Кузя⁠⁠

Юрий Кузьмин (Кузя-младший) – младший брат одного из основателей «Ночной Трости» Эдуарда Кузьмина. В книге «Всё как есть, или повесть о настоящем» Юрий фигурирует лишь вскользь – мол, после каждого освобождения Ступа первым делом заходил к Юрию.
То, что я не включил в книгу главу с воспоминаниями Кузи-младшего, – моё упущение, которое я решил исправить и встретиться наконец с Юрием, чтобы расспросить его о Константине Ступине.

Моё личное знакомство с Юрой состоялось в далёком 1994 году в оздоровительном лагере «Мечта». Мы отдыхали вместе в спецотряде №1, куда собирались те ребята, которые состояли на учете в милиции. Раньше существовала такая государственная программа с целью снизить подростковую преступность.

Трудных подростков бесплатно отправляли в оздоровительный лагерь для социализации. После этого «оздоровления» мы с Юрой увиделись лишь на Ступадроме, уже в наше время, когда снимались приколы с Генератором драйва. Перекинулись с ним тогда парой фраз, но разговор не имел продолжения, а сейчас, видимо, время пришло. Первым делом я, конечно, расспросил собеседника о детско-лагерных воспоминаниях, ведь это и моя личная история, к тому же имеющая непосредственное отношение к делу.

Юрий Кузьмин:

Бесплатную путёвку в «Мечту» я получил, потому что состоял на учёте. Я был участником школьной ОПГ. Мы занимались тем, что собирали дань в виде талонов, которые можно было отоварить в столовой. Ребятам, не хотевшим делиться с нами, приходилось несладко. Однажды я кому-то сломал нос, он написал заявление, так я и попался.

Когда я рассказал своим друзьям про путевку, они тоже захотели поехать со мной. Мы придумали вот что: парни пришли в комитет по делам несовершеннолетних и заявили, что повестки для получения путёвок они получали, но выкинули их, а теперь передумали и готовы ехать в лагерь. Тётя из комитета начала проверять правдивость сказанного, куда-то позвонила, но в итоге взяла и раздала всем путёвки. Таким образом, в «Мечту» мы поехали всей группировкой. Взяли с собой гитару и два ящика «Зарницы», самого дешёвого в то время тридцатиградусного пойла. Очень весело было: бухали «Зарницу» и играли в зарницу, хотя и в конкурсе самодеятельности так-же поучаствовали. Я там как раз первую песню «Ночной трости» исполнил, «Серенький козлик».
Может, как-нибудь на досуге вспомню аккорды и слова. В первом куплете – бабушка козлика водкой поила, во втором – каратэ учила, а в третьем… Там козлик надавал люлей волкам.


…Как я со Ступой познакомился? Я с ним не знакомился, я знал его с раннего детства. Они с моим старшим братом Эдиком плотно дружили, а я, мелкий совсем, за ними, как хвостик.
Все песни ранней «Ночной трости» на моих глазах сочинялись: тексты ступины, кое-где Эдик редактировал, а вот мелодии до 96-го года все Кузя сочинил. И то, что потом выходило с разными музыкантами, – это почти всё аранжировки мелодий Эдуарда Кузьмина.
Ступа на гитаре тогда не умел играть.
Он начал учиться играть во время очередной командировки в Нарышкино. Он там сделал импровизированные барабаны из табуреток и кастрюль – хотел барабанщиком стать, но и гитара там тоже была. Это мне очевидец рассказывал.
Когда появились первые записи «Ночной трости», я их до дыр заслушивал, кассеты, кстати, наверное, какие-то целы, где-то в мешке с барахлом на даче.


Повзрослев, Ступа с Эдиком плохо стали общий язык находить. Набухаются и орут друг на друга до драки. А я с Костиком, наоборот, сдружился. Помню, говорит он мне:
– Юр, а у меня для тебя подарок.
– Какой подарок?
– А ты загляни в почтовый ящик.
Заглянул в ящик, а там плакат с моей фотографией, где я в футболке с логотипом «Ночная трость». Я этот плакат в рамочку и на стенку. До сих пор висит. Фото это потом по интернету разлетелось.


