Нора⁠⁠

Наверное, в жизни каждого бывали необыкновенные случаи. У кого страшные, у кого странные. И наверняка, вы, так или иначе, пытались найти им объяснение, и некоторые даже находили. Вот и у меня бывало так. Я несколько раз был свидетелем необыкновенных происшествий, которым всегда находилось логическое объяснение. Например, случай с соседским мальчиком, который в отсутствие родителей, играя с отцовским пистолетом, случайно, выстрелил себе в голову. И в тот момент, когда его тело обнаружила мать, и закричала на весь подъезд, во дворе рухнула, с корнями, большая яблоня, которую отец того мальчика посадил в день его рождения. Звучит, конечно, жутко, и всё же это происшествие можно списать на стечение обстоятельств. И так обстоит дело и с остальными странностями в моей жизни. Но вот одному случаю, который произошёл со мной в детстве, в лихие девяностые, и многое поменявшему в моём мировосприятии, и понятии того, что там, за гранью, я не могу найти объяснение до сих пор.

Уже два года, как мы переехали в один из новых микрорайонов нашего города. Ну как новых. К тому времени ему было лет десять уже, но по сравнению с кирпичными хрущёвками, где я жил до этого, двенадцатиэтажные панельные высотки с лифтами, мусоропроводами, раздельными санузлами и горячим водоснабжением казались мне домами из будущего.

По одному краю микрорайона раскинулась длинная широкая полоса пустыря, где, судя по всему, когда-то затевалась какая-то стройка, но потом, по неизвестной причине, её забросили и забыли сразу на начальной стадии. Теперь это была заросшая бурьяном и кустарником территория, изрытая заполненными дождевой водой котлованами, утыканная ржавыми металлическими конструкциями и заваленная холмами строительного мусора, который, постоянно продолжали подбрасывать жильцы соседних домов.

Главной достопримечательностью пустыря, с точки зрения нашей мальчишеской компании, был покосившийся фонарный столб, неизвестно кем и с каким умыслом установленный среди куч щебня и битого бетона. Его плафон был расколот, но, как ни странно, он работал, каждый вечер озаряя своё подножие конусом жёлтого света. Не удивительно, что освещённый участок под ним стал местом для посиделок у костра для нашей большой компании. И не только нашей. Довольно часто под фонарь забредали «старшаки», как мы называли парней лет семнадцати-восемнадцати, с неизменной гитарой, пивом, сигаретами и вечно хихикающими девчонками. Для удобства посиделок были сооружены импровизированные лавочки и водружён старый продавленный диван.

Самым любимым нашим занятием у вечернего костра были рассказы страшных историй. К этому очень располагала атмосфера места. За пределами круга света фонаря, в неровных отблесках костра, мир казался чужим и враждебным. Кроме того в некоторые моменты лампа начинала быстро мерцать, издавая сухое жужжание и клацание, и все разговоры в такие секунды затихали, потому что в мгновениях тьмы, между вспышками света, всё окружающее пространство становилось каким-то незнакомым и нереальным. Словно мы все, сидя на своих самодельных лавочках, стремительно мчались сквозь чужие миры.

Но не только фонарём славилось место наших посиделок. Совсем рядом высилась большая куча из обломков бетонных плит, похороненная под слоем щебня и земли. В одном из склонов этого импровизированного кургана, между обнажённых кусков бетона, образовывалось подобие лаза ведущего вглубь кучи. По этой узкой норе можно было проползти насквозь, до дыры на противоположном склоне, метрах в семи – восьми. Но задача эта усложнялась благодаря двум поворотам, первый из которых был очень тесным, и извернуться там было очень трудно, а после вернуться задним ходом вообще нереально. Этот лаз в холме, стал местом наших «испытаний на вшивость», через него обязан был пролезть каждый новый член нашей ватаги, да и просто тот, кто хотел адреналина и острых приключений. Я сам, к тому времени, проползал его раз шесть.

Но никто не совался в эту нору ночью, и тому было простое объяснение. Все боялись. Вокруг неё вились разные жуткие истории, то о бомже, застрявшем в ней на первом повороте, и умершем в мучениях от жажды. Или о бандюках, прячущих в ней трупы своих жертв. В историях всегда присутствовала милиция, извлекающая останки покойников тросом, привязанным за конечности, и часто, не с первого раза. Причём, с каждой историей, количество покойников увеличивалось, но никто никогда не видел этого своими глазами. Ни трупов, ни бандюков, ни милицию. Но все рассказчики уверяли, что слышали эти истории от достоверных источников, которым их поведали другие достоверные источники, а тем другие…. Ну, или как-то так.

