Ловец Снов (часть 3)⁠⁠

= Часть 1 =
= Часть 2 =
= Часть 3 =

Глава X: Первая комната

Ингвар пришёл в себя, но продолжил сидеть уронив голову на грудь и продолжая притворяться спящим. Осторожно потянул носом воздух, стараясь не нарушить расслабленно-размеренного сопения.

Принюхался.

Терпкий винный букет. Вкусный запах жареного на открытом огне мяса с чесноком и душистыми травами. Мускусный аромат зверинца – дюжина молодых и здоровых тел. И едва-едва ощутимое благоухание тёплого молока и миндального мыла. Значит, Грязнулька находилась неподалёку.

Прислушался.

Гомон застольного разговора. Перезвон хрустальных бокалов.

Присмотрелся.

Вроде бы должен быть уже уличён в преступлении, казнён, мёртв. В лучшем случае находится в пыточных застенках, а его усадили за стол. Грязнулька держит кубок прямо у него под носом.

Таро Тайрэн тоже очухался:

«Молодец, девка! Сообразила, что винные пары быстрее всего приведут тебя в чувства!»

Пошевелился.

Ноги прикованы к ножкам. Ну, вот это уже больше похоже на правду.

— О! Глядите. Старикан очнулся.

— Может быть, расскажете, в чём дело?

Но он и сам уже понял – в чём дело. Он узнал этих людей, во всяком случае, большую часть. Качок в львиной шкуре, искусанная болотными насекомыми девочка, трясущийся Канифоль, женщина с совиным лицом… все они, только без того оружия, что Ингвар видел у них в руках, когда они стояли на песке арены. Это всё были жертвы Ионийского атолла, кровавая дань правящему дому, кровь и ярость во славу Чаосса. Это их кровь прольётся, их ярость выпорхнет из тел…

Ингвар хрипло спросил:

— Мы в лабиринте? А нас не должно быть ровно двенадцать?

Грязнулька уже почти ткнула хрустальный кубок в бороду Великана. Он выпил, скривившись от кислого запаха. Посмотрел можно ли налить себе чего-то ещё? Например, простой воды? В середине стола установлена огромная ведроподобная чаша с вином. Вино черпали оттуда хрустальными кубками. На столе целая гора превосходной вырезки, но ни тарелок, ни ножей не было, ребята ели мясо руками.

Совоокая объяснила:

— Это особенные игры – последние. Они решили, что в этот раз можно послать больше людей.

Ингвар внимательно осмотрел помещение.

Пол, потолок и стены — хорошая кладка из плотно пригнанных каменных блоков. В центре комнаты обеденный стол, над которым висит на цепи медная люстра с маслеными светильниками. Две стены имеют огромные окна из непрозрачного матово-чёрного стекла, за ними, вероятно, стоят зрители, наблюдавшие за пленниками. В стенах справа и слева – глухие металлические двери, рядом с каждой металлический рычаг. По четырём углам комнаты стоят библиотечные шкафы с сотнями одинаковых книжных корешков: все переплёты из белой бычьей кожи и на всех была золотом оттиснута одна и та же фраза: «Кровь и ярость во славу Чаосса!»

Шесть книг отличались, их обложки были выполнены в традиционных цветах Лоа: красном, жёлтом, зелёном, голубом, фиолетовом, чёрном. С такого расстояния Ингвар не мог разобрать, что написано на корешках, так как света не хватало, а тиснение этих шести книг не имело позолоты.

Кандалы щёлкнули и раскрылись.

Эрифр решительно вскочил из-за стола, опрокинув стул. Остальные действовали спокойнее, вставали не торопясь и разбредались по комнате. Милет кривлялся перед зеркалами, бесстрашно дразня невидимую публику. Совоокая сделала из ладоней козырёк и прижималась лицом к матово-чёрной поверхности, надеясь своими разглядеть, что там происходит. Фокий Оловянный Тюлень прислушивался к стенам, припадая ухом к камню в разных местах. Плакса Хиос сползла под стол, свернулась там калачиком и затряслась в беззвучных рыданиях. Учитель и Кормилица пребывали в полной нерешительности и остались сидеть за столом.

Ингвар подошёл к книжному шкафу и зачитал:

— На красном корешке надпись: «Первая кровь».

