Best New Horror⁠⁠

Рассказ был о девушке по имени Кэт — в начале рассказа углубленной в себя семнадцатилетней девушке, — которую как-то раз затаскивает в свою машину великан с желтыми глазами и с металлическими скобами на зубах. Он связывает ей руки за спиной и швыряет ее на пол фургона… где она обнаруживает мальчика своего возраста, которого сначала принимает за покойника и который чудовищно изуродован. Его глаза закрыты парой круглых желтых пуговиц с изображениями улыбающихся физиономий на них. Пуговицы пришиты прямо сквозь веки — которые тоже зашиты стальной проволокой — к глазным яблокам.

Однако, когда машина приходит в движение, то же самое происходит и с мальчиком. Он касается ее бедра, и Кэт подавляет испуганный крик. Он водит рукой по ее телу и под конец добирается до лица. Он шепчет, что его зовут Джим, что он ездит в фургоне великана уже неделю, с того дня, когда тот убил его родителей.

— Он проткнул дырки у меня в глазах и сказал, что видел, как через них вылетела моя душа. Он сказал, звук был такой, как будто дуешь в пустую бутылку из-под кока-колы, забавный звук. А потом он вставил мне в глаза эти штуки, чтобы удержать внутри жизнь. — При этих словах Джим дотронулся до пуговиц с улыбающимися лицами. — Он хочет посмотреть, сколько я проживу без души.

Великан везет их обоих в заброшенный палаточный лагерь в ближайшем национальном парке, где принуждает Кэт и Джима заниматься любовью. Когда ему кажется, что Кэт целует Джима недостаточно страстно, он режет ей лицо и вырывает язык. В следующей затем суматохе: Джим взволнованно кричит, слепо мечется из стороны в сторону, повсюду кровь — Кэт удается убежать в лес. Через три часа она выбирается на шоссе, она бьется в истерике, истекая кровью. Ее похитителя так и не могут найти. Они с Джимом уезжают из национального парка куда-то на край света. Следователям не удается ничего выяснить об этой парочке.

Они не знают, кто такой этот Джим, откуда он, о великане они узнают и того меньше.

Через две недели после выписки из больницы к Кэт попадает единственная улика, доставленная по почте. Кэт получает конверт, в котором находится пара пуговиц с улыбающимися лицами — стальные ножки пуговиц до сих пор испачканы запекшейся кровью — и сделанный полароидом снимок моста в Кентукки. На следующее утро ныряльщик находит там, на дне реки, мальчика, чудовищно изуродованного, рыбы снуют туда-сюда в его пустых глазницах. Кэт, которая некогда была привлекательна и любима, обнаруживает, что теперь вызывает у всех своих знакомых жалость и ужас. Она понимает, что чувствуют другие. Собственное лицо в зеркале внушает отвращение ей самой. Она некоторое время посещает специальную школу, где обучается языку жестов, но недолго. Другие инвалиды — глухие, хромые, кривые — отвратительны ей, такие жалкие, такие зависимые.

Кэт пытается, без особенного успеха, вести нормальную жизнь. У нее нет близких друзей, нет профессии, зато она прекрасно сознает, как она теперь выглядит, сознает свою неспособность говорить. В одной особенно пронзительной сцене Кэт напивается для храбрости и пробует подойти к мужчине в баре, только для того, чтобы оказаться осмеянной им и его приятелями.

По ночам ее постоянно терзают кошмары, где оживают неправдоподобные и жуткие вариации на тему ее похищения. В некоторых из них Джим является не товарищем по несчастью, а таким же похитителем и жестоко насилует ее. Пуговицы, воткнутые ему в глаза, имеют зеркальную поверхность, и в них отражается ее искаженное криком лицо, которое, с непогрешимой логикой сна, уже превратилось в чудовищную маску. Изредка эти сны ее возбуждают. Ее лечащий врач утверждает, что подобное вполне нормально. Она прекращает посещать врача, когда обнаруживает, что он нарисовал у себя в записной книжке чудовищную карикатуру на нее.

