YourFearExists

Когда меня пригласили на экспедицию в эту пещеру, я уже был наслышан о ней.

"Серая Гидра" прославилась своей необычной особенностью, которая манит и пугает одновременно. Зимой, когда всё вокруг сковано морозом, из нескольких расщелин на склоне горы поднимается тёплый пар.

Местные стараются не приближаться к пещере, говоря о нечистой силе, злых духах и даже о вратах в преисподнюю.

Как бы там ни было, у такой аномалии может быть несколько причин, которые нужно учитывать при подготовке. Поэтому наше и без того немалое снаряжение пополнилось противогазами, дозиметрами и газоанализаторами. Если в пещере есть геотермальная активность, нужно максимально обезопасить себя.

И вот, спустя долгие четыре месяца подготовки мы, наконец, стояли у входа в Серую Гидру, собираясь отправиться в её неизведанные глубины.

— Итак, слушайте внимательно, — громко произнёс Пётр Иванович, лидер экспедиции, опытный спелеолог. — Мы не знаем, что там внутри. Каски и перчатки не снимать. Противогазы держать наготове. Друг от друга далеко не отходить. И если кому-то почудится шёпот в темноте — не молчите. Нам не нужна лишняя паника из-за акустических обманов.

Он обвёл взглядом нашу маленькую группу, собравшуюся перед чёрным провалом входа. Его глаза на мгновение задержались на каждом из нас:

— Сергей, — кивнул он топографу. — Помни, что ты — наши глаза. Каждый поворот, каждый колодец — на карту. От тебя зависит, найдём ли мы обратный путь, если всё полетит к чертям.

Сергей молча постучал костяшками пальцев по планшету в водонепроницаемом чехле. Пётр перевёл взгляд на меня:

— Витя, ты ответственный за снаряжение. Первая же страховка, которую ты недокрутил, может стать для кого-то последней. Дважды проверяй каждую точку крепления. Если что-то покажется тебе ненадежным — говори. Твоё чутьё важнее любой экономии времени.

Я молча кивнул, непроизвольно коснувшись разгрузки, с которой свисали карабины и стропы.

— Саша, — Пётр повернулся к медику. — Следи за состоянием каждого. Если скажешь "надо возвращаться", я не стану спорить. Самая большая опасность в пещере — это высокомерие.

Александр, самый молодой в группе, но уже с серьёзным опытом работы в экстренных ситуациях поправил сумку с красным крестом.

— Понял, — уверенно ответил он.

Пётр Иванович глубоко вздохнул, глядя в черноту пещеры, которая, казалось, поглощала свет.

— И последнее, — он показал в сторону двух других участников нашей команды, стоявших неподалёку, и посмотрел на меня. — Михаил и Олег остаются на дежурстве. Витя, ты отвечаешь за катушку. Порвётся кабель — считай, мы похоронили себя заживо. Надеюсь только на эту древнюю советскую железку и твои руки.

Я слегка двинул плечом, чувствуя вес катушки с кабелем. Мне предстояло протягивать его вглубь пещеры и тащить вместе с ним "железку" — старый советский полевой телефон. У входа в пещеру двое наших товарищей будут дежурить возле второго такого же, ожидая наших звонков.

— А я буду принимать решения, — он пристально смотрел в темноту. — Тяжёлые, если придётся. Вопросы?

Повисла тишина, нарушаемая лишь шипением порыва ветра в расщелинах.

— Тогда пошли, — Пётр направился вперёд, включив прикреплённый к каске налобный фонарь.

Его мощная фигура растворилась в темноте за считанные секунды. Следом, не оглядываясь, зашёл наш топограф Сергей, а после него настала моя очередь. Александр, как медик, будет замыкать группу и следить за состоянием идущих впереди.

Первое, что я ощутил внутри — это тишина. Не просто отсутствие звуков, а гулкая, давящая глухота. Весь шум вокруг словно потерял объём. Звук гасили мягкие, пористые стены, поглощавшие его почти целиком.

Глаза постепенно привыкали к темноте, и очертания пещеры становились чётче. Луч фонаря здесь был жалкой соломинкой, тонувшей в непроглядной черноте. Он выхватывал из темноты причудливые формы. Стены были не гладкими, а бугристыми. Состоящие из серого известняка они были испещрены глубокими вертикальными бороздами. Местами виднелась влага, которая, сверкая в лучах фонаря, отражала свет.

Спёртый воздух пах сыростью, старой пылью и чем-то едва уловимым, металлическим. Противогаз висел на груди, но пока дышалось нормально, разве что слегка тяжелее, чем снаружи.

Мы прошли метров 20 по широкому, почти круглому тоннелю. Пол под ногами был неровным, усыпанным щебнем и скользкой глиной, что заставляло идти осторожно и постоянно смотреть под ноги. Я то и дело проверял, как ложится кабель связи, стараясь не зажать его между камней.

Пётр, шедший впереди, поднял руку, и его луч фонаря упёрся не в стену, а в уходящую вниз темноту.

— Внимание, начинаем спуск, — его голос прозвучал приглушённо, но чётко в этой аномальной тишине.

Тоннель плавно уходил вниз под ощутимым углом. Ноги сами по себе напряглись, тело инстинктивно наклонилось назад, противодействуя скольжению. Подошвы спелеоботов врезались в глину с глухим, влажным чмоканьем.

Спуск не был слишком крутым, но постоянный уклон градусов в 10 делал своё дело. С каждым шагом вниз тяжесть на плечах становилась ощутимее. Я беспрестанно нащупывал опору краем ботинка, цепляясь за выступы известняка.

Звуки нашей группы — шарканье подошв, металлический лязг карабина, тяжёлое дыхание — не улетали вдаль, а застревали рядом, словно мы были в каком-то приглушённом звуковом коконе. Кабель связи мягко шуршал за мной, ложась на наш след, как путеводная нить.

Спустя какое-то время уклон вдруг сменился на ровную горизонтальную поверхность.

— Стой. Площадка, — бросил Пётр.

Я сделал последний шаг с наклонного участка и выпрямился. Спину уже немного начало ломить от переносимого груза и напряжения при спуске.

Мы оказались в небольшом, но высоком зале. Под ногами был не щебень, а странно ровный, почти отполированный пол, словно покрытый инеем из мельчайших белых кристаллов. Они хрустели под нашими ботинками, почти как снег. Лучи фонарей выхватывали из тьмы свод, терявшийся где-то в вышине.

— Здесь ровно и сухо, — голос Петра отдавался коротким эхом. — Можем сделать передышку, проверить связь. Сергей, замеры. Витя, осмотри стены.

Мы скинули рюкзаки, но расслабляться было рано. Я прошёлся по периметру, постукивая по выступам. Казалось, всё прочно.

В этот момент из глубин пещеры донёсся далёкий низкочастотный гул. Как будто где-то далеко проехал поезд по туннелю.

По спине прошёл лёгкий, холодный ветерок — сквозняк, которого секунду назад не было. А потом произошло самое страшное.

Раздался оглушительный глухой удар, от которого содрогнулся пол, а мелкие кристаллики под ногами подпрыгнули. Это был не грохот, а именно тяжёлый, давящий удар. И он прогремел как раз с той стороны, откуда мы пришли.

Потом сюда ворвался другой звук. Сначала он слышался, как шелест, затем — шуршание, и наконец — неумолимый, нарастающий рёв.

— Вода! — закричал Сергей, и это был не крик страха, а констатация приговора.

Из темноты наклонного тоннеля неслись не просто струйки, а пенный грязный поток с обломками камней и щебня в нём.

Вода быстро подступала к нашим ботинкам. Путь назад был не просто завален. Он был затоплен.

Внутри меня всё похолодело. Ноги слегка подкосились от осознания ужаса.

— Всем тихо! — голос Петра Ивановича прозвучал резко, но без истерики и паники. — Обвал! Путь назад отрезан. Затопление. Сергей, отметка на карте: точка невозврата. Витя, оценка скорости прибытия воды. Саша, проверь всех, нет ли травм.

Я, не подходя к краю, направил луч на бегущую воду.

— Ты в норме? — послышался за спиной голос Саши, а затем короткий ответ Сергея:

— В порядке.

Вода пребывала, но не с катастрофической скоростью. Это была не стена воды, а медленное неумолимое затопление.

В самом проходе виднелась осыпавшаяся груда камней, похожая на гигантскую могильную плиту. Из-под неё сочились десятки мутных мелких ручьёв. Вода вымывала оттуда мелкий щебень, создавая шелестящие, хлюпающие звуки. Пути назад больше не существовало.

— Рюкзаки, — скомандовал вскоре Пётр. — Свет, вода, верёвки. Всё лишнее бросаем.

Полевой телефон и катушка с кабелем останутся здесь, а вот все запасные батареи для фонарей нужно обязательно забрать.

Через несколько минут наши рюкзаки стали примерно вполовину легче, а уровень воды за это время поднялся на пару сантиметров.

— Внимание. Вариант один — вперёд, — громко произнёс Пётр. — Ищем высокий участок, любой ход, ведущий наверх. Движемся быстро, но не бежим. Никакой паники. Витя, ты замыкающий. Следи за водой. Всё понятно?

Мы молча кивнули. Не было ни криков, ни упрёков. Мы были отрезаны, но не сломлены. Мы больше не исследователи, мы — беглецы, пытающиеся выжить.

Звуки наших шагов, тяжёлое мерное хлюпанье, было единственным, что нарушало гнетущую тишину. Лучи фонарей метались по стенам, словно ища спасения.

Метров через 50 наш главный проход упёрся в стену, в которой зияло три почти одинаковых прохода. Все три уходили вверх под небольшим, но обнадеживающим уклоном, градусов на 5-10, расходясь в разные стороны.

Мы остановились, и луч фонаря Петра медленно переводился с одного хода на другой.

— Критерии, быстро, — его голос был сдержан, но в нём чувствовалось напряжение. — Тяга воздуха, звук воды, геология.

Вода медленно, но верно поднималась, отрезая путь к отступлению. Ошибка в выборе означает, что мы упрёмся в стену, а вернуться уже не сможем — этот зал затопит и, возможно, перекроет все три прохода. Второй попытки может уже не быть. Никогда.

— Правый... чувствуется сквозняк, — доложил Сергей, держа перед собой мокрую ладонь.

— В левом его нет, — добавил я, приложив ухо к стене. — И тишина.

— Центральный... Тяги воздуха нет. Тоже тихо, — заключил Пётр.

Мы обменялись взглядами. Выбор был очевиден, но от этого легче не становилось. Пётр подошёл к правому ходу и достал из рюкзака тонкую нитку. Она слегка покачивалась в едва заметном сквозняке.

— Правый. Пошли, — наконец, скомандовал он.

Мы сделали шаг в выбранный тоннель, и мрак сомкнулся за нами. Теперь только вперёд.

Прошло несколько минут, в течение которых мы продвигались по выбранному тоннелю. Уклон наверх стал значительно меньше, но вода нас уже вряд ли догонит, по крайней мере пока.

С каждым шагом вперёд сырой запах пыли и влажного камня менялся. К нему примешался новый неприятный "аромат" — затлхый, землистый с горьковатым оттенком.

— Чем это пахнет? — пробормотал Сергей, идущий впереди меня.

— Газов нет, — Пётр держал в руке небольшой газоанализатор, он был размером с кнопочный телефон. Мы не стали их бросать для безопасности, как и противогазы.

Однако запах усиливался. Воздух стал казаться гуще, тяжелее.

И тогда лучи наших фонарей, скользившие по стенам, начали освещать уже не просто серый известняк.

Сначала это были отдельные бархатисто-чёрные пятна, разбросанные тут и там. Но чем дальше мы шли, тем гуще они становились.

Теперь уже целые участки стен и свода тоннеля были покрыты сплошным ковром пушистой, неестественно чёрной субстанции. Она висела клочьями, напоминая гнилую вату или мех какого-то гигантского зверя.

— Стой! — резко скомандовал Пётр, замирая на месте. Луч его фонаря застыл на особенно густом скоплении, с которого свисали длинные, похожие на волосы, нити.

— Плесень, — голос Саши, нашего медика, прозвучал профессионально, но в нём ощущалось некоторое беспокойство. — Или грибок. Вид не знаю, но масштабы... Просто так она расти не будет. Для такого количества биомассы нужно много органики.

— Органики? — спросил я.

— Может, летучие мыши или что-то ещё. Но это не главное, — Саша взялся руками за противогаз. — Мы сейчас дышим спорами. Неизвестно, насколько они токсичны.

— Всем надеть противогазы, — чётко прозвучал голос Петра. — И проверить посадку. Саша, проследи.

Тишина пещеры наполнилась шелестом резины и шорохом стяжек. Стеклянные глазницы исказили обзор, но зато эта мерзкая сладковато-горькая вонь наконец отступила, сменившись на запах фильтров.

Я посмотрел на остальных. Теперь мы были похожи на солдат, готовящихся к химической атаке.

Газоанализатор, который проверял Пётр, не показал, что здесь есть споры, потому что этот прибор не умеет их определять, он расчитан только на газы.

— Пошли, — прозвучал приглушённый и слегка неразборчивый голос Петра из-под маски. — Не касайтесь стен.

Мы снова тронулись в путь, но теперь каждый наш шаг вглудь этого чёрного, пушистого чрева отдавался в ушах оглушительной тишиной и собственным дыханием.

Вскоре в правой стене тоннеля показалось новое ответвление.

Из него, клубясь и переливаясь в лучах наших фонарей, валил густой белый пар. Он стелился по полу нашего основного хода, словно жидкий дым, затягивая проход пеленой. Воздух стал влажным и тёплым, как в бане.

— Стой, — Пётр поднял руку. — Смотрите.

Он направил луч фонаря в сторону ответвления. Пар был настолько густым, что свет едва пробивался сквозь него, создавая жутковатое, размытое свечение. Мы с Сашей осторожно подошли к самому краю проёма и заглянули внутрь.

Новый проход был невысоким и через пару метров сужался, превращаясь в подобие трубы, уходящей под крутым углом вниз, в непроглядную черноту. Именно из этой дыры с едва слышимым шипящим звуком и вырывался горячий пар.

Но самое страшное было не это.

Лучи наших фонарей, пробиваясь сквозь пар, выхватывали из полумрака стены и пол этого грота. Они были сплошь усеяны плесенью. Той же чёрной пушистой, но здесь её слой был в разы толще и пышнее. Она покрывала всё, как бархатный ковёр, настолько плотно, что за ней не видно было даже саму поверхность.

— Чёрт возьми, — тихо выдохнул я в противогазе. — Её здесь море.

— Да, — ответил Саша. — Тепло и влага. Идеальные условия для плесени. Спор здесь должно быть в десятки раз больше.

Пар, омывающий наши костюмы, был обжигаюче горяч. Стекла противогаза запотели, и мне пришлось протереть их рукавом.

— Идём дальше по основному ходу, — скомандовал Пётр, уже двигаясь вперёд. — Но будьте осторожнее. Если здесь есть одна такая "парилка", то могут быть и другие.

