Омоформенное⁠⁠

…Сижу себе, никого не трогаю, стишата кропаю – юбилеи сразу у нескольких друзей-приятелей грядут. Как без стихов-то? Датская поэзия – это святое!

Тут кума заявляется в гости. Поболтать и вообще. А это тоже святое. Ну, кофейком не обошлось, конечно. А когда Танюха незаметно выпила всё, что было дома для каких-то целей оставлено или нечаянно забыто в пятом углу, она вдруг обратила внимание на Ришкиных кукол…

— Слушай, а чего она у тебя, вон та вон, кудрявая, сидит без трусов, как проститутка?

— Э-э-э… Ну, сидит и сидит. Где я тебе – в смысле, ей – трусы-то возьму?

Трусы, поди, износились! Куклы ведь ещё Маюське, Ришкиной теперь маме, покупались! И никакой смены нижнего белья к ним не прилагалось! Но сбить градус Танюхиного возмущения не так-то просто:

— Ты что, не можешь ей трусы сшить?

Приехали! Вот что значит перебрать с алкоголем. Не Татьяна ли вечно пришивала к Маюськиной школьной форме воротнички-манжеты? По причине моей полной неспособности к решению таких запредельных задач. И что, я с годами должна ни с того ни с сего внезапно перемениться?

— Сдурела, что ли? – ответствую я, конечно. – Как это, «сшить»? Самой?!

— Ну да. Я же шила своим куклам?

— Тоже мне, аргумент! Так поэтому из тебя ты и получилась, а не я, например.

Убедительно же? Но Танча, видать, пошла вразнос – давай про швейную машинку спрашивать! Откуда у меня машинка?! (Нет, «Зинка» – «Зингер» – была когда-то, но её, мою ручную, мою неприхотливую старушечку, отданную на передержку в мужнину школу, кто-то благополучно спёр, пока мы с квартиры на квартиру переезжали, а другую я не завела).

Тогда осатаневшая подружайка потребовала «простую иголку» и нитки. Простые. И – вы представьте только! – села рукодельничать. Не иначе, спьяну. Ну, а чем ещё объяснить? Добровольно! Шить!!!

И – сшила!!! Трусы и кофту!!! Ещё и изукрасила всё кружавчиками, пуговками-крохотулечками и разномастной тесьмой – у меня в закромах «полно полезных мелочей» оказалось. Ребята! Сшила вот прямо тут же! С места не сходя! Пока я носилась с кофе и рифмой к «юбилей» (сами понимаете, что ничего, кроме тематического «налей», не шло в голову). Форменное безобразие быть такой художественно одарённой! Я про Татьяну. Ведь, считай, на коленке, за пару часов, надизайнила что-то из почти ничего! Причём, не кое-как, а на зависть другой кукле, лысой, чья одёжка пока не требовала скорой портновской помощи. Я, хоть и знаю Танюху лет пятьсот, опять изумилась. А показательно скромничающая золотошвейка ещё и нагнетает:

— Ну? И что трудного?

— Что трудного?! Да я бы после третьего стежка застрелилась!

— А я бы, – примирительно говорит героиня коммунистического труда, – и до третьего стишка застрелилась!

…Хорошо же, что мы есть друг у друга?

…А видели бы вы Ришку, увидевшую свою причипурившуюся куклу!

— Женя! – сказала она. – Боже мой! Теперь тебе есть в чём пойти в школу, а то я прямо издумалась вся…