Вот именно с этой норой и связана та жуткая и мистическая история, о которой я хочу вам поведать.

В свои тринадцать я был уже достаточно прагматичным и трезво мыслящим подростком, чтобы верить во всякие бредни про НЛО или полтергейст, которые в те годы были достаточно модны. Даже страшилки, которые мы рассказывали друг другу компанией у костра, я воспринимал скорее со скептицизмом и иронией, чем со страхом. Поэтому в тот вечер «страшных историй», я как обычно скучал, разбавляя монологи своих товарищей ехидными комментариями. Мои друзья к такому давно уже привыкли, но в тот вечер, как на беду, с нами сидели «старшаки» - пэтэушник Олег, со своим закадычным дружком Серёгой, и Наташка – размалеванная девица из третьего корпуса. Они уже успели употребить полторашку пива, и потому вели себя несколько заносчиво, рисуясь перед девчонкой. И именно им не понравился мой очередной комментарий к страшной истории про какой-то там дом с призраками.

- Что, считаешь себя самым умным? – дыша сигаретными и пивными ароматами, спросил меня Олег.

- Нет. Просто считаю, что это всё глупости, – пожал я плечами, общаться с подобными задирами мне было не в первой, – и ничего страшного тут не вижу.

- Оп-па! Да ты у нас смельчак! – Олег обернулся ко всей компании, тягуче сплюнул под ноги – Вы слышали? Андрюха у нас ничего не боится!

В ответ раздались смешки. Глупо захихикала Наташка. Уши у меня вспыхнули. Ладно, перед своими пацанами надо мной подтрунивают, но перед девчонкой!..

- Конечно, не боюсь! Чего боятся всяких выдумок?

- Если ты такой храбрый, может, и через нору проползёшь? Сейчас, ночью. – Глаза Олега ехидно сощурились.

Я опасливо кинул взгляд на чернеющий рядом зев узкого проёма между кусками бетонных плит. Тьма в нём выглядела зловеще, она словно глядела на меня выжидающе. Так же выжидающе глядели на меня Олег с Серёгой. Я обвёл взглядом всю компанию. В глазах моих товарищей застыла тревога и некоторый страх. А в глазах Наташки было лишь насмешливое презрение. И именно это и толкнуло меня на следующий шаг, о котором я до сих пор вспоминаю с дрожью. Я молча подошёл к норе, глубоко вздохнул, и на выдохе нырнул в плотную тьму головой вперёд.

Как я уже упоминал ранее, мне не впервой было пересекать этот лаз под холмом. Но я, как и любой другой из нашей компании, не делал этого ночью. Мне действительно было страшно. Хотя я и не верил во все эти россказни про найденных тут мертвецов, но сейчас мне казалось, что в воздухе витает трупный запах. Каждый раз, двигая рукой вперёд, я опасался, что сейчас дотронусь до ледяной плоти покойника. Тьма была абсолютной, и лишь подбадривающие крики товарищей и мерзкое хихиканье Наташки толкали меня вперёд.

Я уже протиснулся в нору с ногами и приготовился к первому повороту вправо. Это был самый узкий и сложный участок подземного маршрута. После него пути назад нет. Успокаивало то, что остальная часть норы была уже просторнее до самого выхода на противоположном склоне. Извернувшись ужом, вошёл в поворот, работая одними плечами и ступнями, миновал его и, после, облегчённо выдохнул. Впереди меня ждал ещё один изгиб, но он был уже просторным, пройти его можно было влёгкую. Я двинулся вперёд и воткнулся лицом в густую паутину.

- Фу! Что за напасть! – крикнул я, сдирая с лица липкие нити. И только сейчас понял, что вокруг меня полнейшая тишина. Не слышно криков товарищей, и вообще ничего, кроме моего дыхания и шороха одежды.

- Эй! Вы меня слышите? Тут паутины полно!

Мой голос загудел искажённым эхом, словно я кричал в большую длинную трубу. Ответа я не услыхал. Настороженно прислушиваясь, я снова двинулся вперёд, и снова влип в паутину. Отплёвываясь и чертыхаясь, отёр лицо.