Мы продвигались дальше, и этой чёрной растительности вокруг нас становилось всё больше. Она была не только на стенах и потолке, но и под ногами.

И это была не просто пыль на камнях, а плотный упругий слой, поглощавший звук наших шагов и пружинивший под тяжестью ботинок. Идти по нему было жутко не из-за скольжения, а из-за ощущения, что ты идёшь по чему-то живому. Спелеоботы вязли в этой пушистой массе с тихим влажным хлюпаньем, будто мы топчем гигантскую гнилую массу.

Луч моего фонаря метался по полу, выискивая хоть кусочек твердой поверхности. И вот в одном таком пятне света я разглядел не просто однородную черноту. Из-под ворсистого покрова белело несколько предметов. Я пригляделся, и по спине пробежали ледяные мурашки. Это были кости.

Мелкие, похожие на птичьи или, что ещё хуже, на фаланги пальцев небольшого животного, они были неестественно чистыми. Будто их тщательно обглодали, и теперь плесень медленно, но верно поглощала их, просовываясь сквозь пустые глазницы.

"Наверное, это останки летучих мышей," — подумал я.

В этот момент Сергей, сосредоточенно изучавший карту на планшете, не заметил неестественно бугристый ком плесени. Его нога соскользнула в сторону, он попытался удержать равновесие, резко взмахнув руками, но было поздно. С глухим мягким звуком, как будто пол был покрыт губкой, он рухнул на колено, а затем и на бок в густой слой чёрной субстанции.

— Чёрт! — вырвалось у него приглушённое противогазом ругательство.

Мы все замерли, глядя на него.

— Всё в порядке? — прозвучал голос Петра.

— Да, кажется, — Сергей пытался подняться, отталкиваясь от пола рукой.

Тогда я заметил маленькую, но неприятную деталь. В момент падения рукав куртки Сергея задрался вверх, обнажив незащищённый участок кожи его запястья. Вместе с другой частью руки это место было прижато к влажной пушистой поверхности плесени.

— Стой! Не двигайся! — это крикнул не Пётр, а Саша. Он быстро подошёл к Сергею, который замер в полусогнутой позе. — Рукав задрался. Ты коснулся плесени.

Сергей взглянул на своё запястье через запотевшие стёкла противогаза.

— Всем не мешать. Пётр Иванович, светите сюда, — голос Саши стал собранным и жёстким. Он снял рюкзак и достал оттуда аптечку. — Руку, Сергей.

Пётр направил фонарь на запястье топографа, на котором не было ни покраснений, ни волдырей, только несколько мелких чёрных ворсинок, прилипших к коже.

— Витя. Пакет для мусора, быстро, — бросил мне Саша, не отрываясь от руки Сергея.

Пока я рылся в рюкзаке, медик взял из аптечки бутылёк с водой и стерильную салфетку. Он обильно полил запястье, смывая ворсинки, а затем тщательно протёр кожу салфеткой.

— Антисептик, — Саша сменил салфетку и обработал участок кожи жидкостью из другого флакона. Запах спирта на мгновение почувствовался даже через противогаз, слабый, но отчётливый.

Я подал прочный пакет, и Саша бросил в него использованные салфетки.

— Утилизация, — он застегнул пакет и убрал его в специальный карман своего рюкзака.

— Всё? — спросил Сергей, в его голосе слышалось облегчение.

— Всё, что мы можем сделать сейчас, — ответил Саша. — Но за местом контакта нужно наблюдать. Малейший зуд, покраснение — говори сразу.

Сергей молча кивнул, натягивая рукав и проверяя, плотно ли он теперь прилегает к перчатке.

— Будьте бдительнее прежнего, — Пётр окинул взглядом всех нас. — Саша веди наблюдение. Пошли.

Мы шли дальше, и с каждым шагом мерзкий пушистый ковёр под ногами становился всё толще. Он словно поглащал свет и звук, отчего наше продвижение по тоннелю становилось ещё мрачнее.

— Стой, — твёрдо скомандовал Пётр, внезапно остановившись. Лучи наших фонарей, как по команде, сошлись в одной точке.

Среди бесконечных чёрных зарослей виднелось яркое оранжевое пятно. Это была непромокаемая куртка, почти такая же, как наши. Она лежала на боку, вздувшаяся, будто набитая чем-то внутри. Чуть дальше была ещё одна — синяя.

Присмотревшись, я заметил, что из-под расстёгнутого ворота оранжевой куртки, прямо на бархатной черноте, лежал череп. Он был неестественно белым, словно отполированным. А из его глазниц густо проростали чёрные клочья плесени. Они колыхались в едва заметных потоках воздуха, отчего было ощущение, что они шевелятся.

Металлические карабины на разгрузке куртки покрылись ржавчиной, а ткань вокруг них истлела, превратившись в бесформенные остатки. Рядом, чуть в стороне, валялся рюкзак с порванным дном, откуда тоже поросли чёрные волоски плесени. Тут же лежала и каска вместе с какими-то приборами, окружёнными жутким пушистым "мехом".

Саша медленно подошёл ближе. Луч его фонаря скользил по останкам.

— Оказывается, мы здесь не первые, — пробурчал он. — Снаряжение современное. Скорее всего они тут недавно.

— Недавно? — переспросил Сергей, и его голос показался мне хрипловатым. — От них только кости остались.

— Это не естественное разложение, — Саша жестом показал на всё вокруг. — Эта дрянь постаралась.

— Ничего не трогать, — резко сказал Пётр. — Идём. Быстро.

Мы продолжили свой путь, оставив жуткую находку позади. В голове начали появляться мысли о том, что мы можем стать следующими, но я всеми силами отгонял их.

Прошло ещё минут десять, а потом царившую здесь тишину нарушил сухой сдавленный кашель.

Сергей сгорбился больше обычного и громко кашлял в своём противогазе.

— Сергей? — окликнул его Саша. Мы все остановились.

— Ничего, — буркнул топограф. — Просто сухо в горле.

Саша без лишних слов посветил на запястье его руки, осторожно оттягивая рукав. Даже с расстояния в пару метров я увидел воспалённую розовую кожу, покрытую мелкой сыпью, как от крапивы.

— Фигня, пройдёт... — начал Сергей, но снова сдавленно закашлял. Его дыхание в противогазе стало слышно отчётливее. Вздохи были тяжёлыми и хриплыми.

— Покраснение, отёчность, — констатировал Саша. — Кашель, возможный отёк дыхательных путей. Вероятно, аллергическая реакция. Сейчас дам тебе антигистаминное.

Саша быстро начал доставать аптечку, а Сергей стоял, опустив голову.

— Нужно быстрее найти выход, — на удивление тихо произнёс Пётр. — Будем надеяться, что средство от аллергии поможет. Саша, следи за ним. Если станет хуже — говори.

Мы снова тронулись в путь, но теперь беспокойство в команде нарастало с каждым приглушённым кашлем. В мыслях постоянно всплывал образ черепа с торчащими из глазниц волосками чёрной плесени.

Пётр, как всегда, был впереди. Его мощная фигура была нашим ориентиром в этом аду.

И внезапно этот ориентир исчез.

Раздался возглас сквозь противогаз, послышался приглушённый шорох, а затем тишина. Луч света его фонаря, который только что скользил по стенам, сменился непроглядной тьмой.

Мы застыли на месте, ещё не понимая, что произошло.

— Пётр? — первый нарушил тишину Саша, но ответа не последовало.

— Пётр Иванович! — громче, с ноткой нарастающей паники, крикнул я.

— Стоять на месте! Ни шагу! — голос Саши прозвучал резко, пробиваясь через очередной приступ кашля Сергея. Он медленно проверял каждый сантиметр пола перед собой.

Луч света выхватил из тьмы края идеально круглого провала. Он был похож на чёрную пасть. Его стены были густо оплетены длинными, похожими на волосы, нитями, маскируя дыру и делая её почти незаметной.

Саша рукой в перчатке раздвинул эту завесу и посветил вниз. Луч терялся в пустоте, не достигнув дна. Там не было ничего, кроме всё тех же бархатисто-чёрных стен, уходящих в бездонную, зияющую темноту. Ни тела, ни обломков, ни звуков.

— Ничего не видно, — тихо произнёс Саша, и в его голосе прозвучало отчаяние. — Глубина... 30 метров? 70? Дна не видно совсем.

В этот момент раздался резкий, захлёбывающийся кашель. Сергей, держась за стену, судорожно пытался сделать вдох.

— Я... Я не могу... — он хрипел. Его слова прерывались спазмами. — Не могу дышать... Надо снять его...

Он схватился руками за свой противогаз.

— Нет! — я быстро отдёрнул его руки. — Ты с ума сошёл? Вдохнёшь споры и точно задохнёшься!

— Слушай меня! — Саша схватил его за плечи и тряхнул, заставляя сосредоточиться. — Отёк усиливается, ты паникуешь. Дыши медленнее. Вдох... Выдох...

Он пытался успокоить Сергея, но его собственные руки дрожали. Пётр пропал, Сергей умирал, а мы были в ловушке.

— Витя! — Саша обернулся ко мне, скидывая с плеч рюкзак. — Я должен попробовать. Я не могу оставить его там.

— Саша! Дна не видно! — пытался возразить я, но он не слушал.

Мы организовали страховку. Я лёг на пол, упираясь ногами в выступы, пока Саша, пристегнувшись начал медленно спускаться в чёрную пасть. Он исчез из вида, лишь скрежет карабина о скалу говорил, что он ещё жив.

Прошло несколько бесконечных минут.

— Верёвка кончается, — его голос было едва слышно. — Пётр! Ты слышишь?

В ответ только мёртвая тишина.

Спустя какое-то время Саша появился, выбираясь наверх. Он был весь в чёрных ворсинках.

— Ничего, — выдохнул он. — Дна я так и не увидел. Чёртова бездна. Его там нет.

— Что теперь? — тихо спросил я.

— Выживать, — Саша взял в руки скальный молоток. — Будем проверять каждый шаг перед собой. Бьём по полу, ищем пустоты. Понятно?

Мы шли, и наш мир сузился до трех лучей фонарей, бьющих по бесконечному чёрному бархату, и двух звуков: моего проверочного удара молотком об пол и хриплого, прерывистого дыхания Сергея. Его кашель со временем начал становиться реже, и я радостно подумал, что, возможно, симптомы аллергии начали ослабевать.

В один момент слева на стене я заметил ещё один проём. Не тоннель, по которому можно идти, а идеально круглое отверстие размером с канализационный люк. Оно было усеяно теми же длинными нитями плесени, которые свисали внутрь, словно занавес.

— Смотрите, — произнёс я, указывая на проём. Саша только молча кивнул, и мы осторожно двинулись дальше.

Буквально через несколько метров мы увидели на противоположной стене точно такой же проём. А потом третий.

Они были повсюду: на стенах, на потолке, мы обходили их под своими ногами. Одни были диаметром с футбольный мяч, другие достигали метра, а то и двух. Заглянув в один из таких проёмов, я увидел, что он резко заворачивал в сторону и извивался.

Плесень не просто росла в них — она была их неотъемлемой частью, будто они из неё и состояли.

Из некоторых отверстий, особенно тех, что были побольше, сочился тот самый горячий пар. В таких местах покрытие из плесени было особенно густым. Под напором пара волоски двигались и были больше похожи на мерзкие щупальца.

Я посветил наверх, где был ещё один небольшой круглый проход, и холодный пот пробежал у меня по спине.

Из него торчала человеческая рука, больше похожая на обтянутый кожей скелет. На её фалангах пальцев и суставах поросли мелкие чёрные ворсинки. Рука внезапно слегка двинула пальцами и втянулась наверх с неприятным шорохом.

— Господи, — непроизвольно вырвалось у меня, а сзади послышался сдавленный кашель.

Но это был не Сергей.

Саша стоял, упершись руками в колени, его плечи судорожно вздрагивали. Кашель был глубоким и сильным, не давая нашему медику даже сделать вдох.

— Саша, — тихо позвал я его и понял, что он мог задеть телом плесень, когда спускался вниз для поисков Петра.

Я перевёл взгляд на Сергея и ужаснулся. Он стоял неподвижно, глядя на корчивовшегося от кашля Сашу. Дыхание Сергея теперь стало очень частым, но хрипов в нём наоборот было ещё больше.

— Сергей. Ты как? — с беспокойством спросил я его, но он не ответил.

Он медленно повернул голову в мою сторону. Его глаза за стёклами противогаза были неестественно широко раскрыты. В них не было ни страха, ни паники — взгляд был пустой.

— Сергей, — в моём голосе промелькнули нотки паники. А он всё не отвечал и вообще не двигался, лишь продолжал очень часто дышать и сверлить меня взглядом.

— Я тоже где-то подхватил эту гадость, — Саша выпрямился, перестав кашлять.

Сергей в этот момент начал быстро снимать с себя каску, а затем противогаз.

— Ты что творишь? — Саша двинулся к нему, но тот уже держал маску в руке.

Лицо Сергея было усеяно мелкой сыпью. Он стоял с улыбкой до ушей и широко открытыми глазами смотрел на медика.

— Надень назад, — Саша подошёл к нему, и тут Сергей набросился на своего товарища.

Топограф схватил Сашу за куртку и прижал его к заражённой плесенью стене.

— Какого хрена?! — вскричал медик и, вырываясь, толкнул Сергея изо всех сил. Тот потерял равновесие и стал падать в зияющую рядом круглую пропасть, но ухватился за ногу Саши, потянув его за собой.

Спустя пару мгновений я уже стоял совсем один в этом жутком месте. Вокруг была давящая тишина. Двое членов моей команды только что исчезли в бездонной пасти Серой Гидры.

— Саша! — крикнул я, посветив в отверстие, но уже знал, что ответа не последует. — Сергей!

Пробыв в ступоре пару минут, я пошёл дальше. У меня ещё остались резервные батареи для фонаря, но и им рано или поздно придёт конец.

Вокруг была только эта чёрная дрянь и расходящиеся во все стороны круглые извилистые проходы.

Я всё топал по бесконечному тоннелю, всегда проверяя пол под ногами. Я потерял счёт времени, но продолжал надеяться на спасение.

Может, прошло пару часов. Может, день или два. Сложно было сказать.

Мне казалось, что я слышу голоса в этих узких проёмах. Пётр, Саша и Сергей звали меня и просили пойти с ними.

Мне начало казаться, что я вижу лица в этой чёрной субстанции. На стенах, на потолке. Они выглядывали на меня с улыбками и приветливо советовали остановиться.

Но я не останавливался.

До меня не сразу дошло, что плесень вокруг постепенно стала отступать. Её становилось меньше, пока в итоге последние её следы не остались где-то позади.

Теперь это была обычная известняковая пещера, которая не пыталась меня убить или забрать к себе.

На улицу я вышел, как в тумане. Голова плохо соображала, мне было как будто всё равно.

Я плёлся по какому-то лесу и, наконец, вышел на яркую поляну. В глазах начало темнеть, а ноги подкосились. Последнее, что я смог услышать, перед тем, как потерять сознание, это звуки вертолёта где-то вдалеке.


