1nfected

Июль, 1982.

Ночное небо прорезала падающая звезда. Светка зажмурилась и напряглась всем телом так, что я выпустил её из объятий. Развернув её к себе и взяв за плечи, я наклонил голову к ней.
- Свет, с тобой всё в порядке?
Она открыла глаза и улыбнулась.
- Конечно в порядке, успокойся. Я просто загадала желание звезде.
- Какое?
- Не скажу, дурачок, а то не сбудется.
Я сделал обиженное лицо и нарочито громко засопел носом.
Светка обняла меня за шею и поцеловала.
- Не дуйся, медвежонок. Пошли обратно в постель. А то здесь на балконе холодно становится.
Подхватив её на руки, я тихонько прошептал ей на ухо:
- Я тебе очень-очень сильно люблю...

Сентябрь, 2014.

На табло загорелись огромные буквы: "АПЛОДИСМЕНТЫ".
Толпа, сидящая полукругом на неудобных складных стульях, послушно захлопала в ладоши.
Ведущий ток-шоу повернулся к нам.
Итак, - начал он, - вы утверждаете, Сергей, что на прошлой неделе вам исполнилось пятьдесят восемь?
Я уверенно кивнул.
- А вам, Светлана, как я понимаю, в октябре будет пятьдесят пять?
Светка взяла меня за руку и улыбнулась в камеру.
Ведущий театрально закатил глаза и поднял руки.
- Но как же так? Вы оба выглядите на двадцать с небольшим. Поделитесь с нашими зрителями секретом вашей вечной молодости?
- Всё довольно-таки банально, - Света с игривым вызовом смотрела на потеющего под софитами ведущего, - тридцать с небольшим лет назад я загадала на падающую звезду, чтобы мы вечно любили друг друга и никогда не расставались. И у провидения оказалось странное чувство юмора. По-моему, слово "вечно" было понято буквально. Нарочно ли, нечаянно, но мы перестали стареть с того самого момента.
- И до сих пор любите друг друга? - не унимался ведущий.
- Конечно! - ответили мы почти одновременно.
На табло загорелось: "ВОСХИЩЕНИЕ. УДИВЛЕНИЕ".
Толпа дружно заохала...

2078 год. Из записей профессора Шульца.

... очень странное явление. Как только между Сергеем и Светланой оказывается расстояние чуть больше километра ( по данным приборов - 1107 метров), необъяснимая пока сила не даёт им увеличить это расстояние. Проще говоря, они как будто связаны друг с другом невидимой сверхпрочной лентой.
... также обладают феноменальными регенеративными способностями. С помощью сверхскоростных камер удалось зафиксировать, что пулевое ранение от патрона пятидесятого калибра заживает у обоих за 0,165 наносекунды. Взрыв миниядерного заряда, нахождение в вакууме и огромные давления, они также переносят без видимого вреда для себя, хотя оба утверждают, что чувствуют в эти моменты боль. Изучить и понять эту способность их организмов в настоящее время не представляется возможным.
... скорее всего именно из-за эффекта регенерации их тела не стареют. По всем физическим и психологическим тестам они оба вполне нормальные, здоровые мужчина и женщина в возрасте от двадцати до тридцати лет.

Постскриптум.
Вчера ко мне в кабинет заходила Светлана. Она долго выясняла у меня результаты тестов регенерации. Просила показать результаты, таблицы и прочее. Я ей, разумеется, отказал. Тогда она спросила прямо в лоб, могу ли я сделать так, чтобы она умерла. Когда я выразил удивление этому желанию, она вздохнула и ответила, что ей "осточертело" хоронить детей, внуков и правнуков. Я посоветовал ей сделать стерилизацию. Светлана очень странно посмотрела на меня, нервно рассмеялась и ушла, хлопнув дверью. Думаю, стоит запланировать дополнительные психологические тесты на следующей неделе...

2113 год. Марс.

Отпуск подходил к концу. Напоследок мы решили съездить посмотреть пещеры Николсона, значащиеся в рекламном буклете Пещерами Грёз. Светка надела свой недавно купленный комбинезон чёрного цвета с откровенными вырезами на ягодицах. Смотрелась она в нём потрясающе желанно, о чём я не преминул намекнуть ей щипком за оголённые места. За это я был награждён поцелуем и умопомрачительным сексом. Даже спустя столько времени, она не перестаёт меня удивлять в моменты интимной близости.
В пещерах было довольно-таки скучно, но мы вдоволь надурачились, бегая без кислородных масок по всем закоулкам, подстерегая друг друга за поворотами и набрасываясь с первобытными воплями, стараясь напугать.

