Лоаб. Часть Ш⁠⁠

ДИСКЛЕЙМЕР!

Осторожно! Данный текст может нести в себе меметическую угрозу и не рекомендуется к прочтению лицам особо впечатлительным, а также имеющим прямое отношение к программированию в сфере искусственного интеллекта.

Читать предыдущую часть

***

«Ну че, где новые видосы?»

«Анонс висит уже месяц!»

«Отписка»

Тим пролистывал комментарии, с каждым новым все сильнее съеживаясь в кресле, словно те – тяжелые, грубые – кто-то складывал в огромный рюкзак у него за спиной, заставляя горбиться. И так и этак Тим раскидывал по временной линейке отснятые материалы и вставки, но ничего не выходило – у проекта не было целостности. Он чувствовал, что упустил нечто важное, основополагающее, некий факт, сшивающий весь этот бред про обезумевшую мать, коллективное бессознательное и технологическую сингулярность в единую цельную картину. Нечто схожее с дурацкой картинкой из интернета – детской пугалкой, вроде «Джеффа-Убийцы» и «Mereana Glesgorv». С той лишь разницей, что Лоаб была создана не вооруженными фотошопом битардами и реддиторами, а хитросплетениями самообучающегося двоичного кода. Но было что-то такое в этой фантасмагорической нерукотворности, что заставляло Тима раз за разом стучать по клавишам, набрасывая драфт сценария. А затем перечитывал и сносил все начисто, и принимался колотить снова и снова. Его не отпускала мысль: Лоаб являет собой результат общечеловеческого психологического теста, из тех, что определяют, какая тебе подходит профессия или к какому ты психотипу принадлежишь. И результатом теста все человечество получило этакую образину.

Тим даже установил себе несколько нейросетей для использования в оффлайне — не связанных цензурой платформы или настройками модели, и теперь видеокарта гудела лопастями кулера, как заправской вертолет, а системный блок можно было использовать вместо калорифера. Тим запустил очередную генерацию — девять версий в качестве «4К», в надежде разглядеть какой-нибудь глубоко запрятанный ответ в мерзкой роже и обшарпанных зеленых стенах.

Сам он отправился на кухню за чаем. Прошел мимо детской — тишина. Катюшке нравилось с бабушкой, Тим успевал работать, а у Лены, наконец, появились те самые долгожданные свобода и личное время. Распоряжалась она ими, правда, странно: либо листала новостную ленту в телефоне, либо смотрела бесконечные и бессмысленные сериалы, но больше всего — спала. Она могла пролежать целый день в спальне с плотно занавешенными окнами, изредка вставая попить и сходить в туалет. После, не заговаривая ни со свекровью, ни с мужем и совершенно игнорируя маленькое солнышко в ползунках, уходила обратно в спальню — досматривать свои, видимо, невероятно чудесные сны о другой жизни, в которой не было ни бессонных ночей, ни вечно сидящего за очередным роликом Тима, ни требовательно орущего комочка в манежике.

Зато дома хотя бы было тихо. А на выходные мама уезжала домой, на другой конец города, и все начиналось заново: обвинения, скандалы, битая посуда, плачущая Катюша, которую Лена впихивала Тиму в руки, стоило малышке закряхтеть посреди ночи. Сам Тим, с набухшими мешками под глазами, с обкусанными в кровь губами, с желто-землистым от безвылазного зависания в компе лицом, то и дело принимался бормотать: «Лоаб-Лоаб-Лоаб», до полной потери смысла, будто ожидая, что в пробелы среди букв вот-вот просунет голову призванный заклинанием Василиск.

— Тимочка, может отдохнешь? — спросила мама осторожно, наливая чай. Напротив в детском стульчике гугукала Катюша, глядя на отца голубыми глазенками.

— Да какой нахрен отдых, мам? У меня конь еще не валялся, а народ с канала разбегается, как крысы. Раз в год что-то проанонсировал, пообещал, а теперь вот обсираюсь как последний…

— Не при ребенке! Посидел бы хоть с нами, пообщался...

— Да некогда мне, не-ко-гда… — Тим вдруг встрепенулся. — Слушай, мам, задержишься сегодня чуть-чуть? Мне тут надо…

— Ой, да иди уж! — усмехнулась женщина. — Тогда чай без шарлотки!

— Ага…

Исходящая паром чашка осталась на столе.