Я пришёл в себя под монотонный звук кардиомонитора. Яркий белый свет больничной палаты резал глаза, привыкшие к вечной темноте. Первое, что я осознал — я дышу чистым, сухим воздухом, без противогаза.

Через минуту кто-то зашёл в мою палату.

— Доброе утро, Виктор, — услышал я спокойный голос. Возле койки стоял немолодой мужчина в белом халате. — Я — врач-реаниматолог Макаров. Как вы себя чувствуете?

— Мои... друзья, — прохрипел я, уже боясь услышать ответ.

— Вас нашли одного, — его голос был спокоен. — Очень истощённого. Сейчас вам нужен покой.

Он сделал укол, и я снова провалился в сон.

Когда я пришёл в себя в следующий раз, то увидел, что в палате кроме врача был ещё один мужчина в строгом костюме.

— Виктор, я — майор юстиции Мельников, — он представился без лишних эмоций, показав удостоверение. — Я следователь. Доктор Макаров разрешил задать вам несколько вопросов. Вы в состоянии сейчас говорить?

Я кивнул, чувствуя, как комок подкатывает к горлу. Взгляд следователя был тяжёлым и внимательным. Врач молча стоял у изголовья кровати, скрестив руки на груди.

— Вы единственный, кого нашли, — Мельников говорил чётко и медленно. — В состоянии крайней степени истощения, обезвоживания. Скажите, что вы помните?

<продолжение в комментариях>

Все началось с того, что я стал находить вещи не на своих местах.

Утром, потягиваясь к тумбочке за телефоном, я не нашел рядом с ним зарядника. Вместо этого он валялся на полу, будто его смахнули рукой.

Потом странности перекинулись на кухню. Стаканы, которые я аккуратно расставил на столе, сбились в кучу у стены, словно их кто-то отодвинул.

Я в тот момент подумал, что это кот ночными перестановками занимается. Кроме него делать это было некому.

Но эта версия продержалась недолго. Проснувшись одним утром, я обомлел от увиденного.

Дверь шкафа была распахнута настежь, а одежду кто-то расбросал по всей комнате. По спине пробежал холодок. Это уже вряд ли мог сделать кот.

Я сразу же проверил всю квартиру и убедился, что входная дверь закрыта. Следов чьего-либо присутствия найти не удалось.

В тот же день я установил в углу комнаты, под самым потолком, небольшую камеру с ночным видением. Сидя на кровати перед сном, я посмотрел прямо в объектив и сказал вслух:

— Ну что, посмотрим, кто тут у нас шастает по ночам?

Разгадка пришла первым же утром. На записи было четко видно: в 3:04 я поднялся, взял с полки книгу, аккуратно перенес ее на стол и спокойно вернулся в кровать.

Облегчение было таким сильным, что я даже рассмеялся. Я просто хожу во сне.

Решил камеру пока не убирать — интересно посмотреть, что будет дальше.

На следующее утро я включил новую запись, считая происходящее чем-то вроде забавной игры. Улыбка медленно сползла с моего лица, когда я увидел себя на видео.

Это случилось ровно в 3:04, как и в прошлый раз. Я поднялся, сел на кровать, а потом медленно повернулся и посмотрел прямо в камеру. Глаза были открыты, но взгляд был пустым и стеклянным. Это продолжалось 2 минуты, после чего я лег обратно, продолжив спать.

Страх сковал мое тело, а внутри все похолодело. Разве лунатики так могут?

Я лихорадочно прокручивал в голове предыдущие события, вспоминая все, что было, и тут до меня дошло.

Я же точно также сидел на кровати и пялился в объектив в день установки камеры. Наверное, мозг запомнил это действие, а сейчас во сне на автомате воспроизвел его.

— Ну ты даешь, — усмехнулся я, но беспокойство в глубине души все же осталось.

Вечером сон пришел не сразу. Мысли не давали покоя, из-за чего где-то около часа я ворочался в постели.

На следующее утро даже не пришлось включать запись, чтобы увидеть, что случилось. Я только открыл глаза, и сердце ушло в пятки.

Две картины, висевшие напротив кровати, были повернуты изображениями к стене. Заметить это было совсем не сложно, так как их пыльные рамки сразу же бросались в глаза.

Раньше, когда у меня была бессоница, я бывало смотрел на эти картины в темноте. Море и горы, изображенные на них, во мраке приобретали причудливый вид. Глядя на них, я постепенно засыпал.

Совпадение? Или это был намек?

На видео все как всегда началось в 3:04. Я подошел к стене плавной неестественной походкой. Взял первую картину и повернул с жуткой методичной аккуратностью. Затем проделал то же и со второй.

Это движение я точно не совершал ни в ближайшее время, ни когда-либо ещё. Что-то здесь было не так.

Весь день я просидел на различных форумах, где обсуждались проблемы сомнабулизма или, проще говоря, лунатиков.

Там мне пытались объяснить, что во сне можно совершать не только простые действия, но и иногда что-то более сложное, как это. А еще сказали не пугаться, если это происходит в одно и то же время.

"Это означает, что вы очень пунктуальный человек, — отвечали мне на форуме. — Не каждому удается ложиться спать и засыпать в одно время, а, судя по всему, у вас это получается с точностью до минуты. Это удивительно."

— Не то слово, — с нервным смешком сказал я вслух, вспоминая, как ворочался вчера ночью и заснул на час позже обычного.

Решив, что это уже перебор, я отправился в поликлинику.

Терапевт, выслушав мой сбивчивый рассказ про хождение во сне, выписала мне легкое успокоительное и дала направление к неврологу. Прием к нему был только через месяц.

К тому моменту мне уже другой врач понадобится, учитывая обстоятельства, поэтому это был не вариант.

Я позвонил во все мед. центры города, чтобы попасть к неврологу быстрее. Самая ближайшая запись была через 8 дней. Проклиная про себя всю эту систему, я согласился — хотя бы не месяц ждать.

Вечером, выпив успокоительного, я лег спать.

В этот раз уснуть удалось чуть быстрее, чем в прошлый. Наверное, таблетки помогли.

Утром я для начала осмотрелся по сторонам, боясь увидеть что-то страшное. Все было на своих местах кроме одного — на столе лежал лист бумаги, вырванный из тетради. На нём карандашом было написано лишь одно слово: "Скоро".

Вытерев проступивший холодный пот с лица, я открыл запись.

Ровно в 3:04 я поднялся и медленно подошел к столу. Резким движением я вырвал из тетради лист, взял карандаш и написал это "послание". Пустой взгляд был направлен четко вперед и ни на миллиметр не сдвинулся от всех проделанных движений. После этого я направился на выход из комнаты, за пределы видимости камеры.

Что произошло там — неизвестно, но спустя три минуты я вернулся и, захлопнув за собой дверь, лёг спать.

К концу записи руки начали трястись, а волосы на голове словно встали дыбом. В ступоре я смотрел на помятый лист, где корявым почерком было выведено "Скоро".

Собравшись с силами, я встал и осторожно пошел проверять остальную часть квартиры.

С виду все было, как всегда. Похоже, что во сне я больше ничего не тронул.

Оправдать это очередным совпадением было сложно — их стало уже слишком много.

Я не знал, к кому мне обращаться, что делать и куда идти. Если проблемы исходят от меня самого, как от этого убежать?

Я взял телефон и завел будильник на 2:55. Раз ужасы начинаются в 3:04, то надо постараться в это время не спать. Может, что и получится.


Вновь наступила ночь. Я лежал и, глядя в потолок, нервно сжимал одеяло в руках. Беспокойные мысли твердили мне, что ничего не получится.

В конце концов я провалился в сон.

Сигнал будильника прогремел для меня словно взрыв. Я выключил его с такой скоростью, будто от этого зависела моя жизнь.

2:56

Я сидел на кровати и постоянно проверял время в телефоне.

2:59

Темная комната освещалась лишь лунным светом, падающим из окна.

3:04

— Сработало? — прошептал я. Тут из коридора послышались звуки.

Стояла полная тишина, благодаря которой я и смог их услышать. Едва уловимые продавливания пола, сопровождаемые тихими шорохами — кошачьи шаги, которые в коридоре приблизились к закрытой комнатной двери.

— Вася, ты... — начал говорить я, но прервался на полуслове.

Меня перебил глухой удар в дверь, точнее в нижнюю ее часть.

"Он головой стукнулся?" — подумал я.

Послышалось еще несколько кошачьих шагов, после чего произошло то, отчего я вжался в кровать изо всех сил.

Дверная ручка дернулась вниз наполовину и вернулась в начальное положение. В этот же миг раздался громкий звук падения на пол. Похоже, что кот попытался открыть дверь, прыгнув на ручку. Только вместо мягкого приземления на лапы он, судя по звукам, рухнул вниз, как камень.

И снова — шорохи, шаги и прыжок. Во второй раз ручка опустилась уже до конца, щелкнул замок. Но несмотря на то, что у кота теперь получилось открыть дверь, он снова с грохотом упал на пол.

Сердце в груди замерло. Пальцы с силой сжимали одеяло. Все это было совсем неправильно.

Я никогда не видел, чтобы кот открывал двери. Для него они всегда были непреодолимой преградой. Не меньше пугали и эти неуклюжие грузные падения.

Дверь с неприятным скрипом начала медленно открываться. В проеме показалась морда кота, который шел вперед, словно марионетка. Стеклянные глаза смотрели в пустоту перед собой, а лапы, казалось, лишились кошачьей ловкости — шаги были жесткими и резкими.

Он дошел до середины комнаты и внезапно остановился.

— Вася, — неуверенно позвал я его, надеясь, что он проснется и выйдет из этого состояния, что бы это ни было. Кто никак не среагировал, продолжая неподвижно стоять на месте.

А потом он вдруг резко повернул голову в мою сторону. Пустые темные глаза смотрели куда-то сквозь меня.

Дрожащими руками я держал одеяло, мысленно готовясь к тому, чтобы в случае чего накрыть им Васю и ретироваться.

Однако кот не собирался на меня нападать. Он вдруг повалился на пол, а еще через пару секунд, мяукнув, поднялся на лапы и выбежал из комнаты.

Оставшуюся часть ночи я не спал, не смог бы после такого.

Невролог тут уже вряд ли поможет, поэтому нужно было действовать самостоятельно.

Я позвонил знакомому и договорился оставить ему кота на несколько дней под предлогом того, что я уезжаю из города. После жуткой ночи кот вел себя как обычно, оставалось надеяться, что так будет и дальше.

Сам же я снял небольшую квартиру в другом районе.

Если это нечто привязано к той квартире, то в другом месте оно меня не достанет. Если же оно привязано ко мне, то я хотя бы не дам ему навредить коту или использовать его против меня.

Будильник заведен на 2:55. Свет выключать я не стал, пусть горит и в комнате, и на кухне.

Время шло, а я все не спал. От всего этого стресса и беспокойства моя нервная система долго не протянет.

Сигнал будильника прозвенел, когда я только начал засыпать.

"Подожду до 3:30", — решил я. Сильно клонило в сон, мысли начинали путаться.

В 3:06 в подъезде послышались какие-то звуки.

Я хотел подойти и посмотреть в глазок, но успел сделать только два шага, как свет во всей квартире погас.

Через несколько секунд во входную дверь кто-то настойчиво стал стучать. Это продолжалось около минуты и потом резко прекратилось.

Стараясь не шуметь, я осторожно прокрался до двери и попробовал глянуть, что там происходит.

Какой-то мужчина, наверное один из моих соседей, босой и одетый в одни трусы, плавной и неестественной походкой удалялся от моей квартиры в сторону лестницы. В правой руке он держал большой топор, который волочился за ним, тихо скрежеща лезвием по бетонному полу.

Мне едва удалось удержаться на ногах от этого зрелища. Сердце бешено колотилось, и я даже подумал, что его стук могут услышать.

Мужчина исчез из зоны видимости глазка, и скрежет о бетон сменился на монотонно повторяющиеся металлические постукивания. Стало ясно, что он поднимался по ступенькам, протаскивая по ним свой топор. Вскоре затихли и эти звуки.

До утра я снова не спал. Под покрасневшими глазами виднелись большие мешки, а голова трещала от боли.

Выяснилось, что свет в квартире погас из-за того, что кто-то отключил автомат в распределительном щитке в подъезде.

На выходе из дома мне встретился мужчина, который выгуливал на поводке свою собаку.

— Здравствуйте, — с теплой улыбкой на лице сказал он, проходя мимо меня.

— Здрасьте, — ответил я и ускорил шаг. Именно его я видел этой ночью.

Днем я начал искать информацию о странных случаях в нашем городе за последнее время. Некоторые писали, что тоже заметили, что находят предметы не на своих местах. Еще я узнал, что два человека пропали без вести, а еще один найден мертвым у себя дома с множеством ножевых ранений.

Про явные проявления чего-то ненормального не писал никто, но есть вероятность, что те, кто их видел уже мертвы или пропали.

Чтобы спастись от этого кошмара, мне на ум пришло только одно решение — уехать, желательно подальше.

Работу в другом городе я еще не нашел, но зато договорился по поводу аренды квартиры. Перед этим я, естественно, проверил все новости, чтобы убедиться, что подобное там не происходит.

Проводить здесь еще одну ночь было бы не очень разумно с моей стороны, поэтому я сделал все, чтобы отправиться в путь, как можно быстрее.

Это получилось сделать только поздним вечером, после 23:00, а значит роковое время 3:04 наступит во время поездки. Это заставило меня отказаться от автобусов, поездов и прочих видов общественного транспорта, где другие пассажиры во сне могли бы попасть под влияние этой "нечисти".

В общем, я решил ехать на обычном такси. Водитель вместе со мной не будет спать, и ничего не должно случится. По крайней мере я пытался сделать так, чтобы ничего не случилось.

В начале поездки меня вырубило, так как накопилось слишком много усталости. Однако я проснулся после двух часов ночи и с беспокойством ждал намеченное время.

На часах было 3:00, мы ехали по трассе посреди леса. Вокруг не было ни души, отчего мне становилось легче.

Я уже почти что стал успокаиваться, и тут на дороге впереди показалась косуля.

Неестественной ломанной походкой она шла прямо на нас. Каждый шаг был неуклюжим рывком, отчего ее тело моталось из стороны в сторону.

— Что это с ней? — со страхом произнес водитель. Хотя я и сам готов был провалиться внутрь кресла от ужаса.

Водитель попытался ее объехать, а она же в свою очередь старалась встать перед нами, переградив путь. В решающий момент косуля вдруг резко прыгнула на нашу машину. При этом животное не пыталось налететь на нас копытами или рогами. Эта зверюга полетела спиной вперед, словно кукла, которую куда-то швырнули.

Водитель чудом успел отвести машину в сторону и избежать столкновения.

— Какого хера? — не выдержав, крикнул он.

— Поехали отсюда! — еще сильнее закричал я, когда посмотрел назад.

После падения косуля начала подниматься. И ее совсем не смущал открытый перелом на задней лапе и текущая ручьем по переломанному копыту кровь. Животное встало на свои три с половиной конечности и направилось в нашу сторону. Дергаясь и сильно хромая, косуля продолжала идти.

