Проклятие рода Вранских (2)⁠⁠

Михаил дочитал сообщение Ирины и впал в странное оцепенение. Он не мог избавиться от неприятного чувства обессиленности.

- Слаб ты еще, Мишутка, - раздался голос бабушки.

Кривошеев стремительно развернулся и увидел давно почившую родственницу. Пожилая женщина казалась зримой, словно предстала пред ним во плоти. Она смотрела на него всепонимающими глазами. Знакомое с детства слегка линялое платье в горошек. Единственным тревожащим диссонансом был длинный алый шарф, странно извивавшийся. Шарф местами истончался, становился полупрозрачным и как-то очень хищно впивался в полную шею бабушки.

- Кажется, подойди, и я смогу дотронуться до тебя, - печально произнес мужчина.

- Ты и так слишком близко подошел к краю. Не переступай черту, оставайся в Яви. Живи! – твердо ответила бабушка и продолжила. - Зло таилось и ждало своего часа. Беда повторится.

Резкий крик вороны оборвал чары. Михаил на миг перевел взгляд на усевшуюся на перила балкона птицу, но этого оказалось достаточно - бабушки в комнате не было. Осталось лишь ощущение присутствия – благостного и мощного. Кривошеев в сердцах чертыхнулся. А птица упорно хохлилась на перилах.

- Наваждение. Словно ты старая знакомая из Новодевичьего переулка, - растерянно пробормотал Михаил.

Ворона гортанно каркнула и погрузилась в созерцание человека. Михаила пронзила сильнейшая головная боль. Острое ощущение повторяемости событий накатило, вызвав приступ жесточайшей тошноты. Не в силах бороться с удушливой волной, чувствуя, как лоб покрывается капельками липкого пота, Кривошеев обессиленно сполз на пол и замер, прислонившись спиной к холодящей стене. Перед закрытыми глазами сквозь ранящую красную пелену проявлялись и гасли картинки из недавнего прошлого. Михаил испугался – до этого странного кино он не помнил проскальзывающие события.

Вот птица чуть не мазнула его по лицу крылом, обдав неприятным затхлым запахом обитателя городских помоек. Пристроилась на ветку дерева, смахнув за шиворот опешившего мужчины мелкий мусор. Между человеком и вороной возник завораживающий визуальный контакт, который прервал звук сообщения – пришло донесение о нападении на Марусю. Птица, то ли вспугнутая заполошными движениями человека, выхватывающего из кармана куртки телефон, то ли удовлетворившись, что весть дошла по адресу, вспорхнула с ветки и улетела.

Следующая картинка - Кривошеев оказался в старом дворе, окруженный пятиэтажками с крошащимся красным кирпичом. Двор принарядился, стыдливо прикрыв обветшалость пушистым белым снегом. На дороге припаркован автомобиль с нечитаемыми номерами. На крыше легковушки нетерпеливо топталась ворона. Словно убедившись, что благодарный зритель в лице Кривошеева найден, птица ринулась вниз, скользя, как с горки, по лобовому стеклу автомобиля. Попрыгав на капоте, возбужденная птица порхнула на крышу и повторила свой трюк. Михаил улыбнулся и в ту же минуту почувствовал укол тревоги. Во дворе он был не один. Из скособоченного проема подъезда вышел невнятной внешности мужчина и по-хозяйски направился к автомобилю. Птица, прервав игру, настороженно замерла, а потом взвилась на козырек гаража. Легковушка, сыто взрыкивая, выехала из двора. А капитан полиции все никак не мог понять, почему профессиональная чуйка сработала на ничем не примечательного прохожего. Пока вдруг не осознал - взгляд у незнакомца был недобрым, неправильным. Только подумал, как понял, что стоит в том самом дворе, где через несколько часов убьют незнакомку с волосами цвета воронова крыла.

- Что со мной? – испугался капитан полиции. – Почему я все забыл, словно кто-то выборочно стер события из памяти?

Кривошеева вновь скрутил спазм боли: острый удар пришелся в правый висок, а потом словно обожгло всю левую сторону. Он выгнулся в конвульсивном прогибе, не имея сил даже закричать. Только придушенно хрипел, чувствуя, как вязкая пенящаяся субстанция стекает изо рта на подбородок. А потом резко отпустило. Мужчина обессиленно лег ничком на пол, впервые по-настоящему испугавшись.

