работы крестьян-должников на кулака-кредитора принимают характер совершенной барщины, ещё гораздо более тяжёлой, нежели прежняя господская, потому что в прежнее время помещики были заинтересованы в сохранении благосостояния своих крестьян, теперешнему же кулаку-кредитору до них никакого дела нет.
— и откуда же взялась ненависть к кулакам, а? Коммунисты всё выдумали, конечно-конечно, по другому быть не может!
Для человека, не останавливающегося ни перед какими средствами, не много денег нужно, чтобы начать свою деятельность, но, конечно, нужны известного рода смётка, ловкость, изворотливость, особенно на первых порах, пока положение ещё шатко и кулак не оперился, не забрал силы, не заручился нужными связями. Эти связи всего легче заводятся и эти силы всего более укрепляются тогда, когда такой кулак находит возможным забрать в свои руки власть. От этого многие из них, особенно из числа начинающих, всячески стремятся пробраться на такое место, которое бы давало им силу и влияние, – например, добиться выбора в волостные старшины, что иногда, – особенно в прежнее время, до введения земских начальников, – им и удавалось. А раз попадала в руки власть, крылья развязывались и можно было зайти далеко, поприще впереди раскрывалось широкое.
— “изворотливость”, “связи”, “власть” – вижу. “Пальцы от работы не разгибаются” – не вижу.
И надо отдать справедливость некоторым из таких дельцов, – из них выходили иногда старосты очень хорошие, заботливые, которые радели о церкви и способствовали по мере сил её благолепию, не останавливаясь даже перед довольно крупными пожертвованиями из собственных средств. Быть может, тут отчасти влияло желание хотя немного замолить перед Господом те грехи, которые невольно чувствовались на душе, причём, однако, эти пожертвования и эти замаливания иногда отнюдь не останавливали дальнейшей мирской деятельности такого радетеля в прежнем направлении, но это объяснялось ими обыкновенно тем, что силён враг рода человеческого
— замолить грехи перед “всевидящим и всезнающим” украденными деньгами? Оригинальный ход. Сильно напоминает бандюков – уже нашего времени.
Те же сельские кулаки состоят, как сказано, большею частью и местными торговцами, они же скупают или берут у крестьян за долг их хлеба, табак, шерсть, лён, пеньку и другие продукты.
— когда показывают цифры сдачи хлеба кулаками, то надо понимать, что они этот хлеб не выращивали. А либо скупали, либо брали за долги.
Не говоря уже про те низкие цены, по которым они принимают от крестьян их произведения, тут пускаются в ход все обычные у таких скупщиков приёмы – обмеривание, обвешивание, заманивание во дворы, с неправильными потом расчётами, покупка на дороге, у въезда в город, у придорожного трактира, с соответственным угощением и т.п. Нередко, крестьянам, приезжающим на базар со своими продуктами, даётся цена, значительно низшая, против существующей – при обычных в подобных случаях стачках между покупщиками; – затем при приёме, – кроме нередкого установления совершенно произвольной единицы меры, вроде четверти в девять мер, берковца в 14 пудов или пуда в пятьдесят фунтов, – самое измерение производится неверными мерами, фальшивыми гирями и т.п. Известно, что нередко даже клеймённые меры весы бывают неверны. В городах, где производится проверка мер, можно заказать себе и представить в городскую управу для наложения клейма специальные меры для покупки и специальные для продажи. А раз на мере или гире имеется установленное клеймо, доказать её неверность почти невозможно и, конечно, ни один крестьянин об этом и не подумает, только недоумевая, отчего при ссыпке хлеба вышла такая большая разница, против его собственного измерения, дома, и нередко, в простоте души, приписывает эту разницу своей же собственной ошибке
— и далее. Кулаки, внезапно, еще и просто обвешивали крестьян, пользуясь их неграмотностью и безвыходностью.
Такие же приёмы обмеривания и обмана крестьян в широких размерах практикуются на мельницах, при размоле крестьянского хлеба. Помимо назначения за размол совершенно произвольного вознаграждения, которое получается обыкновенно натурою – зерном или мукою, хлеб, поступающий в размол, очень часто вовсе не меряется, а прямо с воза пускается под жёрнов, а потом крестьянину сдаётся мукою столько, сколько заблагоразсудит хозяин мельницы, да и из этого ещё количества удерживается плата за помол.
— горячий привет любителям рассказывать что “У дедушки мельница была, а его ни за что сослали!”. Вот за это и сослали, и совершенно правильно сделали. Потому как тот дедушка своих односельчан достал окончательно своими закидонами. Уже не говоря про то, что “сослали” скорее всего километров на двадцать, в то место где того дедушку никто не знает, а значит и не прирежет по-тихому “за былое”, вместе с семьей. ЧСХ, внучки не в состоянии понять, что именно крававыкоммуняки спасли его семью таким образом от расправы. Ущербные, что с них взять.
Были, конечно, и другие варианты. Например, дедушка, будучи полным неадекватом оказывает вооруженное сопротивление – за что совершенно справедливо получает пулю в свою неадекватную башку. Либо, будучи всего-лишь слегка отмороженным сжигает мельницу, отчего отъезжает уже за несколько тысяч километров – опять-таки, совершенно справедливо.