— На жёлтом корешке надпись: «???»

— На зелёном корешке надпись цифрами: «20 – 20 – 20».

— На голубом корешке надпись: «Ключ Мастера».

— На фиолетовом корешке надпись: «Истина в вине».

— На чёрном корешке надпись: «Ученье – свет».

После того как отзвучал хорошо поставленный бас Великана в небольшом каменном зале повисла гулкая тишина.

Ингвар спросил:

— Ну, что? Беру какой-нибудь томик? Только это может оказаться ловушка. Ну, примерно, как в настольной игре «Дева на драконе». Вдруг потолок обрушится или ещё что-то такое. Может, сначала попробуем дёрнуть за какой-нибудь рубильник у выхода? Будем как-то совещаться? Или решим голосованием? Или выберем командира?

Совоокая, ничего так и не рассмотревшая сквозь стекло, подошла, выслушала вопросы Ингвара, потом постучала своим кубком о край ведроподобной чаши с вином, откашлялась и заговорила, поочерёдно оглядывая всех совиными глазами:

— Я думаю, что Великан прав. Мы все тут в одной лодке, мы как боевая группа на задании и одновременно как маленький город-королевство. А как сказал великий мудрец: «Город – это единство непохожих!». Мы очень разные и при том мы все равны перед лицом смерти. Поэтому, я думаю, что оба варианта предложенные Великаном хороши. Предлагаю выбрать лидера. Но выбрать его надо общим голосованием, где каждый голос равен каждому, где нет последних и нет первых. Этот лидер должен понимать, что прежде чем что-то решать, он должен будет выслушать каждого и только тогда…

Пока она говорила, Эрифир сграбастал в охапку ползающего вдоль стен Фокия Оловянного Тюленя. Пухлый парень постарался отбиться, негодующе закричал:

— Не трогай меня! Убери свои руки! Не трогай меня!

Эрифр впечатал Фокия в стену с такой силой, что зубы Оловянного Тюленя клацнули, суставы хрустнули, кости затрещали, а живот тревожно забулькал. Фокий быстро поменял мнение:

— Ладно, ладно, если хочешь трогай! Я как бы не против… Только выслушайте сначала. Там за дверью вода течёт по трубам, много воды! У моей семьи на Оловянных островах есть шахта, где постоянно нужна вода… Я эти звуки ни с чем не перепутаю. Точно вам говорю! Мы где-то под землёй, а вокруг металлические трубы и очень много воды.

Эрифр нетерпеливо спросил:

— Всё сказал?

Фокий закивал:

— Ну, вроде как всё…

Эрифр ещё раз приложил парня о стену и подволок к рычагу у двери:

— Молодец. Теперь дёргай рычаг. Дёргай, кому сказал!

Фокий послушно дёрнул рычаг, но ничего не произошло.

Эрифр приказал:

— Сильнее, кому говорят!

Фокий Оловянный Тюлень старался изо всех сил, но ничего не получилось. Эрифр отшвырнул парня и сам попытался, у него тоже ничего не получилось, из чего он заключил:

— Заблокировано.

Сценка повторилась у другой двери. Фокий Оловянный Тюлень не пытался перечить ни жестом, ни словом, но Эрифр всё равно сопровождал каждый новый приказ рукоприкладством. Наконец Эрифр отпустил Фокия и громко отчитался:

— Оба выхода заблокированы. Пусть книжник тянет книги. Слышишь?!

Ингвар не двигался. Он выжидающе смотрел на остальных. Приена Совоокая закончила говорить, речь её была мудрой и правильной, с ней вроде бы все согласились, только вот никто ничего не сделал.

Учитель и Кормилица сидели за столом и тихонько шушукались.

Милет Мельник кривлялся перед стеклом. Теос Грифон и Эфес Крупная обсуждали что-то, так плотоядно поглядывая на бушующего Эрифра, что становилось очевидным – скоро предстоит передел власти. Теоса Ингвар опознал по татуировке грифона, а Эфес была одной из самых крупных женщин, что ему вообще доводилось видеть.

Остальные бессмысленно жались поближе к Грязнульке, чувствуя, что она не сомневается в благоприятном исходе дела. Так и было, она твёрдо знала, что Фирболг вытащит и себя и её. Фирболг же, осознавая весь груз ответственности, добросовестно прикладывал все усилия, лишь бы не обмочиться.

