Шёпот Извне, часть 3⁠⁠

Предыдущая часть: Шёпот Извне, часть 2

Начало: Шёпот Извне, часть 1

Старкевич всё не присылал предложений о встрече, из чего я заключил, что могу приехать как только отыщу оставшиеся детали. Список оказался довольно внушительным, и потребовалось больше недели потратить на поиски всего необходимого. Учёный опять находился в гостиной, молчаливый, задумчивый, сосредоточенный на доске. Одного взгляда хватало, чтобы заметить отсутствие малейшего свободного места на ней.

• Вы завершили?! - с нетерпением воскликнул я.

Старкевич сдержанно кивнул.

• Теоретическая часть готова. Теперь осталось лишь завершить установку.

Я живо схватил свой груз и лист с инструкциями. Работа спорилась на удивление хорошо, но под самый конец я столкнулся с проблемой. Согласно последнему указанию в инструкции на одном из участков устройства требовалось установить трубу полутора метров длиной. Но мне никак не удавалось разместить её, так как что-то мешало мне. Вдобавок приходилось работать наощупь, что сильно осложняло дело.

В конце концов, мне надоела эта борьба, и я с усилием надавил, намереваясь простой грубой силой установить деталь на место. В ответ раздался скрежет и стук, после которого она внезапно без труда встала на отведённое место. Пошарив рукой, я вытянул на свет предмет, вызвавший у меня неприятную дрожь в теле.

В находке без труда узнавался обломок трубы, размерами похожий на ту, что я только что установил. Один край трубы выглядел чистым и ровным, а противоположный напоминал раскрывшийся цветок, чьи лепестки щерились острыми неровными краями. Рваный грани покрывал чёрный налёт, оказавшийся на поверку сажей. В голову тут же явилось воспоминание о бороздах, покрывавших опоры фундамента.

Замечание Старкевича о неудаче предыдущей попытки заиграло новыми, пугающими тонами. Ещё в прошлый раз мне стоило задаться вопросом о результатах этого, как выразился Старкевич, фиаско. Какой же силы катастрофа развернулась тут, если смогла после себя оставить ужасные шрамы на прочном бетоне? Я содрогнулся при этой мысли, ведь мы снова собирались пробудить эти сокрушительные силы. Не погубит ли нас самих творение Старкевича, когда вырвется на волю? Словно Перилая, сотворившего медного быка и ставшего первой жертвой своего ужасного орудия казни.

Ещё до конца не понимая зачем, я направился в сторону ближайшей бетонной сваи и приложил рваный край трубы к борозде. Естественно она ничуть не подходила к оставленному следу, но это подтолкнуло меня идти дальше, вглубь тёмной бездны подвала. Прилипчивое ощущение чужого присутствия следовало за мной по пятам, заставляя то и дело бросать торопливые взгляды, но я всякий раз лишь убеждался в неопровержимом факте своего полного одиночества.

Земляной сводчатый склон постепенно проступал в темноте. Свет от ламп пробивался сюда с большим трудом, и приходилось прикладывать силы, чтобы рассмотреть его неровную поверхность. Тяжкий дух влажной земли проникал в сознание, окутывая его дурманом, а усилившийся холод проникал под кожу, жадно кусая самое нутро. В полузабытьи я провёл рукой по липкой поверхности и ощутил под пальцами острый край, которому здесь явно не следовало находиться.

Немного усилий и под шум осыпающейся земли снаружи показался ещё один кусок трубы, на этот раз более внушительный. Но не эта находка привела меня в сильное смятения, а то, что оказалось нанизано на разорванный край. В первую секунду я не придал ей особого значения, но затем осознание стало настолько ошеломляющим, что я позабыл обо всём.