Известно, что со времени освобождения крестьян и по мере ослабления, оскудения старо-дворянского элемента, масса помещичьих имений и земель перешла в руки купцов, мещан и вообще всяких разночинцев...В большинстве случаев покупщиками или арендаторами помещичьих, или съёмщиками государственных земель являются те же, уже более или менее разжившиеся, кулаки, – имеющие в виду при этом ничто иное, как те же цели спекуляции или дальнейшей наживы на счёт, сперва естественных богатств купленного или арендованного имения, а потом на счёт окрестного сельского населения, которое при этом ещё скорее и ещё вернее поступает к ним в кабалу.
— цели кулаков: спекуляция землёй и нажива за счет закабалённого крестьянства. Какие прекрасные люди эти кулаки, а? Предприимчивые, трудолюбивые!
Начинает такой землевладелец или арендатор, – если только он не связан слишком строгим контрактом и за ним не следят упорно, – с разорения усадьбы, которая продаётся на снос, – вырубки сада и свода лесов, причём этим способом нередко покрывается вся заплаченная за имение сумма и земля достаётся новому владельцу – даром. Одновременно с этим распродаются скот и хозяйственные орудия, потому что новый владелец обыкновенно или вовсе хозяйства вести не намерен, или имеет в виду производить запашку и уборку наймом, по более дешёвой цене, рассчитывая на подневольный для него труд своих же прежних должников крестьян.
— оказывается кулаки хозяйство вести не намерены, а намерены рассчитывать на подневольный труд крестьян. Предприимчивость и трудолюбивость так и прёт, так и прёт – не остановить!
Но если земля остаётся за новым владельцем, если арендная цена сама по себе не высока, то большею частью начинается подесятинная раздача земли крестьянам, причём цены бывают, конечно, тем выше, чем более крестьяне нуждаются в земле. Так, самыми выгодными считаются в этом отношении те имения, которые находятся в такой местности, где большая часть крестьян сидит на даровом наделе и где им некуда бывает иногда выгнать корову или выпустить курицу, без того, чтобы она не попала на чужую землю.
— ну да, корову-кормилицу выгнать травку пожевать некуда, потому как травка на кулачьей земле, так что либо корову на мясо, пока она не исхудала и не сдохла (а потом и самому – того, на погост) либо плати кулаку за выпас. Если есть чем. А если нет, то просто иди к кулаку в натуральное рабство. См. выше, там уже всё рассказано.
При таких условиях всё умение “хозяйничать”, заключается в умении эксплуатировать нужду и бедность окрестного населения. Не даром между такими хозяевами-кулаками сложилась циническая поговорка, хорошо характеризующая их взгляд на дело и их образ действия. Восхваляя друг перед другом поле своей деятельности и рисуя выгоды приобретённых ими владений – “сторона у нас богатая”, говорят они, “потому – кругом народ нищий”
— просто бриллиант! Обожателям кулаков на заметку.
Наряду с подесятинной сдачей земли крестьянам, – конечно, с уплатою денег “до снопа”, т.е. до своза хлеба с полей, и если без задатков, то иногда с залогом от крестьян-съёмщиков, – хотя бы в виде зимних полушубков, которые до осени складываются в амбаре у сдатчика, – начинается иногда буквальная борьба с соседями из-за потрав, из-за крестьянского скота, борьба, которая иногда принимает характер настоящей травли.
— вот она, настоящая деловая жилка! Собрать зимнюю одежду у должников – что может быть предприимчивее? Довести крестьян до состояния грызни между собой – что может быть гениальнее? И откуда ненависть к кулакам? Коммунисты всё-всё-всё выдумали, конечно же!
Но вот что нехорошо, и чем однако многие не брезгают: для отмеривания земли употребляются обыкновенно или мерные цепи, или чаще сажени. Одна цепь, или сажень, хозяйственная, заказывается подлиннее, – чтобы захватывала побольше земли, – это, когда земля отмеривается крестьянам под работу. Другая цепь, или сажень, – покороче, – употребляется тогда, когда земля отводится крестьянам, снявшим её в наём под распашку и посев. В обоих случаях выгоды “хозяина”, таким образом, соблюдены вполне, а крестьянину, конечно, невдомёк, да если он и догадается, что что-то не ладно, то большею частью спорить не станет, потому что “за всякою малостью не угоняешься, известно, дело хозяйское”.
— “за рубль купил, за три продал – вот на эти два процента и живу”. Аж пальцы от работы не разгибаются, да.
Такова еще одна темная сторона нашей современной сельской жизни, в которой, наряду с возрастающей бедностью крестьян, получают все больший простор алчные стремления описанных выше хищников, большая часть которых, – надобно сказать правду – вышла из среды тех же крестьян, но которые, как говорят их прежние односельцы, “забыли Бога”. Выше приведенных фактов достаточно, чтобы показать, на сколько было бы важно урегулировать эту сторону дела, положить конец зловредной деятельности сельских ростовщиков, кулаков и скупщиков, хотя эта задача крайне трудная, особенно при невежественности сельского населения и той полной экономической необеспеченности, которою с таким успехом пользуются ныне эти самые опасные его элементы, как пиявки высасываюшие последние соки народного благосостояния и находящие себе тем более раздолья и поживы, чем беднее и обездоленнее крестьяне.
— без комментариев.
Там же, стр. 264, раздел XII, “Программа исследования вопроса об улучшении экономического положения сельского населения в России”:
17) Необходимость принятия энергических мер против ростовщичества и пресечение противозаконных действий ростовщиков и кулаков, нередко ведущих ныне к полному разорению крестьянского населения
