Скелетики, гоблины, вампиры и обсессия⁠⁠

Обсессия или , как ее называю я, выборка — основополагающее расстройство, определившее в целом мою личность как таковую.

Отчасти данный, с позволения сказать, диагноз можно присвоить многим из моих постоянных читателей. Вы здесь оказались неслучайно. Ваш мозг находился в поиске удовлетворения одной из двух основных страстей, что разрывают человеческое сознание — Эрос и Танатос. И здесь речь пойдет о втором

В моем же случае все началось еще в утробе. Моя мама не сказать, чтобы отличалась богатырским здоровьем по женской части, и, в целом, детей особенно не планировала, но батя был одержим идеей плодить пиздюков (впрочем, полагаю, больше всего ему нравился процесс). Так или иначе, очередная попытка увенчалась относительным успехом — плод был, он был жив, дышал, питался и имел все шансы выжить.

Выжить, тем не менее, оказалось его(моей) основной работой и задачей. Месяце на седьмом беременности у моей матери случилось отслоение плаценты. Дабы не вдаваться в нудные медицинские объяснения, распишу это в двух словах — плоду становится холодно, голодно, нечем дышать и некому руку пожать. Это вызывает такое состояние как острый респираторный дистресс-синдром, связанный с гипоксией.

Обычно гипоксия в утробе означает рождение умственно-отсталого, больного или и вовсе нежизнеспособного субъекта. Так что приходили бы вы в этот паблик не рассказы читать, а смотреть художественные полотна в стиле «Говно и слюни на обоях». Думаю, я бы стал неплохим маринистом.

Но мне повезло, и гипоксия в моем случае оказалась недостаточной для фатального поражения мозга. Но, вполне достаточной, чтобы охуевший от недостатка кислорода эмбрион испугался на всю дальнейшую жизнь и задался единственной, не слишком величественной, но весьма важной для него целью — выжить.

Именно с этим напрямую связана моя любовь к хоррору, ужасам, страшилкам, кошмарам и всему, что напрямую или косвенно связано со смертью. Надо сказать, что моих родителей это пугало настолько, что мама в какой-то момент собиралась сменить мне имя, думая, что это что-то изменит. Не судите ее строго, это было время, когда некоторые заряжали воду у телевизора и хлестали самопальный Дюшес (если понимаете, о чем я). Благо, она этого не сделала, так как крещение (да-да, меня тоже полоскали в купели. Я орал как резаный, а поп лез моей бабушке под юбку ПРЯМО во время ритуала) нихера не помогло (УДИВИТЕЛЬНО, НЕ ПРАВДА ЛИ?)

Это желание подергать хтонь за усы, подружиться с ней, приблизиться к ней, познакомиться, изучить ее стало, по сути, стержнем моей личности. И во всех своих проявлениях я так или иначе демонстрировал тягу к нему — к Танатосу.

Началось все странно и почти безобидно — уже к двум годам я знал все известные моему отцу (а он этим увлекался, если что) породы собак, марки машин (а это еще одно хобби моего отца) и торопился усвоить как можно больше информации. Мозг работал на форсаже, стараясь впитать ЛЮБУЮ хуету, ЛЮБЫЕ знания, которые могли бы помочь мне выжить.

Впрочем, это прекратилось, как только я понял, О ЧЕМ мне стоит знать на самом деле (см. «Дзюку» из предыдущего поста).

С этого момента все мои мысли и вопросы крутились вокруг смерти. «Умру ли я, если мне выстрелят в глаз?», «Умру ли я, упав со второго этажа? А с третьего? А с четвертого?», «Умру ли я, если меня переедет машина?», «Сколько лет я проживу?», «Сколько лет живут люди?», «Были ли случаи бессмертия или воскрешения?» Мульфильм "Том и Джерри" давал весьма размытые ответы на эти вопросы.

Но рано или поздно я осознал — осведомленность по данному вопросу нихуя не делает лучше. И я начал смерть приручать.

Я выпрашивал самые страшные игрушки. Дверь в мою комнату до ремонта была обклеена наклейками, переводилками и вкладышами с монстрами, скелетами и тварями. Я гонялся за жуткими мультфильмами, фильмами и передачами. Если я даже смотрел «Кота-Леопольда», то останавливал кассету на месте, где мыши, переодевшись в скелета пытались напугать главного героя, и мучительно вглядывался в каждую деталь кадра. Я помню КАЖДЫЙ череп, виденный мной на экране, включая коровьи черепа в типично-ковбойских или пустынных локациях. Я листал энциклопедии, анатомические атласы, останавливаясь надолго на страницах с человеческим скелетом.

