Узоры чёрной магии, часть вторая⁠⁠

Начало здесь

В сумерках я вышел на охоту. У стариков была вечерняя прогулка и они стайкой расселись по скамейкам в парке, молча наблюдая за прохожими. Я покрутил головой в поисках одиночки и обнаружил невысокого круглолицего старичка, который наслаждался собственными следами на тонком снегу.
— Смотрите! — неожиданно даже для себя, заговорил я и сделал несколько шагов так, чтобы получилась “елочка” из следов, — меня мама в детстве научила.
Старичок улыбнулся, кивнул и продолжил топтаться по дорожке, постоянно оборачиваясь на свои следы.
Я усомнился в правильности выбора жертвы. Слишком уж жизнерадостно он улыбнулся. Да и разговор не поддержал.
— Он не говорит.
Я обернулся. За спиной стоял худощавый пожилой мужчина в шляпе.
— Глухонемой? — спросил я.
Тот пожал плечами.
— Точно не знаю. Он никогда не отвечает, только улыбается.
— Ах вот оно как!
Я лихорадочно думал, как продолжить разговор.
— Если вы для своих дом престарелых подыскиваете, то этот — не лучший вариант, — строго сказал мужчина в шляпе.
— Да? — изобразил я удивление, — а все такими счастливыми выглядят.
— А что нам ещё остаётся? — усмехнулся он. — На деле здесь не так весело. Каждый второй из тех, кого вы видите, уже пытался совершить суицид, а остальные просто мечтают об этом.
Я обвёл взглядом группу стариков. Одна из женщин сидела на скамейке поодаль и мило улыбалась голубям.
— И вот та старушка в красном берете?
— Недели две, как откачали. Теперь ей таблетки дают, чтоб больше не пыталась убить себя. Да вот только она их не принимает.
— А он? — я кивнул на дедулю в инвалидной коляске.
— Этот три раза уже пытался.
— И вы тоже?
— Я — нет. У меня ещё дела есть. Может позже.
Я кивнул.
— Понимаю.
— Мне пора Семёныча отыскать, он где-то тут бродит. А вы уж своим родителям получше место найдите!
— Непременно!
Я махнул ему рукой и снова осмотрелся. Старик в инвалидной коляске был окружен толпой. А женщина в берете сидела совершенно одна.
Я медленно побрёл к ней, наблюдая, как она ласково что-то говорит голубям, однако подойдя ближе, услышал, как она матерится, будто сапожник.
Присев рядом, оторопело уставился на неё.
— Неужели всё настолько плохо? — поинтересовался я.
— Отвали, клоун.
— Ладно.
Она явно смягчила свой лексикон в моём присутствии, но ругаться не перестала.
— Мрази. Гниды. Таблетки они мне дают, обезьяны безмозглые! — возмущалась женщина и, достав из кармана щепотку семечек, бросила птицам. — Шавки беззубые. Пустобрехи.
Я уже обдумывал план отступления, как она вдруг продолжила:
— А я всё равно своего добьюсь, что бы эта ведьма болотная ни говорила. Гусыня общипанная. Я ведь про эти таблетки всё разузнала. Если их пару десятков за раз съесть, то уже всё, тю-тю! Не проснёшься.
Говоря это, она продолжала ласково улыбаться. Да и говорила не агрессивно, голос её звучал скорее разочарованно.
— А вы, значит, просыпаться не хотите?
— А я уже пыталась умереть, да эти санитары свинорылые меня остановили.
Я нервно сглотнул и обернулся. На нас никто не смотрел.
— От чего же вам жить не хочется?
— А кому тут захочется? Доживать оставили. Каждый новый день — мучение. В туалет строем, есть по расписанию, по телевизору смотреть только то, что сиделка выберет. Человека определяет его выбор. А без выбора я — больше не я.
— Значит, правда умереть хотите? — ещё раз уточнил я.
— Хочу, и умру. Вот накоплю таблеток и умру.
— Захар, — представился я, протянув руку.
— Анжелина Павловна, — она протянула руку и впервые внимательно посмотрела на меня.