На обратном пути у Светки внезапно испортилось настроение и она припомнила мне ту самую молоденькую поэтессу из Минска. Казалось бы, прошло уже почти двадцать лет, я уже ей всё объяснил, извинялся тысячи раз...
Лёгкая словесная перепалка превратилась в громкий скандал, и в отель мы уже зашли отдельно друг от друга. Светка направилась в номер, запретив мне в нём появляться до конца моих дней. Недолго думая я свернул в бар, где просидел несколько часов за парой бутылок виски. Алкоголь сделал своё дело, и нетвёрдой походкой я отправился наверх, чтобы в тысячный раз извиниться перед Светкой и помириться.

Она была в номере не одна. В той самой постели, в которой мы с ней провели прекрасное утро, теперь лежал небритый мужчина с проплешиной на затылке, и водил своей лапой по Светкиному заду.

Именно тогда, в первый раз в своей жизни, я ударил её по лицу...

2176 год.

Мы не разговаривали с ней с той самой поездки на Марс. Изредка встречаясь на дне рождения или похоронах бесчисленных пра-пра-пра-и так далее-правнуков, мы скользили друг по другу пустыми взглядами, кивая приветственно и разбегаясь тут же по разным углам.
В последнее время на таких собраниях родственников всё реже звучали поздравления или последние слова, в зависимости от повода, но всё чаще обсуждались китайские исламисты, пришедшие к власти в своей стране. Угроза четвёртой мировой ощущалась всё сильней. И тем меньшей выдумкой казалось китайское оружие судного дня, которым они грозили всей планете, называя его Последним Велением Аллаха.
Стыдно признаться, но я хотел начала войны. Мне казалось, что общее горе позволит нам со Светкой снова быть вместе.
Господи, как я скучаю без неё...

Вечность.

Угрозы китайцев не были пустыми. Об этом свидетельствуют осколки некогда чудесной голубой планеты Земля, теперь беспомощно кружащиеся в безвоздушном пространстве.
Да, в один прекрасный, точнее ужасный день, планета взорвалась, оборвав миллиарды людских жизней, судеб, чаяний и надежд.
Кроме двух. Моей и Светкиной.
По моим предположениям прошло уже несколько сот лет, как мы кружимся с ней в безмолвном вселенском вальсе, в пустоте вакуума, соединённые невидимой пуповиной нашей бесконечной любви.
Самая большая проблема в том, что по законам физики нас с ней во время взрыва раскрутила центробежная сила, и сейчас мы крутимся на расстоянии километра друг от друга, как нелепое боло из человеческих тел, не имея возможности не то что приблизиться друг к другу, но даже подать какой-либо сигнал. Слишком далеко. Слишком пусто вокруг.
Я не отчаиваюсь. Через каких-то пятьдесят миллионов лет наше Солнце взорвётся сверхновой, и кто знает, вдруг мы сможем приблизиться друг к другу в этот момент...
Но страшнее боли ледяной пустоты, больнее страха взрывающейся звезды, для меня мысль, что в ожидающей нас вечности я никогда не смогу разлюбить её. Ту, что загадала самое важное желание в нашей жизни.