— Она, что, бешеная? — пребывая в шоке, спросил водитель. Он повел машину вперед, разгоняясь все быстрее.

— Наверное, — это все, что смог ответить я.

Больше мы никого не встретили в ту ночь. Мне удалось добраться до другого города и снять квартиру, о которой я заранее договаривался.

Пока что никаких ужасов по ночам не происходит, но я все равно каждую ночь просыпаюсь в 2:55 и прислушиваюсь к ночной тишине.

Периодически я поглядываю новости из того города — ничего глобального нет. Есть несколько убийств и с десяток без вести пропавших людей. Оставшись, я бы абсолютно точно был в их числе.

Я предупреждал своего знакомого, хотел, чтобы он тоже уехал, но он не желает меня слушать. Кот пока живет у него.

Я не представляю, что "она" такое и сколько городов заражены ее влиянием, но пока ее тут нет, я буду относительно спокоен.

И я знаю, что теперь всегда буду просыпаться в 2:55. Чтобы быть начеку. Так что если она вдруг появится, на этот раз я буду готов.

В тот вечер мы с братом возвращались из деревни домой и решили немного сократить путь через старую лесную трассу. Раньше мы уже срезали тут, поэтому я был спокоен.

Знакомый асфальт под колёсами местами потрескался, а по краям дороги и вовсе был покрыт буграми и кочками. Словно корни старых сосен пытались выбраться из-под него наружу.

Свет фар вырывал из темноты плотные ряды деревьев. Они образовывали огромный лесной коридор, который казался бесконечным.

— Как-то прохладно стало, — пробурчал мой брат Андрей и, потянувшись, чтобы включить "печку", добавил:

— Консервная банка.

— Ты о чём вообще? — спросил я, на секунду оторвавшись от дороги, и глянул на него. Он сидел, облокотившись головой на стекло, и всматривался в лес.

— Да там была. Подвешена на ветке.

— Круто, — безэмоционально ответил я, сбавив газ. Мотор вдруг едва заметно вздрогнул, и стрелка тахометра дёрнулась.

"На кочку наехали", — пронеслось в голове.

— О, ещё одна, — усмехнулся Андрей.

Я глубоко вздохнул, и в этот момент меня осенило. Дёргания мотора были и до кочки. И свет фар впереди будто помутнел, потеряв былую резкость. Я бросил взгляд на панель приборов. Значок аккумулятора едва заметно мигал тусклым красным светом.

— Твою мать! — вырвалось у меня, когда я понял, в чём дело.

— То есть нашу, получается? — весело произнёс брат.

— Сейчас тебе будет не до смеха, — ответил я и щёлкнул переключателем, отключив обогреватель. Машина вновь вздрогнула.

— Эй, вообще-то холодно...

— Генератор сдох, — перебил я Андрея, который уже потянулся, чтобы включить "печку" назад. — Ещё немного, и аккумулятор сядет, и мы заглохнем прямо посреди леса.

— И что делать? — он замер, глядя на меня. Радости в его голосе стало заметно меньше.

— Сейчас посмотрим, — я свернул на обочину и остановил машину, заглушив двигатель.

— Да уж, ситуация, — протянул брат.

Включив фонарик телефона, я открыл капот и попытался посмотреть, в чём дело. Вскоре стало ясно, что генератор заклинило.

— Ну что? — раздался голос Андрея прямо у меня под ухом.

— Приехали, вот что. Конечная, — вздохнул я, захлопнув капот. — Здесь мы с тобой ничего не сделаем.

— Это, конечно, замечательно, но... — Андрей посмотрел на лес вокруг нас. — Что теперь? По этой трассе почти никто не ездит.

— Связи нет. Позвонить не получится, — произнёс я и открыл на телефоне приложение, в котором были загружены карты местности. — Так, ну если пойдём пешком сейчас, то...

— Пешком? Ты рехнулся? — перебил меня брат и ткнул пальцем в экран. — А вот это что?

В километре от нас в лесу была обозначена деревня со странным названием "Лесная Гремучка".

— Нет, нет. Даже не думай, — я пролистнул экран до города. До него было около 60 километров.

— Да это ж капец. Ты реально хочешь столько топать? — удивлённо сказал Андрей и открыл дверь машины.

— А ты хочешь пойти хрен пойми куда? Может, она давно заброшена?

— Она же есть на карте, — брат взял из машины свой телефон, хлопнул дверью и стоял, глядя на лес. — Блин, тут один километр. Один! Если там никого нет, мы просто вернёмся и всё. Тут идти минут 20.

— Это плохая идея, — я продолжал смотреть на карту, пытаясь придумать наиболее безопасный вариант.

— Короче, ты как хочешь, а я пошёл, — Андрей включил фонарик на телефоне и направился в лес.

— Как всегда лезешь, куда не надо, — проворчал я и, закрыв машину, последовал за ним.

Мы продирались через лес, виляя между старыми соснами и елями, тесно растущими друг к другу. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием веток под нашими ногами и редкими порывами ветра. В холодном воздухе чувствовался крепкий запах хвои и смолы.

Мы осторожно обошли пару оврагов, свалившись в которые можно было бы с лёгкостью что-нибудь сломать.

— Слушай, я что-то припоминаю про эту деревню, — задумчиво произнёс Андрей, проходя мимо очередной сосны. — Кто-то мне что-то рассказывал про неё. Ещё давно.

— Что именно?

— Не помню точно. Стой, — внезапно оборвал сам себя Андрей и замер, прислушиваясь.

Неподалёку послышался металлический звук гремящей консервной банки.

— Ещё одна, — брат посветил фонариком телефона вперёд, и мы увидели жестяную банку, подвешенную на верёвку к ветке. Она колыхалась на ветру и, ударяясь об дерево, издавала пустые постукивания.

— Зачем они тут? — спросил я, когда мы подошли ближе.

— Может, традиция какая-нибудь, — ответил брат и пошёл вперёд.

Уже спустя минуту нам на пути попались две другие "жестянки", а с разных сторон раздавались звуки ещё нескольких. Их становилось всё больше и больше.

Чуть дальше на ветке скрюченной ели висела связка старых ржавых ключей, тихонько звенящих от лёгкого покачивания.

— Глянь, — Андрей показал на сухое дерево, всё обвешанное детскими погремушками. Они, давно выцветившие и покрытые слоем грязи, продолжали выполнять свою функцию теперь уже здесь, в глухом лесу, побрякивая на ветру.

— Пошли-ка лучше отсюда, — прошептал я, смотря на всё это.

— Я вижу огни деревни, — проговорил брат, заглядывая за одно из деревьев. — Мы добрались.

— Чёрт, — сказал я, потому что фонарик на моём телефоне погас. Зарядки было меньше 5%. — Телефон сел.

— У меня скоро тоже вырубится.

— Так подключай павербанк, — я посмотрел на брата, но он не отвечал. — Только не говори, что ты оставил его в машине.

— Я не оставлял его в машине, — Андрей невесело усмехнулся. — Я забыл его ещё раньше.

— Ты серьёзно? И что нам теперь делать, грёбаный ты Сусанин? — недовольство в моём голосе начало расти. — Ты видел, какие там ямы? Мы убьёмся нахрен без света. Какого чёрта ты попёрлся в лес с разряженным телефоном без...

— Всё, всё, остынь, — перебил меня он. — Пока мы будем орать, наш последний фонарь погаснет. Пошли быстрей.

— Куда пошли?

— В деревню, — Андрей направился вперёд. — Теперь выбора нет.

— Тебя не смущает вся эта херня вокруг? — я быстро догнал его, чтобы не идти в темноте.

— Да. Но реальные угрозы смущают больше, — шёпотом ответил он.

Мы шли ещё пару минут, и с каждым шагом лесная тишина отступала, сменяясь неприятным нарастающим шумом. Ветви расступились, и мы вышли на край деревни.

Тусклый желтоватый свет горел во всех избушках, выстроившихся вдоль единственной улицы. Где-то в глубине деревни слышалось гудение генератора, которое было низким монотонным фоном для всеобщей какофонии.

Из одного открытого окна неслась шипящая речь диктора с какого-то "Маяка" советских времён. Из другого — давно забытая эстрадная песня, но искажённая почти до неузнаваемости из-за заезженной годами пластинки и иглы патефона. Где-то трещало радио, где-то работал магнитофон.

И всё это перебивалось с лязгом и грохотом консервных банок, что целыми гирляндами висели на заборах и столбах. К ним добавились пластиковые бутылки с галькой внутри, глухо стучащие и шушращие, словно маракасы. Кое-где висели старые ключи и даже болтающиеся проржавевшие инструменты, бьющиеся о стобы и друг об друга.

— Ну, вот и деревня, — произнёс Андрей с неловкой улыбкой, которая сползла с лица за считанные секунды. Он сглотнул, глядя на этот сумасшедший дом.

— Что это за пиздец? — я не нашёл других слов, чтобы передать свои эмоции. Мурашки пробежали по спине от одной мысли, что мы здесь останемся. Вернуться в лес и провалиться в овраг начало казаться не такой уж и плохой идеей.

Фонарик телефона Андрея погас, и мы остались в кромешной тьме, освещаемые лишь светом окон Лесной Гремучки.

В этот момент скрипнула дверь одного из домов — того, откуда доносилась шипящая речь диктора. В проёме появился силуэт.

Он медленно вышел на крыльцо, и свет из окна упал на него. Это был высокий старик, одетый в поношенные рабочие штаны и простую рубаху. На его лице не было ни злости, ни удивления — только глубокая усталость.

В одной руке он сжимал старую книгу, заложив один палец между страницами.

Он не спешил сходить с крыльца и молча смотрел на нас оценивающим взглядом. Его глаза скользнули по нашим городским курткам и пустым рукам. После этого он неспеша направился в нашу сторону.

— Вам чего тут надо? — голос у него был низкий и хриплый.

— Здравствуйте, — ответил Андрей и даже нашёл в себе силы для улыбки. — Машина сломалась в лесу. Связи нет. Мы увидели на карте, что здесь есть деревня, вот и решили...

— Телефона тут нет, — перебил старик. — И вам тут делать нечего. Уходите.

— Куда уходить? — в голосе брата появились нотки отчаяния. — В лесу ночь, у нас даже света нет. Мы в яму провалимся в первую же минуту. Мы просто хотели на ночь остаться, а там уже сами.

— Нельзя вам тут ночевать, — старик покачал головой, и его взгляд скользнул по гремящим гирляндам, словно он проверял их исправность.

— Но мы не дойдём, — не сдавался Андрей.

Старик тяжело вздохнул и посмотрел на нас.

— Ладно, — с неохотой выдохнул он и пошёл вглубь деревни. Мы последовали за ним. — Отведу вас в домик. Только на ночь. Если будете соблюдать главное правило, то на рассвете спокойно пойдёте, куда вам нужно.

— Какое правило? — спросил я, оглядываясь по сторонам. С дальнего конца деревни послышался лай собаки. Беспокойство нарастало с каждой секундой.

— Нельзя, чтобы было тихо, — старик остановился у одной избушки. Оттуда доносились звуки патефона с заевшей в одном месте пластинкой. Часть мелодии, искажённой треском, раз за разом повторялась примерно каждые 2 секунды.

— Что? Почему? — с недоумением спросил брат.

— Тишина здесь не такая, как везде, — старик остановился и смотрел на нас уставшим взглядом. В его глазах на мгновение появился страх. — Тишина здесь другая. И в ней... кое-что живёт.

— Серьёзно? — на лице брата появилась улыбка, но мне почему-то было не до смеха.

— Вот ваш дом, — жестом указал старик на избушку, а затем медленно отправился назад. — Увидимся утром... наверное.

Мы с Андреем переглянулись. Идти назад в тёмный лес не было сил, да и страха теперь это вызывало не меньше.

Андрей толкнул скрипучую дверь, и мы вошли внутрь.

Дом состоял из одной комнаты, служившей и спальней, и кухней, и гостиной. Воздух был спёртым и пах пылью и старой древесиной. Посреди комнаты на двух спутанных проводах висела одинокая лампочка, горящая слабым жёлтым светом. Под потолком по периметру комнаты была протянута верёвка с подвешенными к ней жестяными банками. В разных частях дома с неё свисали подвязанные шнурки — вероятно, чтобы тянуть за них и заставлять эту конструкцию греметь.

В углу, на грубом деревянном столе рядом с кроватью стоял старый патефон с огромным раструбом. На нём крутилась пластинка. Игла соскакивала через глубокую царапину и возвращалась в то же место, проигрывая двухсекундный отрывок снова и снова.

Две секунды какого-то вальса, искажённого треском и скрежетом, появившихся от бесперерывного повторения.

Этот звук въедался в мозг, превращаясь в сумасшедший ритм этого места.

— Китайская пытка звуком, — Андрей подошёл к патефону и посмотрел на пластинку. — Может, поправить?

— Не надо, — неожиданно резко ответил я. — Ты слышал, что сказал дед? Думаешь, это бред? А если нет?

— Сам же знаешь, что это и есть бред, — устало произнёс брат, но не стал ничего трогать и уселся на одну из трёх табуреток, поставленных у стола.

— Ладно, одну ночь как-нибудь протянем, — я подошёл к кровати, застеленной потрёпанным пыльным одеялом.

— Ложись спать, — Андрей кивнул в сторону кровати. — Я вижу, что тебя уже клонит в сон. Будем спать по очереди. Если вообще под эту вакханалию можно будет спать.

Я стоял и смотрел на кровать, не решаясь лечь. В голове метались беспокойные мысли.

— Давай, — устало бросил брат. — А после тебя я.

— Попробую, — наконец, ответил я и, отряхнув кровать рукой, увалился на неё прямо в одежде. От появившейся минимальной вибрации гирлянда на потолке чуть заметно брякнула.

— В принципе можно считать заскоки пластинки, — Андрей усмехнулся, встал и подошёл к окну. — Чтобы понять, сколько прошло времени... И сколько я выдержу, прежде чем у меня самого начнутся заскоки.

Меня и правда клонило в сон. Закрыв глаза, я пытался заснуть.

Страх в груди не давал мне вырубиться. А монотонно повторяющийся аккорд пластинки только подпитывал его. Эти две секунды звучали вновь и вновь, и с каждым разом словно становились ещё более искажёнными и более жуткими.

Но со временем усталость всё же взяла своё.

Когда я проснулся, то не сразу понял, где я нахожусь и что происходит. Я просто лежал и наслаждался тишиной. Первой моей мыслью было облегчение от того, что эти раздражающие звуки закончились.

— Стоп, — вслух сказал я и открыл глаза.

Андрей спал за столом, положив голову на сложенные руки. Патефон больше не играл. Возможно, пока я спал, брат подтолкнул иглу, чтобы закончить эту пытку.

Сердце замерло от страха, по спине пошёл холодный пот. Что-то было не так.

Тишина была абсолютная. В ушах начало звенеть.

Я понял, что нужно было срочно издать какие-то звуки. Рядом с кроватью свисал шнурок, тянувшийся с гирлянды над потолком.