- Если что, лучше сразу скопытиться и деревянные хоромы. Слышишь? – Кривошеев даже сам не понимал, с кем он, агностик, пытается договориться. – Только не инвалидное кресло. Настя же тогда меня не бросит – всю жизнь положит. А мне оно надо… Совсем не надо.

Птица за окном требовательно заклокотала.

- Ты еще здесь? Могла бы и скорую вызвать. Видишь, загибается человек. Что-то меня в сон клонит. Я посплю, а ты, если так нравится, сиди дальше, бди. И да – скорую, если что, не забудь вовремя набрать.

Мужчину сморило. Словно нажал кто-то на невидимую кнопку, и Михаил послушно провалился в сон. Очнулся уже ночью – затекло все тело.

- Если после сорока проснулся, и нигде не болит, значит труп. Мне и тридцати еще нет, но ломает так, словно все семьдесят лет навалились. Одно утешает – раз болит, значит жив.

Он добрел до ванны, встал под холодный душ. Студеные струи, казалось, обожгли, но вернули к жизни. Михаил принудил себя постоять под душем ровно одну минуту, медленно ведя отсчет.

- Давай-ка личные недоразумения пока отложим, - приказал он себе. – С провалами в памяти потом разберемся. А сейчас есть дела, требующие неотлагательного мозгового штурма. Для начала наведаюсь к Горгоне.

***

Горгоной в отделении полиции окрестили Любовь Григорьевну Сомову – жесткую и немолодую женщину с приземистой фигурой борца. Она руководила архивом, став полновластной владычицей своего царства. Коллеги Горгону побаивались, чувствую оторопь и растерянность под прицелом почти желтых глаз. Силу недоброго взгляда Любови Григорьевны на себе испытали все. Втихую посмеивались, что майор Сомова в совершенстве освоила навыки змеиного гипноза и может примораживать к месту одним взглядом не хуже мифологического персонажа. Справедливости ради нужно сказать, что Сомову хоть и побаивались, но уважали и ценили за профессионализм и принципиальность.

Как добрался до архива, как прошел через контроль Горгоны, Михаил совсем не помнил. Внезапно осознал себя сидящим в помещении-клетке за старым столом с облупленным лаком. Кольнула тревога – опять странный кульбит с памятью. После встречи с призрачной убийцей Мертвой невестой, которая чуть не утащила его за собой в Навь, трудно восстанавливался. Тяжелые травмы плохо поддавались лечению, врачи к работе не допускали и томили на больничном. А принципиальная Сомова, которую побаивался даже начальник отделения, временно отстраненному от службы оперу без излишнего бюрократизма выдала старые уголовные дела для изучения. Вот за умение брать ответственность на себя немолодую и, что греха таить, некрасивую женщину уважали все – от уборщицы, держащей в каптерке в ведре с вонючими тряпками бутылочку горькой, до полковника Александрова, круто распоряжавшегося подчиненными.

Кривошеев перебрал тощую стопку оставленных кем-то старых папок. Отобрал две с обтрепанными краями и сомнительного происхождения пятнами на сером картоне. Открыл одну из папок и заскучал на первом же протоколе. Ничего выдающегося – отпетый недоумок в 1968 году залез ночью в глазную больницу. Блуждающий луч фонарика в темном окне медучреждения заметил патрулировавший город наряд милиции. Повязали голубчика на месте преступления. Сколько-нибудь внятного объяснения причины проникновения в больницу от гражданина Северцева не услышали. Кривошеев пригляделся к выцветшей фотографии – ничего выдающегося. На него смотрело неприметное лицо: густая линия бровей, узкие губы, невыразительный подбородок, непослушные волосы. Скользнул еще раз взглядом по лицу и заметил дефект снимка - один глаз казался черной дыркой.