Моим первым серьезным набором Лего (любимая игрушка в течение долгих лет) была «Охряняемая камера», она же “Skeleton Surprise”, артикул 6036 ( кстати, число 36 состоит из двух умноженных чисел 6, и если цифру «0» воспринимать как корень, то получится цифра 666, УУУУ, ЗДЕСЬ МУДРОСТЬ, КТО ИМЕЕТ УМ, СОЧТИ ЧИСЛО ЗВЕРЯ!!!!).

Я безумно благодарен маме за этот подарок по многим причинам. Первая — Лего по тем временам (1995) охуительно дорогая игрушка. Вторая — она выбрала именно то, что должно было понравиться именно МНЕ. Третья — это стало лишь началом моей большой Лего-коллекции. Как вы понимаете, новые наборы я выбирал, исходя из количества скелетиков в них. К моменту покупки последнего набора ( в детстве) у меня собралась коллекция из скелетиков количеством в 8 штук, а также 2 привидения (охуенный раритет, они были фосфорные и светились в темноте. Сегодня одно такое стоит 50 евро), 6 крокодилов, 4 акулы, 3 дракона, 1 химера и без счета змей, пауков, скорпионов и стервятников (их модельку периодически перекрашивали и продавали как попугаев, которые у меня тоже были, но я-то знал, что это — замаскированные падальщики).

Разумеется, мои родители предпринимали несколько попыток избавиться от «страшных» игрушек — гоблинов из серии Fantasy Battle (дешевый редизайн Вахи, их продавали в ларьках «Союзпечати», сегодня, кстати, стоят огромных денег), скелетоподобных терминаторов, свиноголовых тварей и прочих монструозных созданий. В этом случае можно было наблюдать самую настоящую пиздючью истерику, притом, перманентную.

Здесь нужно понимать мой ужас: я держал «врагов» рядом с собой, я подружился с ними, я заключил с ними хрупкий союз, я КОНТРОЛИРОВАЛ зло и смерть, под моим неусыпным взором (творожное расстройство) они не могли никому причинить вреда. Я был сам себе стражем на границе меж светом и тьмой. Более того, в основном я склонялся к тьме, так как искренне рассчитывал, что при разборе полетов меня примут «за своего».

И вдруг эти глупые взрослые отбирали мои атрибуты власти, мои инструменты контроля реальности, и я оказывался беззащитным, голым, как улитка без раковины. Я чувствовал себя, будто в космосе без скафандра, и почти физически ощущал, как меня затягивает в беспрестанно жующую пасть вечности, что клубится спиралью под звуки флейт и барабанов танцующих в предвечном хаосе богов-идиотов.

Как вы понимаете, стоило важным для меня предметам вернуться ко мне, я возвращался в свое нормально-нервное состояние.

Думаю, моя мать быстро поняла, как тикает мое воспаленное сознание, поэтому в один прекрасный день, когда у меня болела голова я, совершенно неожиданно, в качестве приятного сюрприза ( серьезно, я даже не уверен, что когда-либо в моей жизни происходило более «как неожиданно и приятнаааа!!!!») великолепную книгу «Путешествие в сверхъестественный мир». Пока вы, мои ровесники, листали тонюсенькую «Монстры. Привидения. НЛО» с привиденчиком на обложке, я расхаживал повсюду с этим шедевром. Эта книга всегда была со мной, из-за чего я напоминал маленького пузатого пастора. Это было мое «Священное писание». Мой пропуск в мир потустороннего и, что важнее, пропуск ОБРАТНО. Книга четко и понятно описывала правила, по которым действовала окружающая меня реальность — вампиры, в основном, водились на Балканах и в сельской местности. Оборотни обитали ближе к лесам, чего в Мытищах особенно не наблюдалось. Привидения вообще были безопасны, и даже полезны ( предостерегали там от всякого), так что, видя их (ну или принимая за привидение дверь, стол, стул, шкаф, одежду, одеяло, туман, блик, собственную руку), я лишь замирал на мгновение, но панике не поддавался.

Книга эта была мной до того зачитана до дыр и затаскана, что, когда я нашел ее в своих детских вещах, она просто развалилась у меня в руках (кстати, если кто-нибудь найдет бумажную версию и подарит мне ее на день рождения, я буду охуенно рад и благодарен. А то без нее мне как-то тревожно).

Впрочем, как я уже упоминал в прошлом посте, мистика меня пугала меньше всего. Наоборот, соприкосновение с ней ( пусть и весьма иллюзорное) давало мне иллюзию защиты от реальных опасностей. Хотя, как выяснилось, ни канал НТВ, ни мамины истории о маньяках, ни детские книги по ОБЖ мне не были нужны. Я ИТАК боялся за троих.