Эрифр подошёл к Ингвару вплотную, уставился глаза в глаза с явным желанием боя, голос его был полон угрозы, ноздри раздувались, грудь ходила ходуном. Эрифр либо собирался драться, либо мастерски это имитировал. Несмотря на одинаковый рост и одинаковый вес, Ингвар отлично осознавал, что в бою один на один у него нет никаких шансов против головореза в львиной шкуре.

И, тем не менее, Ингвар нашёл в себе силы твёрдо сказать:

— Тронешь меня – умрёшь.

Эрифр не хотел ссоры, он просто хотел скорейших действий:

— Больно надо тебя трогать, ещё колдовство какое подхвачу. Ты книжку будешь тянуть? Тогда тяни! А не хочешь, так и скажи, я найду добровольца.

Эрифр выразительно посмотрел на Фокия Оловянного Тюленя.

Ингвар поразмыслил, как бы так показать, что он не идёт на поводу у грубой силы Эрифра. Но тот предложил оба варианта – или тяни или не тяни. Всё равно получалось бы, что Ингвар поступает по указке, но если Великан решится тянуть книгу, никто хотя бы не решит, что он струсил.

— Дахусим! – сказал Ингвар и вытянул красную книгу «Первая кровь».

Трос, уходящий в заднюю стенку шкафа, натянулся, где-то там выскочил штифт, противовес упал на поперечную балку и все спрятанные в переплётах бычьи пузыри разом лопнули. Наполнявшая их кровь разлетелась по залу веером брызг.

Ингвар, оглушённый неожиданным хлопком и собственным страхом, какое-то время стоял неподвижно и только потом протёр глаза, нервно облизнул губы, сплюнул кровь и сказал:

— Всё в порядке! Буду открывать поочерёдно.

Эрифр тоже покрытый кровью с ног до головы, подбадривал:

— Давай, ещё тяни. Я прикрываю. А то кроме нас все обосрались.

— Дахусим! – сказал Ингвар и вытянул жёлтую книгу с надписью: «???».

Эта книга более всего походила на книгу, там были слова и буквы, а беглый осмотр ничего не дал. Великан положил её на общий стол, чтобы кто-то ещё мог найти, что в ней особенного.

— Дахусим! – сказал Ингвар и вытянул зелёную книгу «20 – 20 – 20».

Она оказалась вовсе не книгой, а затянутой в кожаный переплёт металлической шкатулкой из тусклого серо-зелёного металла. Внутри перекатывали какие-то шарики. Ингвар не смог разузнать подробнее, так как Эрифр вырвал шкатулку у него из рук.

— А ну живо дай сюда!

Ингвар посоветовал:

— Её надо поставить на стол и осторожно открыть.

— Без тебя разберусь. Тащи следующую книжку пока.

Эрифр отошёл к столу, скинул недоеденные куски мяса и бокалы с вином, с некоторой торжественностью поставил шкатулку на освободившееся место. Потом оглядел присутствующих:

-Ну? Кто умеет вскрывать такие штуки?

Милет закончил кривляться, сложил руки на груди и совершенно спокойно сказал:

— Я умею.

Это был неприкрытый вызов. Теперь был ход Эрифра. Он должен был что-то сделать, что-то сказать, как-то принудить Милета Мельника, но тот явно рассчитывал на это и был готов дать отпор.

Эрифр тянул время:

— И чем же ты будешь вскрывать?

Милет с вызовом спросил:

— Показать?

Эрифр посторонился, пропуская Милета к шкатулке и сказал:

— Покажи.

Милет пролез поближе на ходу отодвигая стулья, склонился перед замочной скважиной, хмыкнул. Поднял шкатулку на уровень лица и прищурился. Долго смотрел в шкатулку и так и этак, сначала одним глазом, потом другим. Потом стал осторожно наклонять её плавными движениями описывая то ли круги, то ли восьмёрки, при этом он то и дело замирал, прислушиваясь к дробному стуку перекатывающихся внутри предметов.

— Дахусим! – сказал Ингвар и вытянул голубую книгу «Ключ Мастера».

