Серия «Российская империя - Документы»

Григорий Раковский. Конец белых. От Днепра до Босфора. (Вырождение, агония и ликвидация). Прага, издательство "Воля России", 1921. С.8-9:

"Необходимо, однако, отметить что прибывшие в Крым добровольческие части изменились до неузнаваемости и лишь по названию напоминали прежних добровольцев. "Цветные войска", как их теперь называли, — корниловцы, марковцы, дроздовцы,— сохраняя внешнюю дисциплину, вернее её видимость, в действительности являлись разнузданными кондотьерами, развращенными грабежами и насилиями до последних пределов. Это не были энтузиасты времен Корнилова, Маркова, Алексеева, Каледина, беззаветно шедшие за своими вождями. Это были скорее преторианцы, склонные в любой момент под тем или иным предлогом выступить против своих высших руководителей. Пьянство, разгул, грабежи, насилия, что особенно угнетало население, бессудные расстрелы, и своеобразные мобилизации, выражавшиеся в том, что добровольцы хватали на улицах всех мужчин, и тащили к себе в полки, — вот атрибуты, с которыми прибыл в Крым Добровольческий корпус. Севастопольский и Симферопольский районы, наводненные "цветными войсками", переживали тяжелые дни. Особенно плохо пришлось Симферополю, где разместился штаб Кутепова. Улицы города сразу же покрылись трупами повешенных. Не удивительно, что даже "совершенно секретная" сводка штаба главнокомандующего констатировала:
В городе Симферополе — общее подавленное настроение всех слоев населения, вызванное рядом смертных приговоров, вынесенных военно-полевым судом. Подавленность усиливается с каждым днем, так как аресты, производимые чинами контрразведки, не прекращаются. В населении распространяются слухи о крайне предосудительном характере и способе ведения следствия в контрразведках и военно-полевом суде...

При таких условиях жизни в Крыму не удивительно, что даже запуганные и приниженные органы местного самоуправления выступали с протестами против эксцессов белого террора, доходивших до того, что смертной казни подвергались пятнадцатилетние мальчики, почти дети. Как относились представители высшей власти к таким протестам в первые месяцы крымского периода, — об этом лучше всего свидетельствует письмо помощника главнокомандующего генерала Шатилова на имя председателя симферопольской городской думы. В этом письме он, между прочим, писал:
— Упразднение военно-полевых судов противоречило бы верно понятым интересам армии, правопорядка и законности. Командование считает, что нарекания на деятельность контрразведок коренятся в самой атмосфере гражданской войны и политического розыска...В конце письма говорилось: „о беспочвенной критике и партийных интересах“."

Хренасе: пьянство, грабежи, трупы повешенных, безсудные расстрелы, партийные интересы, белый террор и вот это всё.
И пишет это тот, кто вместе с белыми свинтил зарубеж в 1920 году.
Как так-то? А как же балы, юнкера и т.д.?

Генерал Н.Н. Головин. Военные усилия России в Первой мировой войне. Том 1. Париж, 1939. С.72-73:

"Отсутствие прочной веры в военную науку

Но, кроме чисто специфических условий, создавшихся в России вследствие запоздалого освобождения крестьян, имелась еще одна данная, которая затрудняла устранение хаоса в высшем военном управлении. Устранению последнего содействует «научная организация» работы. Но «научная организация» требует не только отдельных выдающихся представителей науки — она требует также достаточно высокого уровня социальной среды. Без этого мысли выдающихся ученых уподобляются колесам, не сцепленным с остальным сложным механизмом. Они могут вертеться, но вся их работа для данного механизма происходит впустую. Интеллигентный слой России, как мы видели, представлял собой лишь очень тонкую пленку на малокультурной, темной массе. Да и прочность самой культуры в этом тонком слое, измеряющемся числом поколений, в течение которого культура воздействовала на этот слой, была незначительна. Русская интеллигенция насчитывала со времен Петра не более 9 поколений. Поэтому и в самом образованном слое русского населения вера в науку и в необходимость ее для всякой организации, особенно в сложных областях государственной жизни, была чрезвычайно слаба. Русские выдающиеся ученые в большой мере уподоблялись ведущим колесам, расцепившимся с механизмом.

