Узоры чёрной магии, часть третья⁠⁠

Начало здесь

Девочка, сидевшая на поленнице, была худой и угрюмой. Левый рукав её рубахи был заляпан кровью, но никто не обращал внимания. Уже дня два, как девчушка испачкала рукав. Поначалу пыталась прятать, прижимая руку, или убирая за спину. Но вскоре поняла, что ни бабка, ни соседи вообще на неё не смотрят.
— Рора! — крикнула бабка.
Девочка ловко спрыгнула с поленницы и трусцой побежала к старухе.
Бабка была не родная. Согласилась приютить девчушку после смерти родителей.
Никто брать не хотел. И бабка не хотела.
— У самих полно ртов, — говорили одни.
— Была бы казашка… А тут русая, — сетовали другие, разводя руками.
Вот и бабка, хоть и согласилась приютить девочку, а всё же, то и дело кривилась, глядя на тёмно-русые пряди. Недостаточно тёмные.
— Что за цвет мышиный? Хоть сажей мажь. Косу заплети, а то стыдно на улицу выйти.
Девочка молча кивала и послушно выполняла все бабкины указания.
Вечерами после изнурительной работы в огороде девочка любила посидеть на верхней перекладине забора, мечтательно глядя в небо.
Если бабка заставала в такой позе, норовила поскорее согнать, да придумать ребёнку новую работу.
А если худенькая девочка случайно вздыхала, таща тяжёлые вёдра с водой для поливки огорода, бабка не жалела её, только повторяла, что кусок хлеба нужно заработать. Да ещё напоминала, что родственников у неё совсем не осталось.
— Сестра твоя в город укатила. Ты её и не жди даже. Замуж выйдет, детей родит. Не нужна ты ей, живи своей жизнью и будь благодарна, что тебе угол нашелся.
Интерес к вязанию у девочки проявился давно, ещё отец жив был. Мать только месяц как погибла и Рора ужасно по ней скучала. Но нужно было привыкать жить втроём — она, отец и сестра.
Каждый день после работы в огороде с отцом Рора забиралась на печь и запускала руку в корзину с маминым вязанием. Мягкие пушистые нитки согревали и ласкали руки. Спицы так и остались воткнуты в недовязанное полотно. Поначалу девочка не пыталась вязать, только касалась шерсти, чтобы напитаться энергией слишком рано ушедшей матери.
Но однажды Рора случайно выронила спицу. Длинная деревянная палочка гладко отполированная мамиными руками легко скользнула между петлями и с глухим стуком упала на пол.
С замирающим сердцем девочка слезла с печи, подняла спицу и попыталась вернуть на место.
— Нет, нет. Нет, нет, нет, — то и дело приговаривала она.
Мамино вязание было сокровищем, лишившись которого, она потеряла бы последние частички мамы. Рора уже видела раньше, что без спицы полотно легко распускается. Стоит потянуть за нить и связанное тает полностью буквально за минуту и терпеливо,  аккуратно взялась пропихивать заостренный конец в каждую петельку. В процессе этой кропотливой работы заметив, что каждая петеля просунута в точно такую же петлю предыдущего ряда. Любопытства ради Рора попыталась, подцепив нить, протащить её через петлю, но ничего не вышло. Нить просто соскочила с гладкой спицы и осталась свободно болтаться.
Вечером, когда сестра вернулись с учёбы, Рора подошла к ней и попросила научить её вязать.
Так и началась Рорина карьера вязальщицы.
И в дом бабки после смерти отца и отъезда сестры Рора шла с корзинкой, наполненной нитками и спицами.
Однако, бабка поначалу интерес не поощряла. Ругалась и причитала.
— Рора! Опять нитки путаешь? Иди лучше огород полоть, вся морковь заросла.
Получалось, и правда, не очень хорошо. Все петли разного размера, много пропусков и распустившихся мест.
Но это тогда было.
А с тех пор, как она запястье поранила, да рукав кровью запачкала — её пальчики словно подменили.
В субботу после бани бабка, ругаясь и проклиная девочку, велела Роре остаться отстирывать рубаху.
— Чертовка! Изгваздалась вся! А стирать кто будет? Холодной полей. Кровь только холодной отмывается.
Потом помолчала и чуть более мягким голосом спросила:
— Руки-то хоть как?
— Нормально.
Рора пожала плечами и продолжила вазюкать свои тряпки в тазу. Запястье, прошитое нитью, ещё сильно саднило, но жаловаться было незачем.
Девочка сидела на корточках, склонившись над стиркой. Спина скруглилась и мелкие косточки позвоночника выступили вперëд, словно крупные круглые бусины под кожей.