Все страницы в этой книге были переливчато-бирюзовыми, а вместо букв, строки заполнялись квадратными волнами меандра. В страницах в центре книги имелось углубление, где лежал серебряный цилиндр с тремя колечками на одном конце и гравировкой в виде трёх ключиков на другом конце. Он напоминал ключик без бороздок.

Наконец, Милет дождался пока Эрифр устанет постоянно сосредотачивать на нём своё внимание и отвлечётся на копающегося в голубой книжке Ингвара Нинсона. Тем более, что Великан вдруг достал из следующей книжки небольшой стилет и сразу резко обернулся в их сторону.

Тогда-то Милет со всей силы обрушил шкатулку на голову Эрифра. Шкатулка была сделана из рирдана – прочнейшего металла на Лалангамене, значительно более дорогого, чем золото и значительно более прочного и твёрдого, чем сталь.

Однако инстинкт бойца не подвёл Эрифра, он успел отклониться. Немного, но достаточно для того, чтобы шкатулка пролетела по касательной. Эрифр не просто остался стоять на ногах, а даже и смог выбить оружие из рук противника. Шкатулка улетела в сторону и там вписалась в живот притаившегося в уголке Фокия Оловянного Тюленя, тот ойкнул и сложился пополам.

Эрифр поднял кулаки к лицу, собираясь драться насмерть. Милет сделал то же самое, предполагая сражаться до конца. Ингвар гаркнул:

— Отставить! Парни уймитесь, я ключик нашёл.

Легендарный колдун в голове Великана завозился и спросил:

«А почему ты не дал ему прикончить его?».

Ингвар тихонько пробормотал:

— Я мог быть уверен только в том, что он прикончит его. Но никакой уверенности в том, кто за каким местоимением скрывается, у меня не было.

Таро Тайрэн самодовольно сказал:

«Ого! И этот человек ещё говорит мне, что я мудрёно изъясняюсь?!»

Оба воина посмотрели на Ингвара и в один голос сказали:

— Отдай ключ!

Ингвар поморщился:

— Ну, вот… Никто из вас не сказал колдовского слова…

Милет и Эрифр непонимающе уставились друг на друга.

Великан бросил ключ Приене Совоокой.

— Лучше ты держи. Голосую за тебя.

Кто-то стал поддакивать:

— Да.

— И я тоже.

— И мой голос.

— Дахусим! – сказал Ингвар и вытянул фиолетовую книгу «Истина в вине».

Странная на ощупь обложка, была выполнена из кожи какой-то неведомой твари, то ли ящера из мангровых болот, то ли игуаны из южных джунглей. Ингвар принялся листать книгу в поисках подсказки.

Вместо номера внизу каждой страницы располагалось крохотное чернильное сердечко. Вверху каждой страницы была на разный манер выведена одна и та же фраза: «Истина в вине». Между чёрным сердечком и этим изречением сомнительной мудрости была изображена кость человеческого скелета. Ингвар полагал, что в человеческом теле насчитывается пятьдесят-шестьдесят костей, ну самое большое семьдесят. Однако при беглом осмотре выяснилось, что на всех страничках нарисованы разные кости одного и того же скелета, и их насчитывалось около трёх сотен.

Грязнулька подошла к Великану с вопросом:

— Помочь?

— Да. Вот ищи отличающуюся страничку.

Ингвар отдал девочке книгу и сам принялся осторожно извлекать с полки следующую. Сам бы он спрятал ловушку именно там, в чёрной книге. От нехорошего предчувствия Великана всё сильнее тошнило, а живот скручивало всё неприятнее. С каждой вытянутой книгой, с каждой проведённой в лабиринте минутой ему становилось всё хуже. Великан вытер со лба крупные капли холодного пота и сплюнул кислую как при морской болезни слюну.

Девочка бесстрашно сбросила с полок несколько белых томиков, удобно положила книгу и стала по одной перелистывать страницу за страницей. Она спросила:

— А что такое «истина в вине»? Истина это же типа как «правда»? Как это она в вине? Это типа зелья правды?

— Это в переносном смысле, Грязнулька. Есть ещё такой вариант поговорки: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. То есть это о том, что пьяные становятся болтливыми, что они плохо хранят секреты, что напоив кого-нибудь как следует, можешь посмотреть на его истинное отношение к чем-либо… Ну, например.

