Глава 14. Сознание как локальная фиксация реальности
«Внимание — это луч, которым ум материализует одно из бесконечных возможных миров.» Уильям Джеймс
Если человек – это волна в поле Наблюдателя, то сознание можно уподобить локальной фиксации волнового процесса. Что это значит? В волновой картине мира любое событие не предопределено жёстко, а существует как спектр возможностей (подобно тому, как частица до измерения описывается волновой функцией – набором вероятностных состояний). Сознательный акт наблюдения “выбирает” из этих возможностей конкретную – словно волна схлопывается, давая одну реальность из многих потенциальных. В квантовой механике эту идею описывает термин “коллапс волновой функции”: пока не произошёл акт измерения, система пребывает в некоем размытом состоянии, но когда происходит измерение (то есть взаимодействие с наблюдателем), система фиксируется в одном из состояний. Как образно выразился Дж. Уилер, «никакое явление не является настоящим явлением, пока оно не стало наблюдаемым явлением» . Сознание в Теории Наблюдателя как раз и выступает тем самым “фиксатором” – оно делает одно из возможных состояний локально реальным для данного наблюдателя. Представим, что поле Наблюдателя – это бесконечное полотно, на котором размыто представлены всевозможные варианты событий. Тогда отдельный акт сознания – это как бы фиксация кусочка этого полотна, закрепление конкретного узора. Локальная фиксация означает, что каждый наблюдатель формирует свою версию реальности, обусловленную его точкой зрения, вниманием, интерпретациями. Наше восприятие привязывает волну возможностей к определенному исходу, который мы переживаем как “факт”. При этом, подобно тому как волна на воде имеет гребень (пик) и впадину, у сознания тоже есть амплитуда – можно образно говорить об интенсивности или мощности сознательного переживания. Амплитуда флуктуации поля Наблюдателя соответствует глубине влияния сознания на реальность. В обычном состоянии наша “волна сознания” невелика по амплитуде, поэтому мы фиксируем реальность только в привычных рамках. Иначе говоря, индивидуальное сознание среднего человека влияет на окружающий мир не сильнее, чем малое колебание на воде – оно едва колышет поверхность. Но амплитуда может возрастать, например, в состояниях экстремальной концентрации, эмоционального подъема или измененного сознания. Тогда влияние такой усиленной волны способно охватывать больше “возможных исходов” и фиксировать те из них, что в норме крайне маловероятны. Проще говоря, более мощное сознание может творить более ощутимые изменения реальности. В научно-популярной литературе описаны эксперименты, намекающие на это. Так, существует концепция, что сознание людей проявляет коллективные эффекты: например, известен “эффект Махариши”, согласно которому массовая медитация в городе якобы коррелировала со снижением уровня насилия и преступности в обществе. С точки зрения поля Наблюдателя такую ситуацию можно представить как наложение множества одинаково настроенных волн – амплитуда коллективной флуктуации растет, и её влияние становится заметным на социальном “экране” реальности. Хотя подобные эффекты пока спорны и трудно поддаются строгой проверке, сама идея согласуется с нашим предположением: масштаб влияния сознания прямо пропорционален его амплитуде и когерентности. Даже на личном уровне мы знаем, что сила ума имеет значение. Сконцентрированная воля и внимание могут помочь человеку добиваться, казалось бы, невероятных целей, преодолевать боль и страх. Экстремальные примеры – случаи, когда в критической ситуации люди проявляли “сверхчеловеческие” способности (например, при всплеске адреналина мать может приподнять машину, спасая ребенка). С позиций обыденной физики это объясняется биохимией, но в нашем контексте можно сказать, что сознание, достигая высокой интенсивности, способно временно фиксировать реальность на необычном исходе – в данном случае исход, где слабый человек совершает мощное действие. После того как пик сознательной волны спадёт, реальность возвращается к привычному состоянию (человек снова не в силах поднять невыносимый вес и сам удивляется случившемуся). Таким образом, сознание – это тот инструмент, через который поле Наблюдателя превращает возможное в действительное на локальном уровне, и потенциал этого инструмента зависит от энергии волнения, которое мы в него вкладываем.