Бабка неприятно ткнула пальцем в одну из выпирающих косточек.
— Нескладная какая!
Мимолëтная мягкость совсем пропала из бабкиного голоса. Но непривычный приступ заботы ещё не закончился.
— Ты после бани сразу в дом иди, а то простынешь ещё! Бельё сама развешу.
Когда бабка вернулась домой с пустым тазиком, Рора ждала её у порога, переступая с ноги на ногу и комкая в руках серый свёрток.
— Вот, — сказала девочка, протянув бабке мягкое пушистое полотно.
— Чёй-то?
— Шарф.
Бабка повертела в руках тряпицу и удивлëнно вскинула брови.
— Неплохо. Даже ровно.
— Это тебе.
— Ну, что ж, спасибо. Скоро осень, пригодится.
С первыми холодами бабка и правда намотала Рорин шарф. И это было для девочки лучшим доказательством, что та приняла работу.
Вскоре Рора закончила новую вещь. Тёплый свитер, идеально подогнанный девочке по размеру.
Бабка, увидев обновку категорично заявила.
— Зулейхе продам. У неё дочь твоего же роста.
Рора сначала нахмурилась и даже прижала свитерок к себе. Но потом у неё по лицу скользнула мимолëтная улыбка.
— Ладно, — согласилась она. — Только  пряжи мне купи. Я себе ещё свяжу.
С того дня стали к бабке соседи ходить с заказами на вязание.
Так прожили два года. Бабка забирала себе почти всю выручку, но позволяла Роре самостоятельно выбрать новую пряжу, да и съесть часть гостинцев.
Не у всех соседей были деньги, чтобы заплатить, вот и приносили в качестве оплаты мëд, орехи, жент, кумыс, яблоки. Часть этих лакомств доставалась вязальщице как оплата.
Волосы Роры за это время совсем побелели, но никто будто не обращал внимания. Да и бабка перестала корить девушку за мышиный цвет. Спустя два года поведение бабки вдруг изменилось. Стала она тише. Часто на Рору задумчиво смотрела. Иногда говорила невпопад:
— Ты без меня не сможешь. Я тебе ещё нужна.
А потом начинала извиняться и заискивающе смотреть.
Совпадение или нет, но когда бабка погибла — на ней Рорин шарф был и длинное, связанное Ророй платье.

***

Утром раздался звонок в дверь. На пороге стоял Айдар с белым пакетом.
Начало марта выдалось солнечным, седина шамана сияла в ярком луче, создавая впечатляющий контраст с тёмным помещением подъезда.
— Нехорошо ты поступаешь, я ведь тебя от смерти спас, подарил тебе годы жизни с твоей дочерью.
Я опустил глаза и нерешительно теребил ручку входной двери. Должен ли теперь всю жизнь расплачиваться за подарок Айдара? Должен ли покорно отдать ему дочь?
Посмотрел на него и проговорил:
— Каждый день я провожу с моей малышкой. И каждый день с благодарностью вспоминаю тебя, Айдар. Поверь мне.
— Не впустишь, отец? Я ведь с подарком. Подарок на четыреста сорок четвёртый день жизни. Год, два месяца и двадцать дней.
Не в силах сопротивляться, я отступил, впуская Айдара в прихожую.
Жены дома не было, с самого утра ушла ко врачу. А дочь, конечно же, выползла на непривычный шум и смотрела на нас любопытными глазками.
В пакете шаман принёс яркую малиновую ленту, аккуратно сложенную в коробочке. И протянул её девочке.
Дочь приняла подарок, а затем двумя руками обхватила широкую ладонь шамана и ласково обмотала его запястье новой лентой. Айдар прослезился, погладил малютку по голове, и любовно прижал к себе узелок, завязанный моей дочуркой.
Затем достал другую коробочку и протянул мне:
— А это жене твоей ко Дню восьмого марта.
Я нахмурился, а Айдар комично вскинул руки.
— Просто сладости! Никакой магии, клянусь!
Я смиренно принял коробку и поставил на полочку у зеркала.
Моя Аврора схватила Айдара за штанину и потянула в сторону кухни.
Я налил шаману чай, и как только он сел, малышка вскарабкалась к нему на колени, принявшись играть с завязками его серой толстовки.
— Что бы ты не предпринял, — заговорил Айдар, одной рукой обнимая мою дочь, а другой придерживая чашку, — что бы ты не предпринял — у тебя не получится пойти против меня. Поэтому просто живи, как живётся, радуйся солнцу и её присутствию. В прошлое не лезь. Не твоё это было и не надо там копаться.