Следующее дело было позабористей, но тоже не давало ключ к разгадке расследуемых преступлений. В полицию обратилась гражданка Воронец, тысяча девятьсот сорок девятого года рождения. На нее ночью все в том же 1968 году напал неустановленный гражданин. Лица его девушка не разглядела, но запомнила блеснувший в темноте миниатюрный узкий нож, который мужчина нацелил ей прямо в горло. Потенциальная жертва оказалась не робкого десятка, из породы поразительных девушек прошлого века - красавиц, комсомолок и спортсменок. Мечтавший о сыне отец народившуюся девчонку воспитывал суровой отчей дланью, таская с собой на рыбалку и в походы, попутно обучая приемам самообороны. Заученными с детства движениями гражданка Воронец нападавшего и приложила. Да так, что мужик улепетывал от девушки без оглядки и даже не заметил, как обронил нож. Нападавшего не нашли, а холодное оружие, больше напоминавшее изысканную игрушку, разыскали на месте происшествия в зарослях травы. Кривошеев вчитался в опись и обмер: ручка ножа сделана из человеческой кости (вырезали из черепа), а лезвие – из сплава меди с золотом. На полях протокола заметил сделанную от руки приписку, которая лишь добавила загадок. Сплав ножа был идентичен составу реквизированной при советской власти церковной утвари из Покровского собора. 

- Человеческие кости, религиозные предметы, нападение на комсомолку… Петрушка какая-то, - в сердцах бросил капитан полиции.

Кривошеев изучал выцветшие фотографии. Задержанный в глазной больнице. Невнятное лицо. Дырка на месте глаза снова царапнула внимание. Михаил вгляделся: один глаз у задержанного обычный, а второй – темный, поэтому и казался выжженным пятнышком. У осужденного была гетерохромия.

- Опять гетерохромия. Сплошные совпадения, а картинка не вырисовывается, - пробормотал Михаил.

В комнату вошла Горгона – хмурая и уставшая, но в идеально начищенных старомодных туфлях-лодочках на устойчивом невысоком каблуке. Безучастно скользнула глазами мимо Михаила и задержалась на разложенных на столе фотографиях.

- Я помню историю, связанную с этой безделушкой, - голос женщины звучал глухо и отрешенно. – Препаршивый скандал завертелся вокруг истории с пропавшими в голодные 90-ые вещдоками. Складом тогда заведовал майор Стрелков – заядлый выпивоха и мерзкий пройдоха. Толкнул за недорого несколько золотых вещей, осевших в недрах служебного подвала: пару-тройку колечек и вот эту игрушку. Стрелков вскоре спьяну свалился с лестницы, и так удачно, что переломал себе шею. Таинственного покупателя установить не смогли, хоть землю носом рыли. Дело замяли.

Потом, опять не глядя на Михаила, бросила в воздух:

- На сегодня все!

И вышла из запыленной каморки. Кривошеев посмотрел вслед стремительно удалявшейся по коридору Горгоне.

- Сказала, что пора, значит пора. Уйду по-английски, - решил он и, сложив фотографии, захлопнул папки. На обороте первой с материалами о проникновении в глазную больницу с трудом разобрал полустершуюся сделанную карандашом надпись: «Северцев Константин Всеволодович. В 1965 году при заключении законного брака взял фамилию жены. До заключения брака - Вранский Константин Всеволодович».

Провальная, на первый взгляд, идея заглянуть в архив, дала пищу к рассуждению. Опять Вранский. Все зло в городе в последнее время крутилось вокруг загадочной фамилии. Дворянский отпрыск, оказывается, не покинул пылающую в гражданской агонии Россию в далеком 1918 году, а притаился здесь, в родовой глубинке. И Вранские дождались своего часа, выползли на свет божий в середине прошлого века. Вырезанная из черепа рукоять золотого ножа тоже не давала покоя, возвращая к мрачной истории дворян Вранских.

- Куда нападавший целился красавице-комсомолке? В шею, говорите. Нужно будет спросить у Трофимова, нет ли маленьких режущих ран на шее у Маруси и неизвестной.

***

Он не заметил, как прошагал два квартала, когда почувствовал скрытую угрозу. Очнулся в малознакомом дворе-колодце. Со всех сторон его окружали хмурые пятиэтажки, впереди плотоядно открыла зев арка. Расцвечивая серый день тревожными красными крестами, на дороге стояла карета скорой помощи. К автомобилю подошел доктор, что-то сказал водителю, притулился у дверцы и неторопливо закурил. Обыденная картина, но режущее чувство тревоги, захватившее капитана полиции, не уходило. В ветвях разлапистого дерева нетерпеливо затрещала ворона, постучала сильным клювом по замшелому стволу и уронила что-то чуть ли не на голову врачу. Кривошеев невольно вгляделся в предмет и обмер – часть кости. Доктор брезгливо провел ладонью по медицинской шапочке, глубоко затянулся сигаретой и уставился на подарок от крылатой братии. В лице мужчины появилась пугающая черная дыра, губы скривил стеклянный оскал. И Кривошеев узнал доктора – тот самый незнакомец с гетерохромией из странного кино или полузабытого события, который садился в автомобиль за день до убийства. Глаза капитана полиции и врача скрестились, и последний, делая над собой зримое насилие, вернул лицу небрежное скучающее выражение и пнул кость в газон.