Ничего удивительного в этом нет, ведь найденный мной кусок ткани не производил какого-то значительного впечатления. Скрипучий и заиндевевший от плесени, он провёл в темноте не меньше нескольких месяцев, впитав запах и холод этого места. Просто кусок материи, который Старкевич использовал, когда собирал свою установку. Лишь обратив внимание на неровную, чёрную кайму обрывка, я узнал в нём останки рукава от чьего-то одеяния.

Температура в подвале нисколько не изменилась, но на одно мгновение я почувствовал нестерпимый жар яростного пламени. Тишина в подвале оставалась такой же мертвенной, но на один миг я услышал скрежет металла, рёв и вскрик ужаса. Окружающая тьма никуда не делась, но на один неуловимый момент меня обездвижила ослепительная вспышка.

Я сорвался с места, вихрем взлетев по лестнице, ворвался в гостиную и бросил к ногам Старкевича, обе свои обвинительные улики - обломок трубы и обгоревший край рукава.

- Это я нашёл внизу!

На мой гневный вскрик Старкевич отреагировал с холодной отрешённостью, даже не шелохнулся. Он лишь взглянул себе под ноги, после чего спокойно спросил:

• Вы закончили с устройством?

Сам вопрос и глубокое безразличие в голосе, заставило меня впервые ужаснуться. Я отшатнулся от человека, сидевшего в кресле. Раньше он представлялся в моих глазах одарённым учёным, для которого эксцентричность и некоторое высокомерие являлись чем-то само собой разумеющимся, но теперь передо мной раскрылся воистину холодный и нездешний разум, которому всё земное казалось чуждым и лишним.

• Так закончили? - продолжал допытываться Старкевич.

“Да” вырвалось у меня помимо воли, так как я отчаянно не желал разговаривать более с ним. Мне хотелось уйти прочь, сбежать немедленно и никогда не возвращаться сюда.

• Отлично, - промолвил Старкевич. - Значит мы можем начинать.

Наверное в другой ситуации меня бы порадовала такая новость. Но сейчас меня волновал совершенно другой вопрос.

• Что…, что случилось в прошлый раз?

• Моя первая поптыка запустить установку.

• Она ведь взорвалась…

Я не спрашивал. Я совершенно точно знал это. И Старкевич не стал врать или увиливать. Он кивнул, не утруждая себя лишними пояснениями.

• А это? - я указал на обгоревший рукав. - Вы были там не одни?

Старкевич снова кивнул. Я отступил назад, намереваясь немедленно покинуть уйти, но мой собеседник встал и заговорил:

• Если Вы намерены прямо сейчас уйти - я держать Вас не намерен. Но хочу сказать, что мы в шаге от завершения нашего долгого путешествия.

• Что?! - я задохнулся. - И Вас совсем не беспокоит, что я только что обнаружил?

Старкевич покачал головой.

• Не вижу смысла рассуждать на тему того, что уже случилось. Дела прошлого не исправить. Но их можно хотя бы окупить нынешними. Если мы отступим сейчас, то обесценим всё, что было брошено на алтарь.

• Но что если…?!

• Той ужасной катастрофы более не повторится. Я учёл ошибки и теперь уверен в успехе, как никогда.

Меня сотрясало от ужаса. Я не верил ни единому слову Старкевича. Точнее, не хотел верить. Рассудком я понимал, что обязан уехать отсюда и сообщить властям о случившемся. Но другая сторона, не расчётливого разума, но безрассудного любопытства, шептала иные речи. И выпестованные за долгое время, проведённое в обществе Старкевича, звучали они куда явственнее и громче.

Я не смог воспротивиться соблазну и согласился. Снова ступал я вниз по скрипучим ступеням, снова Старкевич вёл меня во сумрак зловещего подвала. Установка возвышалась над нами циклопическим Атлантом из древних легенд, а Старкевич казался тем, кто готов подчинить его своей воле.

• Встаньте туда, - распорядился он, указывая на пьедестал окружённый раструбами.

Нерешительность снова сковала меня, заставив усомниться в сделанном выборе.