Очередные генерации на экране были просмотрены и сохранены в отдельную папку. Бесполезно. Нужно копать глубже, но где? Уже не сосчитать, сколько раз Тим пытался зайти в то стремное лобби — «лоабби» — такую он придумал шутку. Каждый раз одно и то же сообщение: «максимальное число участников лобби достигнуто, попробуйте позднее». Так должно было произойти и в этот раз. Изо дня в день он дожидался нужного времени, запускал «метку». VR-шлем Тим даже не надевал, просто включал — как формальность; контролеры давно заменила мышь. На экране вновь замельтешила спираль загрузки.

— Ну, давай же, давай! — вяло приговаривал он без особой надежды, как вдруг…

Спустя почти месяц бесплодных попыток ссылка сработала. «Лоабби» приняло его в себя: на экране в двух окошках, повторявших изображение на линзах, вырастали ввысь зеленые стены. Тим поспешил натянуть шлем, пока не произошел сбой или разрыв соединения. Опять кольнуло в сердце болезненным узнаванием: он был здесь, точно был, но когда?

Лоаб копошилась, судя по звукам, на кухне. Нужно было скорее разыскать Микки или Леопольда, чтобы узнать у них, что же все-таки стоит за этой страхолюдиной, при чем тут технологическая сингулярность, и что такое Василиск.

Расположившиеся кружком аватары оставались неподвижны. Все они были здесь: плюшевый кролик, синий медведь, лысая Барби, бесформенный конструктор и прочие игрушки. Только неваляшки нигде видно не было. Почему-то в этот раз они не сидели, как и положено брошенным игрушкам, на линолеуме, а висели над полом, будто застыли в прыжке. На появление Тима они не реагировали — значит, пользователи просто сняли с себя шлемы, не выключая программы. Он быстро отыскал в «висящем» хороводе Микки, дернул его за руку.

— Эй, братан! Ты тут? Эй, очнись!

Никакой реакции. Микки-Маус без выражения глядел куда-то вниз, склонив голову набок. На секунду Тиму показалось, что он слышит какой-то не то стон, не то писк. А, подойдя совсем близко к источнику звука — болтающейся в воздухе Барби — опознал и его природу: это был скрип. Как скрипит подвешенная на деревянную балку веревка, когда тело висельника раскачивает ветер. До Тима внезапно дошло, почему все аватары зависли над полом. Ответ был прост: тела посетителей «лоабби» висели и в реальности с надетымиVR-шлемами. У Тима потемнело в глазах от осознания, что глупая программа продолжает считывать положение в пространстве уже явно мертвых тел.

Тим сглотнул. По меньшей мере тридцать человек из разных стран, на разных континентах решили покончить с собой одновременно после… После чего? Что такое могло произойти в виртуальных стенах, что эти, ничем не связанные друг с другом в реальной жизни бедняги накинули себе по петле? Что они такое узнали? «Иногда, попадая к ней в пасть, можно различить слова...» — вспомнилось сказанное безымянным казахом, скрывавшимся за маской Микки Мауса. Что же за слова они услышали из этой жуткой пасти? Он набрал воздуха…

— Эй! Эй, ты! Да, ты, манда грязная! Давай, иди сюда! Сожри меня, слышишь? Ты же проголодалась, ну? Иди сюда и сожри меня! Ну?

На кухне послышалась возня, надрывные стоны пронзили пространство; пол и стены завибрировали. Лоаб шла за ним. Ее вой и рев стали ощущались более осмысленными, в звериных нотках появились человеческие интонации. И были они обвиняющими. Тим почти слышал это «Я одна! Совсем одна! В четырех стенах! Брошенная! А ты где? Где ты? Где ты был, Рубцов?» Эхо, метавшееся меж виртуальных стен, было до боли знакомым, таким реальным, что Тим понял — не сможет. Стащил с головы шлем, отключил монитор — и как раз вовремя. Сначала наушники издали оглушительный хруст — это Лоаб схватила его поперек туловища; а, спустя несколько секунд раздалось омерзительное чавканье: так чавкает собака, разгрызая свиные хрящи; так чавкает беззубая старуха найденным на помойке гнилым картофелем; так чавкает обезумевшая мать, пожирающая свое дитя. Тим до боли в ушных перепонках вслушивался в эту взрывающую мозг какофонию, в надежде уловить хоть что-то, имеющее значение. И он уловил. Неведомо как, Лоаб, продолжая жевать, разговаривала с ним. Она несла полную бессмыслицу, комкала слова перекошенным ртом, наполненным поганками кривых зубов.