— Дахусим! – сказал Ингвар и вытянул чёрную книгу «Ученье – свет».

В ней оказался спрятан люмфайр. Колдовской светильник, представлявший из себя шарик алхимически закалённого стекла, с вязкой светящейся жидкостью внутри, он походил на сферу жидкого света.

Ингвар обернулся, ожидая нападения. Он понимал, что яркий белый свет не шёл ни в какое сравнение с жиденьким светом от медной люстры и привлёк всеобщее внимание.

Милет и Эрифр с непонятной ленцой охаживали друг друга кулаками. Совоокая бросила пытаться урезонить их и теперь вытаскивала из дальнего книжного шкафа свой щит. Ей помогал угрюмый Теос Грифон, уже где-то раздобывший себе наплечники с грифонами. Остальные сгрудились в углу и спали в уютных объятьях Кормилицы. Кажется, никому не было дела… всех донимала страшная духота… и какая-то неприятная тяжесть… Великан опять вытер со лба крупные капли холодного пота и сплюнул кислую как при морской болезни слюну.

Грязнулька внезапно перестала листать и сказала:

— Нашла!

Страничка действительно отличалась. Во-первых, вместо номера внизу страницы располагалось разбитое сердце – такое же крохотное чернильное сердечко, как и на остальных страницах, только с трещинкой. Во-вторых, к фразе «Истина в вине» было ещё от руки приписано: «противоядие тоже».

Таро Тайрэн скорбно взревел:

«Ну конечно! Вот почему так плохо, холодный пот, кислая слюна! И вот почему все еле на ногах стоят. Эти двое кулаками машут-машут, а никак друг друга поколотить не могут. Яд!»

Ингвар на подгибающихся ногах подошёл к столу, запустил руку в чащу с вином, сразу нащупал на дне хрупкие хрустальные колбочки. Достал целую горсть. Судя по крохотному размеру флакончиков, не предполагалось никак делить содержимое, один флакончик – одна порция противоядия. Великан выдрал зубами пробки, узнал запах, влил одно зелье в Грязнульку, другое в себя. Горечь! Благословлённая горечь настоящего териака, способного обратить действие любого яда.

Теперь, приняв противоядие, Ингвар готов был помогать остальным, объяснять, что делать, наставлять на путь истинный и всё в таком духе. Но никаких объяснений не требовалось. Всё было ясно и так, люди ринулись к столу, опрокинули чашу, винноцветная волна разлилась по полу, зазвенели хрупкие хрустальные флакончики, началась давка.

Великан громко произнёс:

— Да успокойтесь вы, противоядия на всех хватит!

Но на всех не хватило.

Ингвар не знал, что делать. Он не знал, сколько колбочек ещё осталось в чаше, сколько раскатилось по полу, а сколько побилось… но весь изуверский характер лабиринта подсказывал: противоядий должно быть меньше, чем отравленных людей.

Ингвар не участвовал в борьбе, развернувшийся за противоядия. Можно было бы отобрать флакончик у кого-нибудь, но кому его отдать?

Учитель? Кормилица? У кого отобрать право на жизнь ради их спасения? У злобного головореза Эрифра? Так ведь он может больше способствовать спасению всей группы, чем Учитель и Кормилица вместе взятые. Хотя, это лукавство, конечно. Ингвар понимал, что если бы мог, то так и поступил бы… Но умирать в бою ради двух незнакомцев, да к тому же нанявших его на заведомо провальное мероприятие, по сути и послуживших причиной того, что они с Грязнулькой оказались в этом жутком лабиринте… нет уж… увольте! Пусть как-нибудь сами…

Совоокая прервала философские размышления Великана.

— Смотри, что я нашла!

Она протянула Ингвару костяной двадцатигранник – дайс с цифрами на каждой грани.

— Откуда это?

— Были заперты в зелёной книжки. Там было три штуки, видно, чтобы составить заклинание на удачу: «двадцать, двадцать, двадцать».

— Возможно и за этим… Но, я думаю это скорее за тем, чтобы дать нам возможность разыграть противоядия. Чтобы все были равны.

— А зачем три?

— Чтобы не пришлось перекидывать. Если был бы один, то было бы много совпадений. И людям было бы ещё обиднее «почти спастись», дрались бы ещё яростнее.