Я потянулся к нему, и в этот миг свет отключился.

Глаза запомнили, где он был, рука в темноте нащупала шнурок, и я дёрнул, что есть силы.

Он без какого-либо натяжения оказался у меня в руках. Будто бы я просто снял его оттуда.

Пальцами проверив его конец, я впал в ступор. Тонкие волокна ткани распушились в разные стороны — он не отвязался от гирлянды. Что-то отрезало или оборвало его в момент отключения света.

Скрип пола в метре от меня прогремел, как гром, в этой тишине.

— Андрей, — попытался позвать я, но изо рта вырвался лишь осипший выдох. Голоса не было, словно я сильно простыл.

Стояла полная темнота, по которой бегали только неясные крапинки — отголоски видимого в последние моменты света.

На ощупь я стал идти вдоль стены, пытаясь хоть как-нибудь пошуметь. Рядом с кроватью должен был быть столик, но там ничего не оказалось.

Руками я начал колотить по стене, но удары получились глухими и почти беззвучными. С таким же успехом можно было бы лупить мягкий ковёр.

Над ухом я ощутил чьё-то холодное дыхание и едва слышимый шёпот. Шёпот, который я не забуду никогда.

Руки задрожали от страха, а ноги чуть не подкосились. Я продолжал идти вдоль стены, которая всё никак не кончалась.

Тишина стала давить на меня, что казалось, тело физически ощущает её давление.

Не зная, что ещё предпринять, я поднял руки перед собой и с силой хлопнул в ладоши. К моему удивлению раздался громкий хлопок — звук не заглушился.

Я стал хлопать быстрее и сильнее, пока в какой-то момент не загорелся свет.

С улицы шёл шум генератора, где-то трещало радио. Но Андрея не было.

Я быстро подбежал к патефону и запустил заезженную пластинку.

— Андрей, — позвал его я. На этот раз мой голос был нормальным. За окном светало.

Первым делом я отправился к тому старику, который пустил нас в этот дом.


— Братишка твой ночью отобрал у меня лампу и убежал с ней в лес, — рассказал мне старик.

— Он бы так не сделал, — ответил ему я, но он только махнул рукой.

— Сам, конечно, нет, — старик вздохнул. — Ох, етить. Я же вас предупреждал... Лучше б вы в яму провалились, ей богу.

— И где он сейчас? — в моём голосе читалась угасающая надежда. — Я его теперь не найду?

— Попробуй поискать, — он невесело ухмыльнулся. — Ни одного ещё не нашли.

— А... — я пытался подобрать слова. В горле встал ком. — То, что живёт в тишине... Оно ведь только здесь? В других местах его не будет?

— Понятно, — старик помрачнел и сделал шаг назад. — Я сочувствую, но ничего не могу сделать.

Он поспешно закрыл дверь перед моим носом и больше не отвечал.

Оставаться там становилось невыносимо, поэтому я собрал все вещи и побрёл назад к машине. В глубине души ещё была надежда, что брат будет ждать меня там. Или что он уже добрался до города.

Но я его больше не видел.

Я обращался в полицию, пытался что-то сделать, искал информацию об этой деревне, но ничего не помогло. Теперь мой брат считается пропавшим без вести.


Каждую ночь я включаю музыку на компьютере и одновременно с этим — на телефоне. На всякий случай. Чтобы не оказаться в тишине, если вдруг отключат электричество.

Я пребываю в постоянном напряжении. Под моими глазами большие чёрные мешки, в руках тремор, а в груди — постоянное чувство опасности.

Я не могу перестать думать об этом ни на секунду. Не знаю, сколько я так ещё протяну.

Каждую ночь я просыпаюсь под звуки музыки, боясь вместо них услышать тишину. Тишину и то, что живёт в ней.

В такие моменты в моей голове всплывает тот шёпот, что я слышал в деревне, когда наступила тишина.

Шёпот, который я не забуду никогда.

Сейчас я заберу только его. За тобой приду позже. Я буду ждать столько, сколько нужно. Ждать, пока ты не окажешься в полной тишине. Тогда ты сможешь услышать меня снова.

Когда меня в мои 30 повысили до ведущего инженера, я радовался, как ребёнок новому велосипеду.

А когда я плыл на заброшенную буровую установку, одиноко стоявшую посреди бескрайнего и абсолютно пустого моря, то понял, что радость куда-то делась.

"Оценить общее состояние для возможного демонтажа", — такую задачу поставило руководство.

Последние 7 часов я смотрел на серое небо и морские волны за иллюминатором, обдумывая предстоящую работу. И тихо проклинал своё повышение.

А потом показалась она.

Сначала на горизонте был виден только смутный силуэт, но с каждым пройденным метром она становилась чётче, пока, наконец, не предстала во всей своей пугающей красе.

Громадная платформа поражала одним своим видом. Из расположенных на ней построек больше всего выделялась буровая мачта — колоссальных размеров металлическая конструкция, вздымающаяся к небу.

Платформа стояла на четырёх массивных опорах-ногах, которые уходили вниз, теряясь в мрачной непроглядной пучине. На них тут и там виднелись колонии ракушек и следы ржавчины.

— Алексей, ты первый раз будешь на такой вышке? — весело спросил у меня Никита, парень 27 лет. Он был специалистом по экологическому контролю.

— Да, — бросил я, не оборачиваясь в его сторону и продолжая смотреть на громадину. Натянутый оптимизм Никиты потихоньку начинал меня раздражать.

Кроме него и меня в нашей группе было ещё 2 человека:

Мария Петровна — главный инженер по оценке рисков. Строгая женщина 54 лет, наш руководитель.

Игорь — инженер-электроник с большим стажем. Крупный мужчина 42 лет. Он отвечал за связь и электричество.

Для такой операции 4 человека — это крайне мало, но сжатые сроки и ограниченный бюджет не оставили выбора.

"Теперь из-за этой оптимизации четыре человека будут делать работу десятерых",— с горькой иронией прокомментировала Мария Петровна перед отплытием.

Вскоре капитан остановил судно прямо напротив некоего подобия трапа — комбинации верёвочной лестницы и грубой сетки, болтавшейся с борта вышки. Капитан включил режим динамического позиционирования (это позволяет судну сохранять позицию с точностью до метра, автоматически управляя винтами и подруливающими устройствами).

Я стоял на палубе вместе с остальными членами нашей группы и проследил взглядом по веревочному трапу. Было слышно, как в конструкциях вышки выл ветер, а вместе с ним прослеживался тихий скрип металла откуда-то из глубины платформы. Я слегка поёжился от жутких звуков и от холода, который просачивался сквозь куртку.

— Ну что, готовы к труду и обороне? — серьёзным тоном спросила Мария Петровна у всех, а затем посмотрела на Игоря. — Справишься?

Тот лишь молча кивнул, оценивающим взглядом измерив расстояние до трапа, которое то сокращалось до метра, то увеличивалось до двух. Он сбросил куртку и осторожно подошёл к краю судна.

Дождавшись момента, когда палуба поднялась на гребне волны почти до уровня нижней ступеньки, Игорь метким движением перебросил на трап верёвку с карабином (страховку) и, схватившись за мокрые тросы, начал свой опасный подъём.

Мы замерли, наблюдая, как его фигура становится всё меньше, пока он не скрылся в тёмном проёме причальной площадки где-то наверху. Мария Петровна развернулась к нам с Никитой и сказала:

— Значит так. Бензогенератор сюда.

Закреплённый и накрытый брезентом бензогенератор стоял рядом, поэтому мы быстро его подготовили. У нас ещё был большой дизельный генератор, но он понадобится позже.

Сверху раздался громкий скрежет и треск, с которым грузовая люлька, висящая на платформе сверху, начала медленно опускаться. Электричества на заброшенной вышке не было, поэтому Игорю пришлось опускать её вручную. Капитан сместил судно, чтобы люлька оказалась прямо над свободным местом на палубе.

— Всё, Игорь, стоп, — чётко сказала Мария Петровна в рацию, когда люлька встала на судно спустя несколько минут.

— Понял, пока ожидаю, — послышался ответ из рации.

Мы загрузили люльку и руководитель дала команду на поднятие. Бензогенератор весил килограмм 50 — Игорю нужно было постараться, чтобы поднять его.

Пока люлька медленно шла наверх, я осматривал платформу.

Сколько же в ней коридоров, трюмов и других помещений. А мне ведь больше всех предстоит по ней бродить.

— Что-то рыбы не видать, — послышался голос Никиты, который уставился в воду рядом с судном. — Да и вообще никого не видать.

Хотелось пошутить про рыбалку, но я не стал. Никита же эколог, пусть ищет свою рыбу.

Через какое-то время Игорь поднял на платформу необходимые вещи, а ещё чуть погодя уже спустил грузовую люльку к нам назад. Только теперь уже не вручную.

Вот и причина, по которой в первую очередь он взял наверх только генератор. Игорь подал электричество на лебёдку и теперь можно было спокойно переправлять оставшиеся вещи. Ну, и, конечно, самый ценный груз — нас самих.

После подъёма оборудования настала моя очередь.

— Алексей, — Мария Петровна жестом показала мне идти, а потом повернулась к экологу. — Никита, загружай наши рюкзаки.

Забравшись внутрь, я почувствовал, как беспокойство стало нарастать. Пальцы в перчатках крепко сжали прутья, а тело напряглось.

— Поехали! — скомандовала Мария в рацию.

Раздался металлический щелчок, и люлька дёрнулась, оторвавшись от палубы. Сердце на секунду ушло в пятки.

Подъём был медленный, каждый сантиметр давался с трудом. Люлька не просто ехала вверх — по ощущениям она словно описывала маленькие круги на троссе, раскачиваясь из стороны в сторону. В голове появились тревожные мысли.

Я инстинктивно присел, сжимая прутья так, что пальцы онемели. Снизу доносился шум волн, бьющихся о железные сваи, но теперь он смешивался с воем ветра, который на этой высоте был куда пронзительнее.

Посмотрев вниз на крошечное судно и волны, я понял, что этого делать не следовало. Голова закружилась, отчего меня даже слегка пошатнуло.

От приближающегося скрипа троса на кране страх стал ещё больше, но я старался не паниковать и держать себя в руках.

Наконец, люлька с оглушительным лязгом остановилась, встав на верхнюю позицию. Появился Игорь, который откинул предохранительную заслонку.

— Ну как? Полёт нормальный? — его голос было едва слышно за рёвом генератора.

Я только кивнул, чувствуя, как подкашиваются ноги.

Первое, что я почувствовал, когда ступил на платформу — дрожь. Не от страха. От вибрации.

Мощная низкочастотная дрожь шла от металлических плит под ногами через подошвы ботинок. Казалось, сама платформа жила собственной жизнью и дышала глубоким механическим дыханием.

Ударивший в лицо ветер разносил всюду запах ржавого металла, мазута и свежего солёного воздуха.

Я посмотрел по сторонам, оглядывая территорию вокруг.

На широкой металлической палубе, уходящей вперёд, было несколько пятен от мазута. Неподалёку лежала пустая бочка.

Впереди, в конце этой палубы, возвышалась многоэтажная надстройка с рядами тёмных иллюминаторов — жилой модуль.

Я посмотрел направо. Массивное основание буровой мачты тянулось вверх подобно стволу огромного стального дерева. Вокруг него было множество труб и разные механизмы.

Подул сильный ветер, от которого лежавшая рядом бочка двинулась и, грохоча, прокатилась несколько метров. В металлических закоулках вокруг раздался жуткий протяжный вой.

— Уже вечер, так что все работы завтра, — послышался сзади строгий голос Марии Петровны. — Сегодня только разгрузим вещи и перенесём оборудование.

Ни о каких работах и правда не могло быть и речи, потому что пока мы всё перетаскали, уже начало темнеть.

Нашим пристанищем, как можно было догадаться, стал жилой комплекс. Электричества в помещениях не было, так что в первую ночь пришлось довольствоваться переносными фонарями. Их приходилось включать только при необходимости, чтобы не разрядить.

Перед тем, как отправиться "на боковую", мы собрались все вместе за столом на кухне. Игорь подключил к генератору электрочайник, и мы попили горячий чай с сухарями и галетами. Это минимальный комфорт, но от него вокруг стало гораздо уютнее.

— Ставьте будильники, — предупредила Мария. — Завтра в 8 утра все должны быть тут в полной готовности.

Спать мы легли каждый в отдельной каюте. Я устроился в спальном мешке, который положил на грязную койку.

Сон долго не мог прийти в первую ночь. Я вспоминал, как мне предложили повышение с условием того, что меня переведут в другое подразделение. Оттуда недавно уволился ведущий инженер по неразрушающему контролю, поэтому срочно нужен был кто-то на эту должность.

Я перевернулся на другой бок, пытаясь заснуть. Из глубины этой платформы постоянно раздавался то скрип, то скрежет. Ветер неприятно завывал, гуляя между конструкциями. А ещё, несмотря на то, что мы выключили генератор и прочее оборудование, казалось, что где-то вдалеке я слышу непонятный гул.

А потом внезапно наступило утро. Я не помнил, сколько я ещё ворочался и когда я заснул.

В тесной каюте стоял полумрак. Я глянул на время в телефоне и понял, что проснулся за 15 минут до будильника — было 7:15.

На стене зиял большой иллюминатор, частично прикрытый рваной шторкой. Сквозь него сюда проникал серый дневной свет. Нижняя койка, служившая мне постелью, насквозь пропахла пылью и солёной водой. У дальней стены стоял столик, на котором лежали старые книжки, журналы и тетрадки, покрытые пожелтевшими пятнами.

Я заметил, что на полу в углу что-то валяется и захотел посмотреть, что там. Это была фотография улыбающейся женщины в зелёном платье. Наверное, жена человека, который здесь когда-то работал.

Одна из тетрадок на столе также привлекла моё внимание. Внутри кто-то вёл дневник, записывая туда всё происходящее. На первых страницах просто описывалась работа и повседневная жизнь, а дальше я не успел посмотреть, так как нужно было идти на наше первое собрание.


— Всем доброго утра, — громко произнесла Мария Петровна, когда мы все сели за стол. — Каждый уже знает свою работу, но я напомню.

Она замолчала, внимательно глядя на нас. Где-то на платформе вновь прозвучал едва уловимый металлический скрип. Мария продолжила:

— Игорь, на тебе электричество и освещение в жилых помещениях: коридор, каюты, туалет и кухня.

Тот мрачно хмыкнул:

— Проводка местами сгнила, поэтому не обещаю, что светло будет везде.

— Алексей, — Мария перевела взгляд на меня. — Перед тем, как ты будешь проверять конструкции и стены с помощью приборов, сделай сначала визуальный осмотр.

Я молча кивнул, думая о извилистых коридорах и мрачных машинных отделениях.

— Никита, на тебе пробы воды, анализ воздуха и возможность загрязнения среды.

— Да, — парень тут же оживился. — Загрязнение может быть довольно серьёзным. Рыбы вокруг платформы вообще не видать.

