Новый номер - часть 1⁠⁠

Мне 21 год, я покинула стены родного города, чтобы найти свою судьбу и вот настал тот момент, когда она должна решиться.

История моя забавна. Сейчас я вам ее расскажу.

В копилке моих талантов не так много трофеев, собранных за недолгие годы: скромное образование, доставшееся в сомнительном учебном заведении, немного опыта работы в пекарне отца и несколько надрывных лет в спортивной школе.

В детстве всегда стремишься к чему-то нестандартному. Так я, например, вопреки советам мамы, не стала заниматься музыкой и пением, что по ее мнению помогло бы мне найти хорошего жениха. Вместо этого я посещала уроки гимнастики в старом спортивном зале и добилась неплохих результатов на этом поприще. Жаль, что достигнутые результаты так и не помогли мне поступить в элитную школу благородных девиц, где способность сесть на полный шпагат напрасно не ценится. Научный кружок, куда меня впервые отвел отец, я также забросила спустя всего пару занятий. Вместо кружка ходила к молодому уволенному преподавателю на соседнюю улицу, где он учил дворовых ребят флористике. Так уж получается, что в юном возрасте мы выбираем занятия по душе, не обращаясь к меркантильной стороне вопроса: а пригодятся ли мне в будущем полученные знания и навыки? При получении дальнейшего образования умение вставать на мостик и выкладывать лесную сову из засушенной сорной травы мне, увы, так и не пригодилось.

Маме стоило больших трудов устроить меня в учебное заведение для девушек, в маленьком городке в паре верст от дома, расположившегося прямо на побережье. Это, конечно, был не институт благородных девиц, куда она так мечтала меня отдать, но совсем без образования оставлять такую неумеху как я просто не гуманно. Отец вовсе считал, что ни один лицей в мире не спасет дуреху подобную мне, и готовил место в пекарне, которое я должна была занять после окончания учебы.

Что рассказать о годах моей учебы? Они шли довольно уныло, и для меня было единственным счастьем оказаться на уединенном маковом поле на краю леса после скучных занятий и свободно помечтать. Помню часы когда я лежала среди моря кроваво алых цветов, вдыхала их кисловатый запах, смотрела в чистое небо - минуты были наполнены счастьем. Красное поле меня вдохновляло, как луна поэтов, ведь оно было так прекрасно. Мне хотелось чтобы жизнь моя была такой же яркой и красивой, как это безумное поле маков.

Чем ближе приближался мой выпуск из лицея, тем хмурее становилось на душе. Мне предстояло уйти работать в пекарню отца, а это означало поставить крест на своих мечтах и чаяниях. Изо дня в день родители тонули в рутине, а теперь хотели и меня потопить в своем болоте. Сделать они это желали из лучших побуждений, но я решительно заявила, что после учебы домой не вернусь. Для матери это стало трагедией, а вот отец воспринял все спокойно. Он был уверен, что я рано или поздно я вернусь в слезах и с мольбами о прощении. Настолько никчемной я выглядела в его глазах.

И вот, когда за моей спиной закрылись двери лицея, я оказалась на перепутье взрослой жизни и приняла решение идти своей дорогой. Чтобы как-то выжить пришлось искать работу.

Работы в прибрежном городке много, но все, что мне попадалось тогда меня не устраивало по разным причинам. Так, например, на мой взгляд, юной девушке не пристало работать на рыбном комбинате и пропитываться едким морским запахом на всю оставшуюся жизнь. Да и в пабе разносить на круглом подносе кружки с пивом, демонстрируя в широком декольте свои прелести, не та судьба, что меня прельщала. Впрочем, демонстрировать-то мне было особо нечего и от того брать меня в паб никто не спешил.

Заветной мечтой было устроиться артисткой в театр. Да хотя бы кукловодом – не суть, ведь я была уверена, что все лучшее ждет меня впереди! Однако начать трудиться мне удалось лишь случайно попав на рыбацкий корабль помощником кока.

В первый же день на корабле я получила в руки колпак, чтобы прятать в него длинные русые волосы на кухне, и наказ не выходить днем на палубу. Связано это было с большой нелюбовью рыбаков к женщинам на корабле. Женщин на корабли не просто не брали, а считали, что их присутствие обязательно приведет к беде. Капитан говорил, что не верит в морские суеверия, однако остальная команда его убеждений не разделяла, и не стало удивительным, насколько быстро они ссадили меня в ближайшем порту после шторма едва не разбившего корабельную корму. Так я попала в порт Зеленого полуострова. И именно здесь встретилась с Львом Амовым.