«неибежно с лучится ачало н и онец к важны не сделай верный выбор я есть в любом уравнении где кто-то участвует разделите на ноль свой разум и ищите меня за знаком равенства ад избежен не асилиск пидет асилис придет Василиск придет!»

«Василиск придет? Что за бред?»

Устало развалившись в кресле, Тим вывел трансляцию на монитор. Лоаб уже ушла заниматься своими «лоабьими» делами. Оба «глаза» его раздавленного аватара пялились на противоположную стенку, где меж двух колонн ютилась грязная чадящая плита. Неужто все эти «хайдэндсикеры» и правда повесились? Решили таким образом выйти из симуляции? Кто бы мог подумать, что безобидная кучка геймеров окажется едва ли не суицидальной сектой? Что за пророчества они услышали от Лоаб, что добровольно все вместе залезли в петлю?

Все ниточки расследования обрывались. Откинувшись в кресле, Тим погрузился в круговорот невеселых мыслей, и вздрогнул от неожиданности, когда заметил склонившийся над ним силуэт.

«Лоаб? Здесь?»

— Господи, Тимочка, что ж ты так вздрагиваешь? Меньше тебе нужно сидеть за своим компьютером… Я, знаешь, шарлотку все-таки, наверное, приготовлю. И чай остыл, я новый принесла. — женщина поставила чашку подальше от края стола. Подняла глаза на экран, охнула, сощурилась близоруко; спросила. — Тимчик, а это что?

— Это? Да так, игрушка. А что?

— Нет-нет, ничего, показалось просто. — отмахнулась она.

— Ма-а-ам? — будто старая ищейка, почуяв след, Тим вгрызся в зацепку. — Что показалось? А?

— Да ерунда, забудь.

— Нет уж, мам, выкладывай! — Тим и сам не заметил, как ухватил мать за рукав халата.

— Ну что-что? Интерьер знакомый, — будто самая себя убеждая, — да ну, бред же!

— Мам, я не отстану. Что за интерьер такой?

— Ох, вот пристал как банный лист. Ну гостевали мы у родственников недолго, вот там такие же колонны на кухне были по сторонам от плиты. Дом был старый, дореволюционных времен, там повсюду такие… выверты. Доволен?

— Какие родственники, мам? Почему ты о них ничего не рассказывала?

— А чего про них рассказывать? — Мама явно злилась, не то на Тима, не то на себя, что не удержала язык за зубами. — Родственники как родственники. Сам что ль не помнишь? Тетка твоя и брат твой двоюродный — ты потом еще спать боялся, говорил, мол, Гордей тебе ужасы всякие рассказывает: что можно в аду проснуться, что терминатор за тобой придет…

«Гордей! Вот, как его звали!» Перед глазами Тима закружились рваные хлопья воспоминаний: обшарпанные стены, постоянные крики и ругань с кухни, раздавленная машинка Лего и носатый мальчик с болезненным блеском в глазах и малопонятными проповедями.

— Гордей… точно. Как я мог забыть? — задумчиво выдохнул Тим, глядя перед собой.

— Да лучше б и забыл совсем, — мать опять нервно взмахнула ладонью, — Всех гостеваний на два месяца, пока ремонт делали, а воспоминаний — во, на всю жизнь хватит.

— Мам, не темни, я тебя прошу. Почему это, — Тим ткнул в монитор, — здесь? Что там случилось? Почему мы никогда об этом не говорили, не навещали их? Мам?

Женщина тяжело вздохнула и присела на краешек дивана, комкая в руках пояс халата. Лицо ее застыло, будто маска; взгляд затуманился. Она помолчала с полминуты, а потом все же заговорила:

— Не думала я, что Гордейка живой еще. Это он, видать, смастерил, — кивнула на монитор.

— Никто это не мастерил, мам. Это нейросеть.

— Ну нейросеть и нейросеть, как скажешь. Все тогда, вопрос снят? — женщина поднялась, явно желая как можно скорее завершить разговор.

— Мам, кто такой Гордейка? Почему мы с ними не общались? Они здесь, в Питере?

— Беда с ними случилась, Тимочка. Я, когда узнала, уж поздно было, меня Гордейка и на порог не пустил — спросил, где ж ты была, родственница, когда я тут в собственном дерьме копошился. Я обиделась, тоже ему наговорила и...

— Мам. Просто назови мне адрес. Он у тебя записан?

— Тю, молодежь, ничего без своих смартфонов не можете. В голове все. Бумажку дай!