Глава 15. Пик сознания и феномен чудес
«Для верующего нет чудес, есть лишь разные степени реальности.» Николай Бердяев
Особый интерес представляет рассмотрение религиозных чудес через призму Теории Наблюдателя. В разных духовных традициях чудо – это необычное, сверхъестественное событие, которое выходит за рамки привычных законов природы. Как такое возможно, если природные законы непреложны? Наш подход дает гипотетическое объяснение: чудо возникает в момент локального “пика” волны поля Наблюдателя. Иначе говоря, когда индивидуальное сознание (или коллективное сознание группы людей) достигает экстремальной амплитуды и когерентности, оно способно зафиксировать “нестандартную” реальность. На мгновение то, что ранее было лишь одной из виртуальных возможностей с ничтожно малой вероятностью, становится переживаемым фактом.Представим, что амплитуда сознания верующего человека резко возросла в момент глубокой молитвы, экстаза или отчаяния. В этот пиковой момент поле Наблюдателя через данного человека “пробивает” новую конфигурацию реальности – происходит то, что постороннему наблюдателю кажется нарушением естества. В религиозных текстах описано множество примеров: спонтанное исцеление смертельно больного, левитация святого во время экстаза, видения и явления высших сил. С точки зрения нашей теории, в каждом таком случае сознание чудотворца (или группы свидетелей) выступает как мощный излучатель, вовлекающий поле в необычное возмущение. Чудо – это всплеск, пульсация поля, которая резко возвышается над общей фоновой реальностью. Возьмём конкретный исторический случай – чудо в Фатиме (Португалия, 1917 год), широко известное как “чудо солнца”. Согласно свидетельствам, десятки тысяч верующих, собравшихся на одном месте, наблюдали, как Солнце “танцевало” на небосклоне, кружилось и излучало необычные цвета. Люди были в состоянии воодушевления и молитвенного экстаза – то есть их сознание было синхронизировано на высокой эмоционально-духовной частоте. В течение примерно десяти минут происходило нечто невероятное для их восприятия. Однако после этого Солнце вернулось к своему обычному виду, и важно отметить: за пределами круга наблюдателей никаких аномалий не зафиксировали. Конечно, с научной точки зрения, светило физически не сдвигалось с места – миллиарды других людей под тем же небом не видели никаких “танцев”. Значит, событие носило локальный характер: коллективное сознание группы создало для себя чудесную реальность, зафиксировав ее на краткий миг. Когда религиозный подъём спал (амплитуда волны упала), чудо “рассеялось” в более мощной и стабильной коллективной реальности человечества, где Солнце строго следует астрофизическим законам. Фатимское чудо можно интерпретировать как интерференцию индивидуальных волн наблюдателей, сложившихся в один высокий гребень – совместную визуализацию, которая на мгновение перешагнула порог субъективного и вошла в межсубъективный опыт. Подобным образом можно понять, почему чудеса мимолётны и трудно доказуемы. Когда амплитуда сознания нормализуется, поле возвращается к своему среднему состоянию, и любые локальные отклонения сглаживаются. Чудо остается только в памяти свидетелей или летописях – в общей объективной реальности от него почти не остаётся следа, ведь доминирующее коллективное поле “переписывает” локальные аномалии. Известно наблюдение, что паранормальные эффекты исчезают в присутствии скептически настроенного наблюдателяr . С позиций нашей теории, скептик привносит жёсткую волну сомнения в поле, которая интерферирует с волной веры и снижает её амплитуду. В результате чудо не может закрепиться – оно словно бы растворяется под пристальным объективным взглядом. Этот эффект метко подмечен: неверие “гасит” чудо, возвращая реальность в усреднённое русло.