— А им разве не этого надо? Кровь и ярость во славу Чаосса!

— Действительно. Пожалуй ты права. А где остальные дайсы?

— Один я взяла себе, один отдала тебе, один укатился куда-то.

Ингвар механически повёл взглядом по комнате, ища взглядом дайс. И тут он заметил Учителя. Тот сидел на стуле, в углу комнаты, закинув ногу на ногу и положив жёлтую книгу на свободную полку в шкафу, по примеру Грязнульки смахнув оттуда одинаковые томики с золотыми буквами: «Кровь и ярость во славу Чаосса!» Учитель поддерживал голову рукой, он был смертельно бледен, посиневшие губы что-то бормотали.

Ингвар подошёл к нему и попросил:

— Простите меня, пожалуйста.

— Это вы меня простите, пожалуйста! Смотрите, в какой бардак вас втянул. Вы вот что… выходите отсюда… тут написано как…

— А как вы?

— Давайте не утомлять друг друга ребусами, молодой человек. Потяните за люстру на цепи и выбирайтесь отсюда. Лабиринт не такой большой на самом деле, где-то сто квадратов, всего два или три помещения. Он хорошо оснащён… Доделал постарался в своё время. Но лабиринт совсем небольшой. Его можно пройти. Его… нужно… пройти…

Учитель умер.

Глава XI (6,2): Вторая комната

Ингвар влез на стул и потянул за люстру.

Двери открылись, в комнату хлынул поток грязной воды. Фокий Оловянный Тюлень был прав: с самого начала застолья вода постепенно заполняла соседние помещения, открыв двери, пленники впустили воду сюда. Вода затопила комнату по колено, но уровень быстро повышался.

Вторая комната представляла собой каминный зал. Стены слева и справа – такие же непрозрачные стёкла в пол, как и в предыдущем помещении. У стены напротив двери – роскошный камин с горой полузатопленных поленьев, из которых, несмотря на воду, пробивались яркие языки рыжего пламени. На каминной полке стояла подставка, выполненная из двух бычьих рогов, там покоился длинный меч.

Ингвар подумал, что при таких условиях огонь в камине может гореть, только если дерево основательно пропитали чем-то сильно горючим, каким-нибудь маслом или жиром.

В потолке обнаружились три закрытых деревянных люка, вроде бы достаточно больших, чтобы можно было пролезть на второй этаж. В одном виднелась круглая замочная скважина, другой запирался на массивную щеколду-задвижку, третий не имел видимого запора, только ржавое железное кольцо, как люк в обычный подпол.

В одном углу валялась груда отсыревших дров, из которых только верхние ещё можно было пустить на растопку. В другом углу лежали светильники и факелы разнообразных систем. Совсем варварские – бедренные кости с обмотками из коры и мха. Стандартные замковые – деревянные стержни с металлическими корзинками, в которых можно заменять пропитанную ворванью ветошь. Сложные, к изготовлению которых приложил руку сам мастер Доделал – полностью металлические, с полой рукоятью, заменяемым фитилём, дозаправкой масла и регулируем уровнем яркости.

Совоокая с люмфайром в руке двинулась к груде светильников. Она медленно продвигалась вдоль стены, прикрываясь щитом от возможной угрозы, перед каждым шагом осторожно прощупывая поверхность пола. Почти все выжившие потянулись за ней. Милет и Эрифр раздумывали, драться ли им между собой, сражаться ли за превосходный меч на каминной полке, или последовать примеру Эфес Крупной, которая брела к дальнему углу, где валялось оружие, изъятое у пленников. Может быть, там было не всё их оружие, но, во всяком случае, там стояло прислонённое к стене копьё Совоокой и огромная медная палица Эрифра, а на поверхности плавал деревянный цеп Милета. Под водой могло быть что-то ещё.

Ингвар с Грязнулькой стояли у порога и пока остальные пробирались вперёд, освещали помещение колдовским светом люмфайра.

Совоокая закричала, призывая к порядку:

— Нет! Не трогайте там! Вдруг ловушка, как с книжками…

Но злобный головорез Эрифр раззадоривал Милета:

— Ты видишь то же что и я? Это же бангалорский клинок!

