SPbHELL

Читаем дневник Г. А. Князева "Из записной книжки русского интеллигента - за время воины и революции 1915-1922 г." за 1918 год: «Февраль. На углу офицер русской армии, весь продрогший, кричит: "Газета Эхо ... ". "Падение Двинска ... ". "Газета Эхо ... ". Холодный ужас пробежал у меня по телу при этих словах из уст офицера, принужденного в такое время, когда враг ломится, продавать газеты на углу. Одно известие мрачнее другого. Занят Псков. Ночью раздавались на заводах гудки. Немцы не останавливаются. В трамваях, между другими объявлениями, мне бросилось одно: "Развеселая танцулька". Устраивает какой-то любимец публики дядя Коля, названа фамилия. Теперь и демократические балы в самом разгаре. Сегодня опять объявление: "Грандиозный бал-маскарад" устроитель Саша Верман ... 6 призов. Один за костюм, другой за танцы, третий за лысину, четвертый за дамскую ножку."

Это явление подмечено и другими современниками Г.А.Князева. Так, И. Урицкий в заметке "Здесь танцуют" писал: "Балы, балы! Одновременно с эпидемией тифа вспыхнула неукротимая эпидемия балов, «грандиозных», «костюмированных», «демократических» .. За один день я насчитал 14 афиш о предстоящих боях (Наш век. 1918. 24(11) февр. ). В статье М.М.Я. "Неимущее мещанство" отмечено: "Здания Петрограда покрыты афишами. Преобладают сообщения о всякого рода балах. Бал монстр. Веселье трудящихся классов, отдых пролетариата! Танцы до 4-х час.утра"; "Демократический бал. Непрерывные танцы. Конфетти, серпантины, почта Амура"; "Грандиозный бал-карнавал. Комната свиданий (!). Роскошные призы царице бала и за характерные танцы. Карамели для мамзели! Орехи для потехи!". И повсюду "доступные буфеты, с горячими и холодными блюдами, с прохладительными напитками". Этому явлению автор ставил диагноз: "«Новопришельцы», нижний слой мещанства, слепо идущий по стопам сброшенного им с дороги старого строя и копирующий как раз худшие стороны разрушаемого им бытия" (Наш век. 1918. 1 5(2) марта). Все это происходило на фоне февральского наступления германских войск, когда 21 февраля 1918 г. СНК принял воззвание "Социалистическое отечество в опасности!".

Читаем М.М.Пришвина "Дневники"

1919 год

4 марта. ....Эпидемия тифа: перестали бояться. Нянька рассказывает:

— Пришел мальчишка, весь в волдырях. Доктор: не отживет. А какой мужик-то вошел! А звали его Тимка. «Есть что у тебя?» — «Пьяная мать, больше нет ничего!» Намедни встречает — узнал (пшено принес). Анна Григорьевна говорит: «Приходи чай пить под яблонку, погодка славная, приходи!» Прихожу, а она черная под яблоней лежит. «Ты, — говорит, — посмотри, что в избе-то!» и проч. Доктор говорит — умрет, а они все выживают, и какие люди-то хорошие!

Так мало-помалу и думать забыли, что есть эпидемия и что она страшна: кому суждено умереть — умрет, а я, может быть, и выживу.

10 Марта. Третий день дождь, оттепель. Это еще не весна. Где моя былая охотничья радость! Никуда не уехать — тюрьма. Кто ездит — привозит тиф. В какой дом не пойдешь — везде тиф. Мы перестаем вовсе бояться заразы, относимся к этому как простой народ.

Печник Софрон, который настоящего не сознает и живет по-старому.

Заметка в петроградской газете "День" от 17 декабря 1917 года

Дневник происшествий

Налёт на клуб. В ночь на 16 декабря в клуб литературно-артистического собрания, по Эртелеву пер. 12(сейчас улица Чехова), проникли десять человек, которые с револьверами в руках и криком: "руки вверх" внесли панику и поспешно ограбили деньги на столах и у некоторых из посетителей. Забрав около 40000 руб, грабители на автомобилях умчались по направлению Бассейной ул. После отъезда автомобилей у черного хода клуба был обнаружен стоявший на страже один из участников грабежа, оказавшийся неким Сергеевым. По указаниям последнего удалось задержать шофера и одного из грабителей.

Ограбление артельщика. Днём в Чернышевом переулке четверо грабителей напали на артельщика биржевой артели П. Головлёва, проезжавшего на легковом извозчике, и отняли у него портфель с 25000 р.

Похищение 114 000 р. В д. № 2 по Эртелеву переулку, в квартире Е. Дохкурова, служанка бежала, захватив свой паспорт, 88 000 р. кредитными билетами и на 33000 р. бриллиантовых вещей.