Для того чтобы иллюстрировать нашу мысль, мы приведем пример, взятый в узкой сфере артиллерийского вооружения. Общеизвестная немецкая фирма Круппа издала к своему столетию сборник. В этой книге рассказывается о трудностях выполнения первого прусского заказа на орудия крупного калибра и о помощи, которую фирма Круппа получила в лице русских ученых-артиллеристов — в теории и на практике. Свои опытные стрельбы Крупп производил на Охтенском полигоне, и наши светила по баллистике и порохам направляли его шаги. Прусское правительство грозило отнять и передать Армстронгу заказ на орудия крупного калибра, с которым Крупп бессилен был справиться, а Крупп, ссылаясь на успехи, достигнутые при русской помощи, просил задержать окончательное решение на один год. Сдав русским заказ на береговые пушки в 1876 г., Крупп стал на ноги и блестяще выдержал экзамен — в виде поставленного ему прусским военным ведомством требования конкуренции с образцами Армстронга. Это один из многочисленных образцов того, как бесплодная на родине русская научная и техническая мысль могла дать великолепные всходы на более питательной почве.

В области самой организации наука прививается гораздо позже, чем в какой-либо другой области. Школа Тейлора могла появиться только после того, как индустриальный уровень Северо-Американских Соединенных Штатов поднялся высоко. В еще более сложной организации — организации современной вооруженной силы — возможность широкого приложения науки требует еще большего количества благоприятных предпосылок. Этим и объясняется, что русская военная наука, насчитывавшая в своих рядах многих выдающихся ученых, тоже часто уподоблялась ведущему колесу без сцепления. Наглядным примером может служить участь такого выдающегося военного ученого и государственного деятеля, как граф Милютин, творец военных реформ эпохи императора Александра II. Вынужденный уйти с поста военного министра в самом начале царствования императора Александра III, он был отстранен от каких бы то ни было дел. Проживая в Крыму, он мог посвятить силу своего ума и опыта лишь писанию своих мемуаров.

Не менее поучителен случай с другим «ученым» военным министром, а именно — с генералом Редигером. Его научный труд «Комплектование и устройство вооруженной силы» не только был признан выдающимся Военной академией, но высшее ученое учреждение Российской империи, а именно — Императорская Академия наук, присудило второму изданию его книги полную «Макарьевскую премию». Неудача японской войны создает обстановку, в которой он выдвигается на пост военного министра, получая, таким образом, возможность приложить на практике научные выводы, сделанные в его труде. Но общий неблагоприятный для практического использования науки тон нашей жизни быстро прекращает эту случайную возможность.

Когда нет веры в науку, остается только вера в чудо, в появление гения. Гений, конечно, не пришел, и трудные условия, в которых развивалась вооруженная сила России, оказались неучтенными. Русская вооруженная сила, которая, как мы видели выше, должна была бы быть самой «дорогой», продолжала оставаться самой «дешевой». Это достигалось сильным понижением ее действительной боеспособности."

Сканы:

Генерал Н.Н. Головин. Военные усилия Росии в мировой войне. Том 2. Товарищество объединённых издателей. Париж, 1939. С. 12-13:

"Пулеметы.

Согласно мобилизационному заданию, в действующей армии и в её тыловых запасах должно было состоять 4 990 пулеметов. В действительности же в июле 1914 года не хватало для удовлетворения плановой потребности 883 пулемета. Ввиду этого Главное Артиллерийское Управление предписало начальнику Тульского оружейного завода, в составе которого имелся единственный на всю Россию пулеметный отдел, усилить до крайней степени всю производительность с тем, чтобы к 1 января 1915 года недостающее число пулеметов было бы закончено и сдано. Это и было выполнено.