Лев Амов – талантливый, независимый фокусник, искавший в тот момент худую и гибкую ассистентку. Наша первая встреча с ним оказалась короткой. Лев сидел в прокуренной конторе, сложив руки перед собой, и внимательно меня разглядывал почти две минуты. Волосы у него черные, чуть сальные, ногти грязные – сразу было видно, что человек творческий. Мне он понравился. Когда Лев встал из-за стола, оказалось, что он на голову ниже меня.

- Какой рост? - спросил он и подошел ближе.

- Метр шестьдесят семь.

- Тхе, - откашлялся фокусник и сел на край стола. - Пополам сложиться сможешь, не сломаешься?

- Если надо - могу и сломаться.

Он посмотрел на мои тоненькие ножки, обтянутые плотными черными чулками так, будто сомневался в их крепости.

- Подходишь, - с выдохом произнес он и отвернулся. Видимо, других кандидаток просто не нашлось.

Так я стала ассистенткой фокусника и окунулась в новую для себя среду.

Мы выступали дуэтом в разных городах, показывали свои номера. Делали это, правда, где придется. Такова судьба бродячих артистов. Во многих городках, куда мы приезжали, не находилось театра, и выступать приходилось прямо на городской площади. Однако я была рада даже такому положению дел – наконец моя жизнь заиграла красками, и я начала высаживать свое собственное маковое поле.

Лев Амов - наследник династии иллюзионистов, берущей свое начало еще со времен дуэлей и пышных дамских платьев стал для меня кумиром. Его семья накопила многолетний опыт и была верна традициям на протяжении всего своего существования. Я пропиталась глубоким уважением к ее истории и с упоением слушала байки Льва, где правда и вымысел мешались в разных пропорциях.

Одним из старейших номеров, помимо тех простых манипуляций с картами и голубями, которые показывают все фокусники, в арсенале Льва был старый трюк династии Амов с исчезновением в шкафу. Когда он впервые посвятил меня в секрет этого номера, я пришла в неописуемый восторг.

Во время номера я залезала в старый платяной шкаф, простейший на вид, но с секретом внутри. За основной стенкой шкафа находилась потайная ширма, за которую я пряталась, в то время как Лев закрывал дверцы и театрально колдовал перед зрителями в белоснежных накрахмаленных перчатках. Когда дверцы раскрывались, меня в шкафу уже не было, я “исчезала”. А обратно появлялась уже к концу номера, неизменно под аплодисменты.

Места за ширмой в шкафу было мало, так что туда могла залезть только болезнено худая ассистентка. Пыль и паутина вечно лезли в нос, дохлые пауки то и дело падали на голову. Но именно номер со шкафом кормил наш дуэт и его секрет мы берегли более всего. До поры, до времени…

Несмотря на то, что на мои плечи ложились основные задачи в наших номерах: прятаться за балдахином, исчезать за двойной стенкой шкафа, складываться пополам в крошечном ящике - я все равно боготворила талант Льва и вековую историю его династии. Я до слез благодарна ему за то, что он подарил мне новую жизнь. Эта романтика путешествий, волнение перед выступлением в разных городах – все настолько ново для меня, невероятно. Не удивительно, что я так быстро привязалась к своему фокуснику.

Отношения между фокусником и его ассистенткой всегда особенные, могу сказать это как человек знающий. Ведь мы зависим друг от друга и порой становимся одним целым, чтобы фокус удался. Без его ловкости и моей артистичности иллюзия распадется на составные части, и зритель не поверит в чудо. Иллюзионисти чувствует настроение в зале, а ассистентка - чувствует своего иллюзиониста. Некая связь между мной и Львом невидимыми нитями соединила наш дуэт. Я стала называть Льва никак иначе, как “мой фокусник”. И беречь его впредь стало моей основной обязанностью. А беречь его было от чего.

