EdwardTheHorse

Начало ЗДЕСЬ

– Привет! Меня зовут Лена. Нам надо поговорить, – произнесла убийца.

Первым делом Гавриил Глебович ощутил робость – все-таки это была красивая женщина, а красота вгоняет неопытных мужиков в ступор. Ведь самооценка неопытных самцов – субстанция очень хрупкая, хлипче, чем яичная скорлупа. И если нерешительный мужик подойдет к красотке, та может – тюк! – не то, что нанести удар по самооценке. Она может вообще ее истребить, и наружу польется всякая склизкая фигня. А Гавриил Глебович, несмотря на всю минувшую прожитую жизнь, особого опыта с женщинами не приобрел.

Но теперешняя робость базировалась не на выдуманном страхе, а на вполне реальном кошмаре, через который довелось пройти его предыдущему земному воплощению. Память сохранила тот ужас, те жуткие видения, гнусную старуху, караулившую на пороге небытия.

И что? Зачем эта Лена снова здесь? Она вновь травит кокаин глистами? Сознание тут же выстроило параноидальную картину. Мотив? Элементарный. Она хочет добраться до его, Гавриила Глебовича, наследства. Для этого надо убрать все препятствия. Всех потенциальных наследников. Логично? Да!

К тому же, были определенные странности. Например, в поведении Пусси Пусса. Как тот говорил, что Виталя – токсичный человек. Не общайся, мол, с ним, биг мэн. А просто Пусси Пусс боится – да! – того, что Гавриил Глебович с ним пообщается. А почему?

Пришел жуткий ответ. Потому что они снова купили у него глистов, помакали их в кокаин. И боятся, что Виталя проболтается.

«Зачем я снова наступаю на те же грабли? – мысленно взвыл Гавриил Глебович. – Почему я снова начал нюхать? Бросить, немедленно бросить эту дрянь! Кокаин убивает! Я уже умирал от него однажды».

Гавриил Глебович понял, что второго подряд умирания не переживет. Надо будет снова искать близких родственников, в которых он мог бы переселиться. Находить где-то Малаховых, без которых ни фига, скорее всего, не получится. Снова попадать на огромные деньги.

Беги отсюда, биг мэн! Ничего не покупай. Может, чуть-чуть поломает, хер с ним. И ангедонию можно перетерпеть – не самая страшная беда. Беги, толстяк!

– Привет! – сказал он вслух.

***

«А ведь это – мой брат! – думала Лена. – Но мамочки, какое же он уёбище! И почему он говорит таким сдавленным голосом? Он что – меня боится? Или стесняется? Как будто ему яйца дверью прижало – так вот говорит».

Первым предположением Лены было то, что ее жирный полубратец – девственник, и ни разу не привлекал к себе внимания нормальных тёлок. Но тут Лена вспомнила (хотя вообще-то и не забывала), что братец её – гей-активист, к тому же наваливший в штаны на шоу Малахова.

Лена знала много геев. В основном это были ребята спортивные, подкачанные, с кубиками на прессе. Непризнанная дочь смотрела на них, и думала – какие жеребцы пропадают.

При виде полубрата таких мыслей не возникало в принципе. Кого оно может ебать – это недоразумение? На сколько миллиметров может высунуться его хуй из-под жира? Ну, или, допустим, ебут самого полубратца. Но что это должен быть за шланг, чтобы пройти сквозь все складки и наслоения?

Лена видела, что полубрат её не то, чтобы стесняется, а испытывает настоящий ужас, который пытается скрыть.

«Бедный! – подумала Лена. – Как же ему тяжело! Единственное утешение, что богат».

Надо было как-то показать толстому богатенькому гею, что не надо её бояться. Что она, хоть и тёлка, но не будет над ним смеяться. Наверное, потешались над ним бабы, вот и пошёл, дурачок, в гей-активисты.

– Йоу, биг мэн, извини, что не предупредил…

Это был Пусси Пусс – жених, про которого Лена успела на эти мгновения забыть. А он присутствовал прямо здесь, мельтешил и мешал.

Толстый братец скривил морду. Он был потрясающе необаятелен, этого не отнять.

– Эта чувиха – невеста моя, – объяснял Пусси Пусс, размахивая расслабленными руками. – Прикинь, я ей предложение сейчас делал, кольцо дарил.

Блять! Этот дурень был сейчас не нужен, как собаке нога №5. Он мог всё испортить.

Ужас в глазах гей-активиста приугас. Но не исчез. Всё равно боялся, получается.

– Лена – общительная, биг мэн. Как увидит нового человека, так и летит к нему. Как бабочка на лампу, да.

Теперь этот дурак начинал Лену бесить. Она даже начала подыскивать, чем бы пиздануть его по башке, только чтобы не отсвечивал.

Конечно, можно было бы отыграть назад. Пойти наверх, позалипать в айфоне. Она бы так и сделала, если бы выросла в хорошей семье, в приличном районе и ходила бы в гимназию для благородных девиц.

– Йоу, чувиха! Иди наверх. Мы сейчас здесь вопросы порешаем.

И вот тут Лена взбесилась по-настоящему.

– Слушай, чувак! У меня есть дело к твоему гостю. Нам с ним надо перетрындеть. И желательно без тебя. Так что сам иди-ка наверх!

Пусси Пусс скорчил ебальник.

– Йоу, чувиха! Ты переходишь границы. Я начну ревновать.

– Для ревности у тебя нет повода, – ледяным тоном отбрила его Лена. – Мы будем говорить о делах.

– Слушай, не парь важного чела, – перебил Пусси Пусс.

Если бы было можно, Лена придушила бы идиота. Вот хуй ему, а не замуж!

***

Перепалка между двумя гипотетическими сообщниками – дочерью убийцей и Пусси Пуссом – вдруг убедила Гавриила Глебовича, что они не вместе, и что действуют они вразнобой. Конечно, если включить паранойю на максимум, то размолвку они могли разыграть. Но нет. Гавриил Глебович знал Пусси Пусса ещё в прежней жизни, и актёр из звезды рэпа был весьма хуёвый. Да, он мог надуть щёки и изобразить брутального мачо. Но не больше. Так что пререкался с невестой он по-настоящему.

Надо было что-то предпринять. И быстро. Во всяком случае, дочь отпускать не следовало. Она что-то хотела ему сказать, и Гавриил Глебович не хотел терять покой и сон от неизвестности.

– Такая красивая женщина не может парить, – произнес вслух российский Илон Маск.

Он засёк на лице дочери облегчение, даже радость. А Пусси Пусс застыл с выражением, будто ему прилетело по ебалу оглоблей.

– Слушайте, и вы реально собрались что-то перетирать по секрету от меня? – Для полноценного вопля не хватало всего лишь пары-тройки децибел.

– Извини, зайчик, тебе это будет скучно, – быстро прощебетала Лена. – Просто у меня есть приятель-изобретатель.

– Да ладно, я послушаю, – упёрся чернорожий долбоёб.

Совершенно инстинктивно Гавриил Глебович поступил правильно. Как когда-то в прошлой жизни, во времена, предшествовавшие появлению нынешнего тела на свет. Тогда Гавриил Глебович отобрал у вокзального вора чемодан с кусками человеческого мяса (ну, да, времена были те ещё), и привязались менты. И тогда будущий олигарх якобы случайно выронил из кармана несколько тысяч рублей. И стражи вокзального порядка отвязались.

Сейчас, как и тридцать лет назад, Гавриил Глебович сделал примерно то же самое. Он запустил пухлую ладонь в карман пиджака, достал оттуда три купюры с портретом Бенджамина Франклина и сунул их в руку оторопевшему рэперу.

– Иди, потусуйся, – сказал, как припечатал король стартапов.

И весьма убедительно указал на лестницу.

Как и всякий хуёвый артист, Пусси Пусс в душе был холуем и халявщиком. Может быть, он бы и возразил, но деньги в руках и чётко озвученная хозяйская воля подавили сопротивление. Ухмыляясь, развинченной походкой, рэпер пошел к лестнице.

– Я слушаю, – сказал Гавриил Глебович, чувствуя, что начинает потеть от волнения.

– Так вот, – отстранённо, словно не в себе, принялась бубнить пуссипуссова невеста, неведомая дочь, – у меня есть сосед, клёвый мужик. Изобретает всё время. И недавно такую ху… Ой, прости… такую фигню прикольную изобрёл…

Одновременно дочь изображала странную пантомиму, приложила ладонь к уху и многозначительно вскинула брови, показывая глазами в сторону лестницы.

Гавриил Глебович понял – Лена намекала, что Пусси Пусс подслушивает.

– Извини, жарко здесь. Пошли на крыльцо, – не кривя душой, непререкаемо сказал король стартапов.

Лена обрадованно кивнула. Они пошли на улицу.

***

Снаружи был дубак. Погоняемый сильнейшим ветром, почти ураганом, летел в лицо снег. Но братец не парился. Возможно, его грел жир.

– Так вот, – начала Лена, когда они вышли в эту стужу, – я видела, как ты общался с этим чуваком… Ну, с братом своим…

«Блин! Зачем я вообще про это завела? Дура, корова!» – подумала Лена.

– Он мой брат, – возразил толстый мальчик-миллиардер. – Почему бы мне с ним не общаться?

– Он плохой человек! – запальчиво возразила Лена.

«Блин! Да что я несу?!»

– Я тоже, – пожал плечами толстяк. – И что с того?

«Что с того?», – Лена взбурлила мыслями, как перегретый чайник кипятком. Этот болван не знает, каково это, когда тебе прямо в лицо прилетают черви, заразные, гнусные! Уже потом, когда Лена прижала юного любителя глистов к ногтю, тот раскололся, что червяки были совсем не те, а купленные на вьетнамском рынке, съедобные для жителей какой-то тропической жопы мира. Но несколько гнусных ночей в панических атаках тощий гадёныш своей полусестре обеспечил.

– А ничего, что он у тебя наследство отобрал?

– Shit happens, – ответил толстяк. – Дерьмо случается, как говорят наши заокеанские партнёры.

– Я знаю, как вернуть тебе твои деньги, – сказав это, Лена почувствовала, как бросается в омут с головой.

– Это бред какой-то, – кисло улыбнулся богатый мальчик. – При чём тут ты? Это наше семейное дело.

– Так и я тоже – твоя семья! Ты – мой брат. Что, не знал?

Теперь невидимая оглобля, ранее отоварившая по ебалу Пусси Пусса, перелетела к толстому мальчику, огрела и его. Ну, так казалось.

***

Никто лучше Гавриил Глебовича не знал эту историю. Но всё равно он оказался удивлён. Потому что его не то сестра, не то дочь знала слишком много. Она знала про лоботомию, которую в те незапамятные времена сделал Гавриил Глебович её матери – Вике. Впрочем, про домашний каннибализм Лена, кажется, не знала. А, может, не упоминала.