— Реально бангалорский? Режет, что угодно и не ломается? Он мой!

Первым вперёд рванулся Милет, следом за ним Эрифр, потом Теос.

Три неспособных к бою юнотки надеялись выжить увязавшись за тремя опытными бойцами. Миос, искусанная болотными насекомыми, бежала за Милетом. Плакса Хиос преследовала Эрифра, хотя он, раздражённый её слезами, уже успел отвесить девушке несколько чувствительных пощёчин. Несмотря на разбитые в кровь губы, она старалась не отставать от злобного головореза. Кора Клазоменай увязалось за Теосом, углядев знак судьбы в схожести их эмблем: у Теоса на наплечнике был изображён грифон, а у Коры Клазоменай крылатый вепрь.

Таро Тайрэн цинично заметил:

«Каждая юнотка выживает, как может!»

Во всяком случая Миос получила своё противоядие именно от Милета, Эрифр почему-то отдал второе флакончик раздражающей его Плаксе Хиос, а а Кору Клазоменай спас Теос Грифон, сразу заметив сходство их эмблем.

Самос Кукушонок выжила благодаря удачи. Она просто пила вино, потом отрубилась, потом очнулась, когда её окатила волна вина. Она сразу поняла, что в чаше несколько флакончиков с противоядием, и что их не хватит на всех, и что за них нужно было сражаться. Самос Кукушонок не представляла как сражаться, поэтому она отползла в сторону. Оказалась, что окатившая её волна вина, несла с собой и колбочки с противоядием, три из которых запутались в павлиньих перьях её наряда. Одна уже была разбита, другую она выпила сама, а третью отдала толстому мальчику, которого бил злой головорез в львиной шкуре.

— Нога! – завопил Милет. – Нога болит!

В непрозрачной воде было не разобрать что к чему. Но Милет явно не стал бы останавливаться просто так. Ингвар нагнулся, пошарил руками, нашёл цепочку и...

— Клять! – выругался Великан. – У тебя ногу капканом перебило.

Грязнулька уселась рядом, принялась шарить в воде.

— Там должен быть замок. Хочешь, я открою?

— Пожалуйста! – взмолился Милет. – Освободите мою ногу!

— Давай мне! – Ингвар взял у неё ключик.

Ингвар видел, что выгравировано было три ключа. После того, как Совоокая открыла книжку-шкатулку, осталось два ключика, третий исчез. Значит «Ключ мастера» мог открыть три замка, возможно три любых замка. Точнее уже два замка. И разумно ли тратить один из двух оставшихся зарядов на Милета?

В этот момент Эрифр добрался-таки до меча, стянул его с подставки, активировал ловушку, и в камин хлынул жидкий огонь. Лёгкое и горючее топливо вылетая из каминной решётки накрыло комнату веером огненных брызг.

Эрифр сгорел первым. Вероятно, ушёл так, как и хотел: с мечом в руках и свирепым, рвущим уши воплем: «Кровь и ярость во славу Чаосса!!!» Ингвар проснулся от этого крика.

Торазин Тризинский спрашивал:

— А он точно спит? Уверены?

Учитель и Кормилица вразнобой отвечали:

— Похоже, спит! Если ты хотел уйти, то теперь самое время…

Торазин Тризинский поудобнее уселся в кресле и сказал:

— Да! Мне бы просто отойти на минутку!

Ингвар запустил руку под голову. Нащупал крошево кристалла. И ещё два целых камня. Значит, есть ещё попытки. Великан приподнялся на локте, кое-как сфокусировал взгляд и нашёл глазами Учителя.

— Давай снова читай! Скорее.  

Тот засуетился, отыскивая записку.

— Когда я досчитаю до трёх, то вы все погрузитесь в единый сон…

Ингвар расслабился.

— Раз…

Ингвар нашёл левой рукой маленькую ручку Грязнульки и девочка цепко вцепилась в него мокрой ладошкой. Её висок кололся отрастающими волосами.

— Два…

Справа лежала настоящая принцесса, Ингвар нащупал её прохладную руку, крепко сжал безжизненную ладонь. Её висок кололся острыми крошками золотой пудры.

— Три…

Вроде бы всё готово…

Но, кажется что-то шло не так…

Кровь и ярость во славу Чаосса!