— И самое главное: перед тем, как спускаться в какие-то помещения, надевайте респираторы и всегда берите с собой газоанализатор. Всегда. Там может скапливаться всё что угодно — от сероводорода до паров мазута. Мы здесь одни, помните об этом.

"Осмотр, так осмотр", — подумал я и, попив чаю, первым делом отправился к самой важной части платформы. К опорам.

Небо застилали серые тучи, сильный холодный ветер прошивал куртку насквозь.

Подобраться к массивным "ногам" на близкое расстояние можно было, только используя трап или люльку, что было довольно рисковано. Особенно в ветряную погоду.

Поэтому для первичного осмотра я решил воспользоваться стареньким биноклем. Пока что этого должно быть достаточно.

Наведя бинокль на место, где опора встречалась с палубой, я проверял все сварные швы и соединения. Обращал внимание на ржавчину и любые изменения поверхности металла. Я опустил взгляд ниже, смотря туда, где конструкция уходила под воду.

Уже собираясь убрать бинокль, я вдруг заметил, что там что-то мелькнуло. Какое-то мимолётное размытое движение.

У меня в груди всё сжалось. Я пытался разглядеть что-нибудь в тёмной пучине у опоры, но больше ничего не увидел.

Дрожь прошла по моей спине. В тот момент мне показалось, что там, под толщей воды, я видел фигуру человека. Но он проплыл не как водолаз или дайвер, а как-то боком, словно пронёсся, глядя прямо на меня.

— Странно, да? — голос Никиты за спиной прозвучал так резко, что я аж дёрнулся.

— Ты что так подкрадываешься? — недовольно ответил я, посмотрев на него. В его руках тоже был бинокль. — А что странно?

— Здесь и птиц нет, — через бинокль он всматривался в вертолётную площадку. — Вообще нет. Ни птиц... Ни гнёзд... Ни рыб.

— Ты знаешь, из-за чего забросили эту вышку? — спросил я, кинув беспокойный взгляд на море.

"Может, мне всё-таки показалось?" — думал я.

— Говорят, что стало невыгодно, но... — Никита ненадолго замолчал, не прекращая смотреть в бинокль. Его оптимизм тоже постепенно исчезал. — Там какая-то мутная история, если честно. Слишком уж быстро здесь всё свернули. Но правду никто не говорит.

— Ты сказал, что нет рыбы. Ты вчера или сегодня ничего в воде не видел?

— Нет, я же говорю, — Никита опустил бинокль и глянул на меня. — Вообще ничего. Возможно, выбросы химикатов отпугивают всю живность. Надо будет проверить.

— Наверное, — ответил я и направился к другой важной точке. К буровой мачте.

Ветер завывал особенно сильно. Вместе с ним на платформе слышался треск тросов.

Я теперь думал о том, как потом пойду в тёмные заброшенные коридоры после того, что я видел в море. В голове всплывала мимолётная картинка, а мозг пытался сделать её более чёткой и дорисовывал жуткие детали.

Чтобы отвлечься от неприятных мыслей я начал осматривать буровую мачту. Важно было убедиться, что стабилизирующие тросы держатся хорошо, что ничего не сгнило и не проржавело слишком сильно.

Закончив с буровой мачтой я довольно быстро, как мне показалось, осмотрел краны, грузоподъёмные механизмы, а потом встал и смотрел на горизонт вдали.

Следующим шагом должна быть генераторная. А она находится на самом нижнем уровне.

В самом низу.

Постояв так ещё пару минут, я направился сперва в жилой комплекс.


— Будь на связи, — произнесла Мария Петровна, протягивая мне рацию. — Знаю, что мы снова нарушаем, отправляя тебя одного, но, как видишь, у нас ни людей, ни времени. Так что будь осторожен. А и ещё: при первом же сигнале газоанализатора поворачивай назад.

— Хорошо, — ответил я, надевая респиратор. Игорь занимался проводкой, а Никита ушёл на другой конец палубы. У каждого была своя работа. Мне предстояло идти в самое жуткое место одному.

Газоанализатор (в данном случае портативный) — это коробочка размером со старый кнопочный телефон. Он настроен улавливать определённые газы, такие как сероводород. Он делает это постоянно и автоматически, поэтому когда концентрация газа в воздухе превысит норму, он сразу подаст сигнал, то есть запищит.

Я подошёл к открытому люку в полу, за которым зияла тьма. Оттуда веяло холодным воздухом с запахом ржавчины и мазута. Я развернулся к люку спиной и медленно, ощупывая каждый следующий шаг ногой, двигался вниз, крепко держась за ледяные прутья.

С каждым пройденным сантиметром темнота сгущалась, а налобный фонарь постепенно становился моим единственным источником света.

Дойдя до нижнего уровня, я увидел надпись: "Генераторная". Спёртый запах мазута и ржавчины здесь был особенно сильным.

Рычаг на двери повернулся на четверть оборота, после чего заклинил. Намертво.

После нескольких тщетных попыток я понял, что эта дверь больше не откроется. Выбить эту толстенную стальную махину было бы невозможно, поэтому тут теперь официально тупик.

— Приём, меня слышно? — сказал я в рацию.

— Да, говори, — раздался из неё голос Марии Петровны.

— Дверь в генераторную заклинило. Я попробую пройти по уровню выше и спуститься туда в другом месте.

— Если не найдёшь обходной путь, возвращайся. Безопасность важнее.

— Принял.

Хватаясь за ледяные прутья лестницы, я осторожно поднялся на уровень выше. Попробовал открыть дверь там, и с неприятным скрипом она открылась.

Я шагнул вперёд. Тут пахло машинным маслом. В глаза бросались огромные насосы и трубопроводы, уходящие в пол и потолок. На полу у стены валялись почерневшие перчатки, а чуть дальше лежала опрокинутая тележка.

Продираясь по помещению, я услышал монотонный повторяющийся звук. Он напоминал скрип и ритмично звучал примерно каждую треть секунды.

В голове начали всплывать жуткие детали увиденного ранее. По телу прошли мурашки.

Я отогнал мысли и неспеша побрёл вперёд, а потом увидел источник звуков.

Приоткрытая дверца распределительного шкафа тихо скрипела от почти незримых движений под действием вибрации платформы.

— Я так с ума сойду, — прошептал я сам себе.

В этот момент где-то за стенами послышался жутковатый металлический скрежет.

"Не надо себя пугать, — думал я. — Ему тоже есть объяснение. Нужно продолжать работу".

Неподалёку я увидел технический люк на полу. То, что нужно.

Открыв его, я стал медленно спускаться в тёмную бездну. Снизу слышался плеск воды.

С каждым шагом становилось всё холоднее. Руки с силой сжимали прутья, а ноги аккуратно проверяли следующие сегменты трапа. Едкий влажный воздух ударил в нос сквозь респиратор.

Нижний уровень оказался затоплен. Я не стал спускаться до конца, держась на лестнице. Луч фонаря вырывал из темноты поверхность маслянистой, почти чёрной жижи. Радужными разводами расплывались пятна мазута. Где-то в темноте капала вода, эхом разбавляя глухую тишину раз в несколько секунд.

И в этой мутной воде стояли огромные дизельные генераторы, каждый размером почти с грузовик.

"Визуальный контроль затопленной части конструкции невозможен," — обдумывал я отчёт, пытаясь отвлечься от пугающих мыслей.

В этот момент в конце помещения произошло какое-то движение. По спине пробежал холодок. Я не видел, что там было, но слышал. Было похоже, как будто кто-то резко махнул рукой под водой. На маслянистой поверхности появилась рябь, которая вскоре исчезла. Сердце бешено заколотилось, и его стук отдавался во всём теле.

В следующие несколько секунд всё было спокойно. Я решил, что для предварительного осмотра информации достаточно, и начал выбираться оттуда.

Обратный путь был без приключений.

Пока что я не стал никому говорить про движение в воде. Не было до конца ясно, что это. Возможно, что-то отслоилось, сломалось или просело. На заброшенной ржавой вышке посреди моря всё может быть.


Вечером мы собрались на кухне, где горел свет — Игорю удалось "осветить" несколько комнат, но, как он и говорил, не все.

На ужин была тушёнка с заварным пюре, галетами и чаем. В тот момент всё это казалось мне невероятно вкусным.

Однако при этом все были какие-то мрачные. Никто не начинал разговор, все сидели и молча ели. Хотя меня и самого дикая усталость не располагала к общению, поэтому их можно понять.

Особенно выделялся Никита, который теперь нервно озирался по сторонам, не проронив ни слова. Над его правым глазом было чёрное пятно — видно тоже куда-то днём залезал.

Обменявшись короткими фразами, мы разошлись по своим каютам. В мою, к сожалению, электричество провести не удалось. Из-за этого читать тот дневник пришлось с налобным фонарём. Но я не мог его не посмотреть.


12 мая
Погода отвратительная. Стоит густой туман. Говорят, что рыбаки в районе жалуются на плохой улов. Как будто рыба куда-то ушла.

15 мая
Сегодня спускались с Серёгой в трюм на нижнем уровне. Он весь перепугался, говорил, что видел как что-то пробежало. Объяснил ему, что это скорее всего крыса. Их здесь много.

16 мая
Сегодня на палубе нашли мёртвую чайку. Перья все в чёрной липкой жиже, как будто её в мазут окунули. Странно.

18 мая
Михалыч стал, как сам не свой. Подошёл и говорит: "Не ходите тут ночью. Она не любит, когда её тревожат".
Кто "она" я так и не понял. Все над ним подшучивают. Я заметил, что он руки щёткой теперь трёт, когда моет. Да так трёт, что чуть ли не кожу сдирает. Что-то с ним не так.

22 мая
Сегодня из-за замыкания мы на время отключили все генераторы и оборудование. Должна была быть тишина, вот только что-то продолжало гудеть. Где-то внизу, под платформой. Что это может быть? Может, что-то природное? Тектоническое или вроде того?

24 мая
Пропал человек. Вадим, один из механиков. Обыскали всю платформу. Спускались во все трюмы и помещения. Светили прожекторами в воду вокруг опор. Ничего. Непонятно, куда он мог деться.
Михалыч совсем тронулся. Подходит вечером и говорит: "Она проснулась. Она нас всех здесь знает по запаху. И всех найдёт".

25 мая
Началась какая-то паника. Некоторые обезумели и стали нападать на остальных. Я заперся в своей каюте.
Не знаю, что делать и что вообще происходит. В трубах что-то шумит.

Они нашли меня

Они пытаются выбить дверь


На этом моменте записи в тетради обрываются. Последние строки были написаны кривым, плохо читаемым почерком. Бумага на тех страницах была помята и в одном месте порвана. Дальше несколько страниц испачканы тёмными пятнами и больше ничего нет.

Я отложил тетрадь в сторону и несколько секунд просто лежал в своём спальнике на койке и не двигался. На лице выступил холодный пот. Захотелось проверить, закрыта ли дверь в каюту, что я и сделал.

"Дурацкая шутка? - крутились мысли в голове. - А может, автор дневника начал сходить с ума?"

Я посветил на столик у стены и посмотрел на фотографию женщины. Незадолго до этого я поставил её там, чтобы она не валялась на полу.

— Чёрт, что же здесь произошло? — тихо прошептал я в пустоту и почувствовал, что в горле встал комок.

От жутких звуков, доносящихся из глубины платформы, по шее и спине проползли мурашки. Теперь я не был полностью уверен, что это конструкции сами по себе гремят.

"Может, бросить всё? — говорил страх в моей груди. — Притвориться, что стало плохо, например?"

Я лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к каждому треску. Сон опять пришёл как-то незаметно сам по себе.


— Лёха, вставай! — голос Игоря прозвучал прямо под ухом. Он трёс меня, пытаясь разбудить.

— Что случилось? — резко вскочил я, озираясь по сторонам. На улице светлело. В памяти всплыли строки дневника.

— Мария и Никита пропали, — проговорил Игорь. — Пойдём быстрей!

Он поспешно вышел из каюты, а я быстро, как мог, оделся, обулся и побежал вслед за ним.


— Не хватает двух раций, поэтому они могли куда-то пойти, — Игорь развернул схемы платформы на столе на кухне. — Вот только никто не отвечает.

Он взял рацию и, нажав на кнопку, громко сказал туда:

— Приём. Мария. Никита. Ответьте кто-нибудь. Куда вы ушли?

— Ты давно проснулся? — спросил его я.

— Уже час как, — он перелистывал схемы, как будто пытаясь найти там ответ. — Проверил жилой комплекс и палубу. Нигде их нет.

В который раз вспомнились слова из дневника. Руки охватила лёгка дрожь.

— Эй! Вы слышите? — внезапно раздался голос Никиты из рации.

— Где вы? Что случилось? — тут же среагировал Игорь, моментально ему ответив.

— Тут... случилось... — помехи прерывали голос Никиты. — Мария мертва! Я не могу... Застрял на нижнем уровне.

— Вызывай помощь! — крикнул я Игорю.

— Сейчас, — он взял в руки спутниковый телефон и пытался позвонить, но у него не выходило.

— Что там?

— Какая-то хрень с ним, — Игорь покрутил телефон в руках. — Как на нём блять может связи-то не быть?

Я смотрел на схему нижнего уровня и внутри меня что-то кольнуло. Я не сказал им про фигуру возле опоры, не сказал про движение в генераторной, не сказал про дневник. А теперь буду просто стоять тут, когда что-то случилось?

— Ты вызови помощь, а я пойду к Никите, — произнёс я, взяв одну рацию со стола.

— Один что ли? — удивился Игорь, не переставая возиться с телефоном. — Погоди, я закончу и вместе пойдём.

— Пока ты закончишь, он уже ласты склеит, — бросил я и направился к выходу. — Буду на связи. Что важное узнаешь — говори.

— Смотри сам их не склей, герой, — крикнул он мне вслед.


— Никита, ответь, — сказал я в рацию, когда подошёл к спуску вниз. — Где именно ты находишься?

— Я... трюме, — сквозь помехи донёсся его голос.

— Держись, я иду, — ответил я и стал осторожно спускаться.

Руки тряслись от страха, но я мотивировал себя тем, что ему сейчас гораздо хуже, чем мне. Из вещей я захватил с собой газоанализатор, респиратор и большой разводной ключ для самообороны.

Я спустился на предпоследний уровень, в машинное отделение. Снова запах машинного масла, громоздкие насосы и трубы.

Дойдя до люка, который вёл в генераторную, я прошёл мимо. Спуск в трюмы будет дальше.

Где-то внизу слышался тот самый гул, но теперь он воспринимался по-другому. Это было похоже на чьё-то мычание или дыхание, дрожью расходящееся по всей платформе. Он звучал везде — в стенах, в трубах, в вентиляции.

Приходилось постоянно бороться со страхом, чтобы он не перерастал в панику. Я старался анализировать окружение с технической точки зрения, чтобы отвлечься. Это помогало.

Открыв одну из дверей, я вдруг услышал какие-то шаги.

Впереди был длинный узкий коридор. Я посмотрел в его конец и впал в ступор.