На Путиловском заводе. Заводской комитет Путиловского завода, вопреки требованию рабочих подвергнуть смертной казни на местном полигоне четырёх разбойников, попавшихся на ограблении 8 млн руб, предназначенных для уплаты рабочим жалованья, постановил избрать собственную следственную комиссию, которая должна произвести дознание по поводу арестованных. Рабочая высказались, что так или иначе преступников постигнет заслуженная кара.

Летом мостовые обязательно поливаются два раза в день: утром (часов в десять) и вечером (часа в четыре), сообщает нам С. Ф. Светлов в своей книге "Петербургская жизнь в конце XIX столетия (в 1892 году)". Зимою снег сгребается в кучи и вывозится; кроме того, когда снег затвердеет и превратится от езды в лед, то его, во избежание слишком большого нароста, скалывают. Весною в Петербурге снег на людных улицах совершенно скалывается, так что в половине марта санной дороги уже нет. Это называется „треповскою весною“, по фамилии петербургского обер-полицеймейстера Федора Федоровича Трепова, который первый завел скалывание грязного весеннего оледеневшего снега. Вообще улицы в Петербурге содержатся очень чисто.

Засосов и Пызин добавляют, что уборка улиц, площадей и садов отнимала много времени и сил. Прежде всего потому, что транспорт был почти исключительно конный и на мостовых оставалось много следов от лошадей. Но чистота поддерживалась, особенно в центре. За чистотой следила не только полиция, но и санитарная инспекция. Никакой механизации не было. Летом у каждых ворот стоял дворник с метлой и железным совком. Он тотчас же подбирал навоз, пока его не размесили колеса телег. При сухой погоде улицы поливались. В центре – из шлангов, подальше – из леек и ведер, так как шланги были дорогие. Из шлангов же производилась поливка и промывка торцовых мостовых, их следовало держать в особой чистоте, так как иначе они издавали неприятный запах. <…>Зимой тротуары очищались „под скребок“, с обязательной посыпкой песком. Лишний снег с улиц сгребался большими деревянными лопатами-движками в кучи и валы вдоль тротуаров. Сбрасывать снег в каналы и реки не разрешалось. Снег отвозился на специально отведенные свалки, что обходилось дорого. Поэтому у домов стояли снеготаялки; большие деревянные ящики, внутри которых – железный шатер, где горели дрова. Снег накидывали на этот шатер, он таял, вода стекала в канализацию. (Деревянный ящик не горел, так как всегда был сырой.) Уборка улиц от снега производилась рано утром, а при больших снегопадах – несколько раз в день. Все это делалось, разумеется, только в центре города. На окраинах снег до самой весны лежал сугробами

Заметка в петроградской газете "День" от 3 декабря 1917 года

Разгром винных погребов.

Завод Иона.

Разгром погреба начался 30 ноября. Над погребом помещается полевая почта, в которой находятся для охраны много солдат. Начало разгрома положила та же охрана полевой почты. Разгром продолжался всю ночь с четверга на пятницу. В пятницу утром к охране полевой почты, которая полностью принимала участие в разгроме, стала "примазываться" разношерстная публика, в которой преобладали солдаты. Военно-революционным комитетом были вызваны для прекращения разгрома погреба 1-ый Пограничный полк и две пожарные команды. Приехавшие на усмирение, вместо охраны и прекращение пьяного дебоша, продолжили дело солдат полевой почты. "Вдребезги" напились как пожарные, так и пограничный полк. Началась беспорядочная стрельба в воздух. Пьяные валялись как около погреба, так и на тротуарах прилегающих улиц. В течение дня 1 декабря команды, приезжавшие для охраны, тут же напивались. К ним на смену приезжали новые команды. Характернее всего, что посланные на усмирение люди приезжали в грузовых автомобилях, вооруженные пулеметами, которые производили беспорядочную стрельбу по улицам Петрограда и, загрузив в грузовики вино, уезжали куда-то. Такая "охрана" продолжалась до 12 часов ночи. В первом часу ночи прибыли матросы и латышские стрелки, последние под руководством поручика латышских стрелков Зендберга принялись прекращать оргию. Прибывшие на усмирение были встречены стрельбой пачками. Латыши и матросы рассыпались цепью по Лиговке и отвечали выстрелами. Пьяная ватага солдат и красногвардейцев бросилась на Николаевскую железную дорогу к входу третьего класса и оттуда отстреливались. Окружив погреб, матросы и стрелки начали выпроваживать уже опьяневших, причём каждого вытащенного из подвала обыскивали. Найденные в карманах бутылки тут же разбивались. Некоторых "заленившихся" и "упорствующих" матросы брали за ноги и кидали в грузовик, сопровождая каждого "ласковыми" прикладными ударами. Наложеный таким образом полный автомобиль весёлого груза из пьяных тел отправляли в Смольный. Вызванная трезвая пожарная команда приступила к заливанию погреба водой. У погреба поставлена охрана из матросов и латышских стрелков.