Стоит подчеркнуть, что Теория Наблюдателя не утверждает, будто чудеса – гарантированная техника и сознание всемогуще. Скорее, она предлагает образную модель, объясняющую возможность чудес без нарушения физического порядка: чудо происходит внутри самого порядка, но на грани его статистических возможностей, когда сознание через поле выдвигает вперёд один из крайне редких вариантов. В обычное время эти варианты утопают в суммарной волне миллиардов наблюдателей, формирующих стабильный консенсус нашей реальности. Но в особые моменты индивидуальный разум или группа умов может прорвать статистическую завесу. Религия описывает это как вмешательство божественного, наука – как невероятное совпадение, а Теория Наблюдателя – как резонансный всплеск поля Наблюдателя. После того как резонанс схлынул, реальность “откатывается” к среднему значению, и необычное событие остаётся лишь в следах информации (воспоминаниях, записях).Таким образом, чудеса вписываются в нашу модель как экстремальные случаи влияния наблюдателя на реальность. Они демонстрируют, что при достаточном усилении волны сознания (через эмоцию, веру, намерение) поле Наблюдателя может фиксировать даже “невозможные” явления. Каждое человеческое существо в потенциале обладает этой способностью – быть сотворцом реальности – но реализуется она лишь в особых состояниях. Повседневная же жизнь течёт в русле коллективной когерентной волны, где индивидуальные флуктуации складываются в более ровную картину мира. Теория Наблюдателя призывает нас осознать свою двойственную природу: мы и продукт реальности, и её со-творцы. Человек как волна в метафизическом поле может быть мал и тих, но при определённых условиях способен поднять гребень, который изменит ход вещей – пусть даже на краткий миг, вплоть до чуда.
Глава 16: Информация как первооснова реальности
«It from bit: всё „что-то“ вырастает из „да/нет“.» Джон А. Уилер
It from Bit – реальность из бита. Современная физика все чаще рассматривает информацию как фундаментальную сущность, из которой «вырастает» материя. Знаменитый физик Джон Уилер выразил эту идею афоризмом “It from Bit” («это из бита»). По словам Уилера, на самом глубинном уровне каждый объект физического мира имеет нематериальный источник и объяснение – то есть все физические вещи в конечном счете информационного происхождения. Реальность, согласно Уилеру, возникает из процесса постановки природой вопросов типа «да/нет» и регистрации ответов приборами; Вселенная при этом носит участвующий характер, то есть без участия наблюдателя она лишена определенности. Иначе говоря, материя (“it”) проистекает из бита информации, а сам активный наблюдатель необходим для воплощения потенциальной информации в реальность. Эта радикальная точка зрения подразумевает, что реальность не существует в полноте без наблюдения – словно ответ не может существовать без вопроса. В духе этой идеи известный физик Антон Цайлингер отмечал, что физика описывает не саму «реальность в себе», а лишь наши наблюдения, и роль информации в определении реальности фундаментальна. Такой участвующей Вселенной (participatory universe) наблюдатель не пассивен, а «в определенных ситуациях именно наблюдатель создает реальность», «кристаллизуя» информационные возможности в конкретный факт бытия.Вычислимая Вселенная: симуляция и клеточные автоматы. Идея первичности информации привела к гипотезам, что наш мир подобен компьютерной симуляции. Философ Ник Бостром в 2003 году предложил аргумент симуляции: хотя бы одно из трех утверждений должно быть верно – (1) цивилизации обычно вымирают до достижения сверхвычислительных технологий; (2) развитые цивилизации не заинтересованы в запуске «предок-симуляций»; или (3) вероятность того, что мы живем внутри компьютерной симуляции, близка к 100. Если первые два тезиса ошибочны, то получается, что мы почти наверняка обитаем в искусственно запрограммированной реальности. Эта провокационная теория широко обсуждается учеными, технологами и даже публичными деятелями. Появляются попытки оценить шансы симуляции количественно – например, анализ с применением байесовской статистики давал порядка 50% на то, что наша «базовая реальность» не симулирована. Популярность темы подкрепили культурные образы вроде фильма «Матрица», а также авторитетные голоса в науке и технологиях. Так, предприниматель Илон Маск заявлял, что «вероятность того, что мы не в симуляции – одна на миллиарды», подчеркивая, насколько реалистичной ему кажется модель вселенной-программы. С научной стороны, информационная физика (branch of information physics) рассматривает саму ткань реальности как состоящую из битов, а