В первых же боевых столкновениях даже каждый рядовой боец мог убедиться в до крайности возросшем значении пулеметного огня. Поэтому достойно удивления блаженное спокойствие, в котором пребывал генерал Сухомлинов и его ближайшие сотрудники в вопросе о снабжении армии пулеметами. В действительности же было о чем беспокоиться. Предусмотренных по плану 4 990 пулеметов, из которых 454 составляли 10% запас, для 3 000 000 Действующей Армии было немного. На самом же деле ко дню объявления войны имелось на лицо в войсках и в запасе 4 152 пулемета. Ежегодное же производство пулеметов было предусмотрено нашим мобилизационным планом лишь в размере возобновления 10% запаса, т.е. 454 пулемета в год. Между тем, пулеметное производство являлось одним из самых сложных и вместе с этим долго устанавливаемых производств. Оно являлось гораздо более сложным, нежели ружейное; так — требуемая в нем предельная точность достигала 0,0005 дюйма, в то время, как в ружейном эта точность равнялась 0,001; некоторые же части пулеметного замка не терпели никакого допуска и должны были пригоняться «в притирку», т.е. должны были изготовляться с точностью лекал. Отсюда понятно, какое огромное значение имело заблаговременное предвидение потребности в пулеметах, так как постановка пулеметного производства требовала не месяцы, а полтора-два года. Но Военное Министерство Сухомлинова упорно молчало в течение всего первого года войны и не давало своему довольствующему органу, Главному Артиллерийскому Управлению, никаких указан, ни относительно ожидаемой общей (единовременной) потребности в пулеметах, ни по вопросу об увеличении норм ежемесячного снабжения.

Только с вступлением в должность Военного Министра ген. Поливанова Военное Министерство очнулось от своего летаргического сна и в сентябрь 1915 года заявило требование к Главному Артиллерийскому Управлению на 12 039 пулеметов. Через три недели это требование было увеличено и доведено до 31 170 пулеметов. Для выполнения этого требования давался 15-ти месячный срок, что приводило к заданию ежемесячно доставлять в армию 2 078 пулеметов.

К счастью, Главное Артиллерийское Управление по собственной инициативе с начала войны приняло ряд энергичных мер для расширения своего пулеметного производства и довело его в 1915 году до средней 350 пулеметов в месяц, подготовляя увеличение этой месячной нормы в 1916 году до 1000 пулеметов.

Но этого увеличения производства оказывалось уже недостаточно. Пришлось обратиться к заграничным заказам. К этому же времени вся производительность, не только нормальная, но и повышенная всех заграничных пулеметных заводов была уже занята нашими союзниками и нашими врагами. Приходилось принимать исключительные меры, дабы как-нибудь проталкивать наши заказы.

А тем временем требования на пулеметы все росли и росли. В нижеследующей таблице указано то число пулеметов, которое в действительности Русская армия получила.

/* см. скан */

Для того, чтобы составить себе представление, какое же число пулеметов не хватало Русской Армии, необходимо принять во внимание их износ и потерю. Ввиду того, что норма пулеметов, приданных войскам в течение войны быстро растет, интересующая нас недохватка пулеметов все время увеличивается. Поэтому мы приурочим решение вопроса к началу 1917 года, когда наша Ставка окончательно формулировала потребность Русской Армии в пулеметах, определив ее в размере 133 000 пулеметов. Налицо состояло к 1 января 1917 года всего 16 300 пулеметов. Это составляло всего 12% потребности Армии.

Сканы:

Как “известно” обожателям Российской Империи, Николай Второй не отрекался от престола — это всё выдумки кровавых коммунистов. Понятно, про февральскую революцию эти патриоты слыхом не слыхивали. Но сейчас не об этом.

Сейчас о том, что были такие “Церковные ведомости”. Официальный печатный орган Святейшего правительствующего синода, совсем не коммунистическая пропаганда. Совсем-совсем.

Откроем №№ 9—15 от 8 апреля 1917 года (напоминаю — еще никакой октябрьской революции не случилось). Что же первое напечатано? “Акт об отречении Государя Императора Николая II от престола Государства Российского за себя и за сына в пользу Великого Князя Михаила Александровича”. А второе? “Акт об отказе Великого Князя Михаила Александровича от восприятия верховной власти и о признании им всей полноты власти за Временным Правительством, возникшим по почину Государственной Думы”.

Официальное издание Русской Православной Церкви напечатало подделку на первых страницах? Может ли такое быть? Может-может. У этих — и не такое может. Но сейчас не об этом.