• Почему я?

• Помните, что я говорил про влияние разума на ткань пространства-времени? Мне нужен канал, проводник, который позволит это сделать. Им станете Вы. Не волнуйтесь, там Вам будет угрожать наименьшая опасность.

На непослушных ногах я взошёл на возвышенность. Тем временем Старкевич начал обходить устройство, последовательно включая его. Щелчки, гул, потрескивания, перестуки - голос оживающей машинерии постепенно заполняли подвальные своды. Я же мог лишь молча наблюдать за хозяином дома в ожидании… чего-то. Моему разуму, не имевшему твёрдой опоры понимания, приходилось довольствоваться лишь красочными и смутными образами фантазии, рисовавшей нелепые картины. Но даже самое разнузданное воображение самого одарённого из творцов не смогло бы представить себе того, что случилось дальше.

Сначала мне померещилось лёгкое марево, исказившее очертания подвала. Я не сразу заметил это, списав всё поначалу на пережитое потрясение и усталость от долгого ожидания на ногах. Лишь когда Старкевич закончил обход и остановился напротив, изменения проявились достаточно явственно, и отрицать их существование оказалось решительно невозможным. Сам Старкевич и всё окружение начало расплываться и раскачиваться из стороны в сторону, будто бы нас разделяла стена падающей воды.

• Что происходит? - я затравленно осмотрелся по сторонам.

• Стойте на месте, – успокаивающе проговорил Старкевич. - Всё идёт именно так, как и должно. Сейчас следует проявить аккуратность и выдержку, иначе может произойти катастрофа.

Я снова замер, но теперь снедаемый дрожью ужаса. Мир вокруг всё сильнее и сильнее расплывался, искажался, ломался. Это становилось просто невыносимым, и когда я уже подступил к самой грани блаженного беспамятства, где-то наверху, над самой головой вспыхнул свет. Сначала я решил, что это дело рук Стракевича, но тут же отбросил эту мысль. Ведь учёный не сходил с места, неподвижно наблюдая за мной у подножия пьедестала. К тому же ни одна лампа не могла дать такого жуткого замогильного оттенка, ниспадавшего к моим плечам будто густой дым.

Медленно, словно во сне, я поднял взгляд, желая увидеть источник, и безрассудное любопытство воздалось мне сторицей. Я, наконец, дал волю эмоциям и  закричал, ибо свет изливался из ниоткуда, из пустого пространства под самым земляным потолком, из провала, чернее чем космическая бездна.

• Не шевелись! Конец уже близок!

Крик Старкевича. Он перекрыл шум работающей установки. И наполнил моё сердце леденящим кошмаром. Ещё никогда за долгие часы нашего общения, от него не слышалось такой бури эмоций, и лишь мельком появлялось на поверхности в мгновения наименьшего самоконтроля. Плотоядное вожделение, нетерпение, чуть ли не безумие. Всё это без труда прочиталось и на его лице, когда я посмотрел на учёного. Старкевич неотрывно смотрел на свет, а в благородных чертах застыло сардоническое исступление.

Это стало последней каплей. Я вознамерился сойти с пьедестала, завершить этот дьявольский спектакль. Но как и говорил Старкевич, конец оказался ближе, чем я думал. Нечто невообразимое сотрясло само мироздание. Первородный космический кошмар пронзил меня, лишив малейших сил, а ощущение чьего-то пристального взора наполнило сознание до краёв, не оставив места для воли и мыслей.

• Вот оно! - возопил Старкевич. - Вот!

А затем мир взорвался калейдоскопом красок. Меня словно бы сорвало с места и отбросило в сторону. Я узрел этот же самый подвал и эту же самую установку, но в другом времени.

• Потяни за тот рычаг!