Яркий пример можно привести из моего далекого детства. Речь идет о 3-4-хлетнем возрасте. Еще весьма молодые, мои родители любили потусить с друзьями, но, учитывая мое наличие, отдавали предпочтение семьям со своими пиздюками, чтобы мы смешались в кучу и не отвлекали взрослых от важных бесед и алкогольных возлияний. Так или иначе, было это в Пирогово и у какого-то водохранилища. Я со своим «навязанным» другом Женькой играл в песке в какую-то детскую хуету (наверняка, опять какие-нибудь роботы-козлы из Союзпечати), и был, в общем и целом, доволен жизнью. Лето, солнышко, пляж — такое не любят ни вампиры, ни оборотни, ни любые другие «дзюки», так что можно расслабиться. Но не тут-то было.

Я сидел спиной к воде, и не сразу понял, на что смотрит мой друг. Его глаза расширились, взгляд сфокусировался на чем-то прямо ПОЗАДИ МЕНЯ. Предчувствуя неладное, я медленно повернулся, ожидая увидеть нечто, что разделит мою жизнь на «до» и «после». Наши родители сидели далеко и никак бы не смогли прийти к нам на помощь вовремя. Там, над водной гладью вздымался, ощерившись щепой, нос ржавой, выкрашенной в грязно-голубой лодки. Там, опираясь на весло, похожий на мифического Харона из древнегреческой мифологии стоял дядька. Уродливые, высеченные будто из гнилого пня, черты лица его, казалось, были перемешаны в каком-то случайном порядке, приоткрытый рот источал смрад, демонстрируя кривые, крепкие, крупные зубы. Крошащиеся ногти на крупных бледных руках хищно и нетерпеливо царапали весло. Одет он был в омерзительные лохмотья, увешанные паутиной и испачканные чем-то красным, а в лодке плескалась мутная стоячая вода с ряской. НЕТ.

Это был совершенно обычный дядька на совершенно обычной лодке. Он приветливо улыбался и махал рукой.

- Эй, робяты, а ну, давайте я вас покатаю! Айда в лодку!

Мой друг, бессильный противиться песни сирены, взывающей из глубин ада, точно кролик на удава пошел к лодке, а на лице его блуждала безумная улыбка. Осознавая, что сейчас случится непоправимое, я вцепился в его локоть изо всех сил и прокричал, пытаясь достучаться до его одурманенного сознания:

- Остановись, безумец! Сия ладья — сам Нагльфар, а сей старик — привратник ада!

(НЕТ. Я сказал: Ты что, дурак? А если он увезет нас и не привезет?)

Мой друг, точно глупая жена Лота, обернулся к родителям и крикнул:

- Мам, можно?

И его мать, безответственная, беспечная женщина, кукушка спокойно кивнула, да, мол, можно. И, точно желая, чтобы ее сын погиб не один, обратилась к моей маме:

- Ир, а чего? Пусть покатаются!

- Он не пойдет. Сколько ни уговаривай! - ответила моя мама, прекрасно зная мой характер. И я действительно уже шагал по направлению к родителям, в надежде, что даже если жуткий дядька выберется на берег, то уж с четырьмя взрослыми людьми справится не сразу.

А мать моего друга подумала-подумала и тоже крикнула:

- Знаешь, Жень, давай-как и ты тоже на берегу останешься.

Они, конечно же, не знали, но в тот день я спас жизнь своего друга от адских мучений в пыточной камере страшного лодочника ( скорее, впрочем, просто помешал покататься на лодке).

Как вы видите, мой страх всегда превышал некий «общий» показатель по больнице. Пока другие дети могли бояться Бармалея из книги, я боялся уже кровососущих хищников в человеческом обличье, ни живых, ни мертвых. Пока мои ровесники начинали бояться призраков, вампиров и оборотней, я уже боялся демонических сущностей, злодеев из американских фильмов ужасов, каннибалов, злых духов и прочих «усложненных вещей». Пока мои ровесники только начинали бояться монстров из кинематографа, я уже начинал бояться вполне реальных маньяков и бандитов.

Проще говоря, в своем СТРАХЕ я был всегда впереди. Сомнительное достижение, но факт остается фактом — мое сознание, можно сказать, «изобрело» понятие «elevated horror”. Другие дети могли обоссаться с одной лишь картинки со скелетом, а меня уже не пугал просмотр «Черного Котла» (охуеть, Дисней когда-то снимал лютейшую годноту).