©Собак

Инженер Иванов всю жизнь прожил в маленьком городке Тудальске. Распределившись после окончания нефтехимического института, он поступил лаборантом на местную нефтебазу. С личной жизнью у него не сложилось, и поэтому дома он оборудовал небольшую лабораторию – возился там вечерами напролёт, конструируя фантастические составы.
Жизнь, между тем, текла. Нефтебаза отошла «Лукойлу», виски Иванова засеребрились. Он по-прежнему считался отличным специалистом, был на хорошем счету. Но однажды удивил всех. Это случилось, когда один «лукойловский» начальник оказался с визитом в Тудальске. Злые языки поговаривали, что тот попросту перепутал маршрут. Тем не менее это предоставило Иванову формальный повод для встречи.
В кабинет он притащил двадцатилитровую канистру воды.
- Зачем это? – подивилось начальство, отложило бутерброд с брюссельским сыром.
- Изобретение, - коротко ответил инженер. – Моё.
- В чём суть?
- Если бросить в эту канистру разработанную мной таблетку, жидкость за считанные минуты превращается в топливо, по своему составу идентичное бензину АИ-95 – можно заливать прямо в бензобак.
- А что в канистре?
- Вода, обычная вода.
- А где таблетка?
Иванов достал из кармана картонную коробочку, вытряхнул на ладонь оранжевую таблетку. Открыл ёмкость, аккуратно спустил таблетку. Внутри тотчас забурлило, из отверстия пыхнул желтоватый дымок. Вскоре реакция прекратилась.
- И что там теперь? – с любопытством спросил начальник.
- Топливо! – улыбнулся Иванов. – Можно залить в машину и ездить. Хотите, в вашу залью?
- Нет, спасибо… И какова себестоимость этой таблетки?
Инженер поднял глаза в потолок, что-то посчитал, беззвучно шевеля губами.
- Примерно как пачка сигарет, - ответил он. – По идее, это настоящий переворот в экономике.
- Так… - ядовито прошипел начальник. - Переворот, значит… И что ты ждешь за такое изобретение? Небось, награды?
- Данный вид топлива требует доводки на технологическом уровне, - почесал в затылке инженер. - Я готов возглавить соответствующий исследовательский центр.
- Возглавить… Ага… Знаешь, по-хорошему, тебя за такое изобретение кастрировать.
- Но…
- Но я тебя просто уволю. Прямо сейчас, вместе с этой канистрой.
- Как?
- Да вот так. Хочешь – по статье, хочешь – по собственному желанию.
Спустя два часа после этого разговора в Тудальске на одного безработного стало больше. Тем не менее новую работу он нашёл быстро. Вернее, она его нашла сама – в лице местного водовоза Степана Грибоедова, владельца двух соответствующих специализированных автомобилей. Он оказался первым, кто рискнул заправиться из пресловутой канистры.
Потом долго стояли, смотрели, как попыхивает желтоватым дымком японский трудяга-грузовик.
- Работает ведь! – изумленно проронил водовоз. – В натуре!
- Работает, - подтвердил Иванов, с наслаждением прислушиваясь к ощущению счастья.
- Тогда, стало быть, давай мутить бизнес!
- Давай, - согласился Иванов. – Бизнес так бизнес.
Для дела были задействованы обе цистерны Грибоедова. Инженер рассчитал, сколько потребуется на такой объем оранжевых таблеток, пришёл к выводу, что для производства удобнее использовать гранулы.
Результат водовоз сдал оптом на местную автобазу - за половину «лукойловской» цены. На всякий случай переждали пару дней, потом поделили деньги и приступили к изготовлению следующей партии товара, заодно расширив ассортимент. Инженер немного доработал состав гранул, чтобы продукт на выходе был идентичен дизельному топливу – ради такого дела водовоз отдал вторую цистерну.
Работа кипела. В округе только и было разговоров о гениальном изобретателе, которого прибрал к рукам ловкий водовоз, да сколько денег они заколачивают на пару. Спустя месяц весь тудальский район сидел на волшебных таблетках – продажи бензина встали. Наиболее прозорливые стали поговаривать, что добром такой успех не кончится.
И точно. Из столицы нагрянула прокурорская комиссия. Офицер, командующий выводком парней в синих мундирах, объяснил своё присутствие так:
- Мы тут производим проверку… э-эээ… в целях предотвращения разного рода противоправных действий…
Бывалый водовоз загрустил. Он прекрасно понимал, что при такой постановке «противоправным действиям» неминуемо быть. А Иванов наоборот - храбрился:
- Ерунда! Я годами оттачивал методику продукта – пусть попробуют придраться!
И на требование следователя раскрыть формулу ответил категорическим отказом. Тогда комиссия сделала вывод об экстремистской природе лаборатории Иванова.
- Наверняка на чеченские деньги работает, - предположил прокурорский чин. – Помните, несколько лет назад разоблачили в Тудальске группировку, что промышляла палёным бензином?
- Точно, - спохватился кто-то. – А сдал как раз водовоз!
- Сдал раз, сдаст и другой…