Я на секунду закрыл глаза, пытаясь по совету Айдара определить, сколько ей осталось, но пока почувствовал только пульсацию и ничего более.
— Есть у меня способ вам помочь, Анжелина Павловна.
— Убьешь что ли? Так тебя посадят. — сказала она равнодушно и бросила ещё несколько семечек голубям.
Вместо ответа я протянул ей плетёный шнурок. Она немного удивлённо взялась за кончик и сразу обмякла. Я начал глубокий вдох, одновременно пытаясь прочувствовать, как чужую жизнь вдыхаю, но ощущал только холодный мокрый воздух, вяжущий запах слякоти и пыль голубиных перьев. А затем, как и в прошлый раз, вдруг примешались совершенно посторонние запахи. Аромат книг в ленинградской квартире. Красная Москва. Гвоздики в хрустальной вазочке на столе. Смрад навоза от бабушкиной коровы. Ландыши в лесу. Запах трамвая и коричневого школьного платья.
Я открыл глаза и увидел, как шнурок рассыпался в труху и разлетелся мелкими кусочками по ногам женщины и по скамейке. Вспомнил, что Айдар называл их расходниками. Значит нужно будет ещё сплести.
Я встал, отряхиваясь от остатков шнурка. Тело Анжелины Павловны в неудобной позе лежало на скамейке. Ещё раз обернулся на группу стариков, убедился, что нас никто не видит и тихонько скрылся в парковых зарослях.
По пути домой раз за разом прокручивал в голове запахи, которые вздохнул от Анжелины Павловны. Интересно, сколько времени мне удалось получить на этот раз?

***
Дома я сразу обнял Маринку.
Живот жены вырос огромный, теперь ей приходилось обнимать меня чуть бочком, отводя пузо в сторону.
— Когда к доктору идёшь?
— Через неделю. Если роды раньше не начнутся. А ты когда к доктору? — она выглядела спокойной, но в голосе скользнула тревога.
— Не беспокойся об этом, мне уже лучше. Думаю, останусь с вами немного дольше, чем рассчитывал.
— Хорошо бы, — она мечтательно улыбнулась и отстранилась. — Но ты не пропускай визиты!
Я снова крепко прижал Маринку к себе, она высвободилась и сказала:
— Извини, тяжело стоять. Пойду лягу, — и смешно сморщив носик, добавила, — я теперь, когда лежу, малышка всё время пинается. Хочешь потрогать?

Через несколько дней Айдар мягко отчитывал меня. Всего четыре жертвы, каждую из которых я выпил не до конца. С его слов — едва надкусил. В сумме чуть меньше года получалось. Вообще-то жертв я нашел пять, но одного отпустил. Совсем юный мальчишка, старшеклассник. Этот обязательно передумает.
— Чувство вины оно никому не на пользу, а для магии так и вовсе губительно, — поучительно говорил Айдар, доставая из кармана горсть ниточек.
— Да понял. Я ведь и отпустил мальчишку, чтобы не испытывать чувства вины. Найду другую жертву.
— Слишком ты добрый, брат, —
Айдар цокнул языком, покачал головой и мягким движением разворошил нити на столе между кофейными чашками и тарелками с выпечкой. Каким-то образом он всегда заставал меня в кафешках.
— Покажу новое плетение. То, что показал в первый раз, было для устойчивой связи с донором. Сейчас покажу то, что поможет больше поглотить.
Мы погрузились в процесс и не заметили, как подошел мужчина.
— О! Снова фенечки плетёте?
— Нурлыбек! — воскликнул Айдар и ослепляюще искренне улыбнулся. — Познакомься, это Захар, мой новый приятель.
Я пожал руку улыбающемуся Нурлыбеку, и уже по привычке попытался узнать, сколько ему осталось. Выходило, что две трети жизни он уже прожил. Сколько это в годах, мне пока сложно понять, но я обрадовался и такому прогрессу. Определить остаток жизни Айдара мне пока не удавалось, но это совсем не удивляло. Наверняка у него есть способы скрыть что угодно.