Кэт пробует разные средства, способные помочь ей восстановить сон: джин, анальгетики, героин. Ей требуются деньги на наркотики, и она находит их в сейфе отца. Он ловит ее на месте преступления и выгоняет из дому. В тот же вечер мать звонит ей сказать, что отец в больнице, у него был микроинфаркт и, пожалуйста, не надо его навещать. Вскоре после того в детском саду для детей-инвалидов, где Кэт работает на полставки, один ребенок выколол другому глаз карандашом. Кэт, совершенно очевидно, не виновата в несчастье, однако вскоре открывается ее пристрастие к наркотикам. Она теряет работу, а избавившись от пагубной зависимости, оказывается нетрудоспособной. После чего в один чудесный осенний день она отправляется в местный магазин и проходит мимо полицейской машины, припаркованной на задворках магазина. Капот машины открыт. Полицейский в зеркальных солнечных очках изучает перегревшийся радиатор. Она случайно бросает взгляд на заднее сиденье, и там, со скованными за спиной руками, сидит тот самый великан, постаревший на десять лет и потяжелевший на пятьдесят фунтов. Кэт старается сохранять спокойствие. Она подходит к полицейскому, который возится под капотом, пишет ему записку, спрашивая, знает ли он, кто сидит в машине.

Полицейский отвечает, что он арестовал этого типа в скобяной лавке на Плезант-стрит, когда тот пытался украсть охотничий нож и моток сверхпрочной веревки.

Кэт знает ту скобяную лавку, о которой идет речь. Она живет на углу Плезант-стрит. Полицейский поддерживает ее, когда ноги ее подкашиваются.

Она лихорадочно принимается строчить записки, пытаясь объяснить, что сделал этот громила, когда ей было семнадцать. Ее карандаш не поспевает за мыслями, и записки получаются невнятными, даже для нее самой, однако полицейский все понимает. Он обходит вместе с ней машину и открывает дверцу. Мысль о том, чтобы ехать в одной машине с похитителем, заставляет ее содрогнуться от ужаса, но полицейский напоминает, что руки гиганта скованы за спиной, он не может причинить ей вреда и что очень важно для нее самой поехать вместе с ними в участок.

Наконец она садится в машину. Рядом с сиденьем лежит зимняя куртка. Полицейский говорит, что это его куртка, что она может надеть ее, чтобы согреться и унять дрожь. Она смотрит на него, собираясь написать слова благодарности в своем блокноте, но в этот миг замирает, не в силах писать. Что-то в отражении собственного лица, которое она видит в солнечных очках, заставляет ее остолбенеть.

Полицейский закрывает дверцу и обходит машину, чтобы захлопнуть капот. Онемевшими пальцами Кэт тянется к его куртке. Нашитые на груди, на нее таращатся смеющимися лицами две пуговицы. Она дергает дверцу, но та не открывается. Стекло не опускается. Капот захлопывается. Человек в солнечных очках, который вовсе не полицейский, жутко ухмыляется. Мальчик с пуговицами еще раз обходит машину, проходит мимо водительской дверцы и выпускает великана с заднего сиденья. В конце концов, чтобы вести машину, нужны глаза.

В густом лесу человеку легко заблудиться и начать ходить кругами, и в первый раз за все время Кэт понимает, что именно это с ней и случилось. Она спаслась от Мальчика с пуговицами и великана, убежав в лес, однако так и не сумела выбраться из него — в самом деле, не сумела — и с тех пор так и бродит, спотыкаясь, во тьме, двигаясь по широкому бессмысленному кругу им навстречу. Она наконец пришла туда, куда всегда стремилась, и эта мысль, вместо того чтобы привести ее в ужас, странным образом успокаивает. Ей кажется, она принадлежит им, и это большое облегчение знать, что ты принадлежишь кому-то. Кэт расслабляется на своем сиденье, машинально берет куртку Мальчика с пуговицами и натягивает ее, чтобы согреться.