Как-то мы вызвали мастера интернет проводить, он плакат увидел и спрашивает – а ты что, тот самый? Я говорю – да. Не ожидал, если честно, что я таким популярным стану (смеётся).


Вот ещё зажигалку подарил (показывает Zippo), наверное, стыбрил где-то. Ещё кеды с логотипом «НТ». Их сделала поклонница Ступы и подарила ему на концерте, а он мне отдал, я носил их, но до конца убивать не стал, сейчас лежат как реликвия.


…А то, что он первым делом ко мне после командировок заходил – это правда. Прямо с баулом, не переодевшись, сразу ко мне. Просто тут его второй дом был, а мне он как брат родной. В последнее освобождение зашел в скафандре – пуховике таком дутом стеганом, который на зоне сшили. Я его некоторое время космонавтом даже называл. Но он его носил, февраль же, холодно.


Каждый раз, когда Костика закрывали, он пропадал. Первое время он брату своему старшему писал с просьбой про чаёк и сигареты, но потом и ему перестал. И каждый раз все думали, что Костик, если не пишет, значит, умер.
Потом интернет появился, слух о ступиной смерти там распространять стали. Я в это время с Мишей Кашубой во Льгове чалился. В смерть Костика поверил – в интернете же врать не будут. Пошёл в часовенку при зоне и свечку поставил за упокой души Константина.


То, что Ступа жив, освободился и едет домой, я от Игната из «Стоун фейс» узнал. Мы уже с Мишей тоже дома были. И вот заваливает ко мне Ступа в скафандре и с баулом. У него был серьезный настрой, он хотел поменять жизнь. Отчасти у него это получилось: я рад, что его талант сейчас признали, потому что, если честно, тогда многие из его окружения не уважали его и просто брезгливо к нему относились.

Да, он сильно по пьяни чудил, но я, зная его с детства, относился с пониманием к его выходкам и долго зла на него не держал.
Он мог, например каждый день заходить в 6 утра. Я понимаю, если один раз, все бывает, но каждый день… Ему было трудно объяснить, что такое этикет.


А вот случай, когда я не сдержался и в грубой форме поговорил с ним. Я дал свои дорогие наушники Мише на некоторое время, а Ступа пришёл в гости к Мише, по-тихому наушники взял и толкнул кому-то. Я про это узнал и очень разозлился. Но гнев мой недолго длился, потому что по сути своей Костик был светлым человеком. Когда моя жена беременная была, он к животу ее прикоснулся и сказал: «Музыкантом будет», и как будто напророчил – у дочки сейчас необъяснимая тяга к музыке.

Скорую я ему не раз вызывал. Как-то зашёл к нему, а он совсем плох, в лихорадке, говорит, что скорая отказывается приезжать, видимо, этот адрес у них как-то помечен. Говорит, что всё, помираю, только просьба одна, похороните в чехле от контрабаса. Тогда я стал звонить в скорую и орать на них, и только с третьего раза вызов приняли.


Жалею, что в последний раз, когда мы с ним виделись, я скорую не вызвал. Он вернулся с гастролей с полными карманами денег, но деньги эти вместо того, чтоб на какие-то свои нужды потратить, раздал первым встречным, просто выкинул все деньги. Потом мимо какая-то диаспора проходила, а он им вслед сказал что-то оскорбительное, его бить начали, в основном по голове. Мы его домой отвели, думали, что отлежится как обычно, ведь это не первый случай, когда он на такое нарывался, он это как будто намеренно делал. Этот раз оказался последний. Уход Ступы для меня трагедия, это потеря родного человека, как будто часть жизни вырвали.


P.S: напоследок я решил спросить у Юры, может, он знает что-то о судьбе того самого пятиструнного Орфея, с которого началась акустическая карьера Константина Ступина.

Юрий Кузьмин:

«Ходил он тут с этой гитарой, сначала у меня на площадке за мусоркой её оставил, я её забрал себе, потом он попросил её обратно и оставил уже в магазине «Звёздный», они пошли туда за бухлом, гитару на входе поставили, но так и забыли про неё, где она сейчас – не знаю».

На этом мы распрощались, но условились встретиться ещё, чтобы более основательно поговорить и, может быть, вспомнить какие-то песни. Мне интересно, как сейчас поет Кузя, ведь в «Мечте» это у него очень круто получалось.