Старкевич стоял на том самом месте, где мгновение назад находился я. Он активно сыпал распоряжениям и размахивал руками, будто кукловод, давая указания второму участнику этой сцены. Незнакомый мне человек торопливо подчинялся воле Старкевича, выполняя указания с усердием и неукоснительной точностью. Потянув за указанный рычаг, он отступил на шаг назад.

• Отлично! - воскликнул Старкевич, снедаемый ликованием. - Вот-вот… Мы уже так близко! Так близко! Представь только, какие тайны нам откроются! А теперь включи вот это.

Я наблюдал за тем, как установка постепенно оживала. Старкевич деятельно руководил своим помощником, его взор лихорадочно сверкал, на губах плясала столь алчный оскал. Он весь дышал нетерпением, его ничуть не пугало происходящее. Даже когда установка подёрнулась маревом, Старкевич вскинул кулак в победном жесте.

Наблюдать за происходящим со стороны оказалось ничуть не менее жутко, чем оказаться внутри событий. Тем более ощущения, одолевавшие меня в тот момент, обладали поразительной точностью и правдоподобность. Потусторонний свет, быстро заполнивший своими клубами окружающее пространство, принёс с собой эхо чьего-то присутствия. Не только меня оно вновь лишило дара речи. Помощник Старкевича с каждым разом всё больше пугался происходящего, пока наконец не решился выступить против происходящего и прекратить эксперимент.

• Не смей! - гневно прорычал Старкевич. - Теперь нельзя отступать!

В этот самый момент источник, из которой изливался неведомый свет, начал видоизменяться. На его месте начал расти и шириться зев чёрного провала. Раскрывшись, он открыл путь в чуждый самому человеческому бытию пространственно-временной план бытия. Там сверкали и скручивались в спирали вспышки разноцветных звуков. Там ощущения разливались потоками бурных вод, а свет отвердевал словно камень. И в центре этого Извне пребывали вечные мыслящие структуры, превосходившие своими размерами целые галактики.

• Да! - завопил Старкевич. - Наконец-то! Я нашёл вас. Вот он я, вот! Раскройте мне свои тайны! Я готов!

Я почувствовал, как нечто в той тьме шевельнулось в ответ на его зов. Как оно двинулось навстречу, желая узреть того, кто так страстно желал их увидеть. В отличие от Старкевича, я не желал этого, предчувствуя космическую угрозу, источаемую с той стороны, но лишь в мыслях мог протестовать.

Увлечённый происходящим, Старкевич не заметил, как помощник, переполненный ужасом, кинулся к установке. Он начал без разбору нажимать и дёргать переключатели, рвать провода и разбивать приборы. Раздался пронзительный стон металла, скрип, и скрежет. Чёрная рана в мироздании дрогнула и принялась стремительно затягиваться. За миг до своего исчезновения поднялся неистовый вопль “Нет!” принадлежавший Старкевичу, после чего всё потонуло в грохоте страшного взрыва.

Я никак не пострадал от стены огня, охватившей помещение, ибо не принадлежал этому времени. Зато я наблюдал, как пламя пожирает смелого помощника, бросившего вызов творению Старкевича. Части машины разлетались в стороны, ревущая неукротимая сила сметала всё на своём пути, а затем обезумевший мир затих. Огонь ещё догорал то тут, то там, но среди разверзшейся преисподней возвышался тот, кто правил ей. Старкевич так и остался стоять на пьедестале, целый и невредимый. Он долго смотрел в то место, где ещё мгновение назад сосредоточился ответ на все его вопросы. А потом медленно сошёл с возвышенности и зашагал прочь. На лице его отныне властвовала лишь апатия и безразличие.

• Вот оно! - возопил Старкевич. - Вот!