недавние исследования пытаются придать этим идеям строгие основы. Например, в 2023 г. Физик Мелвин Вопсон выдвинул второй закон инфодинамики, предполагающий, что информация подобно энтропии играет фундаментальную роль в процессах вселенной. Его работы предлагают необычную мысль: информация обладает массой, а элементарные частицы могут хранить информацию о себе, подобно тому как ДНК хранит программу живого организма. Если всерьез принять, что физическая реальность – это набор битов, становится понятной правдоподобность сценария симуляции: вселенная тогда есть программа, запущенная на некотором «космическом компьютере», а мы – информационные процессы внутри нее.Такие идеи во многом созвучны развитию концепции «цифровой физики». Еще в 1960-х и 70-х годах появились гипотезы, что вселенная дискретна и работает как гигантский клеточный автомат – то есть сетка элементарных ячеек, обновляемых по простым правилам. Первопроходцем здесь стал Конрад Цузе, опубликовавший в 1969 г. Книгу «Вычисляющее пространство», где предложил, что сам пространственно-временной континуум может быть конечной вычислимой сеткой. Независимо от него к похожим идеям пришел американский ученый Эдвард Фредкин, который ввел термин «цифровая физика» в 1978 г. И развивал представление, что законы природы – это программный код, исполняемый на некоторой элементарной информационной решетке вселенной. Фредкин предполагал, что на базовом уровне физики работает информационный алгоритм: все частицы и поля – это результат работы бинарного кода, а непрерывность – лишь иллюзия крупномасштабного восприятия. В качестве модели таких процессов рассматривались клеточные автоматы – дискретные динамические системы, где пространство разбито на ячейки, каждая из которых меняется по определенному правилу в зависимости от соседей. Удивительно, но даже простые правила могут порождать чрезвычайно сложные и «живые» картины, как показала, например, известная игра «Жизнь» Джона Конвея. Исследователи научились имитировать на клеточных автоматах различные физические явления – от хаотических систем до простых квантовых моделей. Если представить, что вселенная есть такой гигантский автомат, то пространство и время квантуются (разбиваются на минимальные «пиксели» пространства и «тикы» времени), а физические взаимодействия сводятся к простейшим вычислительным правилам, исполняющимся повсеместно и синхронно. В такой картине прошлое, настоящее и будущее вселенной – результат огромного числа итераций базового алгоритма, и единственный способ узнать будущее – «запустить программу» и посмотреть, как она развернется (как и в клеточном автомате, где поведение не выведешь формулой, а только просчитав шаг за шагом). Эта идея придает новый смысл вопросу: «Кто запустил эту симуляцию?» – что уже выходит за рамки науки и переходит в область метафизики.Наблюдатель как кристаллизатор информации. В представлении «информационной вселенной» особое место занимает роль сознательного наблюдателя. Квантовая механика давно поставила в тупик философов науки, указывая, что факт измерения влияет на состояние квантовой системы. До наблюдения квантовая частица описывается волновой функцией – суперпозицией множества возможных состояний. При измерении же система как будто «выбирает» один из возможных исходов, а остальные возможности исчезают. Этот процесс часто называют коллапсом волновой функции, хотя спор о его интерпретации продолжается. В контексте теории наблюдателя можно сказать, что акт наблюдения «кристаллизует» один из потенциальных исходов, превращая информацию в реальное событие. Джон Уилер иллюстрировал эту мысль мысленным экспериментом «отложенного выбора»: даже если решение, как измерять частицу, принимается после ее прохождения через установку (например, через двухщелевой интерферометр), исход ретроактивно определяется выбором наблюдателя – как будто реальность не «решается» до последнего момента, пока наблюдатель не задаст вопрос. Отсюда следует почти мистический вывод: вопрос «существует ли Луна, когда на нее никто не смотрит» в квантовом смысле не столь тривиален, как кажется, ведь без наблюдателя понятие определенного состояния теряет смысл. В рамках участвующей Вселенной Уилера наблюдатели коллективно участвуют в «созидании» космоса путем обмена информацией с ним. Возможно, именно синтез понятий информации и реальности – создание единого «информационно-реального» континуума, подобно тому как Эйнштейн объединил пространство и время – позволит в будущем глубже понять природу бытия.