Нужно как можно скорее вылезти из этой тёмной кишки! Я никогда не страдал клаустрофобией, но в тот момент ощущал страх и тревогу. Казалось, мне не хватает воздуха, к тому же не отпускало ощущение, что сейчас меня что-то схватит за ногу или волосы. Постоянно не покидало чувство, что стены в любой миг начнут сходиться, и меня раздавит тут, погребя под слоем земли и бетона. Лишь мысль о том, какое выражение лиц будет у Олега с Серёгой и Наташки, придавали мне сил. Да и уважение пацанов мне обеспечено.

Неладное я почувствовал уже через несколько минут, хотя течение времени в этом центре тьмы и тишины растягивалось неимоверно. Второй поворот всё не появлялся, хотя я прополз уже метров десять. Я отодрал очередную порцию паутины от лица, и решил проползти ещё вперёд. Наверняка он уже совсем рядом.

Метров через пять я тихо запаниковал. Ещё через пять метров я уже ломился сквозь тьму, не обращая внимания на паутину, со всей возможной скоростью, обдирая локти. Потом стал кричать и звать на помощь. Это было даже хуже, чем если бы я застрял. Лаз всё никак не хотел заканчиваться.

Не знаю, сколько времени я так полз и вопил, голос мой уже осип, а грудь болела. Наконец я без сил остановился, чтобы отдышаться. И тут мой слух уловил новый звук. Далёкий звон капающей воды. Дробясь эхом, он ритмично ударялся о каменный пол, вызывая жуткие ассоциации с подземельями древних замков. У меня во рту уже было сухо, как в пустыне в полуденный зной, поэтому при звуках капель неодолимое чувство жажды взяло вверх над страхом.

Я всё полз и полз, а источник звука всё не приближался. Внезапно под рукой хрустнули сухие ветви. Я судорожно обшарил стены кругом. Все они были опутаны сухими корнями. Вокруг витал запах прелой листвы и сырой земли. Это уже явно была не та бетонная нора, которую я помнил. И я не имел ни малейшего понятия, как тут очутился. В той норе, которую я знал, и не однократно проползал, не было никаких ответвлений, и оказаться совсем в другом месте было не реально.

Неожиданно показалось, что впереди мелькнуло что-то светлое. У меня уже давно перед глазами мелькали световые фантомы,вызванные полной тьмой. Но этот свет казался реальным, хоть и был на грани восприятия. Может это выход? Я, напрягая все силы, пополз вперёд, продираясь через переплетения сухих ветвей и корней. Очень быстро мои руки и лицо оказались исцарапанными в кровь. Наконец достиг источника свечения. В потолке змеилась узкая, в несколько пальцев, щель, сквозь которую виднелось ночное небо с необычайно крупными звёздами, обрамлённое сетью голых ветвей деревьев. Саднящие царапины остужало прохладным сквозняком. Я как мог, приблизил лицо к трещине и стал звать на помощь. В ответ лишь тишина, и странные далёкие звуки, какие бывают только ночью в лесу. Но откуда тут быть лесу? Да и крупных деревьев возле пустыря не было. И куда, чёрт возьми, исчез звук капающей воды?

Вокруг меня, по стенам норы что-то едва слышно зашуршало. Какое-то крупное насекомое упало мне на шею и скользнуло под футболку, мерзко царапая кожу своими многочисленными холодными лапками. Я судорожно засуетился, вытряхивая его из-под одежды. Второе насекомое скатилось по моей руке, ещё одно проползло по моей лодыжке. Мне очень не хотелось уходить от этой щели с ночным пейзажем. Воля – она ведь совсем близко! Но это необычное нашествие мерзких существ вынудили меня двинуться дальше. И ведь что странно – у меня совсем не возникало мыслей вернуться назад, задним ходом. Я был уверен, что спасение только там, впереди.

Но прополз я совсем немного. Ладони внезапно погрузились в песок, который просел куда-то вниз, увлекая меня за собой. Я заскользил по крутому песчаному склону, пытаясь закрыть голову руками, и боясь лишь того, что нора вдруг станет слишком узкой, и я застряну тут навеки, в полуподвешенном состоянии. Но спуск благополучно закончился мягкой кучей, в которой я теперь лежал, присыпанный песком, и пытался отдышаться, отплёвываясь и прочищая глаза. Боже! Когда же это, наконец, закончится!