Нурлыбек придвинул ещё один стул и сел с нами.
— Смотри, как улыбается! — с гордостью сказал Айдар. — Нурлыбек значит Сияющий, вот он и сияет всё время.
Как бы в подтверждение слов товарища, наш гость улыбнулся ещё шире.
Если бы не седина Айдара, я бы предположил, что они одного возраста. Кроме того, они были немного похожи внешне. Возможно, братья. Либо просто умеренно-азиатская внешность делала их похожими в моих глазах.
— Ну как, получается? — Нурлыбек кивнул на мой разлохмаченный шнурочек. — У меня вот тоже есть, Айдар подарил.
Он потянул за рукав, обнажая запястье с широким браслетом. Плетение было сложное, я такого ещё не видел. Затем я перевёл взгляд на ремень, тоже плетёный. Без магии нитей здесь не обошлось, я это ясно видел. Сложная работа. Однако Нурлыбек не был седым, значит сам чёрную магию не практикует.
— А! И пояс мой заметил? Тоже Айдар сплёл.
Я перевёл взгляд на Айдара
— Это защитные. Научу как-нибудь.
— Айдар у нас баксы! Шаман! Знаешь, да?
Я кивнул. Пока было непонятно, сколько знает Нурлыбек и насколько открыто можно говорить.
— Я, Айдар, только спросить зашел. Ты семнадцатого числа свободен?
Шаман с минуту смотрел в пространство перед собой и одной рукой перебирал бусинки на своём браслете, а затем сказал.
— Семнадцатого занят. Выбери другой день. Давай восемнадцатого?
А затем повернулся ко мне:
— И ты на семнадцатое ничего не планируй.
Нурлыбек встал, пожал руку на прощание мне, затем Айдару и ушел. А я снова пристал к наставнику с расспросами.
— А что насчёт выпечки? Вот если сплести тесто таким способом и запечь, получится такой же эффект?
— Получится, но не надёжно. Тесто слипается, нити путаются.
— А провода?
Айдар кивнул.
— Однажды я перепаял фонарик, сделав такое плетение из проводков, чтобы он мне особые нити подсвечивал. Получилось эффектно, но не эффективно. На глаз быстрее определять, чем с фонариком.
Я задумался, получится ли перепаять телефон, так, чтобы он мне остаток жизней показывал.

В день, когда родилась дочь, пошёл снег. Семнадцатое декабря, как и советовал Айдар, я ничего не планировал и теперь понял, почему.
Я принёс заранее упакованную сумку, погладил по голове измотанную жену и с трепетом посмотрел на дочь.
Малышка спала, тихонько сопя, укутанная в розовые пелëнки. Я замер над ней, затаив дыхание. А потом чудо зевнуло, раскрыв ротик на ширину всего личика и высунуло наружу язычок. Приятные мурашки пробежали по затылку и тело наполнилось нежностью.
— Мы назовём её Аврора. — сказала жена слабым голосом.
Я удивился. Мне бы и в голову не пришло спорить, но откуда вдруг такое странное имя?
— Аврора? — тупо переспросил я. — Как корабль?
— Да нет же! Как утренняя заря или северное сияние! Авророчка! — восторженно улыбнулась Маринка. — Хорошо же! В садике будет принцессой среди Сонечек и Машенек!
Я сел на краешек кровати, и заглянул в лицо дочки, крепко спящей в материнских объятиях. Жена протянула руку и потрепала меня по волосам.
— Надо же… У тебя седые пряди появились, а я и не заметила. Тяжело тебе приходится?
— Побочный эффект от лечения, — соврал я и отвел глаза.
После знакомства с Айдаром, визиты в больницу стали казаться бессмысленным занятием. Зачем? Все симптомы пропали, я всегда могу забрать излишки чьей-то жизни. Взять ненужное — это даже не кража. Скорее секонд-хэнд.
Сжал руку жены, прислушался к ощущениям. Больше половины жизни ещё впереди. Если сейчас ей двадцать восемь, то получается, лет до семидесяти доживёт!