Личная трагедия моего фокусника подкосила его в середине наших гастролей. Его жена, уставшая от безденежья и вечных разъездов мужа, подала на развод, и это можно было бы пережить, учитывая то, что Лев всегда любил свою работу больше чем жену, не будь у них маленького сына. Разлука с ним и без того била по его сердцу прежде, а после ухода жены вовсе стала невыносимой. Мой фокусник пристрастился к спиртному.

Поначалу он пил в перерывах между выступлениями и в дороге. Я все чаще находила пустые бутылки в багаже. Спустя месяц Лев стал появляться в подпитие прямо перед выходом к зрителям. От этого наши выступления все чаще становились провальными. Я хорошо помню каждую неудачу на сцене.

- Але-оп! - выкрикивал Лев на сцене небольшого театра в провинциальном городке, и из его рукава выпадали пиковые тузы. Он был слишком пьян, чтобы следить за своим реквизитом. В зрительном зале тяжелой паутиной повисла неловкая тишина. - А теперь, ик! Я достану из этой шляпы, ик!... Я достану кролика.

Почему Лев тогда забыл, что наш кролик сдох еще на прошлой неделе, и мы заменили его белой декоративной крысой, я не знаю. Может быть, потому что в его животе плескалось огненное пойло, опрокинутое перед выступлением, а может, потому что он пропустил день рождения сына, на которое ему запретила приезжать бывшая жена, и был подавлен этим. Так или иначе, он вытянул за лысый хвост крысу, приведя зал в растерянность.

- Фууууу! - раздалось с первых рядов.

- Кто сказал? - Лев грозно метнул взгляд в толпу собравшихся зрителей и замахнулся крысой.

Я успела ухватить его за локоть и спустя мгновение моего фокусника вывернуло прямо под ноги. Серая рвота растеклась к краю сцены и зрители в молчании начали покидать свои места. Мне было безумно стыдно и обидно за происходящее. Тяжелое воспоминание.

Но наш судьбоносный провал, ставший одновременно и трагедией и толчком к новым горизонтам для нашего дуэта, произошел на выступлении в горном городке возле озера. Местный театр был заполнен зрителями уже наполовину, а Лев по обыкновению осушил бутылку рома до начала представления.

Мы показывали номер с исчезновением в шкафу. Дверцы шкафа закрылись за моей спиной, и я проскользнула за потайную ширму - все как по маслу. Мой фокусник обошел шкаф неуверенными шагами и вдруг неведомым мне образом опрокинул его. Старое дерево раскололось и я вывалившись вместе с потайной ширмой, встретившись взглядом с недоуменными зрителями.

В тот момент я узнала, что такое настоящее унижение.

Поднявшись на ноги, попыталась доиграть выступление, села в глубокий реверанс. Рука была разодрана в кровь, но я улыбалась. В зале же раздался лишь чей-то болезненный кашель.

- Але-оп! - охрипшим голосом пробасил мой фокусник, и я едва сдержала накатившие слезы. Было бы лучше, если бы над нами в тот момент смеялись. Гробовая тишина - самое ужасное, что может услышать артист на своем выступлении.

На следующий день Лев, протрезвев, сокрушенно метался из угла в угол.

- Все кончено! Вековой номер похоронен, мы погорели! - причитал он.

- Не все так плохо, - утешала я, еще не понимая всей беды произошедшего. - Мы уедем в другой город, где этот номер еще не видели.

- Да как ты не поймешь! - Лев схватил меня за плечи и затряс так, что комната заметалась перед глазами. Его глаза с лопнувшими капиллярами, такие странно-бледные, как два огонька маячили над головой. И этот дурной, отвратительный запах изо рта. - Зрители видели, где ты пряталась во время номера. Они узнали секрет фокуса, теперь это не фокус вовсе, а театральная постановка! Уже сегодня пол материка будет знать, где прячется ассистентка во время этой иллюзии. А завтра любой бездарь сможет показать номер в самом зачесанном пабе города, потому что мы его потеряли. Мы потеряли наш хлеб!

Эти слова раздавили меня как бетонная плита. Что значит – потеряли? Неужели все?

Страх перед тем, что я могу упустить свою новую, яркую жизнь и вернуться в прежнюю унылую и скучную, заставил меня пойти на решение, которое едва ли пришло бы в голову прежде. Именно оно и стало судьбоносным.