Как бы то ни было, следовало её обломать.

– Ты ничего не докажешь, – произнёс Гавриил Глебович вслух. – На чём ты хочешь основывать свою доказательную базу?

– На маме… Она живая! Она сейчас в Израиле.

– Она наверняка признана душевнобольной. После лоботомии-то. Если всё это правда…

– У меня есть кое-что ещё, – произнесла непризнанная дочь.

– И? – иронично ухмыльнулся российский Илон Маск.

– Результат ДНК-экспертизы.

Вот теперь Гавриил Глебович по-настоящему ощутил удар невидимой оглобли.

– Ещё при жизни я встретилась со своим отцом, – продолжала Вика. – Я выдернула у него волосок. Потом у себя. Отнесла в лабораторию. Я – его дочь. Есть бумага. Есть генетические образцы.

Гавриил Глебович молчал. В голове его всплыло очередное воспоминание из прошлой жизни. Ну, конечно. Они столкнулись в Царицынском дворце. У неповоротливого олигарха возникло тогда неприятное ощущение в области чуть выше лба. А она ему волосок выдрала.

– Ну, что теперь скажешь? – сверлила его взглядом Лена.

– Скажу: иди в суд. Может, что-то обломится.

– Ты не понимаешь, – покачала головой непризнанная дочь. – Я ведь могу и с тобой поделиться.

– При каком условии? – сократил разговор Гавриил Глебович. – Из сестринской любви?

– Ты мне поможешь. Если действовать серьёзно, то я могу организовать телеэфир, поднять шумиху.

«Очень опасная сучка», – понял Гавриил Глебович.

– И? – спросил он вслух.

– И делим наследство поровну. Ну, как? Теперь тебе интересно?

***

Толстый мальчик оказался тёртым сукиным сыном. Настоящим подонком. Главное, что он даже не пытался разыгрывать какие-то родственные чувства, заключать новоявленную сестру в объятия, пускать слюни и сопли. Был искренним. И Лена платила ему той же монетой – ведь ей тоже не хотелось обниматься с этим жиртрестом.

– Если тебе интересно, мы можем и с тобой провести генетическую экспертизу. А та покажет, что мы – родственник. А ты-то – официально признанный сын. Ведь да?

– Ну, биологический отец свою причастность не отрицал, – сказал толстяк.

– Да ты на него и похож, как две капли! Вот и глаза такие же…

Толстяк изменился в лице, словно Лена задела какую-то болезненную струну.

– Давай обменяемся номерами, – произнёс братец. – И составь мне бизнес-план.

– Что?! – оторопела непризнанная дочь.

– Просчитай затраты. Эфир. Может, какие-то публикации…

– А, без проблем!

– Ну, всё, – сказал толстяк. – Пошли греться.

И тут Лена поняла, что ей нет никакой охоты сейчас разговаривать с Пусси Пуссом. Тот, чего доброго, может затеять тупые разборки на тему зачем Лена влезла в мужской базар. Надо что-то врать, тратить на него драгоценные мысли. Тем более, что подумать надо совсем о другом.

– Я, пожалуй, домой поеду, – решилась Лена. – Я тебе наберу, как всё просчитаю.

– Да, в любое время. Я жду, – отвратительно улыбнулся полубрат.

Непризнанная дочь опасалась, что не откроются ворота, но те поддались, запищали и щёлкнули запорами от простого нажатия на кнопку. Подгоняемая порывами ветра, Лена добежала до джипа, припаркованного за оградой.

Уже по пути домой она вспомнила, что забыла золотой громадный перстень – подарок Пусси Пусса. И цепочку тоже там оставила. Но возвращаться к рэперу Лена не хотела. Душу переполняла эйфория – наконец-то забуксовавший план снова пришёл в действие. Теперь главное не останавливаться. Скоро она станет королевой.

***

Такая счастливая, она не поверила бы в то, что новообретённый брат прямо сейчас думает об убийстве.

А он думал. Тяжелые и опасные мысли забродили в глубине, под обманчиво добродушными пухлыми щеками и четверным подбородком. И думы Гавриила Глебюовича были опасны. Он чувствовал такую же готовность к действию, как тридцать лет назад, перед тем, как сделать лоботомию её матери.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...

Начало ЗДЕСЬ

Больше всего Лена ненавидела Пусси Пусса за глупость. От кокаина, в общем-то, умнеют, хоть и ненадолго, но рэпера с татуированным ебалом эта закономерность не касалась. Он тупел ещё больше. Его мыслительная деятельность, как санки по склону, катилась всё ниже и ниже. И, казалось, конца не будет этому спуску.

Но сейчас этот долбоебизм был нужен Лене, как воздух отцепившемуся от корабля космонавту. Ей надо было, чтобы Пусси Пусс махнул рукой, сказал бы: «Слы, да забей!» Ещё Лене надо было, чтобы рэпер отговорил её выходить замуж. А ещё, чтобы придумал, как унизить этого гнусного трансвестита, посмевшего надругаться над светлыми чувствами светской львицы. Придумывание всякой гадостной хуйни, как ни странно, Пусси Пуссу удавалось. Так что Лена рассчитывала, что поедет домой, утвердившись в своем решении не поддаваться на марьяжные провокации. Но не только! В её активе будет ещё и план мести!

Ну, и третий момент – Лена рассчитывала на секс. Как и год назад, ниже пупка она ощущала голод. Секс она уже давно не воспринимала, как священный обряд. Сейчас он представлялся ей, скорее, приятным дополнением к мозговому штурму. Хотя и грызли сомнения. То ли от кокаина, то ли по своей природе рэпер не всегда был силен в постели. Хотя посмотрит какая-нибудь юная дурында его канал в Ютюбе, и подумает: «Ах, какой жеребец!» Хотя, на самом деле, скорее мерин.

Ворота особняка звезды рэпа отъехали в сторону сразу же. Рома ее ждал. И мало того, что ждал! Он выбежал прямо во двор, размахивая руками. Как будто оказался на необитаемом острове и увидел спасительные паруса.

– Хай, секси гёл! – вопил этот уродец. – Не оставляй машину у меня на дворе.

– А где же мне её припарковать? – рявкнула Лена, откатив стекло окошка.

– Там! Там! – замахал Пусси Пусс рукой, как черный ворон крылом. – На улице! Никто не тронет. Тут не гетто. Всё норм будет.

– Ты бабу ждёшь, – поняла Лена.

– Блин, гёл, не бабу. Важного чувака, ценящего конфиденциальность.

«А», – поняла Лена. Всё, в общем-то, поняла. Что тут понимать было? Хочет толкнуть крупную партию. Типа, без свидетелей.

– Поэтому ты наверху посидишь, ну, а я с чуваком перетру.

Только этот кретин мог совместить чреватое сексом свидание с сомнительными деловыми тёрками.

Пусси Пусс повёл Лену на второй этаж, где оборудовал дизайнерские диваны, чтобы на них можно было валяться.

Рома, не спрашивая, хочет ли она, стал забивать бонг-бульбулятор забористой зеленой дурью. Чирк зажигалкой! Пшшш!!! Потянулся едкий дым. Пусси Пусс от души затянулся, протянул бонг Лене. Непризнанная дочь не отказывалась. Пожалуй, её мозгу не хватало примерно такой встряски.

– У меня, кстати, и к тебе разговор есть, – придурошным голосом произнёс Пусси Пусс.

Именно странная интонация говорила о серьёзности намерений. Обычно даже самую лютую хуйню Пусси Пусс нёс на серьёзных щах. А если голос его был шутлив, то и разговор ожидался деловой.

– И у меня, – сказала Лена.

– Два серьёзных разговора. До фига времени надо. А скоро этот мэн приедет. Только один успеем поговорить. Твой или мой?

– Мой, – сказала Лена.

– Ни фига. Мой!

– С чего ты взял, что твой важнее?

– Знаю! – заявил Рома, гулко затягиваясь. – Уверен.

– А я вот нет, – отрезала Лена.

– Ладно, давай в «камень-ножницы-бумагу» сыграем. Кто выиграет, тот и говорит.

«Вот придурок, – подумала Лена. – Вот как с ним разговаривать? Любой базар идиотизмом обставит».

– Раз-два-три! Опа!

Лена выбросила два пальца – «ножницы». Пусси Пусс – сжатый кулак. «Камень».

– Ага! – сказал он.

– Не считово! – возмутилась Лена. – Ты позже показал!

– Ничего не позже! Вовремя!

– Позже!

– Ну, ладно. Давай подбросим монетку. Чур я буду – кто? Решка!

– Подбрасывай. Только почему ты будешь решка?

– А что тут странного?

– Ну, все всегда орла выбирают.

– А ведь и точно, – задумался Пусси Пусс. – А почему так? Орел, наверное, типа, круто. А решка – это так, циферки, хуета всякая. А человеку всегда хочется представлять собой нечто большее, чем он есть… Блин, это неправильно, гёл! Или вот, например, в шахматах – расистской игре, кто первый ходит? Белые! Что за пиздец! Вот потому и решка, гёл!

– Короче! – возмутилась Лена. – Мы так никогда до дела не дойдем. Есть монета?

– А у тебя?

Этот дебил снова был в своем репертуаре.

– Хотя…

Пусси Пусс, попыхивая бонгом, встал с дивана и пошел копаться на полке, где стояло ровно три книги. Не факт, что Рома их читал. Не факт, что Рома вообще прочёл в жизни хотя бы три книги.

– Во, нашел!

На чёрной, как антрацит, ладони лежал потертый «десюнчик».

– Погнали?

Щелчком большого пальца Рома отправил монетку в направлении потолка. Та покувыркалась в дымном воздухе и легла ровно в пусси-пуссову ладонь.

– Решка! – радостно провозгласил рэпер.

– Это нечестно! – возмутилась Лена. – Это всё подстроено!

– Вот ты параноишь! Как бы я это подстроил?

– У тебя монетка только решками выпадает! – разоблачила Лена.

– Э, гёл! Это случайная монетка!

– Рассказывай. Устроил тут цирк с конями…

– С какими? – затупил рэпер.

– Ладно, это образно выражаясь.

– Чо?

– Короче, проехали.

– А! Значит, я первый базарю!

– А вот и нет! – возмутилась Лена. – Первой говорю я!

– С каких фигов? Я же два раза выиграл!

– Ты жульничал!

– Вот ты упрямая. Ладно! Тогда ещё одна лотерея судьбы. Сейчас мы по-взрослому затянемся, и кто первый закашляется, тот и слушает.

С этими словами Пусси Пусс всосал в себя чуть ли не кубометр дыма, протянул бонг Лене.

