Продолжение поста «Олды с Донетчины, подтвердите!»2
Ну, раз совкофилам понравилось, продолжу мимоарии.
На Северной птицефабрике соседа повысили из гуановозов в грузовозы. Пересел он с самосвала на бортовой грузовик и как-то раз позвал меня составить ему компанию в экспедиции на другую – не помню за давностию лет, какую. Там цыплят доращивали до товарного веса, петушков пускали под нож, а курочек перевозили в Синявино, нестись.
Тащиться туда надо было часа три в один конец, + на месте час-два. Я бы заленился, но Слава привёл неубиваемый аргумент: за бутылку по 3.62 (ах, этот вкус пломбира!) работяги грузят лишний ящик с десятком курей по рупь семьдесят пять. За такую прибыль капиталист сам намылит верёвку, а простой советский старший лаборант не поленится целый день не давать водиле скучать.
Кстати, цыплята тогда были ещё и по 1.05, но это были такие синие птицы, что их, по-моему, списывали непроданными.
Ехали мы, ехали и наконец приехали. Фабрика – ужас-ужас-ужас. Никаких барабанов с затворниками и шестипалыми – ряды ржавых клеток, вонь до слёз из глаз, без повязки дышать невозможно из-за пуха (астма там – профзаболевание)…
Я с час поскучал с наветренной стороны, и покатили мы обратно. По дороге, на Свердловской набережной, возле главного ленинградского магазина для новобрачных – туда ходили с талонами, которые давали в загсах, и отоваривались дефицитом, в т.ч. ювелиркой – нам стали сигналить обгоняющие машины: пара ящиков слетела. Вернулись задним ходом, поймали часть разбежавшихся курей (хрен нам, а не по десять – себе пришлось оставить всего 12), и без приключений доехали до дома.
Жёны наши всё прокляли: городским бабам разделывать и потрошить по полдюжине не-бройлеров – тот ещё квест. Но справились, и недели две мы сидели на курятине во всех видах.
А теперь, Фёдор, о главном: я охренел от кумачового плаката с соцобязательством довести себестоимость килограмма курятины до 1.74 руб! Сколько стоила логистика и расходы на советскую торговлю, не знали и советские экономисты. Потому что советские люди произносили этот лозунг без последнего слова. Если не с трибун и плакатов.
А с курями почти на халяву мы больше не связывались.