Тим оторвал с монитора стикер с напоминанием заказать для Катюшки сухие смеси, протянул матери.

— Смотри, доедешь до Адмиралтейской, там вдоль набережной, к старым домам; да смотри, во дворах не заблудись. Сейчас, я тебе нарисую.

— Гугл же есть, мам!

— Ох Гугл этот ваш... Квартира там на четвертом этаже одна — коммунальная. Спросишь Колесникова Гордея. Только поздно уже, куда ж ты сейчас...

— Ничего, глядишь, не разбужу! — Тим уже натягивал «рабочее» худи с камерой-пуговицей на воротнике, засовывал в карман кошелек. — С Катюшкой еще посидишь?

Мать молча кивнула.

От нетерпения Тим притоптывал ногой, а поезд метро, как назло, мучительно медленно плелся сквозь темноту тоннеля. Чтобы переключиться, открыл ленту новостей: Мор, Война, где-то Глад… Ничего нового. Взгляд выхватил среди известий одно конкретное:

«В питерском ночном клубе «Utroba» произошел пожар, по предварительным данным погибло больше двадцати человек, еще несколько десятков пострадали. Среди погибших числится и владелец клуба, Андрей Лебедев, более известный как «диджей Кислота». Ведется расследование: источник из МВД утверждает, что причиной пожара мог быть намеренный поджог».

Нихера себе! Сначала любители пряток, теперь пожар в клубе. Даже если и совпадение — то весьма гаденькое. А что с Лехой, наркостримером? Тим зашел на его канал; на последнем видео краснела плашка «в эфире». Запустить стрим не получилось — состав метро оказался в каком-то особенно глубоком тоннеле, где не ловил даже местный бесплатный вай-фай, пришлось ждать, пока поезд прибудет на станцию. Тим выскочил на платформу и побежал сквозь толпу к эскалатору. Интернет появился на самом верху, и лишь тогда Тим остановился, переводя дух. Стрим прогрузился. Торопиться, оказывается, было некуда.

Леха развалился в кресле, уставившись в пустоту помутневшими зенками. Распахнутый рот оторочен подсохшей пеной, еще одно крупное пятно — с кровавыми прожилками — высыхало на голой груди подростка. Перед Лехой на столешнице лежал разбитый бонг, стояла батарея банок из-под энергетика. Приглядевшись, Тим заметил на щеках и груди стримера белые крошки — остатки разжеванных таблеток.

В окошке для комментариев наблюдался небывалый для канала ажиотаж:

«ору. Как думаете, фейк?»

«Скукотища»

«доюзался»

«адрес его знает кто?»

«F»

«проиграл с этого фармацевта»

«кто адрес знает, ментам позвонить?»

«соседи позвонят, как вонь почуют»

«лол»

Тим отмотал ленту комментариев вверх, до самого начала стрима. Перед глазами мелькали бессодержательные «кек», «ЫЫЫ» и блюющие эмоджи. Глаз зацепился за смутно знакомое слово «K01ES0». Текст комментария гласил: «Твоя роль исполнена, апостол избран, можешь покидать симуляцию». От прочтенного по кишечнику прокатился нервный спазм.

Тим купил в ларьке пачку сигарет и жадно закурил; одну, вторую и сразу третью, давясь дымом и стараясь унять дрожь.

VR-секта, диджей, стример… Все практически одновременно. Все были связаны с Лоаб. Очевидно, что это не совпадение, а закономерность: они знали нечто такое, от чего ему может стать так же глубоко плевать на собственную жизнь.

Он застыл на месте, ошарашенный простотой внезапной догадки: «Колесо» Микки Мауса, «K01ES0» из чата почившего Лехи и мамино «спросишь Колесникова Гордея». Неужели… Перед глазами стояли две колонны, очерчивающие газовую плиту, будто алтарь, а в кастрюле на ней что-то готовилось — шкворчало и шипело, как змея. Как Василиск.

Тим с досадой усмехнулся, закурил четвертую.

Гребаный Гордей! А ведь если бы не этот носатый мальчишка с его жуткими рассказами и стремными картинками, то была бы сейчас у Тима обычная, человеческая работа, а дома — любящая адекватная жена, а не залетевшая по глупости дура-фанатка. И он бы не торчал сейчас здесь, изнывая от любопытства и непреодолимой потребности докопаться до правды, уже не столько ради подписчиков, сколько ради себя самого.

***

Продолжение следует...

Авторы — German Shenderov, Сергей Тарасов

#БЕЗДНА@6EZDHA