Та сделала несильную затяжку, и тут же в горле невыносимо запершило, в глазах защипало, а в носу засвербело. Лена держалась, сколько могла – секунды полторы – а потом закашлялась, расчихалась и прослезилась одновременно.

– Короче, я всё-таки говорю, – заявил Пусси Пусс.

Лена была не согласна. Но возразить она не могла, потому что её гортань была парализована и истерзана едким дымом.

– Ну, я быстро выскажусь, – заявил Пусси Пусс. – Короче, гёл, выходи за меня замуж.

– Что?! – простонала Лена и поперхнулась по-настоящему.

***

Цирк с конями продолжался. Пусси Пусс встал на одно колено и принялся напяливать ей на палец толстенное золотое кольцо. Такое огромное, что светская львица по-настоящему испугалась, что эта голда просто отломает ей палец своим весом.

Палец не сломался, но кольцо оказалось огромным, неудобным, приходилось оттопыривать мизинец и остальные пальцы, чтобы это золотое чудище могло сидеть на безымянном. К тому же оно не держалось, скользило слишком свободно. Оно оказалось еще и печаткой. На печати были инициалы «ПП» на фоне стилизованного африканского щита и лохматого копья.

– Э-э… щас! – нахмурил татуированный ебальник Пусси Пусс. – Короче, давай вот эту хуету снимем.

Он указывал на платиновое кольцо с алмазом, подаренное Даниэллой.

– И не подумаю, – выпалила Лена.

– Слушай, без этой фигни моё кольцо тебе на палец аккуратно так – чпок! – сядет.

– Ты слушай! – огрызнулась львица. – Я его на шее носить буду. Чо, круто же?

– На шее? На шее… Йоу! Тогда тебе цепандос надо подобрать. А вот этот!

Рэпер стал стягивать золотую цепь со своей шеи. У него там таких было несколько. Но, к чести Пусси Пусса, снимал он самую толстую.

Лена лихорадочно размышляла. Что всё это значит? Она уже свыклась с мыслью, что заживёт старой девой, но вдруг ей в один день делают два предложения! Правда, оба жениха дефективные, посмотрим правде в глаза. Один притворяется женщиной, другой – чернокожим. Оба богатые. Оба зацикленные на себе. Оба – не подарок. Что с одним, что с другим словишь дурного хайпа. Но это, может, и не плохо. Пока что чаши весов пребывали в равновесии.

Рассмотрим разницу. Один жених – кокаиновый импотент, второй – маньяк и ёбарь-террорист. Чаша весов покачнулась и поехала в сторону Даниэллы.

Но Пусси Пусс – звезда, а Даниэлла – хуй знает, кто. Весы двинулись в обратном направлении.

Лена поняла, что совсем запуталась.

– Йоу, гёл! Ты что-то не рада. Тебя замуж зовут, э-ге-гей!

И действительно.

– Это так неожиданно, – промямлила Лена. – Как снег на голову.

– Не люблю снег. Он белый, – глубокомысленно пизданул Пусси Пусс.

– По весне зато чёрный, – не удержалась Лена.

– По весне, значит, люблю. А чо, можно, типа, трэк запилить: «Йоу, чёрный снег, ты прекрасен вовек…»

– Короче, – перебила Лена. – Убеди меня!

– Чо?

– Ну, ты же должен невесту как-то привлечь? Вот и расскажи мне, какие выгоды я получу от брака с тобой?

Наступал важный момент. Ништяков могло быть даже больше, чем Лена себе представляла.

– Ну, любовь и всё такое…

Лена скривила очень кислую физиономию, и Пусси Пусс перестал идиотничать.

– Хорошо, гёл. Я – типа, знаменитость и крутой чувак. Ты получишь хайп. Раньше ты тёлкам своим по ушам ездила – шоу-бизнес, хуё-моё. А сейчас ты в шоу-биз реально войдёшь. Доказывать никому ничего не надо будет.

Это был весомый довод. Чаша весов склонилась в пользу Пусси Пусса весьма основательно.

– И ты тоже хайп получишь, – задумчиво произнесла Лена.

– И я, да. Свадьбу устроим, крутую вечеринку, прессу, ТВ, инстаблогеров, тиктокеров позовем. С концертом и салютом. Угар сделаем! Ну, и паблисити пойдет, чо. Бренды наверняка потянутся.

Лена кивнула. Сейчас, по всей видимости, дела у Пусси шли не так, чтобы очень. Он стал появляться в рекламе таблеток от запора. Какая-то бредовая реклама. Тёлка мучилась запором, а в живот ей, посредством графики, поместили Пусси Пусса, а тот дико кривлялся, плясал танец спятившего бабуина и читал рэпак про кишечную непроходимость. Возможно, это было днище. Хотя сам Пусси говорил, что со Шнуровым конкурировал за роль кишечного кривляки, но Шнуров сразу загнул частушку про говно, а Пусси Пусс оказался более изящен. Лена подозревала, что рэпер ещё и порядком продемпинговал цену.

– Ты меня почти убедил, – прищурилась Лена. – Но мы пока составляем бизнес-план. Мне так кажется, что должно быть что-то ещё.

– Так ты сама мне сказала про любовь не говорить.

– Свят-свят! Но у тебя есть ещё какая-то причина, Пусси. Тут не только бабло и хайп. Какую-то ещё проблему ты хочешь разрешить, зайчик. Какую?

– Вот ты умная, я хуею, – признал Пусси Пусс. – Короче, да. Есть проблема.

– И?

– Я ни с кем не трахаюсь.

– Что?! – выпалила Лена, не в силах поверить в услышанное.

Чтобы этот мачо, экранный секс-символ, ни с кем не трахался? Как такое может быть?

– Ну, блин, правда. Я вот в Кинешме был на гастролях… Или в Чебоксарах… Ну, короче, там где-то. Жопа мира. Тёлки меня после конца караулят. Ну, а я выбираю, чо как. Ты – сюда иди, ты – на хуй пошла. Ну, как обычно…

– Ты уверен, что мне надо это слушать?

– Блин, как есть рассказываю. Выбрал себе, короче, сытную такую. Раздеваюсь, а она как меня голого увидела, так сначала завизжала, а потом стала ржать и фоты мои делать. Блин, гёл, пришлось ей пизды дать, телефон отобрать, фоты потереть, а потом ещё и котлету бабла дать, чтобы не пиздела. Понимаешь? Я всего-то потрахаться хотел! А снял трусняк и нажил себе кучу проблем! Анриал, нахуй!

– Поэтому тебе нужна я, – сделала вывод Лена.

– Ну, конечно! Ты всё про меня знаешь. Ржать не будешь.

– Что ж. По-моему, это искренне, – произнесла Лена.

– Да и остепениться пора, гёл! Мне же сороковник скоро.

Это было сюрпризом. Лена и не думала, что Пусси такой старый.

– Детей заведём! – несло рэпера. – Один негритёнок должен быть обязательно.

– Как же я тебе его рожу? – спросила Лена.

– Усыновим! Будет у нас маленький BLM-бэйби.

Сейчас Пусси смотрел не на Лену, а в окно напротив. Что-то там увидел. Встал с дивана и пошёл – не к потенциальной невесте. К окну.

«И что он там увидел?» – подумала Лена.

Обернулась и сама. От того, что предстало перед ней сквозь стекло окна, она на несколько секунд потеряла дар речи.

На улице коттеджного посёлка, куда выходило окно, стояли двое. И обоих Лена знала.

Одним из этих людей был тощий гадёныш, любитель глистов, нанесший Лене страшное оскорбление, заставивший потерять покой и сон, обкидавший ее червями. Гнусный маленький гельминтолог, забравший у нее наследство. Её наполовину родной брат, будь он неладен.

Второй тоже был её полубратом. Жирный мальчик. Гей-активист, обосравшийся у Малахова. Его Лена не ненавидела. Она читала про то, что этот жиртрест обладает уникальным талантом к инвестициям, и сейчас чуть ли не миллиардер по стартапам. Он мог бы стать её… союзником?

– Факинг шит! – простонал Пусси. – Что этот чел делает? Зачем он общается с этим гнусным, токсичным типом?

А потом легенда говнорэпа бросилась вниз по лестнице, состроив Лене страшную рожу.

– Сиди здесь, гёл! Потом договорим!

Мысли крутились в голове Лены как пропеллер взлетающего Карлсона. Она видела, как тощий гельминтолог уныло бредет куда-то прочь. Засекла и то, как толстый мальчик сел в огромный «хаммер» и въехал во двор Пусси Пусса.

«Это шанс! – сказала себе Лена. – Сегодня судьба мне улыбается!»

Она схватила зеркальце со следами белого порошка, быстро проверила макияж и решительной походкой стала спускаться по лестнице на первый этаж.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...

Начало ЗДЕСЬ

Утро, казалось, не наступит никогда. Девственник Даниэлла работал над Леной весьма основательно. Как слесарь над заклинившей деталью. Он и сам несколько раз отстрелялся, но, как показалось непризнанной дочери, арсеналы трансвестита не пустели. Сама же Лена кончала и кончала. Сначала она выла в подушку. А чудовищный и чуть кривой дирижабль все маневрировал в ее жарком внутреннем мире, достигая каких-то невероятных точек, а эти неразработанные месторождения наслаждения взрывались фонтанами жаркой нефти и холодящего газа.

А девственник все не останавливался. А Лена понимала: то, что она мыслила возней с робким несмышленышем, обрело вдруг очертания сексуального апокалипсиса. Какое-то время она боялась, что трансвестит заебет ее до смерти. И она такая помрет, трясясь в потоке оргазмов, которые как волны в штормовом море. Бу-бух о берег, хуяк – о скалы.

Лена уже потеряла способность владеть голосом. Она принялась совсем не сексуально хрюкать, ибо не могла извлечь из себя никаких других звуков. Лена закомплексовала. «Наверное, ему кажется, что он ебет свинью!» – думала она. Потом с ужасом обнаружила, что ее влагалище очень сильно и очень громко чавкает. Мамочки, стыд-то какой! Расхлюпалась, понимаешь, пиздой. Стыдобища! Что он теперь будет о Лене думать?

Она попыталась вырваться, слезть с этого дирижабля, на который была нанизана уже непонятно, сколько времени, и она даже слезла. Но свободой наслаждалась недолго, потому что Даниэлла поставил ее гибкое, потерявшее почти всю волю, тело на четвереньки, и – ааа! Чудовищный этот, толстый дирижабль въехал ей в жопу.

– Ай, что ты делаешь, милый, не надо! – забормотала Лена, снова обретя голос.

Но Даниэлла ее не слушал. Он яростно крушил ее несчастную задницу. Лена такое как-то пробовала, не с Пусси Пуссом, ну, да неважно. С каким-то ничтожным типом. И бесили ее даже не ощущения, а то, что ее ебет в жопу явное ничтожество. И что он теперь будет думать о ней, после этого?