Таким образом, в эпоху информационных технологий физика все явственнее говорит на языке битов и алгоритмов. Реальность можно уподобить разворачивающемуся информационному процессу, а наблюдателя – активному компоненту этой программы. Информация выступает первоосновой, из которой формируются частицы, поля и даже пространство-время. Такое мировоззрение меняет наше отношение к понятию «материального»: за внешней плотностью вещества проступает невидимая сеть логических связей, подобная компьютерному коду.Практические выводы: Принятие информации в качестве базиса реальности учит нас внимательнее относиться к тому, как мы формируем вопросы и воспринимаем ответы. Наши приборы, сенсоры и сами органы чувств – инструменты «задавания вопросов природе». От качества этого информационного диалога зависит, какую «версию» реальности мы получаем. Эта идея проявляется даже в повседневности: выбирая точку зрения или формулировку вопроса, мы во многом определяем результат взаимодействия с миром. Кроме того, если вселенная действительно имеет информационную природу, то достижения в области вычислительной техники и квантовых компьютеров не только облегчают нашу жизнь, но и приближают нас к пониманию глубинных законов мироздания. Вполне возможно, что будущие технологии симуляции, виртуальной реальности и ИИ дадут нам новые метафоры для осмысления роли наблюдателя, а может, и прямые инструменты влияния на реальность через управление информацией.
Глава 17: Когнитивные искажения и множественность реальностей
Волновая природа восприятия и субъективная фиксация. Если на квантовом уровне объект до наблюдения находится в «размытом» состоянии возможностей, то и на уровне психики человеческое восприятие может рассматриваться как волнообразный процесс, приобретающий определенность лишь при фокусировке внимания. Наша когнитивная система постоянно получает массу нечеткой, неоднозначной сенсорной информации – своего рода «волновое распределение» возможных интерпретаций. Лишь когда мы обращаем внимание на стимул и интерпретируем его, из этого спектра возможностей «коллапсирует» конкретный образ или смысл. Таким образом, акт восприятия фиксирует одну из многих потенциальных реальностей, существующих в нашем мозге до осознания. Здесь можно провести аналогию с многозначностью изображения, например знаменитым рисунком «утка-кролик»: пока вы не решили, что именно видите, ваше восприятие колеблется между двумя образами одновременно. Подобно квантовой суперпозиции, разум удерживает несколько гипотез, и только итоговый акт распознавания фиксирует одну интерпретацию, подавляя альтернативы – до тех пор, пока ваше восприятие не «прыгнет» в другое состояние (кролик вместо утки, и наоборот). Множественность субъективных реальностей проявляется во многих оптических иллюзиях и двусмысленных фигурах: мозг как бы осциллирует между вероятными реальностями. Даже обычное восприятие мира можно представить как постоянный процесс предсказания и уточнения, где мозг выдвигает ожидания (волновое «предсказательное распределение») и корректирует их сенсорными данными, получая в итоге конкретную сцену перед глазами. Когнитивные искажения: иллюзии восприятия и разные картины мира. Человеческий мозг – не объективная камера, а активный интерпретатор, поэтому наши восприятия подвержены систематическим искажениям. Когнитивные искажения – это своеобразные «умственные иллюзии», аналогичные оптическим иллюзиям, только в сфере мышления. Они возникают из-за эвристик и упрощений, которые мозг использует для экономии усилий. Например, предвзятость подтверждения заставляет нас замечать прежде всего факты, подтверждающие наши убеждения, игнорируя противоречия. Эффект привязки приводит к тому, что первоначально воспринятое число или идея (даже случайная) бессознательно влияет на все последующие оценки. Таких когнитивных «сбоев» описано сотни, и они показывают, что каждый