Песчано-пыльный сон⁠⁠

Решила поделиться, потому что - почему бы и нет.
Это не рассказ. Это сон, как он чувствовался внутри него. Просто немного переложен в литературную сторону.

Мы шли. Просто шли через желтоватую пелену тумана и кирпичной пыли. Дышать становилось все сложнее, легкие забивались этой желтизной и отхаркивали ее обратно. Отчего мир становился еще желтее и неприятнее.

Я плохо понимала себя. Откуда я иду? Куда? В чем наша цель? Все, что я могла – это кашлять и прижимать к себе тело еле-еле ворочающегося младенца – сына. Но и чувства к нему были какие-то слишком смутные, как будто и на них налип это желтоватый туман.

Мы шли день, два, неделю. Нам не нужен был отдых. Просто со временем каждый из нас терял на этом пути память о себе и том, что такое жить.

Мужчина, идущий рядом, ранее прижимавшийся к нам со спины, наверное, чтобы защитить, стал идти далеко сбоку. Старый человек, пытавшийся втиснуться между нами – отошел совсем в сторону.

И только девочка прижималась ко мне всем телом, иногда вздрагивала и шла со мной шаг в шаг. Но с каждым днем ее глаза становились все туманнее, она держалась рядом только по привычке.

И в какой-то момент я поняла, что старый человек исчез, пропал, его нет не между мной и мужчиной, как тот любил пристраиваться раньше, его нет сбоку, где он шел все это время, постоянно отдаляясь.

Пытаясь выкашлять желтую пыль, которая забила мне легкие, я хотела сказать спутнику, что нужно его искать, он наш – он с нами.

Но мужчина молчит. В его глазах нет и проблеска понимания. Тогда я беру его за руку. Не знаю зачем. Но какой-то не задетой частью себя осознаю, что это мой долг. И веду. Он идет рядом со мной в ту часть этого мира, где все становится еще более пыльным, туманным и непроницаемым.

Идти становиться все сложнее. Девочка у моей ноги закашливается до рвоты. Каждые 15 метров я останавливаюсь, чтобы ей помочь. Но чем? Младенец на моем локте крепко спит. И его дыхание почти не распознается.

После мы догоняем мужчину и идем практически нога в ногу, след в след. Внутри меня сидит главная задача – не отстать от него и чтобы он не отстал от нас в этом зыбком мире песка и тумана.

Желтизну песчаной патоки разрывает громкий вопль. Я вижу как на нас несется хищник с самодельным ножом.
Слишком быстрый для этого места, слишком живой для этого безвременья. Его рот искажен ненавистью, рука крепко сжимает остро заточенную корягу.

Через несколько секунд в моих руках лежит тело младенца, пронзенное остро заточенным стволом дерева. А рядом стоит наш бывший сопровождающий – мужчина в годах. Лицо, которого перекорежено яростью и беспамятством.

Мужчина, мой муж - я осознаю это остро и четко, кричит и подбегает к нам. Его тело содрогают рыдания, он пытается забрать у меня нашего малыша. Дочь снова, по привычке, встает позади меня, чтобы отгородиться ото всего происходящего.

В моих руках мой окровавленный сын, а рядом монстр, хищник. Переводя взгляд на которого я вижу не его одержимость, а растерянность. Он начинает понимать, что сотворил.

Туман становится гуще. Он проникает в сознание, в тело, в душу. Девочка у моей ноги начинает жадно глотать эту отраву и задыхаться. Мне нужно идти. Нам, живым, нужно идти.

В этот момент ко мне протягиваются старческие руки и принимают у меня бездыханного младенца. Это успокоение – я больше не несу за него ответственности. Я больше не держу то, что меня отягощает. Только девочка… Которая смотрит на меня как на безумную. А я не понимаю, почему я должна ее беречь.

Мы идем вперед. Девочка справа от меня, почти прижавшись к ноге. Мужчина впереди. Я слышу вопль отчаяния за спиной. Громкий, сильный, невероятный по своей боли. И пока мы идем вперед эти волны отчаяния все звучат и звучат. И поднимают в душе нечто отличное от мира, в котором мы уже, казалось бы, скитаемся столетиями.

И на всякий случай :D