Даниэлла ничтожеством явно не был. Скорее, маньяком. И он грубо овладевал ею. Совсем как-то не нежно. Долбал и долбал, как бесчувственный робот. Он ебал ее как вещь. Он считает меня вещью. Ааааа!!! Мысль была настолько гнусна, но и одновременно приятна, что Лена снова кончила. Она чувствовала себя липкой, размякшей, как тряпка. И она бултыхалась в этом наслаждении, обливаясь слезами, хрюкая и пердя.

Унялся трансвестит лишь с рассветом. Рухнул на постель и немедленно заснул. Даже не поцеловав.

«Он считает меня животным, – подумала Лена. – Хрюкающим, чавкающим и пердящим!»

Но эта мысль отчего-то была сладка. Лена еще долго, наверное, с час, лежала без сна, чувствуя себя, как тряпка, сотрясаемая сладкими афтершоками оргазмов.

***

Утром – хотя каким, на фиг, утром? – в полдень, Лена проснулась. И как это часто бывает, в отдохнувшем мозгу сверкнула мысль, объяснявшая всё.

«Даниэлла мне врал, – совершенно точно поняла Лена. – Он – не девственник. То, что он вытворял всю ночь – это почерк профессионала высочайшего уровня. Это же ёбарь-террорист!»

Ёбарь-террорист, извечная женская мечта, на самом деле, встречается даже реже, чем капитан Грей и алые паруса, и подавно реже, чем принц на белом коне. Сказочное существо. Ох, не таким его представляла себе Лена. Подтянутый спортивный мачо представлялся ей, а не псих, рассекающий по метрополитену в костюме офисной девочки, помешанной на дресс-коде.

Даниэлла уже проснулся, разгуливал у нее по квартире в похабных кружевных трусах и розовом лифчике. Вернее, даже не разгуливал, а отирался у шкафа, откатил дверцу и изучал гардероб.

– Что ты там забыл? – села на кровати Лена.

– Доброе утро, – сладко улыбнулся ей ёбарь-террорист, сказочное существо и, похоже, сказочный же долбоёб. – Думаю, какое платьице у тебя одолжить.

– Ты у всех своих баб платья берешь? – Лена решила не мешкать и схватить быка за яйца.

– Да, – не стал увиливать Даниэлла. – У меня пунктик такой. На память.

– Офигевшая ты рожа, – Лена уже не сдерживала гнев. – Почему ты мне врал?

– Я? – Даниэлла вскинул тщательно отрисованные брови. – В чем?

– Ты говорил, что ты – девственник!

– Так ты и спрашивала про геев. А в этом отношении я – да, невинен.

– А с бабами, значит, винен?

– Ну, в общем, да. Ты у меня не первая.

– Я поняла. А какая, если не секрет?

– Не уверен, что тебе стоит это знать.

– Я хочу это знать, – дожимала Лена. – Вторая, третья?

– Шестьдесят восьмая, – потупившись, признался Даниэлла.

– Что?! – Лена вскочила, сорвала с плечиков халат, запахнулась.

Даниэлла смотрел на нее пристально и чуть иронично. Из-под ткани кружевного передка отчетливо выпирал хуй, притом не маленький. Лена не сомневалась, что этот паршивец не прочь еще раз выебать её.

– Ты сама спросила, – сказал Даниэлла.

– И все же ты мне врал.

– Я ответил правду, но ты поняла ее, как хотелось тебе.

– А ты и воспользовался.

– Факт наличия девственности что-то меняет?

«Меняет всё!» – захотелось воскликнуть Лене.

– Слушай, а если у тебя так с сексом хорошо, зачем нужен весь этот маскарад?

– Затем и нужен, чтобы было хорошо с сексом.

– Я, боюсь, не понимаю.

Лене нестерпимо захотелось курить. Сигареты лежали на балконе. Даниэлла угадал ее намерения. Он тоже выперся на балкон, как был – в трусах и лифчике. Взял сигарету из пачки.

– Такой, как есть, я очень интересен женщинам. А ходи я в штанах, как все, ну, кому я буду такой нужен? Например, мой брат ходил, как все. И долгое время был неинтересен женщинам вообще.

– А сейчас интересен?

– В его жизни произошло чудо.

– Какое? – спросила Лена.

Но трансвестит от вопроса только отмахнулся:

– Давай не будем. Меня просто бесит эта история. Настроение от нее портится. Слушай, мне сегодня еще деньги добывать. Поэтому я сейчас поеду. Дашь мне какое-нибудь платьице.

– Слушай, ты не попух?

– Я отблагодарю тебя, – сказал Даниэлла, посмотрел на свою пальцы, обсыпанные тонкими колечками странного серебра, снял одно, с прозрачным камешком, которое было на мизинце. – По-моему, это тебе подойдет.

Он уже надевал колечко Лене на безымянный палец правой руки. Словно замуж звал. Лене стало обидно. Ведь дешевка же! За кого он ее считает?

– Это платина, – сказал трансвестит. – А это – алмаз.

И вот тут у Лены отшибло дар речи. Если это правда, то колечко это стоит, как половина, или треть, ну, ладно, четверть всего ее гардероба.

Даниэлла погасил сигарету в переполненной пепельнице и, не дожидаясь хозяйки, пошел рыться в шкафу. Прикладывал к себе одно, другое. Ему явно понравилось красное платье с черными розами по верху. Спина тоже была черная, с вырезом.

Это платье Лена надевала всего однажды. Оно было тесным, неудобным. Непризнанная дочь надела его на одну вечеринку в какой-то «Плазе» на Смоленке. Все видели, что она поправилась. Так что платья было не жалко.

– Вау! – сказал Даниэлла, скинул платье с плечиков на пол, вступил в круг ткани, принялся натягивать его на себя.

«И вот это чудо меня всю ночь ебало», – напомнила себе Лена.

– А ничего так, – заявил Даниэлла, вертясь перед зеркалом. – Беру. В нем я буду вспоминать о тебе. Кстати, с тебя еще колготки. Ты мои вчера порвала в порыве страсти. Еще мне нужна помада в тон. Есть?

– Есть, – сказала Лена. – А свои шмотки с собой заберешь?

– Да, наверное. Покупка одежды для меня всегда приключение. Но если хочешь, можешь оставить себе. По-моему, тебе подойдет.

«Чтобы я носила что-то после мужика?» – ошарашенно подумала Лена.

Пока Даниэлла отрисовывал себе физиономию, Лена приготовила завтрак – банальную яичницу, но с пармезаном и салями. Лопал Даниэлла с аппетитом, как настоящий мужик.

– Пожалуй, откажусь, – сказала Лена.

Даниэлла, нисколько не расстроившись, закивал. Сраный самодовольный самец.

– Хотела тебя спросить, – решилась Лена. – Только ответь по правде.

Даниэлла пристально посмотрел на Лену.

– То, что ты ночью со мной вытворял… Это виагра, да?

– Это жуиссанс.

– Что за препарат? Никогда не слышала. Такой эффективный…

– Это не препарат. Это чувство, доступное только трансвеститам. Каждый из таких, как я, сексуальный маньяк. Представь, каково жить в постоянном возбуждении?

– Так подрочи и делов-то.

– Нельзя, – торжественно сказал Даниэлла. – Дрочить – это мужланство. А если не дрочить, то в тебе накапливается энергия. Ты начинаешь парить, я не шучу. Каждый шаг, каждое движение – это блаженство. Жижек в «Киногиде извращенца» называет сходное состояние «жуиссанс».

– Но ебаться можно?

– Конечно. Ебаться – это идеальный, единственно правильный выход энергии.

– Ты псих.

– Какой есть, – Даниэлла уже доел яичницу и хищно посматривал в тарелку Лены.

– И постоянной девушки у тебя нет? – спросила Лена.

– Что ты! – замахал вилкой Даниэлла, а потом придвинул к себе тарелку Лены, к которой та пока еще не прикасалась.

– Эй, отдай!

– Всё равно не ешь.

Лена махнула рукой. Аппетит куда-то пропал. Она решила вернуться к разговору про девушек.

– Но, может, кто-то согласился бы жить с тобой. Девушки всякие бывают.

– Вот ты бы согласилась стать моей девушкой? – спросил Даниэлла.

– Я?

– Вот ты, да.

– Но так-то я тебя старше. Лет на восемь.

– Вот видишь. Такой парень, как я, никому для отношений не нужен. Меня не покажешь родителям. Подругам – тоже. Все будут думать про тебя, что ты лесбиянка. Хотя ты – совершенно нормальная. А каково это – когда твой парень одалживает у тебя косметику, кремчик какой-нибудь. Этого не вынесет никто.

– Но…

– Просто представь себя. Не надо говорить мне, что такие девушки есть. Их нет.

– Это невероятно печально, – Блин, Лена действительно расстроилась.

– Вовсе нет, – очень легкомысленно ответил трансвестит. – Я выполняю биологическую программу, свойственную всем мужчинам. Они же полигамны! Им же надо осеменить как можно больше самых разнообразных женщин. Это в их природе.

– То есть, ты все-таки мужиком себя считаешь?

– Я имел несчастье им родиться. А, может, и счастье, ведь будь я женщиной, для меня это все было бы обыденностью, а, значит, никакого жуиссанса.

– Про сиськи-то не передумал?

– Ни в коем случае! Делаем! Срочно!

– А вдруг тебе с сиськами девчонки не дадут?

– Мой опыт говорит другое. Девушек будет куда больше.

– Ну-ну, – с сомнением покачала головой Лена.

– Сиськи мне нужны. Я буду, наконец, носить открытые наряды. Показывать всем – вот, смотрите, у меня – сиськи.

– Но зачем?

– Чтобы производить впечатление стопроцентной женщины. Чтобы исключить узнавание.

– А тебя узнают, что ты… ну…

– Чаще, чем хотелось бы. Но где-то я и не скрываюсь.

– А с сиськами ты, получается, будешь непобедим?

– Глядя на них, никому и в голову не придет, что я – парень. Ладно, мне пора! Иначе я могу не добыть деньги.

– А где ты их возьмешь?

– У мамы.

«Что же там за семейка психов?» – подумала Лена.

– С тебя еще и колготки, – сообщил Даниэлла.

Лена вздохнула и пошла к ящику для белья, протянула ёбарю-террористу упаковку белорусских колготок.

– Ты носишь такую дешевку? – спросил Даниэлла. – Ладно, беру.

Лена старалась на него не смотреть, как он натягивал нейлон, задрав подол юбки.

– Фууу! – сказал Даниэлла, подергивая ногами. – Ненавижу! И размер не мой. Сваливаться будут.