Нащупал стены вокруг. И меня тут же пробрала дрожь. Каменная кладка, обжигающая ледяным холодом. Словно какой-то узкий склеп, или каземат. Одно хорошо – тут было довольно просторно, и можно было ползти на четвереньках. Но откуда он взялся?! Куда я попал, и каким образом? И как теперь найти выход?! Судя по ощущениям, я провалился под землю метров на десять.

Продолжил свой путь. Довольно быстро руки мои окоченели, а весь я покрылся гусиной кожей от холода. Колени, вместе с джинсами, были стёрты до крови. Под ладонями захлюпали ледяные лужи. Остановился, что бы с жадностью попить. Вода воняла ржавчиной и затхлостью, но жажду всё же утолила. Это немного придало сил, а холод, к тому же, хорошо бодрил. Вернулась трезвость мышления. Начал обдумывать своё положение, прорабатывать разные версии случившегося, и заодно вспоминать всё то, что я знал о выживании в экстремальных ситуациях. Внезапно стукнулся головой о стену. Тупик? Судорожно стал шарить руками по сторонам. Это была развилка. Тут тоннели расходились вправо и влево. Подавил пытающуюся, было, начаться панику. И куда теперь?

Из тьмы левого прохода эхо принесло странные звуки. Словно там хриплыми голосами перешёптывались несколько человек. Утихли. Понятно, значит мне в другую сторону.

Дальнейший путь я помню смутно, меня накрыла апатия и усталость. Даже не помню того момента, когда вокруг исчез ледяной холод. Я попал в настоящий лабиринт. Бесконечные норы, трубы, лазы, разветвлялись, изгибались и петляли. То достаточно высокие, что бы двигаться на четвереньках, то узкие, которые приходилось проползать по-змеиному. Местами пол покрывали лужи воды, а местами сухая пыль и паутина. Тоннели были то из кирпича, то из металла, а некоторые просто из земли или камня. Я уже представлял, что остаток своих дней так и проведу, ползая как червяк по этим бесконечным норам.

Временами попадались дыры в стене, слишком узкие, что бы по ним пролезть, но из них, едва уловимо, доносились, то шипение и лязг каких-то механизмов, то таинственное хоровое пение непонятных молитв. И всё это в угнетающей полной тьме. Иногда эхо приносило шум журчащей воды, далёкий визг, похожий на плач ребёнка, быстрое шлёпанье убегающих босых ног, громкий звон упавшего металлического предмета, зловещие похрустывания и скрипы. В одной узкой каменной норе, над моей головой, сквозь камень, я услыхал гулкий тяжёлый топот и продолжительный скрежет, словно там, наверху, некто большой и тяжёлый делал перестановку мебели или тягал ящики. В этом месте я задержался, криком взывая о помощи и молотя кулаками по потолку. Попытался стучать ногами. Но подтянув колени, чуть не застрял. Топающий некто никак не отреагировал на мои попытки привлечь к себе внимание, продолжив заниматься своим таинственным делом.

В другой бетонной шахте, за стеной, кто-то скрёб по камню и долбил чем-то тупым и тяжёлым, словно пытаясь пробиться ко мне. Это место я попытался покинуть со всей возможной скоростью.

А потом… Потом я застрял. Полез в каменную дыру, больше похожую на узкую пещеру, не замечая, что она сужается ещё больше. И в момент, когда я уже выбирался в более просторный тоннель, моя рука неудачно подвернулась и заблокировалась. Попытался сдать назад, безрезультатно. Начал судорожно биться, пытаясь рывками высвободить своё тело. Грудь мою сдавливало, дыхания не хватало. И очень быстро я сдался. Теперь я просто лежал и скулил, рыдал как девчонка, визжал остатками голоса, обливаясь слезами. Потом утих и впал в забытье.

Не знаю, сколько так пролежал. В какой-то момент мне пришла идея, что на самом деле я застрял ещё на первом повороте, там, у входа в нору, а всё что со мной приключилось – это просто видения от нехватки воздуха. Пустырь, он ведь совсем рядом, позади меня, за моими ногами. Стоит только покричать, и меня услышат товарищи, вызовут милицию, зацепят тросом и вытянут как труп бомжа или жертвы бандитов. Ха-ха… Но почему тогда так сильно исцарапано лицо, саднят порезы на руках и стёртые колени? Нет, вход в нору где-то там, в сотнях километрах от меня, в другой галактике. Где они возьмут такой длинный трос? Да и меня уже наверняка все забыли, за те сотни лет, которые я ползаю тут. И пустыря уже, наверное, нет. А противная Наташка, скорее всего, состарилась, и умерла. Как и Олег с Серёгой. Маму вот жалко, ждёт, наверное, до сих пор, и не знает где меня искать. Ха-ха…