День больше не подкинул новых идей. Наутро Кривошеев первым делом включил комп и зашел в служебную систему - обнаружил свежий отчет от эксперта. Александр Трофимов со свойственной ему дотошностью перечислил каждую травму убитой. Рана в области яремной впадины присутствовала. Трофимов резюмировал осмотр повреждений: «Травмы нанесены с разной силой удара, носят хаотичный характер. Резаная рана в области межключичной впадины нанесена безупречно, словно профессиональной рукой. Фигурант может иметь отношение к системе здравоохранение». Установлена личность убитой – Анжелина Сергеевна Вранина.

- Так и знал - птичья фамилия.

Нашел отчет врача, осматривавшего поступившую в больницу Марусю. Множественные гематомы и переломы. Михаил вцепился взглядом в следующую строку. Вот то, что он искал! На птичьей шее Маруси ближе к яремной впадине имелась резаная рана.

- Какой вывод напрашивается? – по старой привычке, когда расследование набирало оборот, капитал полиции рассуждал вслух. – Все предельно ясно, Миша! За нападениями в 1968 году и новыми скрывается если не один и тот же, то близкородственный зверь.

Оглушительная боль нагрянула, как всегда, внезапно и нанесла нокаут. Приступы участились в последнее время. Мужчина стек на пол. Красные круги поплыли перед глазами. Сквозь мельтешащую кровавую пелену Кривошеева посетило странное видение.  

***

Сумрачный двор перед усадьбой Вранских. На земле развернулась яростная схватка между двумя птицами. Крик, гвалт. В воздухе клубится взвесь пыли и перьев. Одна из птиц оторвалась от противницы и, взмыв в воздух, почти протаранила Михаила. Кривошеев отшатнулся и с ужасом понял, что у птицы человеческие глаза. На него исступленно сверкал серый глаз и злобно таращился черный. Капитан полиции отшатнулся, не удержался на ногах и стал заваливаться.

Падение длилось бесконечно долго, все глубже погружая беспомощное тело в вязкий туман, пока Михаил не оказался в усадьбе Вранских. Режущее глаз сочетание былого величия и неумолимого упадка сквозило в старинной зале: пыльные тяжелые портьеры закрывали витражи, сквозь мусор на полу проглядывал сложный узор роскошного когда-то паркета. В центре комнаты громоздился массивный деревянный секретер, тускло поблескивающий облупившимся лаковым боком. Около бюро в глубоком кресле сидел человек. Лицо находилось в тени, но прожигающий взгляд незнакомца опалил Кривошеева.

- Здравствуй, капитан, - прошелестел убийца.

Ни эмоций, ни жизни в бесцветном голосе. Кривошеев промолчал, не считая нужным втягиваться в игры разума, которые перед ним разворачивал кошмар. 

- А ты молчун, - продолжил собеседник. – Жаль, но придется убить тебя.

Кривошеев усмехнулся: не первый раз его хотят лишить жизни. Но хотеть, еще не значит мочь!

- Хотя, к чему игры в кошки-мышки. Мне не жаль. Убивать мне нравится, - со сладострастным наслаждением откровенничал упырь.

Михаил ощутил, как желваки заиграли на скулах, натренированное тело напряглось, готовое броситься и вмять в кресло самодовольство Вранского.

- Так и тянет тебе исповедоваться. Была-не была, расскажу.

Скрывающийся в тени человек уперся руками в подлокотники кресла – на одном из пальцев блеснул перстень.