Я вернулся в утерянное мгновение, но наполненный отныне новыми знаниями. Передо мной стоял подрагивающий в мареве Старкевич, а сверху разрастался разрыв в пространственно-временном континууме. Ощущение чуждого присутствия давило с неистовой силой, и я понимал, что долго не смогу противиться ему. Иного выбора не оставалось. Ничто не способно остановить разворачивающийся кошмар, кроме самоубийственного рывка. Из последних сил, уже проваливаясь в забытье, я кинулся вперёд, прочь с пьедестала, без малейшего сомнения в сделанном выборе. Лучше сгореть в пламени, чем столкнуться с тем, что таилось по ту сторону.

Но смерти в огне мне довелось пережить в этот раз. Я пришёл в себя себя на земляном полу, лёжа рядом с безмолвной и невредимой установкой. Надо мной стоял Старкевич.

• Вы прекратили эксперимент раньше времени, - сказал он бесцветным голосом. - Хорошо, что я успел остановить машину.

Собственное дыхание давалось с трудом, но я нашёл возможность выдавить:

• Я не мог иначе. Те силы, что мы призвали… они…

• Я понимаю, - кивнул Старкевич. - Они напугали Вас. Но бояться тут нечего.

Он протянул руку и помог встать.

• Что это было?

Не утрудившись словом, он поманил меня за собой. Спустя несколько минут мы очутились в креслах гостиной. От учтивого предложенного чая я отказался, так как не чувствовал себе сил ни пить, ни есть. Старкевич же начал неторопливый рассказ.

• Всё началось с моих философских и теологических изысканий. У всех религий имеется одна общая объединяющая идея. Идея о высшем разуме, что управляет реальностью. Это можно списать на невежество и простоту древних людей, что в дальнейшем просто перекладывалось на последующие учения, которые опирались в своей основе на предыдущий опыт, но меня не оставляла идея о том, что потребность Высшем Разуме лежит в основе нашего бытия. Каким бы образом мы не пытались описать его. Со временем я обратил свой взор к квантовой механике и теории относительности, как передовым научным мыслям и тут отыскал новые ценные направления для поисков. Многопростраснтвенность наших измерений заставили меня по новому взглянуть на природу сознания. Я понимал, что мы неотрывно связаны с миром, в котором живём, а значит и мыслим по его законам. Это всё привело меня к идее, что существует нечто такое, что мыслит за гранью нашего понимания и проекцией чьего сознания мы на самом деле являемся. А затем я набрёл на такую гипотезу как Больцмановский мозг. Не слышали? Что ж, это гипотеза о том, что во Вселенной может зародится мыслящая структура, которой не требуется тело. Она возникнет из космического вещества благодаря квантовым и гравитационным флуктуациям и может существовать вечно. Такое сознание будет отличаться от нашего с Вами. Такое сознание не делит время и пространство между собой, не опирается на что-то. Такое сознание не обладает непрерывностью и консистентностью. Но зато ему доступны самые глубокие тайны бытия. Сегодня мы с Вами заглянули в обитель этого сознания. В двенадцатое измерение. Измерение, которое превосходит все прочие, которое властвует над ними. Именно там обитают эти поражающие воображение структуры. И именно благодаря им существуем мы, имея возможность наблюдать нашу с Вами Вселенную. Что же случилось в предыдущую мою попытку? А, Вы всё видели... Что ж, неудивительно. В такой ситуации время лишь глупый предрассудок… Тогда Вам прекрасно известно, что случилось. Мой помощник поступил опрометчиво. Он погиб в огне и погубил установку. Без Вас я бы её не восстановил, в этом я искренне благодарен. Что до меня…? Вы и это заметили. Что ж, скрывать не буду. Стоя там, внутри установки, я успел коснуться непостижимого разума, что обитает по другую сторону. И это оказалось настолько неописуемо, что изменило меня навсегда. Увы, теперь ничто земное мне более неинтересно. После явившихся мне тайн… Но не будем более об этом. Надеюсь теперь, когда мы обсудили наши вопросы, когда я без прикрас раскрыл для Вас оборотную сторону моего исследования мы сможем попробовать снова. Нам осталось совсем немного… Куда…?! Куда Вы?!