Прочитал и всплыло воспоминание: году так в 2001м я весь день по городу мотался, С ног до головы заколебался. Небритый, голодный, усталый и злой, Но весьма довольный собой я собрался домой, Сел во второй трамвай, А там на меня наехал пожилой бугай, И я вдруг от грязных кирзовых сапог На своем ботинке обнаружил вот такой лепок!

Но я понял, это не повод лезть в драку, Хотя и надо проучить собаку, и я Вонзил в него горящих глаз накал И сказал, сказал ему в лицо «заколебал ты»!

А у вас такое было, пикабушники?? Еще больше интересных историй от нейросетей и говнокопирайтеров в моем говноканале в телеге!

Ехал вечером в автобусе домой. Уставший, злой, голодный. Явно с хмурой и неприветливой рожей, потому что люди вокруг выглядели точно так же, как я себя ощущал. Даже вечер пятницы спасал несильно.

На передней площадке тусили два пацана, лет по восемь. А дверь там притормаживала относительно остальных — с каждой остановкой всё сильнее. Скорее всего, где-то подтравливала пневматика. И когда транспорт добрался до очевидно нужного ребятам адреса, дверь не открылась совсем.

Парни переглянулись, подпрыгнули и принялись звонко скандировать:

— Свободу попугаям! Сво-бо-ду по-пу-га-ям!

Публика оживилась. На мрачных и усталых лицах неуверенно расцвели улыбки. Дверь зашипела, словно тёща в дачный сезон, и медленно распахнулась. Пацаны рванули наружу, и уже оттуда донеслось удаляющееся:

— Пусть всегда будет солнце! Пусть всегда будет небо! Пусть всегда будет Вовка, пусть всегда буду я!

Теперь улыбались уже все. Зашевелились, расправили плечи, словно скинули невидимый груз тревог и забот. В салоне даже словно стало немножко светлее, будто и не заметало снаружи апрельской метелью.

А я ехал дальше и гордился советской классикой мультипликации. Ведь классика — это когда на века. Когда даже дети наших детей смотрят, запоминают, любят и поют. И во всех вокруг что-то откликается.