- Смотри, никому не раскрывай тайну рода Вранских, - разразился дробным мерзким смешком. – Хотя, даже если бы ты и захотел разболтать, не сможешь! Мертвые надежно хранят секреты. Первенцы мужского пола в роду Вранских появляются на свет мертворожденными. Родовой каннибализм дарует долголетие. Отнимая жизненные силы у представительниц семьи, мы обеспечиваем продление рода. Не каждая девица годится для высшей миссии - идеальная жертва рождается редко и найти ее сложно. Мана маркирует ее гетерохромией – один глаз смотрит в Явь, а другой зрит в Навь. Идеальная жертва не в силах противиться зову крови и помечает себя изображением ворона. Но случаются ошибки и убивают пустой сосуд, не ту.

Что-то изменилось в интонации говорившего – ушла расслабленность ленивого кота, в голосе зазвенел металл. Вранский чуть наклонился вперед – в неверном свете свисавший на длинной цепочке громоздкий кулон пустил зайчика. Кривошеев мысленно ахнул – тот самый ритуальный нож, мутную фотографию которого он рассматривал, изучая в архиве уголовное дело.

- Я вернул артифакт себе! – подтвердил упырь. – Подкупить старого выпивоху было плевым делом. Потом прикончил майора и избавил мир от гнили. Значит ты дела раскопал. Да, засветился батюшка. Полез в глазную клинику, чтобы найти женщин с гетерохромией. Не подготовившись, напал на жертву, потерял нож. Батюшка частично исправился - через три года высосал девчонку. Но без открывающим врата в оба мира ножа не вся сила к родителю перетекла, поэтому не прожил дольше человеческого срока. Навь забрала его назад!

Вранский вновь откинулся на спинку глубокого кресла, глубже погружаясь в темноту. То ли он устал от рассказа, то ли утратил интерес к Михаилу, но дальнейшие события изложил сухо.

- С самого рождения Марии Вранич стало очевидно, что появилась на свет идеальная жертва невероятной внутренней силы. Ее отец, видите ли, полюбил свое чадо и попытался скрыть малютку. Мой батюшка был уже очень слаб, но отправил глупца в мир иной. Лелеял планы, как выкрадет девчонку и проведет ритуал, когда случилось непоправимое. Вектор девчонки на родного отца оказался так зациклен, что гибель последнего отразилась на силе. Несколько месяцев Мария с высокой температурой плавилась в кровати и металась в бреду. Горевавшая по отцу девчонка впустую растратила всю ману. Мой отец умер с уверенностью, что маленькая Вранич – пустой бесполезный сосуд. Я вырос и почувствовал лютый голод. Мне нужна была еда, а рядом не находилось подходящей жертвы. Чуть продлевали переход в Навь плотские утехи, поэтому я стал завсегдатаем публичных домов и частенько снимал проституток прямо на улице. Кто же мог предположить, что, подцепив в родовом переулке невзрачную потаскушку, я найду настоящее сокровище. Инстинкт сработал мгновенно, как увидел татуировку. Но я не спешил. Удовлетворил похоть и только тогда заглянул в ее глаза – все сошлось! Разноокая! Казалось, что забрать силу у заморыша легче легкого. Но не тут-то было – она защищалась с яростью тигрицы. Еще эта ворона! Ринулась в распахнутое окно, наскочила на меня берсерком. Я не сразу понял, кто переродился в вороне. Любовь и страх за судьбу дочери подвесили Вранича в межмирье, удерживая на границе Нави и Яви. Он воплотился в птицу и превратился в хранителя своей Маруси. Согласись, капитан, ворон здорово помог тебе и навел на мой след.

Вранский с досадой стукнул кулаком по подлокотнику кресла.

- Когда я почти одолел, заморыш решилась на невероятное – шагнула в раскрытое окно. Жертва не была взыскана – пришлось спешно искать замену. Заманить Анжелику Вранину в переулок оказалось несложно. Поверил, что нашел ману, которая спасет меня, но эта дрянь оказалась бесполезной, пустышкой. Узнал, что Мария выжила и снова встал на след. Но ее ухажер с одержимостью маньяка сторожит дверь в больничную палату. Срывается на каждого входящего, как цепной пес. Подобострастно поскуливает только перед палатным врачом и медсестрой. Но не ему, жалкому псу, со мной тягаться. Еще никто не смог остановить почуявшего зов маны Вранского.

Упырь встал с кресла. Михаил жадно всматривался в его окутанный тьмой силуэт. Кривошеев почти физически почувствовал волну ледяной злобы, исходящую от Вранского.