– А зачем носишь?

– Надо.

***

После ухода Даниэллы Лена впала в растрепанные чувства. Она не могла разобраться в себе. Хуже всего, что розовый любовный морок только усилился. Бурный секс прошлой ночи уменьшил сладкое томление, но сейчас оно стало возвращаться обратно. Странный мальчик оказался бабником, ёбарем-террористом. Это было неожиданно, и Лена оказалась заинтригована ещё сильнее.

Но жить с ним действительно, наверное, невозможно. Все-таки рядом должен быть мужик, а не тот, кто забирает у тебя платья.

Впрочем, все женщины переделывают своих мужчин под себя. Мужчина – это, как правило, сырой и глупый материал. Но Даниэллу не переделаешь. Это было понятно.

Лена выпила немного «курвы» и вдруг расплакалась. Она чувствовала себя дрянью. Этот дурень действительно вставит себе сиськи. А она, получается, этому потакает. Но кто она, Лена, такая, чтобы ему запрещать? Тем более, Даниэлла почему-то уверен, что с сексуальной жизнью у него все будет в порядке. Лена вспомнила события прошлой ночи, когда Даниэлла ебал её на четвереньках. А потом Лена включила фантазию и представила, как её в этот момент хлопают по спине сиськи ёбаря. От этой мысли бросило в пот.

Ещё долго Лена валялась на кровати, рыдала и дрочила, как героиня Наоми Уоттс в «Малхолланд Драйв».

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…

Начало ЗДЕСЬ

Пластический хирург Геворк был лыс, как колено, несмотря на сравнительно молодой возраст. Лена знала, что ему лишь чуть за тридцать.

– Ты меня без ножа режешь! – вопил Геворк, очень темпераментный мужик. – Чтобы я? Вставлял сиськи мужику?

– Ну, все когда-то происходит в первый раз, – флегматично отвечала Лена.

– Ты можешь привести ко мне кого-нибудь нормального? Фотомодель-шмотомодель? Певицу ртом? Не мужика? Ведь что люди скажут?

– Люди не узнают, – зевнула Лена.

Она снова принялась разжевывать Геворку, что по документам все чисто, деньги есть. Если возникнут какие-то проблемы, клиент просто скажет, что обзавелся сиськами в Тайланде, где их вставляют первому встречному.

– Ну, хорошо, – сказал хирург. – Но у меня есть еще и принципы.

– Если бы ты был один-единственный, ты мог бы понтоваться и занимать принципиальную позицию, – пресекла поползновения Лена. – Не ты не один, Геворк-джан. Есть Яков Арнольдович.

Это был злостный и ненавистный конкурент.

– Ты не сделаешь этого! – вскочил с кресла и замахал руками Геворк.

– А ты, значит, сделаешь?

Потом сели калькулировать затраты. Геворк предсказуемо и скучно пытался наебать и раздуть цену.

– Имей совесть, – остановила его Лена.

– Где? Где я её не имею? – начал предсказуемый ритуальный танец пластический хирург.

– Везде! – заявила Лена. – Лучше бы у тебя принципов не было, а совесть – была.

– Э, совесть плохой кормилец, – махнул рукой доктор.

Стали пересчитывать смету. Геворк то и дело подпрыгивал, кричал: «Ты выкручиваешь мне яйца!»

– Не жадничай, Жора, – осадила его аппетит Лена. – Клиент перспективный. Он же, может, не только силикон захочет. Глядишь, и постоянным станет.

Глаза хирурга сверкнули. Конечно, он тоже об этом подумывал.

***

Дома Лена задумалась: насколько увеличить сумму? Вдвое? И сколько это получится? Полтора ляма. Чуть больше. Кило шестьсот. Учитывая вопиющую противозаконность ситуации, Лена имела право. Однако решила все-таки предъявить ебанутому мальчику полтора.

«Скинем сотку за красивые глаза», подумала непризнанная дочь.

И вдруг с ней произошло что-то странное. Никогда ранее не испытанное. Началось это с того, что Лена подумала, что глаза-то, действительно, красивые. И даже не за счет косметики. Даниэлла хочет казаться женственным, но глаза у него – сталь.

Лену вдруг бросило в пот. Чистый, невинный, клиент засел в голове Лены, как заноза. Непризнанная дочь вдруг представила, что этот психованный трансвестит сидит с ней рядом, здесь, в апартаментах у Речного вокзала. Кружилась голова.

Непризнанная дочь пыталась прийти в чувство. Она вышла на балкон покурить. А на улице стоял, как хуй, развеселый май – зелёный и полоумный. И клокочущая, чирикающая птицами, несущая свежесть весна ударила Лену по голове, как дубина неандертальца. Пошатываясь, Лена вышла с балкона, забыв в пепельнице недокуренную сигарету.

«Что со мной? – думала она. – ПМС? Но рано!»

А перед глазами все стоял этот ебанутый мальчик – в короткой юбке, на блядских каблуках, улыбался ей. Он словно испускал сияние. Которое запускало свои ослепительные щупальца Лене в мозг.

Лена бросилась к холодильнику, нацедила себе полстакана неразведенного егермейстера. Проглотила залпом.

Не отлегло.

«Я ебанулась, – со страхом подумала Лена. – Или влюбилась».

Второй вариант был гораздо хуже.

***

– Приезжай ко мне, – говорила Лена в трубку. – Вот прямо сейчас. Да, есть новости.

– Может, где-то на нейтральной территории? – спросил Даниэлла.

По телефону он, кстати, звучал как мужик.

– Зайчик, я набегалась, – хитрила непризнанная дочь. – Сам же представляешь, каково оно – весь день на каблуках. Ноги отваливаются!

– Ну, давай по видеосвязи перетрем? – сказал Даниэлла.

«Он меня совсем не любит! – ошпарила душу Лены невыносимая мысль. – Вот ни хуяшечки не любит! Мамочки! Как мне дальше жить?»

И лишь голос разума, как трагический хор в древнегреческой трагедии, гундосил на фоне: «Опомнись, дура, корова! Не вздумай влюбляться в случайного сомнительного хуеплета!»

Впрочем, все влюбленные всегда плевали на голос разума.

– Нет! – стараясь не расплакаться (вдруг захотелось), прошептала Лена. – Понимаешь, у нас дело щекотливое, а все эти вотсапы непонятно, кто прослушивает. Лучше с глазу на глаз.

– Так срочно? Одиннадцать часов сейчас.

– Ну, конечно, срочно! Ты же сам сказал, что чем быстрее, тем лучше.

– Хорошо. Сейчас буду.

Лена бросилась к барной стойке, где в маленьком холодильнике стоял алкоголь. Требовалось что-то посерьезнее егермейстера. Надо было срочно прийти в себя. Или сойти с ума окончательно. Непризнанная дочь достала пузатую бутылку «курвуазье».

Время вдруг стало вязким и тягучим, как кисель, или как сопля. Ожидание становилось невыносимым. А ведь Лена даже не знала, где живет Даниэлла. Может, едет из Подмосковья. Или, чего доброго, из Бирюлево какого-нибудь. А вдруг на улице тусуются бухие ублюдки? И тут им навстречу такой мальчик переодетый, в мини. Вдруг его сейчас бьют, издеваются над ним?

Теперь на любовь наложился удушливый страх. «Курвуазье» не помогало избавиться от тревоги. Почему-то этот ебанутый мальчик стал для Лены очень важен.

К тому же непризнанная дочь вдруг поняла, что очень хочет секса. Которого у нее не было уже давно. Два месяца назад? Три?

«Я соблазню его! – решила Лена. – У этого дурачка никогда не было секса. Он просто не знает, что это такое. Я покажу ему небо в алмазах! Да! Он передумает делать сиськи. На эти деньги мы сыграем сва… Блядь, я действительно сошла с ума. Какая еще свадьба?»

Решимость Лены зашкаливала, переливалась через край. Мальчик все не ехал.

***

Появился он лишь через два часа, когда от беспокойства Лена стала уже сходить с ума. Можно было бы перезвонить Даниэлле, но взыграла гордость. Ему надо, пусть он и едет! Если Лена сейчас покажет, что она волнуется, она окажется в проигрышном положении. Ведь предстояли еще деловые переговоры. Сделка! А если она позвонит и спросит что-нибудь взволнованным голосом, он поймет, что из нее можно вить веревки.

«Вот я загоняюсь!» – подумала Лена. И ничего не могла с собой поделать. Она даже чуть-чуть поревела, сама не зная от чего. Ну, какая, нахуй, сделка, если она хочет отговорить мальчика от необдуманного шага. Звони, корова! Немедленно звони!

Около часа ночи затрезвонил домофон. А вскоре Даниэлла появился на пороге. Лена его даже сначала не признала.

На пороге выросла офисная девочка в юбке до середины бедра, на шпильках, приталенном пиджаке и черной водолазке, под которой просматривались круглые шарики якобы груди, а на самом деле лифчика. На шее снова было украшение из странного серебра. И такие же серьги. Вместо темных очков были прозрачные. Наверное, без диоптрий. Под ними видны были огромные, как крылья бабочки-махаона, ресницы.

– Извини, что так долго, – сказал гость, скидывая туфли-ходули и проходя в комнату босиком. То есть, в одних колготках.

– Вот тапочки! – бросилась Лена, стараясь не показывать, как она рада.

– Я стараюсь без необходимости не выходить из дома, – сказал Даниэлла. – Это мужикам легко. Впрыгнул в треники, кроссовки надел, и побежал. А нам, сама понимаешь, это все долго. Пока макияж сделаешь, пока одно примеришь, другое. Целое дело. Притом, долгое.

– А если, допустим, в магазин за хлебом надо?

– Легче домой заказать.

Даниэлла сел в кресло, скромно, совсем по-женски, держа ноги вместе. Обтянутые нейлоном бедра уходили вглубь юбки, как рельсы в туннель метро. Лена чувствовала, как мурашки бегают по коже, топочут маленькими щекотными лапками.

– А как ты добрался?

– На метро, – спокойно сказал Даниэлла.

– Вот так вот? В таком виде?

– Скоро будет четыре месяца, как я всюду появляюсь в таком виде, – спокойно сказал ебанутый мальчик. – Мне так комфортно.

– А если привяжется какой-нибудь урод?

– Никто не застрахован, – сказал Даниэлла. – Но опыт показывает, что мужики робеют перед девушками в мини. Глаза отводят. Я их не боюсь. В метро мне спокойно. Уткнешься в телефон и норм.

С Леной снова происходило странное. Сердце затопила волна приторной, розовой нежности. Она представила, как этот безумный мальчик сидит в вагоне, читает что-то в телефоне. Снова захотелось поплакать.

С ценой в полтора ляма Даниэлла согласился, не торгуясь.