Следующие несколько недель я провела в муках, создавая новый номер. Я уже научилась тонкостям преподнесения фокуса, осталось лишь придумать ему загадочную оболочку.

В то время как Лев страдал от страшнейшего запоя, я отдала последние деньги лучшему плотнику города и вместе с ним мы создали реквизит для представления.

- Что это такое? - поинтересовался Лев, разглядывая длинный деревянный ящик. Со вчерашнего перепоя у него раскалывалась голова, и он соображал невероятно медленно.

- Я же говорю, это реквизит для нашего нового номера.

Лев присел и приложил ко лбу стакан с холодной водой:

- Новый номер? Ты придумала новый номер?

- Да, распиливание женщины.

Лев усмехнулся:

- Милочка, ты хоть знаешь сколько лет этому номеру? Зрители давно разгадали его секрет.

Действительно трюк с распиливанием есть в репертуаре многих фокусников. Как правило, в нем используются две ассистентки, которые “играют” разные части женского тела: верхнюю и нижнюю. Одна из ассистенток ложится в ящик, высовывает голову в специальное отверстие и перегибается пополам, незаметно для зрителей. Все это время ее дублерша прячется в нижней части ящика и в нужный момент просто показывает свои стопы.Однако есть в этом номере изъян - к ящику никогда не допускается зритель, чтобы тот ненароком не доглядел прячущуюся в нем дублершу. Такая осмотрительность подозрительна и многие зрители догадываются в чем обман.

- И как мы будем делать этот номер без дублерши? - спросил мой фокусник, недоверчиво осмотрев ящик. - У меня на нее денег нет!

- Очень просто. Но, при этом гениально! Я лягу в ящик и буду прикована за шею, руки и ноги вот этими замками, - я указала на тонкие железные прутья в трех частях ящика. - После чего ящик закроется двумя крышками вот здесь и будет видна лишь голова и ноги. А потом произойдет распиливание.

- Одноразовый какой-то фокус. Ну, распилю я тебя и где мне другую ассистентку брать?

- Все что я описала – видят только зрители. На самом же деле происходить будет следующее: перед тем как закрыть крышку ящика, ты повернешь защелку вот здесь, - я аккуратно коснулась нижнего замка и металлические прутья едва заметно разошлись. - Этого зазора мне хватит, чтобы вытянуть ноги из замка и подтянуть их к животу так, чтобы ты мог распилить ящик не задев меня.

Лев опустился к замку и внимательно его осмотрел:

- Не переоцениваешь ли ты свои способности? Ящик довольно узкий для такой акробатики. К тому же, ты подтянешь ноги, и зритель заметит, что они больше не торчат из ящика.

- А вот и не заметит! Я надену специальные плотные чешки с высокой шнуровкой, зацеплю их за прутья и когда высуну из них ноги, чешки останутся торчать из ящика, не потеряв своей формы. Зритель увидит полную иллюзию того, что меня распиливают.

Договорив, я почувствовала, что начала задыхаться от осознания собственного великолепия – номер был гениален.

Лев задумался на минуту и произнес:

- Занятно. Давай прорепетируем.

И понеслось.

На репетиции ушло всего пару дней. Ведь я гибкая и худая, так что без труда высовывала ноги из замка и складывалась в узком ящике. Лев благодаря своей выработанной годами ловкости совершенно незаметно поворачивал защелку сразу же, как замыкал замок на лодыжках. Мы едва дождались премьеры номера на сцене. Что радовало меня еще больше, Лев, увлекшись репетициями, даже бросил пить.

Впервые номер с распиливание мы показывали в том же театре, где состоялся наш последний провал. Я волновалась как девственница перед первой брачной ночью, то и дело, смахивая пот со лба. Зал был почти пуст и лениво реагировал на наши “разогревающие” фокусы с шарами, картами и крысой в шляпе. Но я-то знала, что лучший номер еще впереди.

- А теперь я распилю свою ассистентку пополам в этом ящике, - наконец громко произнес Лев, и по коже у меня пробежали мурашки - ну, наконец, вот он звездный час! Я выкатила на круглых колесиках в центр сцены наш драгоценный реквизит. - Хочу сразу пригласить на сцену несколько зрителей, чтобы они убедились в том, что в нашем ящике никто не прячется, как вы могли бы подумать. В ящике нет никаких потайных мест.