Любопытство одолело
и я двумя пальцами сжал маленькую ладошку дочери. Линия её жизни ясно предстала перед моим взором — длинная! Такая длинная, какую ещё ни у кого не видел. Как минимум лет восемьдесят, может даже сто!
Стайка акушерок прошлась по палатам и попросила посетителей покинуть помещение. Я ещё раз поцеловал жену, погладил дочь по крохотному плечику и оставил их.
С лёгким сердцем, счастливый и окрылённый вышел на улицу, вдохнул морозный вечерний воздух. В свете фонарей заметил в больничном сквере знакомую фигуру. Айдар стоял, сунув руки в карманы и устремив взгляд на верхние этажи здания… Туда, где находились палаты рожениц.
Ревность уколола меня. Что он здесь забыл? Зачем пришёл к моей дочери?
Я подошёл и хмуро протянул ему руку.
— Здорово, шаман!
— Здорово, отец! Ты не сердись, Захар, — проговорил он в мягкой медленной манере. — Много лет я ждал мою Махаббатым. И вот она здесь. Не удержался, пришёл хоть издалека посмотреть.
Сегодня Айдар выглядел чуть более эмоциональным, чем обычно.
— Кстати вот, возьми. Передашь потом жене.
Он протянул мне аккуратный свёрток. Что-то мягкое, завёрнутое в плотную серую бумагу.
Я посмотрел вопросительно.
— Это подарок. Шарф ручной вязки… — затем он пронзительно заглянул мне в глаза и добавил, — это Она связала. Просила передать своей будущей матери.
Я отшатнулся, одновременно одëрнув руки. Зловещий, противоестественный подарок пугал меня до отвращения. Подарок из прошлой жизни.
— Ну что ты! Не думаешь же ты, что она хотела навредить собственной матери? Помнишь, я говорил тебе, она должна расти в счастливой семье. — Айдар улыбнулся и помахал мне свëртком, — возьми, и потом сам решишь, отдавать ли.
Хмуро сунув свёрток подмышку, я побрёл по заснеженной тропинке к калитке, на ходу бросив шаману:
— Пойдëм. Не будем беспокоить матерей и новорождённых на ночь глядя.
Он неспешно последовал за мной.
— Какая она была? — неожиданно для себя спросил я.
Айдар поднял брови и вздохнул.
— Красивая. Очень уверенная в себе. Всегда знала чего хочет достичь и находила способы сделать это. Её невозможно было не любить, — говорил он мечтательно, с нежной приятной улыбкой.
У меня не было ненависти к Айдару, но отдавать ему дочь я не хотел. Ни через пятнадцать лет, ни через пятьдесят.
— Знаешь, какая смелая и отчаянная она была! — продолжал шаман. — Тогда ведь татуировки не делали, особенно женщинам. Она сама себе руку нитью и прошила, чтобы раскрыть способности.
— А кто же ей показал, как линии заметить?
— Никто не учил. Сама, ещё девчонкой, линии чувствовала. А годам к тринадцати поняла, как усилить. Поначалу углём чертила… Эффект был слабый и недолговечный. Тогда ошпарила нить, прокалила иглу и прошила себе руку.
Я содрогнулся, представляя маленькую девочку, протыкающую себя иглой.
— После усиления способностей стала так чётко нити вселенной видеть, что легко могла вплести их в любое рукоделие. Так вязание её и стало пользоваться популярностью. Людская молва пошла, мол одежда, ею связанная, может и исцелить и разум вернуть.
— Тоже стала седой?
— Её это совсем не портило.

Год спустя поздним воскресным утром я завтракал с дочуркой на коленях.
За этот год я немного набрал вес и выглядел вполне здоровым человеком. Правда полностью поседел.
Дочь теребила мой плетёный браслет, приговаривая что-то милое на детском языке. Её первые слова были “лента”, “узел” и “нитки”, “петля” и уже потом “мама” и “папа”.
— Авророчке нравится папин браслетик? — спросил я, поглаживая дочь по плечику свободной от бутерброда рукой.
Она радостно закивала.
— Это папин. У тебя потом свой будет, — пообещал я.