Надо сказать, что еще с детства я начинал придумывать истории. Иногда это был чисто творческий процесс, как, например, мой первый (и пока последний) графический роман - собственная детская версия «Сомнамбулического поиска неведомого Кадата» с твистом в конце (маленький мальчик из собственной кровати провалился в космос, там он не мог дышать, царапался о космическую пыль, пытался спрятаться за луной от летающих меззвездных тварей, а в конце был едва не поглощен моей версией Азатота — гигантский череп-солнце. А потом он проснулся — ЭТО ВСЕ БЫЛ СОН).

Но чаще это была импровизация. Например, приехав в деревню к своим родственникам, я усадил двоюродных брата и сестру на край кровати и принялся адаптировать «Кошмары на улице Вязов» под село Русский Брод Верховского района Орловской области (думаю, больше всех испугался бы сам американский сновидческий маньяк, оказавшись в этакой глубинке). К концу рассказа они боялись встать с кровати, а на ночь глядя устроили истерику, не желая засыпать. В дальнейшем я развил эту история, показывая места, где происходили события фильма (о, да, этот ссаный заброшенный домишко на краю деревни очень похож на место, где заживо сожгли педофила разьяренные сельчане), познакомился с местными ребятами, вкинул им ту же историю и при помощи «холодного слушания» (да-да, на интуитивном уровне я обладаю и такими умениями, если мне надо кого-то напугать) трактовал недавние события из их жизни, как проявления Фредди Крюгера.

Подобно солдату СС, оставив позади охваченную страхом деревню, я со спокойной душой вернулся в Москву. Это был, пожалуй, важный момент осознания одного простого факта — когда других пугаю Я, мне перестает быть страшно.

В дальнейшем я понял лучше, как это работает. Как-то раз моя мама взяла меня гулять в парк. С нами была мамина подруга и двое ее детей, с которыми я очень дружил (мальчик-мой ровесник и девочка постарше). Кстати, оба обожали ужасы, и даже несколько раз пересматривали «Оно» 1990 года (это в возрасте 5 и 7 лет). Таааааак вот. Мы остановились на какой-то ОЧЕНЬ УЖ безлюдной поляне, разложили скатерть, устроили пикник. Мамы играли в бадминтон, а я… ходил, искал кислый щавель и кушал его (возможно, это был не щавель. Не знаю. Это была кислая трава. Если вдруг выяснится, что это вкус собачьей мочи, то я надеюсь, что у песика не было диабета, так как щавель был слегка сладковат). Сорян, отвлекся.

В конце дорожки через парк (очень прямой, ровной и длинной) собралась какая-то дымка. Может, это был туман, может, дым, может, так легло освещение. Не знаю. Так или иначе, меня это напугало. Мне казалось, что там, за дымкой, прячется что-то страшное, бесформенное, непостижимое. А что мы делаем, когда нам страшно? Правильно, не страдаем в одиночку.

Через буквально полчаса дети маминой подруги сидели, раскрыв рты и внимали моему рассказу о том, что изредка, раз в столетие в некоторых местах открывается портал в ад. Он любит такие пасмурные дни, выбирает леса и парки, а вокруг начинает расти щавель — это сера придает траве кислинку (я не знал, что такое сера. Они, к счастью, тоже). И что там, в конце дороги скопились погибшие души, тени, пытающиеся сбежать из Царства Мертвых, но застрявшие на полпути. Слипшись в единый ком, они образовали этот жуткий, а потому видимый сгусток. Голодное, мстительное, забывшее самое себя единое существо из ярости, ненависти и отчаяния. Люди часто принимают это за туман, подходят слишком близко, и тогда голодные духи мгновенно делают тысячу дырочек на человеческом теле и высасывают через них кровь, чтобы через ее вкус хоть ненадолго почувствовать себя живыми.

Как неудачно оказалось, что нашим мама понадобилось в магазин после прогулки, путь к которому лежал КАК РАЗ ЧЕРЕЗ ЭТОТ ЕБАННЫЙ ТУМАН. Понятное дело, что, напугав других, я уже не боялся сам - я же знал, что все это я выдумал. Но вот дети маминой подруги этого не знали, поэтому вцепились ей в юбку и в слезах умоляли не ходить туда. Убедить их, что я все придумал, мне потом так и не удалось. Парк мы покинули другим маршрутом.

Со временем я понял, что даже моя неистощимая фантазия все же … ИСТОЩИМА. Поэтому я начал активно скупать (читай — выпрашивать) разнообразные сборники жутких историй. Моей любимой по сей день является великолепная трилогия Эдуарда Успенского и Андрея Усачева - «Ужастики», «Кошмарные ужасы» и «Самые страшные ужасы» (лежат у отца в библиотеке. Кстати, надо забрать).