Сейчас о том, что сразу после напечатано Определение Святейшего Синода от 6 марта 1917 года за №1207 об обнародовании в православных храмах актов 2 и 3 марта 1917 года:

"Святейший Правительствующий Синод Российской Православной Церкви, выслушав состоявшийся 2 марта 1917 года акт об отречении Государя Императора Николая II за себя и сына от Престола Государства Российского и о сложении с себя Верховной власти, и состоявшийся 3 марта 1917 года акт об отказе великого князя Михаила Александровича от восприятия Верховной власти впредь до установления в Учредительном Собрании образа правления и новых основных законов Государства Российского, Приказали: Означенные акты принять к сведению и исполнению и объявить во всех православных храмах, в городских — в первый по получении текста сих актов день, а в сельских - в первый воскресный или праздничный день, после Божественной литургии, с совершением молебствия Господу Богу об утишении страстей, с возглашением многолетия Богохранимой Державе Российской и Благоверному Временному Правительству ея. О чём, для исполнения по духовному ведомству, послать подлежащим учреждениям и лицам циркулярные указы."

— “Приказали:  Означенные акты принять к сведению и исполнению”. Получается, тогдашней РПЦ потребовалось меньше недели чтобы разобраться в ситуации и слить Николая Второго (Нынешняя РПЦ почему-то про это не вспоминает. Двоедушие, оно же лицемерие — нет, не слышали). И, что характерно — никаких народных восстаний. Будущие “белые” — в ус не дули. Армия — ноль внимания. Вот как страна обожала Николая Александровича.

И чтобы два раза не вставать. Сборник указов и постановлений временного правительства, Выпуск №1. Петроград, 1917.
С.366:

"О признании отречённых Императора Николая II и его супруги лишёнными свободы.
Пост. Сов. Мин. 7 Марта 1917 г.
(Вестн. Врем. Прав. № 3/49

Временное правительство постановило:
I. Признать отречённых Императора Николая II и его супругу лишёнными свободы и доставить отрёкшегося императора в Царское Село.
II. Поручить ген.-ад. Алексееву для охраны отрёкшегося Императора предоставить наряд в распоряжение командированных в гор. Могилёв. Членов Государственной Думы Бубликова, Вершинина, Грибунина и Калинина.
III. Обязать Членов Государственной Думы, командируемых для сопровождения отрёкшегося Императора из гор. Могилёва в Царское Село, предоставить письменный доклад о выполненном ими поручении.
IV. Опубликовать настоящее постановление."

Сканы:

Н. Головин. Военные усилия России в мировой войне. Том 2. Париж, 1939. С.46-49. (Глава седьмая, Вооружение и боевое техническое снабжение):

"Авиация.

В ещё более печальном положении находилось удовлетворение потребностей Русской Армии в авиации. Производство авиационных моторов в мирное время в Роcсии отсутствовало, если не считать отделения завода Гнома в Москве, дававшее не более 5 двигателей этого рода в месяц. Вследствие этого снабжение нашего воздушного флота авиационными моторами могло основываться главным образом на привозе из заграницы. Но наши союзники, занятые чрезвычайным усилением своих воздушных войск, очень скупо уступали нам эти двигатели.

В воспоминаниях Председателя Государственной Думы М.В.Родзянко упоминается о записке, поданной им осенью 1916 года Государю Императору, в которой обрисовывалось критическое положение нашей авиации. Нам удалось ознакомиться с с этой запиской, а также с ответом, данным на нее Управлением Заведовавшего Авиацией и воздухоплаванием в Действующей Армии.

В момент объявления войны на вооружении русской авиации состояли главным образом Ньюпоры в 70 сил, в некоторых отрядах Фарманы типа XVI и XXII (учебные аппараты). Материальная часть во многих отрядах была совершенно изношена, и отряды выступили на войну с самолётами, пролетавшими два года. На войну были отправлены даже Ньюпоры постройки завода Щетинина. Эти Ньюпоры, построенные хоть и по утверждённым, но совершенно неправильным чертежам имели отрицательные углы атаки крыльев, что повлекло за собой целый ряд смертельных аварий; несмотря на это, аппараты оставались на службе и были посланы на войну.Общий состав воздушных сил Русской Армии к началу войны был следующий:

/* см. скан */

Через несколько месяцев после начала войны, т.е. в зиму 1914-1915 г.г. многие отряды (эскадрильи) очутились в совершенно критическом положении вследствие полной изношенности аэропланов и моторов. Пришлось эти отряды отвести в тыл для перевооружения аппаратами и для переучивания летчиков полетам на новых системах, часть отрядов, имевших Ньюпоры, перевооружились Моранами - Парасоль. Некоторые отряды получили отремонтированные захваченные нами немецкие и австрийские аппараты; еще позже появились Вуазены с 130-сильными моторами. Но все это перевооружение производилось без плана и хаотично. К весне 1915 года большая часть, отрядов была перевооружена и вновь появилась па фронт. Начали работать и авиационные школы. Но все снабжение материальной частью по-прежнему было неудовлетворительным: мы получали из Франции только те образцы, которые считались там устарелыми.