— Авророчка у нас очень ленточки любит. Папочка купит ленточек для дочки? — сонно сказала Маринка, выходя из спальни.
— Ленты? — спросил и задумался.
— Знаю-знаю, малышкам не следует с верёвками играть, чтобы не удавиться, но я их очень коротко порежу, не волнуйся. Она у нас уже всю бахрому на покрывале связала, все завязки на моих платьях в косички заплела.
Я кивнул. И задумчиво уставился в пространство.
— Ну ты чего, папа! Это же хорошо! Мелкую моторику развивает, — жена, улыбнулась и потрепала мои белые волосы.
Сама она ужасно похудела и стала часто смотреть в пространство, полностью отключаясь от мира. Иногда задумчиво смотрела в зеркало. Часто приходилось звать несколько раз, чтобы откликнулась. Возвращалась из своего мира вяло и медленно, словно только проснулась, будто бы не желая отпускать мысли.
Но сегодня она улыбалась. Я тоже улыбнулся, хотел спросить, была ли она у врача, но решил не напоминать, чтобы не спровоцировать возвращение того молчаливого удручающего настроения.
В тот же день мы заказали набор ярких широких лент. И, следующим вечером, когда я вернулся домой, обнаружил лëгкий хаос вокруг.
Волосы жены были криво спутаны малиновой лентой. Узлом это сложно назвать, просто кусочек атласной тесьмы, хаотично намотанный на пучок волос.
— Я забрала ленты и Авророчка весь вечер с ними играет. Порезала покороче, не волнуйся. Малышке очень нравятся узлы. Утром снова мои нитки спутала… А ленточки безопаснее и приятнее.
Жена замолчала, направив задумчивый взгляд в окно, и я молчал. Магия нитей не выходила из головы.
На стул была намотана лента, на ножке стола висел колтун из шерстяных ниток. На трубе отопления висели шесть разноцветных лент, затейливо связанных между собой.
Я потëр лицо, стряхивая наваждение. Улыбнулся и присел на корточки, протягивая руки к своей малышке.
— Аврора! — позвал я дочь, подхватил на руки и тут же получил ворохом ленточек в лицо. Мягкие, шелковистые. Приятные мурашки пробежали у меня по спине и я покрепче обнял дочь.

***
С наступлением солнечных мартовских дней я стал часто прогуливаться в парке рядом с психиатрической больницей. Найти пациентов с попыткой суицида не так уж сложно. Они либо улыбаются небу, солнцу и букашкам потому что счастливы, что выжили. Либо сидят с мрачными серыми лицами и не поднимают взгляд выше собственных коленей.
Достав телефон, навел камеру на парня, сидевшего на скамейке в кустах. Приложение показало, что ему оставалось восемь лет. Желание жить отсутствует.
Сигналы телефона тоже нити. За прошедший год я смог понять, как написать приложение для отображения базовой информации. Конечно не с первого раза вышло, мне пришлось переписывать, дополнять и изменять, но теперь у меня есть удобная программа. Даже руку пожимать не нужно.
Потоптавшись немного, просунул руку меж прутьев решетки и бросил ключи прямо на землю.
— Эй, парень. Я тут ключи выронил. Помоги поднять.
Он подошел, медленно, немного пошатываясь.
— Вижу, не сладко тебе тут, — начал было я, но парень молча поднял ключи, грубо сунул мне в руку и сразу ушел.
Что ж, и такое бывает. Разговорить тоже не всегда получается.
Я медленно побрёл домой, щурясь на яркое мартовское солнце. Снег ещё не растаял и нежно поскрипывал под ногами.
Идущий мне навстречу человек, неожиданно остановился и раскинул руки.
— Никак Захар? — спросил он. — Ух, как ты поседел. Не узнать!
Я улыбнулся Нурлыбеку и машинально навел на него камеру телефона. приложение показало, что у него ещё лет десять впереди. Желание жить присутствует.
— Давно не виделись. Как дела?
— Живу помаленьку. А ты как? Какие новости? Я слышал у тебя теперь дочь?