– Окей, – сказал он. – Когда начинаем?

– Блядь! – не выдержала Лена. – Ты так легко соглашаешься!

– Я могу достать эти деньги, – пожал плечами ебанутый мальчик. – Есть какие-то дополнительные условия?

– Желательно наличными.

– Хорошо. Каков твой процент?

Тут Лена могла бы загнуть. Но внезапно проснулась совесть. Та спала настолько крепко, что Лена даже сомневалась в ее существовании. Совесть потянула за язык, как звонарь за колокольную веревку.

– Все уже включено, – сказала Лена.

– Ну, и отлично, – улыбнулся Даниэлла.

– Деньги желательно завтра, – опомнилась Лена.

– Послезавтра, – сказал трансвестит. – Завтра я посвящу день добыванию денег.

– Ладно, послезавтра.

Обговорили место встречи на Марьино. А сама клиника располагалась в Капотне – самое то место, чтобы проводить противоестественные эксперименты.

– Давай, что ли, отпразднуем сделку? – робко, сама себе удивляясь, сказала Лена.

– Что ты пьешь? – спросил самый странный из гостей этой квартиры.

– «Курву». Ну, курвуазье.

– Сделай и мне пять капель.

Он так и сидел, сдвинув ноги. А Лена, пока наливала коньяк, вдруг задумалась: а где его хуй? Как он выглядит? Наверное, он у мальчонки крохотный. Никакая девчонка на него не поведется. Вот и решил парнишка стать чувихой.

– Ну, за успех нашего безнадежного предприятия! – сказала Лена.

– Безнадежного? – вскинул Даниэлла тщательно отрисованные брови.

Новая порция «курвы» нанесла серьезный удар по чувству стыда (или, если угодно, ложной скромности). Лена почувствовала, как в душе, словно на дрожжах, разрастается дурная отвага. Как та глупая нежность, подобно реке в половодье, прорывает плотины и несет мутные воды на дома, огороды, пастбища.

Лена поставила рюмку на стол, закусила кислейшим ломтиком лимона, а в следующее мгновение она уже склонилась над Даниэллой и – главное не останавливаться! – бросилась целовать его губы, тщательно накрашенные темно красной помадой, с выверенным контуром.

Поцелуй оказался жадным. И странным, потому что Лена ощущала густой и жирный вкус помады.

Целоваться девственник-трансвестит не отказывался. Он отвечал на поцелуй. И губы его двигались в такт, хотя, может быть, не с такой страстью, как у Лены. Но он не был холоден.

А Лена пошла в атаку дальше. Непризнанная дочь запустила ладонь Даниэлле под юбку. Ощутила скользкий нейлон. Зацепила край колготок, резко и нетерпеливо потянула их вниз, вместе с кружевными трусами.

– Ты мне колготки порвешь, – сказал Даниэлла.

– Насррррать! – прорычала терзаемая страстью непризнанная дочь.

Наконец-то она нащупала хуй. Неожиданно большой. Даже огромный, сильный, раздувшийся.

– Так вот ты какой! – простонала она, еле удержавшись от того, чтобы не взять его в рот.

Нет-нет, этого не будет. Еще не хватало – делать минет трансвеститу, ха-ха!

«Мамочки! Я сошла с ума! Остановите меня кто-нибудь!» – в панике думала Лена.

– У тебя есть презервативы? – спросил Даниэлла.

Своим вопросом он чуть не убил романтику.

– Где-то были! – простонала Лена.

Она бросилась шариться по сумочкам. Где-то они действительно валялись. Возбуждение, однако же не пропадало.

Когда Лена, наконец-то, нашла непочатую упаковку «Визита», Даниэлла уже освободился от колготок, юбки, пиджака, водолазки, и теперь расстегивал лифчик. Талию ему стягивал кружевной корсет.

– Помоги, – сказал он.

Лена дернула за шнуровку, жадными движениями сорвала этот совершенно чудовищный и немыслимый на парне предмет одежды.

Неожиданно для Лены ебанутый мальчик совсем не проявлял робости. Словно и не был девственником. Он вдруг стал командовать сексом. Он поставил Лену на колени, прямо на ковер, стянул с нее домашние джинсы, трусы. А в следующий момент в пизду словно заплыл горячий, страстный дирижабль. Блаженство электричеством брызнуло по венам.

– Аааа! – застонала Лена.

Стон плавно перешел в крик, который становился все громче по мере того, как дирижабль-хуй вплывал во влажную, трепещущую от нежности, пещеру ее изголодавшейся пизды.

– Еби меня! – орала Лена. – ААААА!!!

Когда из нее хлынул оргазм, Лене казалось, что на нее обрушилось все счастье мира. Которое не кончалось. Потому что Даниэлла перевернул ее на спину, схватил руками за ноги, поднял их перед собой. И вдруг засадил. Невероятно глубоко и сладко.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...

Начало ЗДЕСЬ

В назначенный час в грузинском ресторанчике Даниэллы не оказалось. Лена заказала себе лимонада. Все расходы, несомненно, понесет принимающая сторона. Но дело вряд ли выгорит. Никакой звездой Лена делать Даниэллу не будет. Или будет? Ведь на Западе сейчас бородатые девушки, вроде как тренд. Кончита Вурст, хуё-моё. Но работы предстоит – мама не горюй. Слепи, попробуй, из такого чучела звезду.

Также Лена сомневалась в кредитоспособности потенциального клиента. Она знала несколько трансов. И это были алкаши, и, возможно, наркоманы. Точно известно было только про одного. С полным комплектом дурных привычек. Клубные и тусовочные трансвеститы были опасными комедиантами. Каждое слово у них было с подъебкой. Лена понимала, что смехуечки – это броня. Не сказать, чтобы Лена боялась быть вышученной, но какие-то опасения испытывала и потому обществом переодетых мужиков в клубах, лофтах и на террасах не наслаждалась. К тому же, все знакомые ей трансы были попрошайками. А один воровал шмотье по бутикам. Раз попался, второй, на третий посадили. В Интернете потом писали, что менты не знали, в какую его камеру сажать – мужскую или женскую. Душевного трепета Лена не испытала, нисколько за этого сомнительного типа не переживала, ибо ранее теплых чувств к нему не испытывала и в одной компании тусила – ну, всего пару раз.

Сомнений в том, что и Даниэлла – из той же лже-пиздобратии, не было ни малейших. И Лена вдруг поняла, что это – развод. Мужички, переодевающиеся женщинами, - по природе своей обманщики, ибо ложь – сама суть их дурацкого бытия. Стало быть – наебать, конечно, хочет.

Лена разозлилась. Ей не нравилось, когда ее принимали за лохушку. А еще она не понимала саму суть развода. Ну, встретится она с Даниэллой в ресторане. И что?

«И то, что в хате твоей, где ты живешь одна, сейчас орудуют взломщики. А Даниэлла выманила тебя из дома!» - прокаркал внутренний голос.

Светская львица подавила в себе импульс вскочить и бежать. Ну, как можно быть такой дурой? Впрочем, никуда она не побежала. Во-первых, пусть только попробуют. В ее квартиру в окрестностях метро Речной вокзал так просто не войдешь. Ни разу не было, во всяком случае. А во-вторых, если это так, то пиздец случится тому Даниэлле.

Еще Лена подумала, что, может, стоит наебать самого афериста? Заказать… А что тут у нас самое дорогое в меню? Оджахури!

А вот кухни светская львица побаивалась. Потому что она – коварна. Начнешь жрать и не остановишься. Мужикам-то хорошо – лопай сколько хочешь. Это у женщин включается внутренний арифмометр: так, и сколько же я прибавлю? Но запахи уже раздразнили, а потом и пробудили внутреннего демона обжорства.

Как и подозревала Лена, оджахури – блюдо с картошкой и свининой и кучей всего прочего, оказалось, наверное, самым калорийным в меню. Теперь Лена сидела, смотрела на этот ароматный Эверест тлетворных калорий и презирала себя.

А затем набросилось. Свинина, картошка и что-то непознаваемо и запредельно ароматное запускало восторженную лезгинку во вкусовые сосочки.

Когда Лена доела, то поняла, что заплатить по счету придется все-таки ей. Никого похожего на вчерашнее страхопиздище из Инстаграма в заведение не входило. Какие-то мужики, стайки студентов, студенток, какие-то девочки-менеджеры. Все не то.

Даниэлла опаздывал уже на час. И тут Лена раскусила кидалово. Это же просто замануха в ресторан. Копеечное кидалово. Ну, а чего еще ожидать от лже-пиздобратии? Тысчонку без возврата выклянчить, поесть-попить на халяву.

«Вот я дура! – поняла вдруг Лена. – Наверное, этот транс уже здесь! Только в мужской одежде!»

Конечно. Насколько Лена знала тусовочных фриков, в повседневной жизни они были вполне себе Иван Иванычами. Про одного Лена знала, что вообще семейный, и плешивый. Второй промышлял мужским стриптизом. Если не бухал. Третий был вообще узбек.

Так что, конечно же, тип, прикидывавшийся в Инстаграме Даниэллой, был где-то среди мужиков. Мог быть любым из них. Тьфу ты!

- Привет! – услышала Лена и от неожиданности чуть не поперхнулась газировкой.

***

К Лене обращалась девушка, одетая не в балахон оттенка вырви-глаз, не в кошмарное розовое платье из профиля в Инстаграм, а вполне даже прилично – черная юбка где-то до середины бедра, со скошенным краем, полусапожки – притом, вовсе не на диком каблуке, явно дорогая черно-белая куртка примерно до талии. «Хотя где там талия?» - мысленно хихикнула Лена. Лицо скрывали темные очки. Губы были сдержанно-розовыми, в тон лаку на ногтях. Пальцы были усыпаны тонкими кольцами из странного, белесого серебра. Шею наполовину скрывала черная карантинная повязка. Прическа оказалась вовсе не каре, а волосы были средней длины, явно ухоженные.

Этот тип был вовсе не похож на клубных аферистов в блестках и перьях. На мужика тоже не был похож. Если бы Лена встретила эту чувиху где-нибудь, то никогда бы не подумала, что…

Даже голос был вполне женским. Хотя нет. Скорее, нейтральным, как у вокалистки группы «Чили», которая тоже, по слухам, была мужиком. Хотя Лена не проверяла.

- Ты Даниэлла? – зачем-то переспросила Лена (ее выбило из колеи, и она несла растерянную чушь).

Виртуоз превращений кивнул.

- Я тебя не сразу узнала, слушай, - абсолютно искренне сказала Лена. – Ты классно выглядишь.

- Спасибо, - сказал Даниэлла, легким движением помещая куртку на спинку стула.