Осенью 1915 года германское наступление на Сербию прервало нашу кратчайшую связь с Францией, и отправленные нам аппараты и моторы оказались отрезанными в Салониках. Пришлось их переслать в Архангельск, куда, по причине раннего замерзания они не дошли и остались зимовать в Александровске (на Мурмане).

Вследствие этого, к весне 1916 года наша армия вновь оказалась в критическом положении. Выписанные нами французские самолеты лежали частью на Мурмане, частью во Франции; аппараты, выстроенные в России, за неимением к ним моторов, загромождали склады и заводы. Когда же в июне месяце 1916 гола прибыли, наконец, в отряды французские аппараты, то они оказались совершенно устарелыми, и мы оказались не в состоянии бороться в воздухе с неприятелем в равных шансах. Большинство воздушных боев между немецкими «Фоккерами» и нашими аппаратами оканчивается не в нашу пользу, и длинный список доблестно погибших наших летчиков растёт ежедневно.

К 1 сентября 1916 года наши воздушные силы достигли состава:

/* см. скан */

Если мы сравним выше напечатанные цифры с соответствующими данными, приведенными для начала войны, то нельзя не констатировать роста наших воздушных сил. Но такое примитивное сравнение говорит слишком мало. Дело в том, что за тот же период времени возросла и самая численность Русской Армии. К 1 сентября 1916 года число пехотных дивизий в Действующей Армии по сравнению с началом войны удвоилось. Таким образом, при сравнении сил наших воздушных войск начала войны и конца 1916 года, нужно принять во внимание, что во втором случае эти войска должны были обслуживать в два раза более численную Армию. Подойдя к интересующему нас сравнению с такой точки зрения, мы должны придти к заключению, что в конце 1916 года Русская Армия оказалась оборудованной авиацией лишь очень немногим лучше, нежели в начале войны. Но если принять во внимание то, что за 2 года войны германская армия, так же, как и французская, и британская, сделали громадные шаги по пути развития своих воздушных сил, то окажется, что к концу 1916 года Русская Армия стала еще беззащитнее в воздухе чём была в 1914 году. В печатаемой ниже таблице приведены данные о произведенных, нашей авиацией полетах с начала войны по 1 сентября 1916 года.

/* см. скан */

Приводимые в этой таблице цифры ярко показывают, насколько незначительной по своим размерам была работа авиации в Русской Армии. Возьмем для примера месяц самой интенсивной работы. Это август 1916 года, в течение которого совершено было 2116 полетов с общей продолжительностью 3.444 часа. Это дает, в среднем на один день августа 68 полетов с общей продолжительностью в 111 часов. Но в это время Русская Действующая Армия состояла из 14-ти армий (№№ 1-12, Особая и Кавказская) с общим составом более 200 пехотных и 50 кавалерийских дивизий. Протяжение боевой линии, не принимая в расчет Кавказского фронта, превосходит 1000 километров. И для обслуживания таких колоссальных сухопутных сил авиация может производить в день лишь 68 полетов с общей продолжительностью в 111 часов. Чрезвычайная слабость наших воздушных сил отчетливо сознавалась во всех инстанциях русского командования. «Брусилов, Каледин, Сахаров», записывает в июне месяце в своих воспоминаниях Председатель Государственной Думы М.В. Родзянко, «просили обратить самое серьезное внимание на авиацию. В то время как немцы летают над нами как птицы и забрасывают нас бомбами, мы бессильны с ними бороться...» Отлично сознавала это наша Ставка и потому внесла на "Междусоюзническую Конференцию", собравшуюся в январе 1917 года просьбу о присылке Русской Армии, в ближайшие после 1 января 1917 года восемнадцать месяцев, 5200 самолетов."

Итак: пять моторов в месяц, учебные аппараты, изношенная матчасть, крылья установленные с отрицательным углом атаки (аж холодок по спине пробежал когда это прочитал), и т.д."Чрезвычайная слабость наших воздушных сил отчетливо сознавалась во всех инстанциях русского командования"