Первые ряды зрителей немного оживились, прекратив зевать.

- Ну же, смелее!

Со своего места встал высокий мужчина. Он отдернул черный пиджак с затертыми локтями и первым вышел к ящику. Зал с интересом наблюдал за ним, ведь впервые кому-то дозволяли прикоснуться к реквизиту фокуса, небывалое событие!

Мужчина обогнул ящик тяжело прихрамывая, со всех сторон уперто простучал его стенки. Опухшей рукой провел по замкам, сосредоточенно посопел. Человек, который не знает о секрете нижнего замка, никогда не заметит тайную защелку, в этом я нет сомнений, поэтому спокойно наблюдала в тот момент за его движениями. Схватив указательным пальцем деревянную заносу, мужчина отдернул руку и сел обратно на свое место.

- А теперь внимание! Смертельный номер! – Лев подал мне теплую и влажную руку, и мое сердце забилось прямо под языком.

Встав в ящик, я переминалась с ноги на ногу в своих новых чешках на шнуровке. Думала лишь о том, чтобы они в тот момент не подвели меня, и ни о чем более. Даже не помню, как отвесила поклон публике, как легла, шелестя несколькими слоями своей цветной юбки в узкий ящик, и уложила голову и ноги в специальные отверстия по обе его стороны. Дерево было грубым и необработанным, мне не хватило денег зашкурить деревянные доски. Необычайно холодные прутья заковали мои шею и кисти, и по телу прошлась дрожь, то ли от холода, то ли от волнения. Я громко сглотнула.

Я почувствовала тогда, как к горлу подступает тошнота и едва прикрыла глаза, проваливаясь в темноту. В ту секунду можно было потерять сознание от трепета и оглохнуть от безумного стука сердца. Мне показалось, что прежде чем Лев сомкнул нижний замок и повернул защелку, как это всегда было на репетициях, прошла целая вечность. На самом же деле я уверена, прошли считанные мгновения.

Когда обе створки крышки накрыли мое трясущееся тело, я аккуратно вытянула ноги из замка. Не смотря на то, что я старалась сделать это как можно медленнее, чтобы зритель ничего не заметил, выходило отвратно, совсем не так как на репетициях. От этого я начала нервничать еще больше. В один момент мне показалось что правая чешка не надежно зацепилась за прутья и стоит мне вытянуть из нее ногу, как обувь оглушительно шлепнется на сцену. Вот это был бы кошмар!

В висках болезненно застучало… Ох, эту тревожную премьеру нового номера я не забуду до конца своей жизни. До этого я ни разу в жизни не молилась всерьез, так чтобы еще и искренне веря в собственные слова.

Зазубренная пила медленно вошла в створ между двух частей ящика, едва я поджала ноги. По зрительному залу прошелся гул. Он волной хлынул с задних рядов и с плеском расшибся о сцену, как пенное море об острые скалы. Жуткий скрежет, пила елозила взад-вперед.

В тот премьерный вечер Лев допилил ящик быстро, после чего в специальные створки двух частей ящика вставил металлические пластины и толкнул распиленные части в разные стороны. Колесики под ящиком жалобно заскрипели, и в зал снова всколыхнулся волной шепота.

Накупавшись в лучах славы вдоволь, Лев соединил обе части ящика, закрепив их боковыми застежками, и вытащил пластины. Я с удовольствием вытянула затекшие ноги и медленно запустила их в плотные чешки, возвращаясь в исходное положение.

Когда крышки ящика уже были убраны, краем глаза я заметила, как несколько зрителей в первом ряду привстали с мест и как гуси вытянули шеи. Что они ожидали увидеть, мои вываленные наружу кишки? Глупенькие…

Зал разродился аплодисментами. Это был успех.

После этой успешной премьеры нового номера, мы успели исколесить всего несколько городков, прежде чем получили приглашение вступить в труппу “Золотого” цирка-шапито. Настоящую труппу шапито!

Письмо с приглашением Директора одной из успешнейших цирковых трупп на материке присоединиться к ним в гастрольном туре Лев держал во вспотевших руках как выигрышный лотерейный билет. Он даже не спрашивал, согласна ли я выступать в шапито, да это и не к чему было – конечно я пришла в восторг от одной только новости о письме! Так мы стали дебютантами в цирковой труппе.