Я потер колени и поправил штанину домашних штанов. Да, всё верно. Георгий предупреждал меня, что Айдар узнает обо всём: что я делаю и какую информацию пытаюсь раскопать.
Но сейчас меня интересовало другое, и мой вопрос сам собой сорвался с губ:
— Почему не получится? Ты ведь не сможешь отнять мою жизнь теперь? Теперь я не стану жаловаться, я хочу жить.
Айдар отпил немного чая, аккуратно отводя кружку в сторону от моей дочери, чтобы избежать малейшей вероятности обжечь свою Махаббатым. Затем он прищурился и мягко улыбнулся мне.
— Я не только жизни умею отнимать. Могу принудительно заставить спать, например. Или ещё лучше. Я умею забирать себе чужую удачу. Всё, что ты запланируешь, просто не увенчается успехом, потому что твоя удача станет моей.
Уходя, шаман слегка задержался в прихожей. И в последующие дни я стал замечать, что шнурки моих кроссовок постоянно развязываются. Этакий привет от Айдара. Мелкая пакость с напоминанием того, что я под его контролем.
В понедельник снова навестил Георгия, с удивлением обнаружив в баре Айдара. Шаман протянул бармену бутылку вина в плетеном кофре. Это был изящный кофр из толстых кожаных шнурков. Я сразу увидел, что плетение необычное, попытался рассмотреть, какие же нити были вплетены, но Георгий подмигнул мне и убрал бутылку под стойку.
— Я просто пришел напомнить о нашем соглашении, и заодно благодарность принёс.
Айдар как всегда добродушно улыбнулся, но теперь у меня от его улыбки сводило мышцы пресса.
Украдкой навел на него камеру телефона. Надеясь, что моё приложение работает лучше, чем рукопожатие. Хотел бы я узнать, сколько у него лет в запасе.
Однако, приложение выдало ошибку и свернулось.
Словно почувствовав что-то, Айдар пронзительно посмотрел на меня и с победным видом, слегка насмешливо улыбнулся.
— К сожалению, не могу остаться дольше, очень спешу, — поочередно пожав нам руки, неспешно поднялся по лестнице и скрылся за дверью.
Я всем телом подался к Георгию, руками опершись о стойку.
— Как мне вырваться из-под власти Айдара?
Георгий сначала потупил взор, а затем посмотрел на меня очень искренне.
— Извини, Захар. Я тоже в некотором смысле от Айдара завишу. Но выход есть. И ты его найдёшь! У тебя достаточно силы.
— Что я могу? Он сказал, что отнимет мою удачу, что бы я не предпринял.
— Значит тебе нужно найти тот путь, который Айдар не посчитает удачей.
Что-то в словах Георгия было цепляющее.
— Что, если я попытаюсь выпить Айдара? Да, без согласия! Я лишусь силы, зато он не заберёт Аврору.
Георгий посмотрел на меня с жалостью.
— В тебе говорит отчаяние. Ты и сам знаешь, что защита Айдара непрошибаема. Новичок вроде тебя точно не справится с опытным шаманом. Даже не пытайся, только ускоришь исход.
Я попросил Георгия показать мне надёжное защитное плетение и после недолгой практики отправился домой, так и сяк гоняя мысли в голове.
Жена встретила меня в прихожей. Бледная и неулыбчивая она пронзительно смотрела на меня. Совершенно не задумываясь, я запустил своё приложение и навёл на неё телефон. Тридцать два года впереди. Желание жить отсутствует.
Она поёжилась и пробормотала:
— Знаешь, мне что-то нехорошо. Последнее время… мысли странные.
Я внимательно посмотрел на неё. Нельзя, чтобы в таком состоянии её встретил Айдар или любой другой чёрный маг. Она виновато улыбнулась.
На плечах Маринки был небрежно наброшен шарф. Тот самый шарф, который Айдар передал в подарок моей жене от Неё. Я не решился его выбросить и просто хранил в укромном месте. Как мне казалось, укромном.
Резким движением я схватил край шарфа так, что Маринка слегка отшатнулась. Я вгляделся в плетение ткани. Так и есть. Это магия.
Дрожащими руками запустил своë приложение и навёл камеру телефона на шарф. Жена удивлённо вскинула брови, но ничего не сказала.
Приложение подтвердило мою догадку, что это не просто магия, здесь сразу два вида плетения. Очень противоречивые виды.
Всю ночь я метался в агонии.
План вырисовывался так явно, что отрицать очевидность решения было уже невозможно. Поначалу я пытался найти другой выход, но с первым рассветным лучом смирился и принял свою судьбу.