На нем был белый свитер, сквозь который проступали какие-то сиськи. Ну, да. Неестественно круглые. На самом деле лифчик, к бабке не ходи. На шее блестело какое-то сложное украшение из белого серебра.

- Именно по этой причине я и задержалась, - заявил Даниэлла. – Хороший лук требует больших временных затрат. В дальнейшем, когда мы будем работать, смело прибавляй к назначенному времени встречи час. Или мне придется научиться собираться на час раньше.

- Откуда у тебя уверенность, что мы будем работать? – еще не оправившаяся от потрясения Лена.

- Я расскажу, - Даниэлла закинул ногу на ногу.

Лена сидела на противоположной стороне столика и ног своего визави не видела, но заметила, как головы всех мужиков почти синхронно, как на шарнирах, повернулись к ее собеседнику, а потом пугливо отдернулись. Потому что мужики бояться долго пялиться на незнакомых женщин.

Появился официант. Даниэлла заказал лобио и вино – какое-то сложное и непроизносимое, кончающееся на «ули». Судя по уважению в глазах официанта, пойло было явно на высоких ценовых позициях.

- Лена, чем мне тебя угостить? – спросил визави.

Это было совершенно непохоже на лже-пиздобратию. И Лена уже в третий раз растерялась.

- Слушай, я уже поела, это самое… - Она забыла название блюда. – Ну, короче, все в порядке.

- Десерт могу предложить, фруктовый чай, - сказал официант, сам явно стрелявший глазами на Даниэллины ноги.

- А заказ Лены запишите на мой счет, - добивал Ленину картину мира ее возможный будущий босс.

Даниэлла, казалось, вовсе не был халявщиком. Невероятно странно.

- Ты видела мои фото, - Даниэлла не спрашивал, а утверждал.

Лена кивнула.

- Значит, ты знаешь, кто я, на самом деле.

Даниэлла снял очки. Без них в нем уже можно было отдаленно признать мужика. Макияж не был мэрлин-мэнсоновским, а вполне себе аккуратным, со вкусом.

И снова Лена кивнула.

- Фото старые, - сказал Даниэлла. – За это время во мне изменилось многое. Как ты меня воспринимаешь? Я для тебя – «она» или «он»?

- «Он», - ответила Лена.

И снова светской львице понравилось, что Даниэлла не стал выламываться, кокетничать, а кивнул и продолжил:

- Мне нужна грудь.

Лена поперхнулась бы, если бы было чем. Она еще не татуировала Пусси Пуссу весь ебальник, и мир еще способен был ее удивить.

- Ты знаешь пластических хирургов, которые могут мне помочь.

- Так ты силикон хочешь, что ли?

Даниэлла кивнул. А Лена икнула.

Наконец, принесли заказ, и у Лены появилось время чуть-чуть собрать мозги в кучу. Даниэлла принялся за лобио. Ел он изящно, даже безукоризненно. Образцово, можно сказать. Хотя было видно, что этот странный трансвестит очень голоден.

- А почему ты… э-э… заказал только лобио? – спросила Лена, чтобы выгадать еще немного времени.

- У меня есть несколько сарафанов, куда я хочу влезть.

«Псих», - поняла Лена. Все, домой, нахуй. Хотя ладно, допью чай. Когда еще такую ахинею услышишь?

- Слушай, - собралась, наконец, Лена с ответом. – Я не хочу тебя разочаровывать, но это – анриал.

- Я изучал вопрос, - сказал Даниэлла, поглощая салат. – Я знаю, что надо официально изменить пол, а для этого подать заявления в инстанции, полежать в сумасшедшем доме.

- Ну, примерно так, - согласилась Лена. – Но если ты хочешь, чтобы тебе все равно… Ну, не знаю. Это чревато неприятностями.

- Неприятностей не будет, - заявил трансвестит. – У меня есть женский паспорт. Вполне официальный. Не поддельный, не думай.

- Купил, что ли? – спросила Лена.

- Скажем так, я арендовал его у своей знакомой. Она – сиамские близнецы. Их две девушки – одна большая, другая крохотная, живет у сестры на груди. Ну, а я живу по паспорту маленькой, поскольку у нее никто никогда документы не попросит.

Лена все-таки поперхнулась.

- Понятно, что твой врач будет знать, кто я такой, - продолжал Даниэлла, когда светская львица отдышалась и промокнула макияж салфеткой. – Но по документам все будет чисто. К тому же, мне бы хотелось мастера своего дела, а не коновала, который проделает это все у себя на кухне.

- Все равно нет, - покачала головой Лена. – Ты потом передумаешь. А это все незаконно. Или родители твои возмутятся…

- Мама точно не возмутится, - улыбнулся трансвестит.

«Маменькин сынок? – с ужасом предположила Лена. – Да нет. Слишком самоуверен».

- Деньги – есть.

- Откуда?

- Моя родня очень богата. Я могу себе это позволить.

- Безумие какое-то, - покачала головой Лена.

- Может быть, - улыбнулся Даниэлла. Притом сделал это как-то мягко, совсем не по-мужски.

- Но, слушай, ты же можешь передумать!

- В том-то все и дело. Могу. И я хочу сжечь за собой все мосты.

Псих! Долбаный псих!

- На самом деле, я мечтаю обзавестись грудью еще и потому, что в таком случае я расширю возможности своего гардероба. Ты ведь заметила, что я вынужден все это драпировать.

Даниэлла приложил ладони к лифчику.

- Я, в конце концов, хочу потрясти сиськами без всяких лифчиков. Я ведь их ненавижу. А сколько возможностей откроется! Я мечтаю об этом. Помоги мне воплотить мою мечту, и я тебя отблагодарю.

Десерт застрял у Лены в горле. Она много слышала всякой чуши, но такое – в первый раз.

- Но все-таки зачем тебе это надо? – спросила Лена, не в силах что-нибудь решить, давно такого с ней не бывало. – Я не знаю таких девчонок, которые… ну, не мечтали бы избавиться от это всего. От макияжа, от бритья ног, от каблуков. А тебе мало того, что все это нравиться, так ты еще и сиськи хочешь на себя навесить?

- В женской одежде я постоянно хожу уже четыре месяца, - заявил Даниэлла. – Множество подводных камней, о которых ты говоришь, мне знакомы.

- Но все-таки зачем тебе это надо? Если ты гей, то сейчас не средние века, не надо всего этого маскарада!

- Я не гей.

Да сколько же можно закашливаться чаем? Сегодня день поперхиваний какой-то!

- Может быть, пока не гей, - добавил он.

- Девственник, что ли?

Даниэлла без колебаний кивнул. И сердце Лены пронзила стрела острой жалости.

- Так остановись! Узнай жизнь получше! Если у тебя был секс только с женскими тряпками, то необязательно связывать с ними свою жизнь!

- Боюсь, никакое дальнейшее знание не отменит моего решения, - печально улыбнулся этот полоумный девственник. – Я просто не хочу иметь ничего общего с мужчинами.

Лена вдруг его поняла. Если бы только можно было не иметь с мужчинами дел, она бы с удовольствием обходилась без них.

- Я глубоко их презираю. Быть мужчиной – невыносимо, особенно в детстве. Не то, что тебя бьют. Хотя и это тоже. Просто необходимо поддерживать компанию тупоумных прыщавцев, смеяться над тупыми шутками, сортирным юмором, врать про телок, с которыми ты якобы занимался сексом… У меня есть старший брат. Полное ничтожество, между нами говоря. Я не хочу себе такой судьбы.

Даниэлла передернул плечами и мягко улыбнулся Лене.

- Я не хочу вырасти одним из них. Не хочу в вонючей курилке бессмысленно трепаться про футбол. Я ненавижу автомобили, войну, грязь. Не хочу. Я понимаю, что где-то внутри, - Даниэлла постучал себя по лифчику, - в самой глубине, я – человек уточненный, чувствующий. Я люблю поэзию, классическую музыку. Да, я хочу позволить себе плакать над трогательными любовными историями, а не гыгыкать, как положено парню. Я хочу очистить душу от дерьма. Ну, как, убедил я тебя?

- Нет, - сказала Лена. – Но я поспрашиваю.

***

Вечером она напилась. Включила в компе PJ Harvey, чувиху с хриплым голосом, в котором чувствовалось знание нелегкой женской доли. А потом принялась вдруг рыдать. Встреча с ебанутым мальчиком словно открыла в окостеневшей душе непризнанной дочери некий нарыв. И хлынуло.

- Это ангел… ангел… а я – тварина! – обливалась Лена очень некрасивыми соплями, ну и по фиг, никто не видит. – Я аферистка, преступница… я…

Слово «убийца» рвалось из самого нутра. Но не произнесла его вслух. Отравившая отца глистами, несчастная убийца, с коростой в душе.

- Господи, - бормотала она. – Он хочет душу от дерьма очистить. И девственник!

Этот факт рушил последние плотины в душе светской львицы. В рот лился терпкий брют, а со слезами выходил едкий душевный гной.

- Я помогу тебе, ебанутый мальчик, - сказала Лена, капая слезами в бокал.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...

Начало ЗДЕСЬ

В особняк Пусси Пусса Лена приехала примерно за полчаса до толстого мальчика-миллионера. Непризнанная дочь олигарха была на нервах. Ее довели. Ей не терпелось кому-нибудь излить душу. Но сообщать о своих проблемах знакомым женщинам она не стала бы ни за что на свете. Каждая женщина в глубине души – все же сука, и когда-нибудь обратит твою же откровенность против тебя. Может быть, чтобы навредить, а, может, просто сморозит якобы глупость. Пусть не сейчас, но когда-нибудь. Мужики же слишком тупы. И, блин, они высмеют Лену с ее большой проблемой.

Оставался только Пусси Пусс. Он мог понять Лену. Рэпер был фриком. И, значит, думал немного не как все. К тому же, у Пусси Пусса тоже был секрет, разглашать который он бы ни за что не стал. А Лена эту страшную тайну знала.

Дело в том, что Рома стал чернокожим совсем не полностью. Даже и близко не полностью. Черной стали голова и шея, еще руки – примерно так до ключиц. Меньше всего краски ушло на ноги. Те стали черными до лодыжек. И все! Под одеждой Пусси Пусс был по-прежнему белым мальчиком. Уцелели и его прежние татуировки. В общем, голый Пусси Пусс был тем еще фруктом. Словно он заснул на солнцепеке где-нибудь в жаркой Африке. Притом в одежде. И выступающие над прикидом части тела зажарились до угольной черноты.