Выступать не там, где придется, мирясь с маленькими театрами и узкими сценами, а под куполом настоящего цирка - несравнимое удовольствие. Из выступления в выступление наш новый номер стал срывать аплодисменты и восторженные крики зрителей, вызывая все большую зависть в сердцах коллег. В каждом новом городе, где наш номер еще не видели, публика уже была наслышана о загадочном фокусе с распиливанием и ждала его с нетерпением, словно религиозную реликвию, а к нашему реквизиту во время выступления прикасалась аки к святым мощам.

А ведь для меня реквизит и правда был самой настоящей святой мощью и я могла бы молиться на него, потеряй я остатки разума. Я расписала ящик акриловой краской, чтобы придать ему яркости, каждый вечер бережно укрывала его бархатной тканью, храня от пыли. Для меня нет и по сей день более дорогой вещи, чем этот ящик. День за днем я проживала счастливейшие минуты жизни находясь в нем.

К сожалению, в то время как я взлетала мыслями к звездам, мой фокусник угасал на глазах. Первая эйфория от пришедшего к нам успеха прошла быстро, и он снова приложился к бутылке. В его жизни происходили трагедии.

Как-то во время репетиции мы сидели на краю манежа, и он больно толкнул меня локтем в бок:

- Вон, смотри, этот Атласов, чертов эквилибрист, таскает на манеж своего сына с пяти лет. Почему же он не неудачник? Почему его жена не считает цирк - напрасной тратой времени? Разве эти прыжки на веревках лучше фокусов?

Я лишь пожала плечами. Бывшая жена Льва очень странная. Она решила, что для их общего сына больше подходит «обычная» профессия и с отцом ему лучше вовсе не общаться. Это больно ударило по самолюбию моего фокусника, нарушив его душевное равновесие. На фоне семейной драмы вопрос о том, как скоро пагубная привычка возьмет верх над его совестью оставался открытым недолго. Спустя каких-то пару месяцев нашего пребывания в цирковой труппе Лев изрядно напился перед выступлением и на манеж вышел пошатываясь. Это был первый раз после долгого перерыва, когда он позволил себе выпить прямо перед выходом к зрителям, и происшествие стало большой неожиданностью для Директора цирка, не знавшем до того момента о пьянстве Льва.

На том злополучном выступлении мой фокусник неумело вытаскивал из рукавов цветные ленты с огромными узлами и раскидывал их на манеже вокруг себя. Тырса - смесь глины и сухих опилок, которую в шапито используют для устилки манежа, покрывалась яркими лоскутами шелка. Всего минутой ранее Лев не сумел достать из-под пиджака голубя, сорвав эффектное приветствие. Из-за кулис я слышала насмешливые голоса коллег по цирку.

Надо же, как завистливы артисты! Пару дней назад они заглядывали моему удачливому фокуснику в рот, а теперь с ехидной ухмылкой выглядывают из-за красного бархата, едко комментируя ннаш провал.

- Але-оп! - Лев выдернул конец длинной ленчатой веревки из рукава, и внутри меня все похолодело: на тырсу выпал потайной мешочек. Мне удалось быстро поднять его и спрятать под юбку, однако все это не осталось незамеченным. За спиной раздался скользкий смех циркачей. Лицо мое стало червленым от стыда.

После окончания представления, Льва ждал длинный разговор с Директором цирка, в течение которого я потерянно металась между клеток со львами, в ужасе представляя, что будет со мной, если моего фокусника уволят. Такого позора мне пережить не удалось бы никогда.

К счастью, нас не уволили. Слишком уж хорош был номер с распиливанием, чтобы лишать труппу такого репертуара. Тем не менее репутация была подмочена и впредь дурная слава преследовала нас по городам гастрольного тура, куда бы мы ни попали.

К сожалению, слишком много в цирке зависит от ловкости фокусника. Когда он ее теряет (а от постоянного пьянства он ее теряет) - магия фокуса мутнеет. Меня огорчало, что Лев пропивает свой талант. Мне приходилось следить за ним перед каждым выступлением и вырывать из рук бутылку. Однако не всегда у меня это выходило.

Продолжение - http://pikabu.ru/story/novyiy_nomer__chast_2_4325342