человек живет в слегка иной «версии» реальности, преломленной его умом. Наш мозг обманывает нас ежедневно, заставляя поверить в субъективные конструкции – и зачастую мы даже не осознаем этого. Как отмечают психологи, когнитивные искажения – это коварные искажения восприятия, которые для разума то же, что оптические иллюзии для зрения, вынуждая нас делать ошибки в суждения. Например, стоя перед магическим трюком, один человек «видит» чудо, другой – фокус, хотя сенсорный сигнал для обоих одинаков. Разница в интерпретации порождена различием ментальных моделей, опыта, ожиданий – тем самым подтверждая, что наблюдатель формирует свою реальность. Классический пример того, как мозг может буквально создавать разные реальности, дал феномен, получивший название «Платье». В 2015 году вирусно разошлась фотография платья, которое одни люди видели бело-золотым, а другие – сине-черным. Научный анализ этого феномена показал, что дело в бессознательных предположениях мозга о освещении сцены. У большинства людей мозг автоматически компенсирует цветовую температуру света: если мы решаем, что платье находится в тени при дневном свете, то отбрасываем из образа голубоватый оттенок тени – и видим бело-золотое платье. Если же предположим, что платье освещено теплой лампой, мозг компенсирует желтоватый тон – и платье выглядит сине-черным. Интересно, что разные люди делают разные предположения (например, «снято на улице в тени» vs «снято в помещении при лампе»), отчего их зрительная реальность расходится. Опрос 1400 участников показал: около 57% видели платье сине-черным, 30% – бело-золотым, а остальные – промежуточные варианты; притом некоторые люди могли даже переключить восприятие, увидев платье иначе при повторном просмотре. Этот случай наглядно демонстрирует, что то, что мы «видим», зависит от бессознательных предпосылок и догадок мозга. Наш опыт и ожидания выступают своего рода фильтром, преломляющим восприятие. Иллюзии глубоко индивидуальны: то, что для одного является очевидным, для другого – совсем другое явление. Вспомним и аудио-иллюзию “Yanny or Laurel”, где при одном и том же звуковом сигнале разные люди слышали разное слово – опять же из-за особенностей слухового восприятия и обработки частот мозгом. Все эти примеры подтверждают: объективный мир един, но наблюдатели по-разному «декодируют» его, получая субъективно разные картины. Можно сказать, что существует множественность реалий, каждая – в уме своего наблюдателя. Ретрофиксация и искажение памяти. Когнитивные искажения проявляются не только в момент восприятия, но и задним числом, искажая наши воспоминания и убеждения о прошлом. Память человека – вовсе не видеозапись; напротив, она удивительно пластична и податлива влияниям. Исследования Элизабет Лофтус о ложных воспоминаниях показали, что наши воспоминания конструктивны и реконструктивны – мы не извлекаем их неизменными, а каждый раз как бы воссоздаем заново . Лофтус метко заметила: «Память больше похожа на страницу Википедии – ее можно изменить, и это можете сделать не только вы, но и другие люди». Новая информация, полученная после события, способна проникнуть в память и исказить ее задним числом – феномен, известный как «эффект дезинформации». Например, если свидетелю аварии задать вопрос: «Как быстро ехали машины, когда одна врезалась в другую?», он потом «вспомнит» более высокую скорость и даже несуществующие детали (например, якобы разбитое стекло) – в отличие от группы, где использовали нейтральное слово «столкнулась» вместо «врезалась». Одно слово, услышанное после наблюдаемого события, ретроактивно переписывает память, «фиксируя» другую версию происшедшего. Подобных искажений множество: эффект текущего знания заставляет нас думать, что и раньше знали то, что узнали недавно (отсюда иллюзия знания задним числом – «я же говорил, так и будет»). Эффект согласованности побуждает нас верить, что наши прежние взгляды всегда совпадали с нынешними, – таким образом прошлое переписывается, чтобы лучше согласоваться с настоящим «я». Эти явления можно назвать ретрофиксацией: наше нынешнее состояние сознания фиксирует заново субъективную реальность прошлого. Мы постоянно перестраиваем свои воспоминания, порой