В этих книгах были очень характерные, ироничные, круто выполненные иллюстрации и добавлены ехидные комментарии к самим историям ( все-таки это, по большей части, народное достояние и фольклор, а не авторский продукт, поэтому иногда у самих авторов-составителей возникали вопросы к размещенным историям). Я заучивал их настолько хорошо, что рассказывал сразу с комментариями, на ходу меняя место и время действия на актуальный населенный пункт. Иногда ДАЖЕ вплетал в качестве эпизодических персонажей каких-нибудь общих знакомых (ВСЕГДА взрослых), чтобы в случае сомнений в подлинности моей истории сказать, мол: «Не веришь? Вон, иди сам спроси у Дефолтнейма!» Спрашивать, конечно же, никто не шел.

Кстати, не подумайте, что речь идет в данном случае исключительно о раннем детстве. В возрасте 13 и 14 лет я ездил летом в детский оздоровительный лагерь «Орленок» и без моих историй не обходился ни один отбой. В основном, это были переработанные мной под российские реалии рассказы Эдгара Аллана По и Лавкрафта (так как пересказом кинематографа было никого уже не впечатлить). Не могу сказать, что они кого-то пугали: все-таки историю «Колодец и Маятник» трудновато примерить к себе, будучи тринадцатилетним пиздюком в летнем лагере, а не пленником испанской инквизиции.

Впрочем, иногда удавалось напугать даже их. В мою первую поездку в тот лагерь я участвовал в каких-то веселых стартах. Одним из заданий было залезть на дерево и привязать на ветку пустую бутылку. Честно скажу, с этим я не справился — залезть на почти гладкую сосну метров 10 высотой с моей жопой почти нереально. Однако, с этим справились трое других ребят, так что на дереве остались красоваться три бутылки.

Приехав в лагерь на следующий год, я встретил лишь несколько знакомых ребят с прошлого года, остальные все были новенькие… Ну, угадайте, кто подговорил «старожилов» распространить историю о духах мертвых пионеров, запертых в бутылках, а потом разбил одну из них, сказав, что дух вырвался на волю? Не сказать, чтобы к этому отнеслись сильно серьезно, но, когда пацаны уходили курить в лес, они вздрагивали от каждого шороха. И, нет, не в страхе перед вожатым-Костей. Как выяснилось позже, на курильщиков ему было похуй.

Помню, я едва не кинулся маме в ножки, когда она подарила мне на тринадцатилетие купленную ей в далеком 1993 году «Хроники Харона. Энциклопедия смерти» Лаврина. Это был самый настоящий апогей радости от подарка. Я прошерстил эту книгу вдоль и поперек, частенько перечитывал. К сожалению, одна девушка взяла у меня ее почитать и не дала… Короче, если кто-то ищет подарок мне на день рождения — вот еще один намек.

Подытожим: выборка позволяет мне держать смерть под контролем. Я почти не играю в компьютерные или настольные игры, в которых нет монстров. Мне почти неинтересны фильмы ужасов, в которых нет монстров, призраков или другого смежного фантдопа. Я всегда сочувствую и сопереживаю злодеем, то и дело подбираю одежду, какие-то вещи , меняю привычки, чтобы быть похожим на них (взять хотя бы три клетчатые рубашки, которые я купил лет в 18, вдохновленный обликом Чикатило. Правда, потом я узнал, что точно также поступал Пичушкин и больше их не надевал). Мне нравится создавать вокруг себя имидж опасной, жуткой персоны. Как говорится — не можешь быть самым большим пауком в банке, так будь самым опасным.

Страх смерти, вселившийся в меня с рождения, заставляет меня постоянно тыкать палочкой в грядущую безвременную вечность в попытках с ней подружиться, приручить ее. Это тревожное расстройство является врожденно-приобретенным и сопровождает меня в течение всей моей жизни, проявляется во всем, что бы я ни делал. Мой мозг постоянно интерпретирует некие «случайный» объекты на периферии зрения как опасные или страшные. Если мое сознание и выхватит слова из случайно услышанной на улице песни — они будут связаны со смертью. Из песни «Городок» я лучше всего запомнил именно строчки «и навеки провожают всем двором».

Пожалуй, моей «сверхспособностью» можно считать мое умение везде находить Танатос и его проявления. Но, где есть Танатос, должен быть и Эрос. Когда человек так сильно боится умереть, он должен так же сильно стремиться продолжить свой род, стремиться ко второй стороне медали — Эросу. И это… тема для следующего поста. Как раз подростковый возраст. А пока на этом все. Сорян, что сегодня не слишком иронично. Настроение такое.

German Shenderov