К делу подключилось соответствующее управление ФСБ. В домашней лаборатории был проведён обыск, а самого изобретателя заключили под стражу. Задержание происходило в довольно жесткой форме, поскольку обычно тихий инженер отчаянно сопротивлялся. Рассвирепевший спецназ моментально надавал ему тумаков, да таких, что выносили Иванова из квартиры без сознания. Его подельник Грибоедов отделался формальной подпиской о невыезде, обошлось даже без конфискации цистерн.
На допросе оказалось, что удар по голове инженера оказался фатальным – он то и дело терял сознание, путался в словах. Тщательный обыск ничего не дал – в разгромленном холостяцком гнезде не осталось никаких записей – только растоптанные спецназом колбы, разлитые реактивы.
Следователи бились неделю. И так крутили, и этак. А потом решили плюнуть, закрыть дело. И, наверное, закрыли, если бы не установка из главного управления – отправить все собранные материалы в Москву, а заодно и самого инженера туда же. Прокурорские с облегчением вздохнули, снялись синемундирной стаей, полетели в златоглавые края, унося в хищных лапах бедолагу инженера.
Правда, в аэропорту выяснилось, что в столицу они разным транспортом. До смерти уставшего Иванова передали из рук в руки господину в чёрном похоронном костюме – он представился сотрудником службы безопасности концерна «Лукойл». Именно он сопроводил к самолёту, стоящему особняком на лётном поле.
Роскошный «Фалкон 900» ждал своего часа на взлетной полосе, словно снежный барс, приготовившийся к прыжку. Пока пилот проводил контрольную проверку приборов, длинноногая стюардесса усадила инженера на диван кремового цвета, подала порцию виски и немного красной икры на стеклянной тарелочке.
Похоронный костюм устроился напротив. Иванов выпил, съел ложечку икры.
- Куда меня везут с таким шиком?
- На встречу с президентом концерна, - объяснил костюм. – С Вагитом Юсуфовичем Алекперовым.
Два часа полёта минули незаметно, самолёт стал снижаться над Шереметьево, прорываясь сквозь облака. Приземление, бронированный лимузин, московские пробки. Штаб-квартира концерна на Сретенском бульваре своими острыми углами походила на современную пирамиду индейцев майя – только вместо площадки, где совершались ритуальные убийства, светился неоновый логотип.
Иванова сопроводили наверх, где он с некоторой робостью ступил в офис президента. Помещение казалось огромным – никакой лишней мебели, стены и пол декорированы изысканным светлым деревом. Алекперов встретил посетителя за рабочим столом – монументальным сооружением из титана и стекла. Здесь царил идеальный порядок, мебель обита в характерной красно-белой гамме корпоративных цветов «Лукойла».
Несколько шагов вперёд. Над головой президента нимбом висел двуглавый орел. Инженер разглядел чёрно-белую фотографию на столе – там, где обычно ставят семейный снимок, у Вагита Юсуфовича находится портрет президента. Гость мысленно заменил орла на серп и молот, Путина - на Брежнева, и словно вернулся в советские времена.
- Присаживайтесь, - пригласил Алекперов тихим голосом.
Похоже, он всерьёз считал, что незачем произносить слова разборчиво – окружающие сами должны слушать внимательно.
- Знаете, совсем недавно ради такой встречи я бы отдал всё на свете, - признался Иванов, осторожно устраиваясь в кресле. – Так хотелось признания за такое изобретение!
- Сейчас что изменилось?
- Я забыл формулу таблетки, - рука взметнулась к перевязанной голове.
- Есть шанс вспомнить?
- Надежда всегда есть… Гарантий нет.
- Не нужно гарантий, - белозубо улыбнулся Алекперов. – Что вы скажете, если я предложу вам место в лучшем санатории «Лукойла»?
- Что я там буду делать?
- Отдыхать! В конце концов, вы это заслужили!
- И на какой срок «отпуск»?
- Хоть до конца жизни! Считайте, что попали в рай, сказку. За вами будут присматривать лучшие врачи, обслуживать самые красивые горничные, выполнять любой каприз. При этом у вас не связаны руки, можете путешествовать в любую точку планеты – мы всё устроим. Но если вы вспомните формулу – необходимо известить об этом.
- Если я вспомню, рай сразу закончится?
- Да, вас отправят в Тудальск. Но до этого момента будете жить как шейх – ваши желания будут беспрекословно исполняться.
- Не проще было меня грохнуть?
Алекперов опять улыбнулся:
- Зачем пачкать руки? К тому же, иногда и могилы говорят… А золотая клетка – это надежно, почти как нефтяная скважина…
Он немного помолчал.
- Что касается концерна… Пока тайна оранжевой таблетки не раскрыта, будем продолжать бурить. Иначе и быть не может. Благо с запасами углеводородов полный порядок - хватит и детям, и внукам. Знаете, когда я в семидесятых годах прошлого века заканчивал институт, мне тоже говорили, что нефти и газа осталось лет на тридцать. Но ничего! Сегодня снабжаем всю Европу!
Во взгляде президента блеснула сталь - теперь он не улыбался, наоборот - нетерпеливо барабанил пальцами по столу.