Т-во Шталь и "Экспресс".

Особенно грандиозная размеры принял разгром склада "товарищества Шталь", помещающегося по 8 линии Васильевского острова дом 50. Погром начался в 2 часа ночи. К солдатам и матросам присоединилось много праздношатающихся и хулиганов. Вино выносилось из склада ящиками, бочки вина выкатывались на улицу и тут же разбиралось вёдрами, чайниками, бутылками и так далее. Перепившиеся солдаты без всякой причины, забавы ради, стреляли из винтовок. Бессмысленная стрельба продолжалась до 6 часов утра. Около этого времени у лавок, торгующих съестными припасами, стали образовываться очереди, преимущественно из женщин. С целью припугнуть дежуривших в хвостах(очередях), солдаты дали залп из ружей, в результате чего четыре женщины упали замертво. Солдаты продолжали буйствовать до 11 часов утра, Когда прибывшие воинские части и отряд красногвардейцев прекратил безчинства. До 2 часов дня продолжалось очищения винного склада от перепившихся солдат. На 6-й линии Васильевского острова в доме № 25 помещается винный склад, торгующий под фирмой "Экспресс". Здесь погром носил такой же характер как и на 8-й линии. Вызванный броневик принудил перепившихся солдат очистить помещение склада. Толпа, буйствовавшая на 8-й линии, хлынула сюда, но по ней был дан залп, в результате чего оказались 6 раненых, в том числе два солдата.

С. Ф. Светлов в своей книге "Петербургская жизнь в конце XIX столетия (в 1892 году)" пишет, что рестораны в Петербурге могут быть подразделены на несколько рубрик:

а) аристократические и дорогие: „Кюба“, бывший „Борель“ (Б. Морская), „Контан“ (Мойка, у Певческого моста);

б) средней руки : „Лейнер“, „Лежен“, „Палкин“ (на Невском); „Медведь“ (Большая Конюшенная), „Малоярославец“ (Б. Морская, близ арки Главного штаба), „Доминик“ (Невский проспект), „Вена“ (Малая Морская), „Золотой якорь“ (Васильевский остров 6-я линия, близ Большого проспекта), „Бельвю“ (Средняя Невка, против Новой деревни), „Самарканд“ (Черная речка, Языков переулок); рестораны в „Аквариуме“ и „Аркадии“;

в) многочисленные трактиры разных наименований, подразделенные каждый на две половины: чистую и черную (для простонародья).

Рестораны, означенные в пунктах а и б, торгуют до двух и трех часов ночи; трактиры закрываются в одиннадцать часов вечера и лишь немногие из них имеют льготу закрываться на один час позднее.

Во всех ресторанах и трактирах можно получать завтраки, обеды и ужины как по menu, так и порционно. Цены зависят, понятно, от ресторана, но можно определить, средним числом, что без вин и водки обед обойдется в ресторанах аристократических от двух до трех рублей, в ресторанах средней руки – один рубль и в трактирах – от пятидесяти копеек до одного рубля. Обыкновенно обеды бывают двух сортов: подороже (блюд больше и они роскошнее) и подешевле. Дорогой обед состоит из пяти блюд, дешевый – из четырех. Завтраки и ужины обходятся от пятидесяти копеек до одного рубля, не считая выпивки и закуски.

Что касается черных половин трактиров, то в них торгуют преимущественно водкой, пивом, чаем и закусками, ибо для простонародья обеды даже и в черной половине трактира не по карману.

Рестораны и трактиры отличаются друг от друга как роскошью обстановки, так и составом публики. У „Кюба“, „Контана“, „Лейнера“, „Леженя“, „Доминика“ не имеется, например, органа и сюда ходят исключительно завтракать, обедать и ужинать, да еще поиграть на биллиарде.

Во всех других ресторанах и трактирах орган обязательно помещается в самой лучшей и большой комнате. <…>

В некоторых ресторанах, особенно шикарных, прислуживают татары; но большинство трактирной прислуги – из русских, и главнейшим образом из ярославцев. <…>

Внешний вид ресторанов и обстановка их почти во всех одинакова. При входе – швейцарская, из которой посетитель попадает в буфетную комнату, вдоль одной из стен которой расположена буфетная стойка с винами, закусками, рюмками и т. п. Затем идут общие комнаты со столами и отдельные кабинеты. В трактирах в общем зале стоит орган. На тарелках, стаканах, рюмках и на салфетках сделаны метки (инициалы содержателя ресторана или название ресторана). Ложки, ножи и вилки мельхиоровые или из польского серебра.

Ресторан «Контан»

Бар при ресторане Медведь. Фотография К. Буллы 1906 год.