Мария Петровна стояла у стены, опустив голову. Она быстро зашла за угол, исчезнув за поворотом. Вот только сделала она это странно и жутко — резко ринулась туда боком, при этом не двигая руками и не поднимая головы. Это произошло буквально за секунду, я едва успел её заметить.

Я не знал, что мне делать. Дыхание перехватило, а левый глаз несколько раз дёрнулся.

— Меня слышно? — сказал я, наконец, в рацию.

— Да, приём, — раздался голос Игоря. — Нашёл Никиту?

— Нашёл Марию, — отрешённо произнёс я, не сводя глаз с конца коридора. — Никита, ты точно уверен, что она мертва? Потому что недавно я видел, как она куда-то ушла.

— Чего? — послышался напуганный голос Игоря.

— Никита, ответь, — я сжимал рацию в одной дрожащей руке, а разводной ключ — в другой.

— Как понять "она куда-то ушла"? — не понимал Игорь.

— Пойду за ней. Может, ей нужна помощь, — сказал я и перед тем, как пойти вперёд крикнул в рацию ещё раз:

— Никита блять! Ответь!

Если в дневнике написана правда, тогда мне несдобровать.

А если Мария получила травму, а я вместо того, чтобы помочь, трясусь от страха, начитавшись идиотских записей? Какой вариант был более вероятен?

— Поганая вонючая платформа, — шептал я вслух для успокоения. — Зачем я только согласился на это?

Осторожно заглянув за угол, я увидел пустой узкий коридор. По бокам были закрытые двери в технические помещения. Здесь стоял очень слабый, едва различимый запах, который я ни с чем не спутаю. Аммиак.

Газоанализатор показывал, что его концентрация крайне мала и, естественно, допустима. В случае чего прибор издаст громкий сигнал об опасности. Нужно быть начеку.

Я сделал пару шагов, и тишину прервал громкий голос Игоря из рации:

— Лёха! Я вызвал помощь! К нам вышлют вертолёт! Ты слышишь?

— Да, — глухо ответил я. Сердце стучало, как очередь пулемёта. — Не ори так больше. Я чуть инфаркт не схватил.

— Может мне... — начал Игорь, но его голос застелила пелена помех.

— Тебя не слышно, — произнёс я, продолжая медленно продвигаться вперёд. — Эй... Игорь... Приём!

Никто не отвечал.

— Блядство! — крикнул я от злости.

Наступила тишина, но её прервало то самое гудение, исходящее снизу. Оно звучало всё громче и отдалённо напоминало песни китов, но только отдалённо. Больше это походило на приглушённый вопль какого-то чудовища. В нём прослеживалось что-то чужеродное, неправильное.

От появившегося головокружения я едва устоял на ногах. Пришлось упереться рукой о стену. Эта "песнь бездны" постепенно затихла.

— Игорь! Приём! — пролепетал я в рацию. Виски отдавали пульсирующей болью, в теле чувствовалось слабость.

Протяжный скрип двери заставил меня прийти в себя. Я посмотрел назад. Одна из дверей была полностью открыта, и ещё одна начала открываться. Через респиратор в нос ударил удушливый запах аммиака.

С шаркающими звуками, стуком и треском в коридоре показался труп. Под действием химикатов его тело приобрело светло-серый цвет. Кожа напоминала воск, черты лица исказились и почти исчезли, сбившись в белёсую массу.

Он полз по полу в мою сторону, совершая резкие ломаные движения руками. С каждым таким движением происходил жуткий треск и хруст, эхом разносившийся по коридору. С тела на пол падали мелкие серые крошки. Когда мертвец задел стену при быстром махе рукой, на пол упало два отвалившихся пальца.

Из другой двери тоже послышались похожие звуки — тварей было несколько.

Громкий визг газоанализатора стал моим стартовым сигналом. Я побежал от этого кошмара что есть сил.

Судорожно зажав в руке разводной ключ, я в панике мчался по узкому проходу, не задумываясь над тем, где я.

Рация в моём кармане зашипела. Сквозь помехи из неё прозвучал голос Никиты:

— Я застрял... На нижнем уровне...

— А хули ты там делал блять?! — яростно крикнул я, не переставая бежать, а потом увидел его.

Повиснув на проводе, обёрнутым вокруг шеи, безжизненное тело Никиты покачивалось в середине коридора.

— Я... В трюме, — из рации шёл голос Никиты. А я стоял и смотрел на его труп.

Приглушённый чудовищный вопль, напоминающий гул, заставил меня снова схватиться за стену, чтобы не упасть. Сквозь головокружение и боль я продолжил идти вперёд.

Мельком обернувшись назад, я увидел, что тело Никиты уже не просто висело. Оно неестественно и резко дёргалось. Его голова в один из таких моментов внезапно повернулась на меня.

— Лёха, ты как? — появившийся из темноты Игорь подхватил меня и помог идти. Его лицо было залито потом, а в глазах читался животный ужас.

— Мария и Никита погибли, — всё, что я смог сказать.


Вскоре мы уже были на поверхности.

В лицо бил ветер, разносивший запах солёного воздуха и ржавого металла.

Я, давясь сухим кашлем, пытался отдышаться. На покрасневших глазах выступили слёзы, но не от шока или нервного срыва. От раздражения.

— Немного подышал аммиаком, — в перерывах между кашлем объяснил я Игорю.

<всё не вместилось в пост, продолжение в комментариях>

Начало здесь — Ислледователь аномальных мест

Старые деревянные двери распахнулись с мерзким режущим уши скрипом, который эхом разнёсся по коридорам. Я замер на пороге, осматривая просторный вестибюль с высокими потолками.

Воздух был спёртым и тяжёлым. Теперь пахло не свежестью и сыростью, а пылью и какими-то противными препаратами, чем-то напоминающими запах больницы.

Стены были обклеены обоями. Они давно уже отсырели, свисая клочьями, обнажая чёрные пятна плесени и серую потрескавшуюся штукатурку.

Пол под ногами был из кафеля, но его почти не было видно из-за слоя грязи, осколков стекла и кусков обвалившейся краски.

Я сделал шаг, и тишину разорвал громкий хруст этой каши мусора под подошвами ботинок. На всякий случай глянул на детектор аномалий — на экране был ноль. Стало чуток спокойнее.

В центре вестибюля стояла массивная деревянная стойка администратора, покрытая толстым слоем пыли. На полу рядом валялся опрокинутый старый телевизор с пустым тёмным экраном. Немного правее был широкий арочный проём, в котором виднелся длинный центральный коридор. Его конец терялся во тьме.

Взяв в руки телефон, я сделал третий снимок, а затем стоял и прислушивался. Ничего. Только давящая тишина.

— Так, ладно, — тихо сказал я, и мой голос прозвучал неестественно громко. Перед тем, как идти дальше, нужно было сделать парочку важных дел. Вся эта пыль и плесень очков здоровья мне явно не прибавляла, поэтому я поспешно надел респиратор, с облегчением вдохнув знакомый запах ткани и фильтра. Ещё мне показалось, что налобный фонарь стал светить хуже, и я заменил в нём батарейки. После этого можно было продолжать свой путь.

Каждый шаг громким треском разносился по всему зданию. Я старался идти тише. Искал под ногами места, где мусора накрошено меньше, но это не сильно помогало.

Подойдя к проёму, что вёл в главный коридор, я посмотрел вдаль. Фонарь и правда начал светить ярче, но луч от него всё равно терялся где-то вдали, отчего коридор казался бесконечным.

На полу валялись пожелтевшие бумажки, стеклянные пузырьки и полусгнившие тряпки. Двери по бокам, ведущие в номера и другие комнаты, вызывали небольшое беспокойство. Одни были захлопнуты, другие открыты или приоткрыты. Впереди виднелась старая кушетка, оставленная у стены. На ней бесформенным сгустком лежали почерневшие лоскуты, когда-то бывшие постельным бельём или чьей-то одеждой.

Медленно подойдя к открытой двери одной комнаты, я заглянул внутрь. Старая железная кровать, с которой вместо матраса свисали куски серой трухлявой ваты. Рядом стояла потёртая тумбочка, в ней не было одного ящика, а другой был слегка приоткрыт. У стены с отслоившимися обоями валялся грязный стул.

В этот момент где-то на верхнем этаже послышались сначала шорохи, а потом стеклянный стук с недолгим перекатыванием. Словно одна из банок или пробирок упала на пол, но не разбилась, а покатилась, постепенно останавливаясь.

"Животное? Или в здании что-то просело?" - метались мысли в голове. Рука нащупала и сжала в кармане перцовый баллончик.

— Всё, хорош уже. Трус ты поганый, — прошептал я, стараясь не поддаваться страху. В конце концов в скольких местах я уже побывал, сколько всего уже видел. И крыс, и бродячих собак, и даже диких животных. А сейчас что? Цифра "1" на липовом приборе, мелькнувшая на мгновение, и я сразу наложил в штаны? Нет, это не дело.

Мне удалось себя смотивировать и снизить подступающее к горлу беспокойство. Больше всего пугает неизвестность, а значит надо пойти туда и узнать, что там происходит. Всё-таки мне тут 6 часов торчать, как-никак.

Медленно и осторожно я двигался вперёд по коридору. Лестницы наверх на входе не было. Возможно, она должна быть чуть дальше. Я заглядывал в приоткрытые двери, чтобы знать, что нигде ничего нет, и мне ничто не угрожает.

Вскоре сбоку показался проход в ещё один коридор, уходящий вдаль, но я предпочёл идти по основному.

В итоге у меня, наконец, получилось дойти до его конца. За старой дверью, криво висевшей лишь на одной петле, была лестница наверх.

Каждая ступень отзывалась громким тревожным скрипом, от которого я замирал, стараясь не шуметь так сильно. Перцовый баллончик теперь постоянно был у меня в руке, готовый к моментальному применению.

И вот, я, оттолкнув ногой с прохода полуразбитый шприц, оказался на небольшой площадке. Я был на втором этаже.

Потолки там были ниже, а воздух, ощущаемый даже через респиратор, имел непонятный сладковатый запах.

Свет фонаря осветил теряющийся вдали коридор. Неторопясь, я двигался вперёд, проверяя каждую комнату по пути. Нигде не было не только никаких животных, но и никаких склянок, которые могли издать тот звук.

Подойдя к очередной двери, я попробовал повернуть ручку, но она не поддалась.

"Заклинило?" — моя первая мысль.

Я пытался крутить эту ручку и в одну сторону, и в другую, и сильно, и мягко, но ничего не выходило.

— Ладно, — шепнул я и собирался пойти дальше, как вдруг услышал звук. Что-то в той запертой комнате, возможно одна из тех бутылок, что попадались раньше, покатилось и легонько стукнулось об стену.

Я замер, прислушиваясь к тишине, прерываемой лишь моим дыханием в защитную маску. Снова захотелось проверить дурацкий детектор.

Когда я достал его и включил, то почувствовал, как холодный пот побежал по спине. На экране было "5", через секунду "6", потом "7".

Каждую секунду число увеличивалось, а, дойдя до десяти, начало расти с пугающей скоростью. Цифры стали мелькать настолько быстро, что число почти сразу стало трёхзначным, а вскоре и четырёхзначным.

Ошеломляюще громкий деревянный стук заставил меня чуть ли не подпрыгнуть от неожиданности. Он прозвучал где-то в глубине здания, и в этот же миг экран детектора аномалий погас.

Я стоял неподвижный и, наверное, такой же бледный, как статуя, с выпученными от ужаса глазами. Сердце бешено колотилось и словно хотело выпрыгнуть из груди.

Неуверенным движением я нажал на кнопку на детекторе, чтобы включился экран. Но он не включился. Этот потусторонний тетрис больше не функционировал.

— В жопу ваш санаторий, я сваливаю, — тихо бросил я и направился назад к лестнице. По правилу 5, если появляется активность, надо уходить, так что именно этим я и решил заняться.

Пытаясь шуметь как можно меньше, я шёл к выходу из здания. Ступени вновь заставили меня немного понервничать. Я то и дело прислушивался, но пока всё было спокойно.

Добравшись до входных дверей, я поспешно толкнул их рукой, уже планируя, как буду идти через лес, но они не открылись.

Я попытался выбить двери плечом, потом ногой, но всё было бесполезно. Они даже не шелохнулись. Не желая быстро сдаваться, я нанёс ещё несколько яростных ударов в область замка, но это не помогло.

— Ебучий случай... И чё теперь? — переводя дух, пробормотал я. Согласно пункту 7, если с объекта нельзя выбраться, то можно воспользоваться "Аварийной кнопкой".

Но тут появляется логичный вопрос. Что она сделает? Позвонит в 911? Отправит жалобу? Или, может, сдетонирует, убрав единственного ненужного свидетеля паранормального?

Не хотелось пока её трогать, особенно учитывая, что вокруг начало происходить что-то нездоровое. У такого здания должны быть и другие выходы, просто надо теперь их найти. Можно ещё дёрнуть решётки на окнах, вдруг удастся их выбить или погнуть. Всё-таки им уже много лет, авось получится. Но сначала нужно было ещё кое-что проверить.

Я полез в рюкзак и достал тот файлик, что мне дали в офисе. Обычно я всегда смотрел правила перед тем, как идти на объект. Но они никогда не менялись, я уже знал их вдоль и поперёк. Думая, что и в этот раз ничего нового в них не увижу, я единственный раз не заглянул в них.

И зря.

Эти правила слегка отличались от тех, что были раньше. Но самое главное — я их уже нарушил.


...

3. Не заходить внутрь зданий.

4. Каждые 15 минут делать проверку с помощью детектора. При малейшем отклонении показаний от нуля, немедленно покинуть объект.

...


Появилась злость на Антона, который вместо того, чтобы прямо сказать мне важную информацию, пробубнил что-то про то, чтобы я ни с кем не общался, а потом бросил: "И прочитай правила".

— А сказать, что они в этот раз отличаются сложно было? — недовольно рявкнул я в пустоту. И с кем я тут мог начать общаться? Со склянками?

Хотелось схватить этот сраный детектор, запустить его в стену и посмотреть, как он разлетится вдребезги, но я взял себя в руки. Нужно было выбираться, вся эта ненависть здесь точно была ни к чему.

Решив проверить все варианты, я подошёл к ближайшему окну и глянул на решётку. Она хоть и была ржавая, но при этом очень даже солидная. Если получится её выбить, то можно смело записываться на соревнования по пауэрлифтингу.

Взявшись за прутья, я попробовал пошатать решётку — бесполезно. Ударами ног её также было не пронять. Казалось, что проще было сломать бетонную стену, на которой эта решётка держится.

Переводя дух, я остановился и посмотрел в окно. Мрачные стволы деревьев за металлическим забором выглядели слегка зловеще. И тут мой взгляд зацепился за что-то в ночном лесу.

Я присмотрелся и увидел силуэт человека среди деревьев. Он был одет во что-то светлое, но стоял слишком далеко, чтобы можно было рассмотреть детали.

— Эй! — крикнул я и начал стучать по решётке. — Эй! Мне нужна помощь!

Он никак не реагировал на мои крики, да и вообще не двигался. Я попытался присмотреться и лучше разглядеть его, и в моём горле встал ком.