Внезапно вышел из полудрёмы, глядя на два светящихся круглых пятна перед собой. Нет, не пятна. Глаза. Сияющие жёлто-зелёным светом, без зрачков, размером с шарик для пинг-понга. Неведомое существо сидело в более просторном тоннеле, куда торчала моя голова и, не мигая, глядело на меня. Внезапно светящиеся глаза сместились.

- Андрюха, привет. Ты что, застрял что ли?

Я чуть не заорал от неожиданности и несуразности, потому что голос был настолько спокойным и обыденным, к тому же до боли знакомым!

- Кто здесь? Кто ты?!!!

- Ты что, Андрюха, меня не узнаёшь, что ли?

В том то и дело, что я узнал этот голос. Но от этого становилось ещё страшнее. Гришка, мой двоюродный старший брат, который в прошлом году погиб в Чечне, и похоронен в цинковом гробу. Гришка, в котором я души не чаял, считая его родным, так как других братьев у меня не было. Ошибиться было не возможно.

- Гришка. – Пискнул я. – Это ты что ли?

- Ну да. Я смотрю, ты совсем плох. Нафига ты вообще сюда полез?

При звуках его спокойного голоса мне стало чуть легче, хотя светящиеся бельма продолжали меня пугать.

- А где я?

Глаза странным образом перевернулись, словно их владелец переполз на потолок, или перевернул голову, подобно сове.

- Как где? – явственно удивился голос – Ты в Норе. Забыл что ли, как сам сюда залез?

- Не правда! Это не нора! Она не такая!

Глаза приблизились. Ответили насмешливо:

- Не гони. Она всегда была такая. Ты не замечал просто.

Внезапно я понял, что Гришка, или то, что им притворялось, не дышит. Совсем.

- А ты, тут, откуда взялся? И кто ты вообще?! Ты же не Гришка! Он умер!

- Умер? – в голосе сквозило удивление, хотя глаза оставались такими же немигающими светящимися сферами. – Ну, точно гонишь! Как же я мог умереть? Ведь я вот он! И я тут живу. С тех пор как вы меня сюда поселили. Забыл что ли? Ты же был тогда, когда меня в ящике закапывали. Ну, я понимаю, так нужно. И я видел, как тебе больно было, что я уходил, как ты плакал.

Я проглотил комок. Слёзы вновь потекли у меня по щекам.

- Ну, Андрюха! Не раскисай!

Такие родные, до боли знакомые отеческие интонации, вместо того чтобы меня успокоить, вызвали очередной приступ рыдания.

- Да ладно тебе, ты же мужик! – в голосе сквозила растерянность и забота – Мне вот знаешь, как было больно и страшно, когда под Самашками наш бэтээр взорвали, и я сгорел. Очень больно было. Но потом стало легко, и не страшно…

- Гриша, помоги мне. – Пискнул я, собрав все силы – Я застрял. И заблудился.

- Да я вижу! - в голосе сквозила такая насмешливость, что я почти наяву увидал улыбку на Гришкином лице. – Влип, очкарик!

Шуточная цитата из старого комедийного фильма меня немного успокоила.

- Посмотрим, что тут можно сделать.

Я вздрогнул, ощутив на своей голове, шее и плечах прикосновения пальцев. Холодных и когтистых. Ухватив меня покрепче, Гришка потянул. Сильно. Я взвыл от боли.

- Так. Всё серьезнее, чем я думал. Тут нужно подтолкнуть тебя сзади.

Глаза отстранились, и я вздрогнул снова, когда звонкий Гришкин голос разорвал тишину тоннеля:

- Ба! Баба Сима!

Крик эхом унёсся в темноту. И я вдруг похолодел, когда ощутил холодное прикосновение к своей ноге.

- Кто это тут у нас? – услышал я приглушенный голос. Знакомый голос бабушки Серафимы, которая умерла лет пять назад. – Андрей, внучек, ты что ли?

Я промолчал, так как боролся с паникой, за меня ответил Гришка:

- Да, это он, баб Сим. Андрюха застрял тут, не получается вытащить. Подтолкнёшь сзади?