Ну, и, к тому же, Лена несколько раз занималась с ним сексом. Два раза. Хотя, посмотрим правде в глаза, пять. Но три раза из этих пяти еблей можно было назвать с очень большой натяжкой. Пусси Пусс много нюхал. И потому стояло у него очень так себе. Но, тем не менее, Лена с ним шла, подставляла свои интимные зоны под его сомнительный хуй. Какая-то ущербная логика в этом была. Все-таки Пусси Пусс был звездой. А ебля со знаменитостью повышала самооценку. И при этом Рома являл собой законченную безответственную скотину. Он тыкался своей пипиской во всех телок без разбора. И, как подозревала Лена, не всегда в презервативе. Ревновать его смысла не было. Да Лена и не была его девушкой. Ни о каких обязательствах Пусси Пусс и думать не хотел. А Лена, дура такая, каждый раз уступала ему, ничего не требуя взамен.

Лена была неудачница. Наследство у нее отобрали. Сделал это склизкий торговец глистами, оказавшийся ее братом! Это была немыслимая пощечина судьбы. Лена имела все права на наследство. Жива была и матушка, которая теоретически могла пролить свет на гнусности ее биологического отца, рассказать о лоботомии, которую тот ей, родной жене, матери его детей, сделал в домашних условиях. Вроде бы козыри были.

Но Лена никак их не использовала. Хотя честно пыталась. Она позвонила в редакцию шоу Андрея Малахова, с которой вышел катастрофически провальный диалог. Какая-то телка с воркующим голосом, не дослушав даже до конца, заявила Лене, что шашни вокруг семейства Гавриила Глебовича редакцию больше не интересуют.

- Но если у меня есть эксклюзивная информация? – психанула прямо в трубку Лена. – Сенсация?

- Нет. Этой семьи мы не касаемся, - непробиваемо ответила редакторша. – Она в нашем стоп-листе. Но если у вас есть другие сюжеты, то мы с вами, конечно, пообщаемся.

«Бесполезно!» - поняла Лена. Глистатый сученыш, видимо, занес в Останкино бабло, чтобы все шашни его семейки поместили в стоп-лист.

Были еще телеканалы. Но и там Лену ожидал от ворот поворот. Фиаско! На одном из них Лене сказали, что сенсациями других каналов не пользуются. История ведь была у Малахова? Вот к нему и идите. На третьем заявили, не особо выслушав, что история интересная, но с темами – все в порядке на год вперед, да еще коронавирус в тренде. Так что извините. Но если вы заключите с нами договор об оказании рекламных услуг…

- Сколько? – спросила Лена.

От суммы, которую очень приблизительно озвучили телевизионщики, айфон выпал у Лены из рук. У нее два или три раза в жизни бывало столько денег. Столько стоит двушка за МКАДом. Но отдать такое бабло за разовый эфир? С вовсе не факт, что предсказуемым результатом?

Немыслимо! Или мыслимо? Можно было попытаться залезть в долги, оплатить эфир, адвокатов. Но Лена так ничего и не предприняла.

Хотелось бы думать, что пока. Может быть, удача ей и улыбнется.

***

За время пандемии дела у непризнанной дочери очень сильно просели. Гламурных страхопиздищ, которые желали бы войти в мир шоу-биза, потрясая надутыми силиконом губами, как рептилоиды языком слизали.

Приходилось хвататься за всякий трэш, чтобы только выжить. Например, сделать Пусси Пусса черным. На самом деле, именно Лена спродюсировала и организовала это идиотское действо.

Даже наварилась, но не особо сильно. Поторговалась с Пусси Пуссом, задрала цену. Потом нашла тату-мастера, прозябавшего в карантинной бескормице, сбила стоимость работ раза в четыре ниже суммы, которую давал Пусси Пусс. Разницу положила себе в карман. Но Лена не считала это зазорным. Обычный бизнес, ничего личного.

Идиотская акция Пусси Пусса позволила Лене сравнительно безбедно пережить карантин. И плюс появился еще один клиент с совершенно эксклюзивной формой ебанутости.

С какого-то времени к Лене в Инстаграм добавилась некая Daniella. Сначала Лена и внимания-то особого на нее не обращала. Одна телка из нескольких тысяч. Но новая подписчица исправно лайкала все луки, которые Лена выкладывала. Комментировала: «Вау!», «Круто!» А потом написала в личку.

«Хай! Мне очень надо с тобой встретиться, - написала Даниэлла. – Ты можешь мне помочь. Ну, а я, может быть, смогу компенсировать тебе помощь».

Бабло – совершенно особая субстанция. Которую либо чувствуешь, либо нет. Лена чувствовала. Наверное, у нее это было от биологического папеньки. В конце концов, она – девчонка из угрюмого Бирюлева, которая сумела пробиться. Стать светской львицей. Пусть и не первой категории, но мало ли? Какие наши годы? Всего-то 28. Хотя это – время, когда уже край. Когда надо хватать уже любого мужика за яйца и волочить в загс. Тогда еще успеешь в последний вагон – родить, повозиться с пеленками. Потому что это – биологическая программа, которую обязана выполнить всякая женщина.

С мужиками у Лены не складывалось. Наверное, потому что она была сильная. Она сама себя сделала, и не какой-то хуемрази учить ее, как жить, диктовать ей правила и ограничения. А мужики, на самом деле, трусливы. Они чувствуют силу и предпочитают поискать дурочек попроще. С каждым днем вопрос выполнения биопрограммы становился все критичнее. Надо было вскочить – может, еще не в последний вагон, но в предпоследний. С каждым днем ценность Лены на марьяжном рынке падала. И чаша весов клонилась к мезальянсу.

Вот и тем вечером, когда шла переписка с Даниэллой, Лена ощущала свое одиночество. Это было невыносимое чувство. Нельзя человеку быть одному. Должен ведь хоть кто-то находиться рядом? Пусть хоть тупой. Но дрессированный дракон, которого женщина укрощает. А каждая женщина в душе Дейенерис из «Игры престолов». Укротила кого посильнее – и большинство проблем тебя минует. А если чахлый дракончик достался – так что ж. Но мощные рептилии на Лену не смотрели, а мелкие разбегались в страхе. Вот никого и не было.

А ведь Лена представляла собой еще и перспективную невесту, с возможным миллиардным приданым. Но не сообщать же об этом первому встречному хуеносцу?

Время первой переписки с Даниэллой было достаточно критичным. Старые страхопиздища со звездными амбициями растворились в карантинном тумане, новых так и не нашлось. Пусси Пусса еще не осенило о BLM-тату во все ебало. Это случится чуть позже. А сейчас Лене нужны были деньги.

Они с Даниэллой договорились встретиться на следующий день, в три часа дня, в грузинском ресторанчике, на Парке культуры, под мостом. Рестораны только стали робко, как охуевшие подснежники, открываться после карантина.

Вечером, когда все равно делать нечего, Лена отправилась смотреть профиль Даниэллы, чтобы изучить потенциальное страхопиздище и прикинуть направление работ. Это был профессиональный подход охотницы.

По рейтингу уебищности у Даниэллы на первый взгляд было 7 из 10 баллов. Даже беглого просмотра было достаточно, чтобы понять, что задача - трудная.

Начнем с того, что Даниэлла очень странно одевалась. Все фотки были только в юбках, притом коротких. Это казалось странным фактом, даже немыслимым. Редкая женщина в наши времена ходит в одних только юбках. Разве что какая-нибудь очень строгая чиновница из министерства. Но значительная часть нарядов новой потенциальной клиентки были или канареечной расцветки, или вообще вырви-глаз. Хотя имелся один лук, в офисной такой униформе. А дальше вдруг Даниэлла представала школьницей.

Обычно, если смотришь чью-то страницу в Инсте, то становится примерно понятно, что за человек, чем занимается. Про Даниэллу не прояснилось вообще ничего. «Ладно, - сказала себе Лена. – Предположим, что эта брюнетка двадцати (судя по данным аккаунта) лет с прической каре– содержанка у кого-то богатого. Некая смазливость присутствовала. Томный ебальник манил к сомнительному разврату. Но все равно, черты лица были грубоваты. Хотя, если ее спонсор откуда-нибудь с Севера, из Дальнего Заполярья, то эта поклонница мини вполне могла быть в его вкусе.

Была еще одна странность: Даниэлла предпочитала каблуки. Кто, скажите, в здравом уме, будет ходить на этих ебанистических ходулях? Так что барышня либо пыталась произвести впечатление на своего спонсора, либо тупо выебывалась (такое среди клиентуры совсем не было редкостью). Либо же, что еще вероятней, пыталась скрыть какой-то дефект внешности. Рост у нее, вроде, выше среднего. Ноги не кривые. И вдруг Лену осенило: это же размер обуви! Лена увеличила одну из фоток. Точно. Не нога, а лыжа. Не меньше сорок первого-сорок второго размера. Может, даже сорок третьего.

Сами ноги были отличной, правильной формы, но толстоватые в щиколотках. Даниэлла любила подчеркивать форму ног колготками – черными либо сеточкой. Правильно делала. Но только ноги с такой тощей жопой – это на любителя.

К тому же, продолжала анализировать Лена, всякая баба, которая гордится своими ногами, обязательно запилит фотосессию, например, в купальнике. Даниэлла в купальнике себя не выкладывала. Почему? Значит, есть какой-то дефект.

Лена без проблем доискалась до корня проблемы. Даниэлла совсем не открывала грудь. Все ее наряды были игривы снизу, со стороны ног, но подозрительно целомудренны со стороны сисек. Либо это был свитер с глухим воротом, полностью закрывающий грудь над несуразно коротенькой шотландской юбочкой. На самой лучшей фотографии, где Даниэлла представала в образе офисной леди, такой блядовитой секретарши в очках, сисек видно тоже не было. Они только проглядывали, туманными очертаниями. Притом совсем не того размера, что на фотографии в шотландке. Еще на одном фото под поросячье-розовым, возмутительно девчачьем платьицем, надеть которое Лена не согласилась бы даже под пытками, тоже проглядывала грудь. Но была она почему-то больше, чем на предыдущих фото. Словно за время пути сиськи смогли подрасти.

«Хм!» - подумала Лена. Она отметила еще одну закономерность – нигде не проглядывал сосок. Даниэлле не хотелось пошалить. Она всегда была в лифчике, притом не в таком, из которого сиськи рвутся наружу, как тесто из квашни, а в том, который сам сообщает груди форму.

Также было заметно, что красилась Даниэлла густо, но неряшливо. На некоторых фото она была похожа на Мэрилин Мэнсона, над которым схалтурил гример. Она густо, как готка какая-то, подводила глаза. Наблюдался и явный перебор с тональником на подбородке. Что-то она там замазывала. Синяки?

Все решила фотка, на которой Даниэлла явно хвалилась маникюром – обычным, в общем-то, не самым дорогим шеллаком. Лена внимательно рассмотрела кисть потенциальной клиентки. Неестественно крупная. Пальцы длинные, сильные.

Комменты были отключены. Но Лена уже знала ответ, который объяснял всё.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...