Наказание⁠⁠

Чрезмерная чувствительность — это, безусловно, великий дар. Такой, что, получив его, спустя какое-то время ищешь чек и гарантию на возврат.

Ты не просто чувствуешь — ты чувствуешь на уровне Wi-Fi шестого поколения. Любой взгляд, интонация, случайно забытый смайлик в сообщении, поставленная точка в конце предложения — всё проходит через твою внутреннюю драм-машину. Сразувключается оркестр из скрипок, виолончелей и, конечно же, хор «Почему? Ну почему… я снова всё это принимаю на свой счёт?».

Когда другие люди просто идут по улице, ты идёшь через эмоциональный шторм: собака посмотрела слишком пронзительно — вся вселенская скорбь падает на плечи; продавец сказал «следующий» не с той теплотой — самооценка вышла из чата.

Ты — человек-сейсмограф: улавливаешь микровибрации настроений, едва заметные дрожания в чужих словах, эмоциональные землетрясения на расстоянии тысячи километров. Если бы за такую сверхчувствительность приплачивали или выставляли счёт за каждое “мне показалось”, можно было бы купить свой остров. Ну или домик на среднеземноморском побережье.

И самое прекрасное — ты всегда «слишком». Слишком восприимчивый, слишком эмоциональный, слишком анализирующий, слишком живой для мира, где люди гордятся тем, что «ничего не чувствуют». Тебе говорят: «не принимай близко к сердцу», а ты думаешь — а куда, простите, это девать? В шкаф?

Но, пожалуй, главная особенность этой «награды» — в том, что даже осознавая, что она наказание, ты всё равно умудряешься испытывать к ней нежность. Потому что где-то между паникой, обидой на интонацию и рыданиями из-за видео про спасение пингвинов от морских котиков, ты чувствуешь жизнь до последней капли.

И да, возможно, это больно. Но если мир — это спектакль, то ты хотя бы не зритель с попкорном, а главный герой, который плачет, рвёт сценарий и орёт в зал: «Кто вообще написал эту трагикомедию?!»
Способный чувствовать этим и наказан.