С оглушительным звоном разлетелся на мелкие осколки витраж. В образовавшийся проем вступила невысокая полнотелая женщина.

- Бабушка, - одними губами выдохнул Кривошеев.

Следом за женщиной в проем устремилась ворона. Птица села на плечо бабушки. Капитан полиции, словив аллюзию с мифическим Одином, нервно рассмеялся.

- Ты истинная воительница, бабушка, а ворона – твой фамильяр, - не удержался Кривошеев.

- Внук, пришла пора вернуться! – властно заявила бабушка. – Навь еще не принимает тебя. Дыши!

***

Михаил закашлялся – дышать и тем самым возвращаться к жизни было невообразимой пыткой. Превозмогая резкую нечеловеческую боль, приоткрыл глаза. Стерильная белизна стен больничной палаты вызвала приступ мучительной тошноты. Кривошеев скорее почувствовал, чем увидел движение в углу помещения. Фигура, вибрируя волнами злобы, расплывалась невнятным пятном больничного халата. Силуэт медленно качнулся к Михаилу, словно вспарывая внезапно затвердевший воздух. Кривошеев знал – убийца идет, чтобы уничтожить его, внука покойной колдуньи и несостоявшегося мужа зеленоглазой воительницы.

Дверь рывком распахнулась настежь. На пороге застыла прекрасная девушка с удивительной горделивой статью. В ее зеленых глазах полыхала тревога. 

- Настя моя! – с трудом промолвил Михаил.

Настя было бросилась к любимому, когда ее цепкий профессиональный глаз заметил незнакомца.

- Вы кто? – прозвучал сильный голос девушки.

В дверном проеме палаты нарисовался еще один персонаж. Пожилой доктор семенил странной подпрыгивающей походкой, смешно вытягивая шею. На его выразительном невероятных размерах носу сидели очки в толстой коричневой оправе, за стеклами поблескивали живые глаза. Лечащий врач Михаила - умница и медицинский светила Данила Сергеевич Кузьмин тоже заметил фигуру в углу.

- Кирилл Константинович? Как вы здесь оказались? – удивился Кузьмин.

- Да… шум услышал из реанимационной палаты, - пробормотал незнакомец, скрываясь в недрах больничного коридора.

- Кто это? – требовательно спросила Настя.

- Кирилл Константинович Вранский. Коллега с офтальмологического отделения. Подрабатывает на скорой. Я очень удивился, застав его здесь.

***

- Ну, и напугали вы нас, господин правоохранитель, - лукаво подмигивая, сетовал Кузьмин. – Работу нужно любить, но не до смерти же! Поступили в крайне тяжелом состоянии. Почти месяц не выходили из глубокой комы. Меня, старого, не жалко, но красавицу-невесту заставлять волноваться – это преступление. Она в палате дневала и ночевала. Исключительная девушка! Боролась за вас, и отвоевала. 

Кривошеев смотрел на доктора и невесту, измученно улыбался. Возвращаться к жизни тяжело, но уверенность, что Настя его любит, излечивала не хуже медикаментов. Не было между ними отчуждения; все ссоры – лишь плод запертого в коме больного сознания.

- Как Мария Вранич?

- Поразительная пациентка. Врачи скорой были уверены, что не довезут. А она доехала. Мы собрали консилиум и поставили неутешительный прогноз. А она после сложнейших реанимационных мероприятий не сдалась. Впечатляющая живучесть. Наметилась положительная динамика. Будет жить!

Лежа без сил, капитан полиции почувствовал умиротворение и понял, как яростно соскучился по работе. С замешательством слушал рассказ Насти о последних преступлениях. Никак не мог поверить, что физически не присутствовал на следственных действиях, что все его приключения и расследования – не поддающееся логике и здравому смыслу волхование. Капитан, направляемый покойной бабушкой и мистической птицей, правильно распутал клубок преступлений. Теперь оставалось только собрать все доказательства и остановить последнего представителя проклятого рода, затаившегося в белых коридорах больницы и нацепившего благостную личину доктора – спасителя человеческих жизней.

Михаил не тревожился из-за упыря. Попробует живой мертвец подступиться, когда Кривошеева оберегают две воительницы – бабушка в Нави и зеленоглазая Настя в Яви!