- А чего не помочь-то. Тяни, давай, я подтолкну.

Гришка опять вцепился в мои плечи, а бабушка Сима начала толкать мои ноги. Тело понемногу начало подаваться, я взвыл, когда моя заклиненная рука вдавилась в рёбра, а затем, сдирая кожу, скользнула вперёд.

И вот, освобождённый из своей ловушки, сижу в просторном тоннеле, няньчу ободранную руку, а рядом со мной две пары светящихся глаз, родными голосами о чём-то меня наперебой спрашивают. Я почти не слышу их, а только невпопад киваю.

- Внучек, - услыхал я наконец. – как выберешься, обработай рану-то немедленно. Мамке своей скажи, пусть йодом помажет.

- Андрюха, ты мужик! Подумаешь, царапина, до свадьбы заживёт.

- Я домой хочу. – прошептал я иссохшими губами.

- Ну, так в чём проблема! – весело крикнул Гришка. – Иди направо, и держись всё время правой стороны. Ни в коем случае не сворачивай влево.

- Почему?

- Потому, что там Бездна – глаза Гришки шевельнулись, словно он пожал плечами. – Сгинешь, и мы не поможем.

Моих волос коснулась ледяная ладонь.

- Иди, внучек. Мамка тебя уж заждалась-то, наверное.

- Спасибо, баба Сима, спасибо, братан.

- Счастливо, мужик. Ты это, навести нас, как-нибудь, на кладбище. Конфеток там, печенья подкинь. Нам с бабушкой приятно будет.

Я кивнул, пополз направо, через пару метров обернулся, и никого не увидел. Гришка с бабушкой исчезли, словно их и не было никогда. Как и было велено, полз вдоль правой стены, сворачивая во все правые ответвления. Вновь потерял счёт времени. На меня с новой силой навалились световые и звуковые галлюцинации, хаотичной какофонией долбя моё сознание. Лишь одна мысль билась в голове: «направо, направо, направо». И я выполз. Сам не понимая как. Вывалился из бетонной дыры прямо в конус жёлтого света от фонаря. Вокруг, с изумленными лицами, стояли мои товарищи. Наташка испуганно зажимала ладонями накрашенный ротик. С лица Олега и Серёги сползала ехидная улыбка, а в глазах проявлялось удивление. Я стоял опять на пустыре, под фонарём, у той дыры, с которой начал своё путешествие длинною во много часов. А тут всё было по-прежнему. Я, без слов, прошёл мимо молчаливой толпы, и просто направился домой, жутко напугав своим видом маму.

Несколько дней я никуда не выходил. Матери наплёл, что подрался, с какими-то залётными из другого района. Уже потом мне пацаны рассказали, как всё было. Где-то, через минуту, после того как я залез в нору, лампа на столбе начал мигать. Причём сильнее и дольше обычного. И как только он вновь стал работать исправно, из дыры выполз я. Причём оттуда, куда и залез, а это совершенно невозможно, так как места развернуться, в норе нет. И я предстал перед всеми весь оборванный и мокрый, в крови и царапинах, паутине и грязи, бледный и с бешеными глазами. Тут конечно было чему изумиться. Как меня могло так изменить за десять секунд!

О своих похождениях я никому не рассказывал, боялся, что примут за психа и упекут в соответствующее заведение. Ссылался, что не помню ничего, что со мной было в норе. Царапины прошли быстро, дольше заживали ободранные локти, колени, и синяки, оставленные Гришкиными пальцами на моих плечах. А седая прядь волос осталась на всю жизнь.

Уговорил мать, что бы на выходные съездить на кладбище, где на могилках Гришки и бабушки Серафимы оставил по пригоршне конфет, и тихо прошептал им «спасибо». Я и сейчас навещаю их, как только появляется такая возможность. Уже давно пустырь превратили в красивый парк с фонтанами, а столб ещё раньше умыкнули на металл местные алкаши. Но Нора, она никуда не делась. Она по-прежнему существует, где-то там, в другом измерении. Ведь в своих снах я часто возвращаюсь туда, в тёмные тоннели, только в них уже просторно и не темно. И там неизменно меня встречают Гришка с бабушкой Симой и ещё другие родственники, которые уже умерли. Они беседуют со мной о всяком, о чём я обычно забываю после пробуждения, но я помню их слова, которые они произносят напоследок. Нора ждёт меня!