Я кивнул.
— Забросил свою основную работу и открыл небольшую мастерскую по плетению украшений из проволоки.
— Так ты значит ювелир теперь!
Я смущённо кивнул:
— Пришлось научиться.
Конечно же, плëл я особым способом: купивший вещицу — обязательно возвращался за второй, а потом и за третьей. Довольно скоро мои украшения стали популярны среди ценителей и ко мне приходили с конкретными заказами: браслеты, ожерелья и даже плетёные кольца. Без труда удалось поднять цену на мои изделия, люди всё равно продолжали желать их.
Нурлыбек сверкнул глазами и понимающе кивнул.
— Благодаря этому, я могу много времени проводить с дочкой. Тем более жене сейчас нездоровится. Быстро устаëт. Вот я и рад подменить её.
— Дело хорошее. Родных беречь надо.
— Как Айдар? Давно его не видел.
— А ты за него не волнуйся, у Айдара всегда всё чётко и с ним никогда ничего не случается. Как ему нужно, так и происходит.
Я хмыкнул.
— Какое потрясающе точное описание Айдара.
— Появится. Когда придëт время вмешаться в твою жизнь. — Нурлыбек задорно подмигнул, а я нутром почуял, что это не шутка.
Нажал кнопку смартфона и на заставке появилось фото улыбчивой малютки. Уже больше года прошло. Сколько ещё я смогу оставаться с ней? Теперь на год меньше. И с каждым днём ощущение обратного отсчёта будет ярче, а расставание с малышкой неотвратимее.
— Это твоя дочь? — улыбнулся Нурлыбек. — Какая хорошая девочка! Глаза твои!
— Да, это моя Аврора.
Нурлыбек замолк, улыбка сошла с его лица. Я, наверное, впервые видел его без улыбки и на меня накатила неясная тревога. Затем он серьёзно спросил:
— Знаешь, как Её звали?
У меня не было никаких сомнений, о ком он спрашивает.
— Айдар говорил что-то. Кажется Махаббатым, или как-то так.
— Махаббатым — значит любовь. А имя у неё было — Аврора.
У меня похолодело внутри и какое-то странное, липкое, вязкое чувство окутало меня.
— Такое ощущение, словно меня облапошили.
— Скорее всего, так и есть, — серьёзно кивнул Нурлыбек. — Я люблю Айдара всей душой. Но я не могу сказать, что он хороший человек.
Посмотрев на свои ладони, я сжал пальцы в кулак и снова расправил.
— Что же делать? — проговорил я.
— Не смогу тебе помочь. Я не в силах пойти против Айдара.
Я сглотнул и попытался улыбнуться.
— Понимаю, понимаю. Вы же родня, да? Братья?
Нурлыбек снова улыбнулся, но сейчас эту улыбку нельзя было назвать приятной. Это была улыбка отвращения.
— Думаешь, я — его брат? Ошибаешься. Я — его сын. Ему нужен был потомок для укрепления силы. Думаю, у него и другие дети есть, просто мне повезло оказаться любимчиком.
Нурлыбек выглядел лет на пятьдесят-шестьесят. Сколько ж тогда Айдару? Однажды он упомянул, что ему было чуть за двадцать, когда повстречал Аврору. И вплоть до её смерти у него не было детей. По всему выходило, что около девяноста лет! А может и больше.
Мной овладела паника.
— Что же делать!? Он ведь меня не только с именем обманул, как думаешь?
— Уверен, что так, брат.
Я стал раскачиваться всем телом из стороны в сторону.
— Успокойся, тебе нужна холодная голова. Рад бы я тебе помочь…
Он потоптался по утоптанному снегу, глядя на свои ноги, и холодным спокойным голосом сказал:
— Нужно пойти к тому шаману, кто тебя инициировал.
— Но ведь это Айдар был.
— Нет-нет, не может быть. Айдар не берёт последователей, слишком сильна связь с ними. Это не то, что он может контролировать. Он старается избегать всех связей, кроме тех, что делают его сильнее.
— Тогда кто?