Нужно было убедиться, что увиденное мною сейчас мне только показалось. Дрожащими руками я начал доставать свой телефон, желая посмотреть на незванного гостя через приближение камеры.

Окинув лес за окном взглядом вновь, я уже никого не увидел. Кто бы это ни был, он куда-то ушёл.

Я, конечно, был не уверен, но мне показалось, что этот человек стоял там с широко открытым ртом и, не двигаясь, смотрел на меня.

В тот момент мне стало тяжело дышать, а внутри всё похолодело.

— Так, так, всё. Никакой паники, — пробормотал я сам себе. Нужно было как-то успокоиться.

Я достал из рюкзака кофе в термосе и сделал пару глотков. Стало легче, но не так, чтобы совсем. Для самообороны у меня есть баллончик, а если уж начнутся пляски с призраками, то "Аварийную кнопку" нажму, что поделаешь.

Взяв в руки телефон, я захотел посмотреть на то фото здания, которое я сделал перед тем, как зайти сюда. Так можно было бы лучше оценить обстановку.

Меня ждал очередной сюрприз.

На телефоне не было никаких фотографий санатория. На последних трёх снимках, сделанных в последние 2 часа, был лес. Я пролистывал все альбомы, искал в "корзине", в других папках, но кроме тех не нашёл ничего. По времени они как раз совпадали с моментами, когда я фотографировал санаторий.

— Это чё вообще? — мой голос слегка дрогнул. А когда я попытался всё это проанализировать, то затряслись и руки.

Первым снимком было это здание во всей красе. Я приподнял камеру телефона, чтобы снять его целиком. Что есть сейчас — снимок леса, но с тем же ракурсом, камера смотрит прямо и чуть вверх.

Вторым фото была опрокинутая тележка и валяющиеся бутылки. Сейчас на втором снимке трава и основания деревьев — камера, как и тогда, направлена вниз.

С третим снимком была та же история. Они все сделаны с тех же ракурсов, но вместо санатория на фотографиях просто лес.

Мурашки прошлись по всему телу, я вытер холодный пот со лба. Для меня ещё тогда казалось странным, что до этого места нет ни дороги, ни тропинки. А сейчас я увидел это.

— Пиздец, — выдохнул я, отказываясь принимать происходящее. Особенно, вспоминая, что до этого, когда я пересматривал снимки на момент того, хорошо ли они получились, на них всё было нормально.

Понадобилось какое-то время, чтобы я пришёл в себя и перестал смотреть стеклянным взглядом на эти фотографии.

Захотелось проверить и другие детали. Например, время. На телефоне было 1:37.

1:37 было и десять минут назад, когда я собирался посмотреть на силуэт среди деревьев.

Припоминаю, что заходил в здание в 1:25. Если подумать логически и попытаться всё соотнести, то 1:37 это примерно тот самый момент, когда сдох детектор и прозвучал стук. Но нельзя же верить только одним часам, поэтому я и взял с собой вторые, механические.

Достав их из рюкзака, я увидел, что они тоже остановились на этом моменте. Секундная стрелка подёргивалась, словно пытаясь идти вперёд, но что-то не позволяло ей это сделать.

На моём лице появилась улыбка и раздался непроизвольный нервный смешок. Я взял диктофон и включил ту запись, когда я заходил в это здание.

На записи был шум ветра и шелест листвы. Не было и намёка на мой голос.

Ноги подкосились и я осел на пыльный кафель, прислонившись спиной к стене с облезлыми обоями. Холод от пола прорезал меня сквозь штаны, но в тот момент мне было плевать.

Получается, проблема не в том, что нет никакого санатория... А в том, что меня нет вместе с ним.

Мысли метались в голове одна хуже другой. Рационального объяснения этого у меня не было и не могло быть.

Не знаю, сколько я так просидел, но из ступора меня вывел шум. Он исходил из того длинного коридора, где я искал лестницу.

Что-то приближалось оттуда, неуклюже громыхая по полу.

В страхе я выключил фонарь и замер, стараясь не двигаться и дышать, как можно тише.

Вскоре оно уже заползло в вестибюль. Стояла почти полная темнота, и увидеть что-либо не представлялось возможным. Но я слышал это.

Оно передвигалось рывками, неестественно стуча по полу. Было ощущение, что кто-то пытается ползти, наступая на пол только локтями и коленями.

Когда оно двигалось, то повсюду разлетались осколки стекла и куски краски, которыми был загажен весь пол.

Это нечто приползло на середину вестибюля, затем подошло к стойке. Раздался мерзкий стон с хриплым вздохом, и я услышал, как какой-то предмет влетел в дальнюю стену и разбился вдребезги. Возможно, это был тот старый телевизор.

После этого тварь вдруг остановилась. Было слышно её сиплое тихое дыхание. Мусор под ней захрустел, будто она поворачивается или наклоняется.

Затем она поползла в мою сторону и остановилась неподалёку. Во время её последних шагов в меня прилетело несколько крошечных осколков с пола, которые кольнули по лицу, — она была совсем рядом.

В один момент я физически ощутил её дыхание — едва заметное движение воздуха. Видимо она повернулась в мою сторону.

Это был неприятный противный запах. Пахло кровью и чем-то скисшим, как пахнет в старых сырых подвалах. Я задержал дыхание, чтобы случайно не привлечь её внимания.

После этого тварь двинулась в сторону входных дверей, проползая мимо меня на критически близком расстоянии. Я почувствовал лёгкое дуновение ветра, вызванное её движением, от которого волосы на голове были готовы встать дыбом. Ещё бы чуть-чуть и она задела бы моё плечо, и тогда скорее всего я бы не успел применить ни баллончик, ни аварийную кнопку. И сомневаюсь, что баллончик бы здесь вообще помог.

Остановившись возле входных дверей, она снова издала жуткий хриплый стон, который прозвучал больше жалобно, чем угрожающе. Но легче от этого явно не стало.

Я был уже на пределе. Пот лил ручьём, всё тело зудело от напряжения. Были мысли о том, чтобы попробовать тихо сбежать, но я отогнал их. Сейчас любое неверное движение могло стать для меня последним.

Наконец, тварь пошла обратно в тот коридор, и её топанье постепенно исчезло вдали.

"Если выбраться с объекта невозможно или жизни угрожает опасность, воспользоваться Аварийной кнопкой," - пронеслось в голове.

— Использовать только в самом крайнем случае, — едва слышно прошептал я. — Это подходит.

Я осторожно нащупал рюкзак, лежавший на полу рядом, и засунул руку внутрь, стараясь найти эту кнопку. Чёрт его знает, что она сделает, но теперь не всё ли равно? Вряд ли станет хуже, чем сейчас.

Где-то вдалеке в этом здании раздался грохот.

Аварийная кнопка была уже у меня в руках. Я аккуратно снял защитное стекло и, замешкавшись на пару секунд, нажал на неё.

Ничего не произошло. Ни вспышки, ни гула, ни щелчка. Абсолютно ничего. Я был в той же самой темноте, в том же самом поганом месте и держал эту бесполезную коробочку в руках.

Я беззвучно засмеялся и прошептал:

— Наверное, на телефон Антона сейчас пришло сообщение с коротким текстом: "Мне пизда"... Классная кнопка, ничего не скажешь.

Я продолжил сидеть на полу в темноте, прислушиваясь к звукам. Вновь наступила тишина.

В голове судорожно метались мысли о том, что теперь делать. Разум всё ещё пытался найти выход и спастись, но я уже ничего не хотел. В этой ситуации всё было бессмысленно.

Время шло, и ничего не происходило. От накопившейся усталости и стресса я сам не заметил, как вырубился.


Когда я открыл глаза, то не сразу вспомнил весь ужас, который пережил. Было утро. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь завесу из веток и листьев, падали на сырую траву.

Вокруг был только лес. Санаторий теперь казался страшным сном, ночным кошмаром. Тем, что никогда больше не хотелось вспоминать.

Я лежал на влажном сгустке травы и слегка трясся от холода.

— Что... — попытался сказать я вслух, но только прохрипел осипшим голосом. Похоже, что я простыл.

На земле рядом лежал открытый рюкзак и нажатая аварийная кнопка.

Чтобы не замёрзнуть окончательно пришлось снять с себя мокрую одежду. Непромокаемая куртка была относительно сухой, и я накинул её на голый торс. Запасных штанов у меня не было, так что я просто скрутил их, пытаясь максимально хорошо выжать, а потом надел обратно.

Собрав все вещи в рюкзак, я попытался понять, где я и куда нужно идти. Вспомнив про фотографии, я открыл первую из них — на ней были видны несколько деревьев. Сверяясь со снимком, мне удалось найти нужное место. В момент, когда я делал эту фотку, я стоял лицом к главному зданию, поэтому можно было примерно сказать, откуда я тогда пришёл.

Спустя некоторое время я уже шёл назад к машине.

Я смотрел на лес вокруг, сомневаясь в том, что происходило ночью, но при этом сомневаясь в том, что я оттуда выбрался.

Влажная трава блестела на солнце в редких местах, где тень от деревьев не падала на землю. Неподалёку пели птицы.

В голову лезли дурацкие мысли о том, что я сошёл с ума. О том, что я просто надышался плесенью и словил жёсткий "трип", который продолжается и до сих пор.

Я старался не думать о всех этих мрачных исходах и идиотских теориях, сосредоточившись именно на том, чтобы выбраться отсюда. Главное, что я не остался в санатории.

По пути мне попалось то самое поваленное дерево, и стало ясно, что маршрут я выбрал правильный.


Меньше, чем через час я уже сел в свою машину, оставленную у трассы. Моей радости не было предела. Я выбрался, чёрт возьми. Выбрался из этого кошмара.

Первым делом нужно было поехать в офис к Антону, отдать всё их барахло назад и навсегда попращаться с ними. Боюсь, второго такого контакта с паранормальным я не переживу.

Когда я заехал в город, мой телефон зазвонил. Я стоял на светофоре и глянул, кому я там понадобился. На экране виднелось "Саня".

— Чего? Это кто? — пробормотал я и ответил на звонок, поставив его на громкую связь. У меня не было ни друзей, ни знакомых с таким именем. И уж тем более не помню, чтобы я создавал такой контакт на телефоне.

— Привет, ну что там? — раздался из трубки весёлый голос. — Съездил в поход? Как успехи?

— Какой поход? — хриплым голосом спросил я. — Вы, наверное, номером ошиблись.

— Обычно твои шутки смешнее, Макс, — он усмехнулся. — Ты не выходил на связь со вчерашнего дня. Ушёл в свой лес и пропал. Мы тут как бы переживаем за тебя. А чего у тебя голос такой? Чё, простыл что ли?

— Кто это "мы"? — я всё ещё думал, что это какая-то ошибка. Откуда он знает про лес? Я вообще никому об этом не рассказывал. Может, меня хотят "развести"?

— Я, твоя сестра и мама. Сестра вчера звонила мне раза три и сегодня утром ещё раз... Ты какой-то странный. У тебя ничего там в походе твоём не случилось?

— Нет, всё круто. Я перезвоню, — сбросив звонок, я остановил машину у торгового центра.

Мне стало интересно, кто такой этот Саня, почему он уже забит в моём телефоне и делает вид, что знает меня.

Сначала я посмотрел историю вызовов. Сердце забилось чаще, по спине пробежала дрожь.

Начиная со вчерашнего дня и раньше я довольно часто общался по телефону с контактами "Саня", "Сестра" и "Мама". Звонили как они мне, так и я им.

— Чё за хуйня? — прошептал я. В реальности моей мамы уже давно нет в живых, а сестры у меня вообще никогда не было. Были мысли, что, возможно, это не мой телефон, а этот Саня просто всё перепутал. Но что-то тут было не так.

Почему-то контакта моего знакомого Серёги в телефоне не было. Я знал его ещё с детства и помнил номер наизусть.

Набрав номер по памяти, я стал ждать. Хотелось поговорить с кем-то, кого я знаю.

— Неправильно набран номер, — послышалось из трубки.

Я проверил номер несколько раз. Ошибки в нём не было.

В этот момент мне позвонила "Мама". Трясущейся рукой я нажал на зелёную кнопку на экране.

— Алло, Максим, привет, — послышался её радостный голос. Голос, который я не слышал уже больше 10 лет. — Как ты там?

— А... Алло, — я заикался и не мог ничего толком сказать.

— У тебя всё хорошо? — взволнованно спросили из трубки. — Ты что, простыл?

— Я... Я перезвоню, — сбросив звонок, я уронил телефон, который упал мне на колени. По щекам потекли слёзы. Я схватился руками за руль и посмотрел на торговый центр.

На вывесках висели бренды, которые я до этого никогда не видел. На парковке среди привычных машин было много неизвестных мне моделей.

— Что вы наделали? — прокряхтел я, глядя в пустоту.

Телефон, лежавший на моей ноге экраном вверх, завибрировал и издал короткий звук уведомления. Я глянул на него и увидел поступившее сообщение от "Мамы".

"Перезвони, как сможешь. Буду ждать звонка."

Я глубоко вздохнул. Мне нужно было время, чтобы всё это осознать.

Телефон опять зазвонил. На этот раз услышать меня хотела "Сестра".

— Да погодите вы все, — прошептал я, стараясь игнорировать звонок, и закрыл глаза. Телефон звонил ещё 2 раза, но я даже не посмотрел на него.

Просидев так минут 10, я завёл машину и поехал к офису, где мне раньше выдавали задания.

По пути я заметил, насколько город изменился. На месте одних домов были другие, а третих вообще словно никогда и не было. Там, где раньше был парк, теперь стоял какой-то мебельный магазин. Повсюду рекламировали незнакомые мне бренды и вещи. Не было видать и привычную сверхпопулярную рекламу, которая раньше лилась из всех щелей.

Когда я приехал к пункту назначения, то уже без сильного удивления обнаружил пустырь вместо офисного здания. Похоже, что никакого Антона больше не существовало, как и всей их конторы... Или меня для них, это как посмотреть.


Вечером через несколько дней я сидел в кафе, пил кофе и листал в телефоне новости, узнавая всё больше подробностей об этом новом мире. Нужно было как-то осваиваться.

Я уже позвонил всем своим знакомым и родственникам и пообщался с ними, успокоив, что со мной всё хорошо. Осталось теперь только самому успокоиться.

Наверное, я буду выглядеть, как сумасшедший, который сбежал из психушки, если кто-то узнает мою историю. Пришедший из другого мира через аномальный санаторий, которого никогда не существовало. Было бы максимально глупо на полном серьёзе рассказывать кому-то всё, что со мной произошло.

А вот выложить это в формате страшной истории было бы вполне себе нормально. Наверное, я так и сделаю, пусть хоть люди посмотрят.

— 2025 год, значит. Ладно, привыкну, — тихо вздохнул я и сделал глоток кофе.

Через несколько минут после того, как я запостил свою историю, на мой телефон пришло новое сообщение.

"Вы нарушили правило №2.

Запрещено показывать или распространять фото, видео и другие данные, полученные на объектах."