даже коллективно. Например, «эффект Манделы» – феномен, когда большие группы людей уверенно помнят события или факты, которых не было (назван по ложной памяти многих, будто Нельсон Мандела умер в 1980-х, хотя он дожил до 2013). Есть гипотезы о параллельных реальностях, но психологи объясняют этот эффект комбинацией слухов, внушения и конструктивной природы памяти. Так или иначе, даже коллективная память не высечена в камне – общество тоже способно ретроспективно «переопределять» прошлое. История, рассказанная через призму новой идеологии, меняет восприятие прошлых событий у целого народа. В этом смысле наблюдатель (как индивидуальный, так и коллективный) действительно творит реальность во времени, формируя не только настоящее, но и то, как выглядит прошлое. Коллективная синхронизация через культуру и язык. Несмотря на все различия восприятия, люди способны удивительно хорошо синхронизироваться друг с другом, вырабатывая общую картину реальности в рамках группы, культуры, целого общества. Главные механизмы такой синхронизации – это язык и культура. Язык предоставляет нам «очки», сквозь которые мы видим мир: названия категорий учат выделять одни различия и сглаживать другие. В лингвистике это известно как гипотеза Сапира–Уорфа (лингвистическая относительность) – структура родного языка влияет на мышление и восприятие. Например, разные языки по-разному дробят цветовой спектр, и эксперименты показывают, что носители языков с разным числом цветовых терминов буквально замечают оттенки по-разному. Английский различает синий и зеленый как отдельные цвета, тогда как, скажем, в корейском есть слово, покрывающее оба (что влияет на восприятие этих оттенков как вариаций одного цвета). В русском, наоборот, существует два базовых цвета для разделения синего: синий и голубой, и исследования показали, что русскоязычные быстрее различают оттенки сине-голубого, когда те относятся к разным категориям (ср. Англ. Dark blue vs light blue). Язык формирует привычные когнитивные рамки, в пределах которых коллектив синхронно «коллапсирует» восприятие мира сходным образом. Помимо языка, культура, включая систему образования, СМИ, искусство, научные теории, тоже действует как «мета-наблюдатель», который задает нам общий контекст. Благодаря этому миллионы людей разделяют близкую версию реальности. Например, через новости и социальные сети мы практически синхронно проживаем те или иные события (пандемия, спортивные игры, политические выборы), формируя коллективные переживания. Интересно, что нейрофизиология подтверждает реальность эффекта «на одной волне»: когда люди совместно участвуют в одной активности или внимательно слушают одного рассказчика, их мозговые волны начинают выравниваться. В исследованиях так и наблюдали – если аудитория увлечена рассказом учителя, у студентов синхронизируются паттерны мозговой активности с преподавателем, и чем больше это «вхождение в резонанс», тем лучше усвоение материала. При совместном музицировании или прослушивании музыки ритмы мозга слушателей начинают совпадать с ритмами мозга исполнителя, причем степень этой синхронизации коррелирует с эмоциональным откликом и удовольствием от музыки. Буквально возникает единое поле колеблющихся в такт нейронов, и субъективно мы ощущаем это как чувство единения, общности – будь то с близким другом, толпой на концерте или согражданами. В социальных видах деятельности (общение, совместный труд, игры) такая интерсубъективная нейронная согласованность достигается постоянно. Это биологическое основание для феномена коллективной реальности: наши мозги могут буквально настроиться друг на друга, разделяя общее информационное состояние. Через язык, мимику, жесты, образы искусства мы «настраиваемся» с другими людьми, и множественные индивидуальные реальности частично сливаются в общую, разделяемую группу. Осознание множества когнитивных искажений и субъективности восприятия учит нас большей скромности и критичности по отношению к собственному взгляду на мир. Понимая, что наш мозг легко обмануть, мы можем тренировать в себе привычку перепроверять впечатления, искать альтернативные интерпретации – словом, не доверять слепо первому «коллапсу» восприятия.