— Думай! Должен быть кто-то ещё. С кем он тебя познакомил? Кто-то с такой же сединой.
Я пожал плечами. Многих мы встретили в тот день. И некоторые из них не пережили ночь. Но седина?
Нурлыбек порывисто схватил меня за рукав и сказал:
— Впрочем, не важно. Как я уже сказал, связь последователя с шаманом очень сильна. Просто иди к нему и ноги сами принесут.
Я поблагодарил Нурлыбека и с тревожным сердцем побрёл, куда глаза глядят.
Вскоре оказался у входа в бар, где Айдар познакомил меня с Георгием. Но ведь мы там были только втроём. Никакого больше седовласого мага.
Я спустился по ступенькам, зашёл в крохотное помещение бара. Молчаливый Георгий протянул мне руку для пожатия. Он совсем не выглядел удивлëнным.
Я перевел взгляд на его синие пряди на выбеленных волосах. В прошлый раз были разноцветные.
И тут пришло осознание. А ведь волосы не выбеленные — это седина!
— Так ты тоже?！
— Что? Чёрная магия? Ну да.
— Ты разве не немой?
Он улыбнулся.
— Тогда разве было о чем говорить? Ты под властью Айдара был.
— Всё-таки был! — сказал я вслух.
Он кивнул.
— Ты ведь и сам заметил? Просто верить не хотел. Но теперь ты знаешь Айдара. Он бы такое дело не пустил на самотëк. У него всё под контролем, что возможно контролировать.
Я кивнул и, делая вид, что читаю сообщение на телефоне, украдкой навёл камеру на Георгия и поперхнулся от неожиданности. Сто тридцать лет впереди. Интересно, сколько же тогда у Айдара…
Впервые я считывал линию жизни другого мага. Желание жить не отобразилось. Возможно, моё приложение нужно доработать или создать версию для магов.
Но сейчас мне нужно обсудить с ним другое дело.
— Он сказал, что мою дочь заберёт, — начал я без перехода.
Георгий настороженно нахмурил брови, продолжая внимательно смотреть на меня.
— Не сейчас, лет через двенадцать-четырнадцать. И я даже сам не знаю, о чём говорю, но что-то тут не так.
Бармен взял толстую бечёвку из-под стойки и намотал два витка на указательный палец правой руки. Внимательно осмотрев нить, схватился за самый кончик и намотал три витка на безымянный палец левой. Расстояние между пальцами получилось совсем небольшим. Поднёс нить к уху, словно прислушиваясь, и посмотрел на свет.
Зубами зацепив нить посередине, оттянул подобно струне. Прищурил глаза, изучая колебание. Размотал все витки и внимательно осмотрел пальцы.
— Нет, никак этого не может быть, — наконец сказал он. — Он врал тебе. Тут было бы более вероятным, что девочке нужно пережить сильное потрясение в раннем возрасте, чтобы у неё открылись способности. Лет скажем до пяти. Но точно после двух, чтобы она уже смотрела на мир достаточно осмысленно. Айдар хочет, чтобы ты потерял бдительность.
Я молча поморгал, неотрывно глядя на Георгия. Затем опустил глаза и вцепился в край своей куртки. Стиснув кулаки, переложил руки в карманы, поёжился, вздохнул, достал руки из карманов и посмотрел на своего наставника.
— Какое потрясение? — спросил я, пытаясь сглотнуть пересохшим горлом.
Он, не глядя, взял бутылку минералки, стоявшую позади, и протянул мне.
— В таком возрасте самое большое потрясение — это смерть родителей.
Я покачал головой и попытался отрицать:
— Но у неё уже есть способности.
— Сейчас это рядовая магия. Магия знаний. Много у кого есть, даже не все осознают это. Но Айдару нужно пробудить в ней глубинную чёрную магию.
Пожав плечами, открыл минералку и вложил в мою руку, вяло лежавшую на стойке.
Прохладная бутылка намочила ладонь. Несколько капель упали на деревянную поверхность и блестели невероятным переливом от разноцветных ламп бара.
Думать, что моя дочь останется сиротой мне совсем не хотелось.
— Ты ведь около трёх лет только набрал? — спросил вдруг Георгий.
Я кивнул.
— За год.
Я пожал плечами.
— Выглядит такт , словно ты и не веришь, что можешь с дочерью пятнадцать лет прожить.
— Не так уж просто получить согласие на поглощение. Кстати, для чего это нужно? Что будет, если я поглощу того, кто всё ещё хочет жить?
Георгий покачал головой.
— Черная магия — это про справедливость. От любой несправедливости магия слабеет, можно и вовсе лишиться сил. Были даже случаи, когда маг погибал, используя свою силу во зло. Что могу точно сказать — это, что ты лишишься сил, если забёрешь жизнь без согласия.
— А Айдар? Разве это справедливо забирать у меня дочь?
— Она была любовью всей его жизни. С его позиции было несправедливо лишиться любви слишком рано. С его точки зрения он восстанавливает справедливость. Кроме того Она сама этого хотела.
— Значит справедливость не должна быть объективной? Достаточно лишь верить, что это справедливо для меня?
Георгий кивнул.
— Именно так. Объективности вообще не существует.
Я тяжело опустил голову на руки и вздохнул.
— Почему бы тебе не узнать о Ней? Она ведь твоя дочь, её жизнь из прошлого может дать достаточно подсказок.
Меня передернуло, я сел ровно и вжал голову в плечи.
— Если честно, сомневаюсь уже, а моя ли она дочь?
Георгий многозначительно вскинул бровь.
— Я имею ввиду не генетически. Просто это какая-то чужая женщина перерожденная в теле моей дочери. Кто она?
— Она твоя дочь. У неё твои глаза, твои гены. А опыт прошлых жизней… можем ли мы быть уверены, что она помнит его?
Георгий говорил уверенно, голос звучал успокаивающе.
— Да… Да, ты прав. Мне не следует думать иначе.
Я вдруг напрягся всем телом, посмотрев ему в глаза, выискивая тайные мысли.
— Откуда ты знаешь, что она на меня похожа? Ты же её не видел?
Георгий добродушно улыбнулся.
— Это моя специальность. Знаешь почему Айдар тебя именно ко мне привёл? Я наставник для многих-многих магов. И мне дозволено знать про подопечных чуть больше, чем обычные люди.
Я напрягся ещё больше.
— Ну нет, тебе стоит принять это с благодарностью. Потому как именно я смогу тебе помочь. Есть у меня последователь в Казахстане, живёт в деревне, недалеко от Шахтинска. Совсем рядом с тем местом, где жила предыдущая Аврора.
И вот… Час назад я совершенно не знал, что предпринять, а теперь мы с Георгием созвонились по видеосвязи с одним из его учеников.
Лицо Сабита было настолько круглым, что с трудом помещалось в экран смартфона. Седые волосы очень контрастировали с внешностью молодого азиата. Сабит щурился на нас в добродушной улыбке и, выслушав вопрос Георгия, неспешно заговорил:
— Да-да, я слышал о ней. И не просто слышал! Она была младшей сестрой бабушки моего одноклассника. Обе были рождены за Уралом, а в Казахстан их перевезли, когда младшая была ещё совсем младенец.
Сабит говорил, а мы слушали, стараясь не упустить ни малейшей детали.
К концу видеозвонка сложилось чёткое представление об Авроре. Такое ясное, будто мы были лично знакомы.
Сабит неспешно продолжал перечислять её прегрешения из прошлой жизни.
— Однажды Аврора убила пять козлов. Просто для получения большей силы. Говорят, что из шерсти тех козлов сделала особую пряжу. Затем в деревне стали пропадать младенцы. Никто не знал, куда они делись, а у меня нет сомнений, что это она. И теперь же не остановится. Получив большую силу, чем прежде, захочет стать ещё сильнее. Захочет переродиться ещё раз, для этого ей понадобятся новые жизни. Скольких детей она заберëт?
И тут краем глаза я заметил, что Георгий мрачно кивнул, словно речь шла не про мою дочь.

Продолжение