К этому времени я успел запастись тремя защитными браслетами. Георгий сказал, что нет смысла увешивать себя сотней одинаковых ремешков, по одному на каждый вид плетения — вполне достаточно. Я пока успел выучить только три защитных плетения, вот и получилось три амулета. Вспомнив защитный ремень Нурлынбека, я сделал один из своих ремешков достаточно длинным, чтобы завязать вокруг талии. Два других надел браслетами на обе руки.
Честно говоря, я был почти уверен, что Айдар даже не попытается убить меня, слишком дорога ему его магия. Он не будет рисковать потерей сил только чтобы выпить меня. Но кто знает, что ещё он может сделать? Подстроить несчастный случай? Или забрать удачу на всю оставшуюся жизнь? Усыпить на сто лет? Лучше перестраховаться с защитой.
Кроме моих браслетов, было у меня ещё два козыря.
Первый — это шарф, подаренный моей жене. Я сумел разобрать одно из плетений — это был очень сложный защитный рисунок. Похожий на один из моих ремешков, но сложнее. Намного сложнее!
Другое плетение я смог рассмотреть лишь с помощью приложения, используя камеру, как индикатор. И этот узор выглядел устрашающе. Я так и не смог понять, что именно это было, но нечто разрушающее. Нечто такое, что могло заставить человека перестать любить свою жизнь.
Мне пришлось поломать голову, чтобы понять, как избавиться от негативной части. Наконец, я решил, что нужно промазать шарф клеем в месте стыка плетений, а затем аккуратно разрезать. Клей нужен, чтобы обрезок шарфа не начал крошиться раньше, чем выполнит свою функцию.
Я аккуратно разрезал ткань на две неровные половинки. Защитная часть была значительно больше. Достаточно большая, чтобы накинуть на плечи.
Другую, разрушительную часть я положил на ручку кресла рядом с собой.
Вторым козырем была атласная ленточка, подаренная Айдаром моей дочери. И именно на ленточку я делал ставку. Подарок возлюбленной. Была в нём и любовь, и забота, и частичка его жизни.
Ленточку я просто взял в руки и уселся в кресло ждать моего врага.
К утру я услышал возню у двери. Кто-то настойчиво ковырялся в замке. Я терпеливо ждал. Сил шамана точно хватит на вскрытие замка.
Когда Айдар наконец вошел, он застал меня сидящим в кресле. Дочь мирно лежала у меня на коленях с закрытыми глазками.
Единственное, что волновало меня в последние дни — это желание выпутаться из-под власти Айдара. И сейчас я чувствовал такую парящую свободу, какой у меня не было уже долгие годы.
— Что ты наделал? — шокированно сказал шаман сдавленным голосом.
Я поправил маленькую ручку и погладил волосы моей куколки.
— Что ты наделал! Что скажет твоя жена? Ты хоть подумал о ней?
— О! Ну, я же не жестокий муж. Я не позволил ей пережить смерть дочери. Я забрал жизнь жены первой.
Айдар продолжал стоять в растерянности разведя руки в стороны. Он был бледен и напуган.
— Если забрать жизнь без согласия, ты лишишься магии, помнишь?
Я усмехнулся. Он говорил так, словно что-то ещё можно было изменить. Словно он всё ещё мог повлиять на моё решение.
— Ты ведь не мог получить согласие годовалого ребёнка, это просто невозможно.
Я кивнул, затем пожал плечами.
— К чему мне теперь магия?
Он нервно дернул головой.
— Сколько? — его голос сорвался и он сглотнул. — Сколько лет ты набрал?
— Около тридцати от жены и восемьдесят четыре от дочери. Моя малышка пропитана такими сладкими запахами! Молоко, яблоко, мамин шампунь, детская пенка для ванны. Запах соседской кошки, запах утреннего дождя…
— Хватит! — взревел Айдар, прерывая меня.
Он закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, возвращая себе самообладание. Открыв глаза, он с удивлением уставился на меня.
— Но как? Ты ведь должен был лишиться сил, как только выпил жену без согласия.
Я снова грустно усмехнулся.
— Так ты не понял? Тот шарф, что старая Аврора передала своей будущей матери. Я думал, что надежно спрятал его, но жена нашла и стала носить. Так у неё и появились суицидальные мысли.
Я кивком указал на кусочек нежно-розового шарфа, перекинутого через ручку кресла.
— Неужели Аврора… О, Махаббатым!
Он упал на колени и подполз к телу моей дочери, обливаясь слезами. Нежно, как драгоценность, он поднял её голову и погладил ручку.
— Когда же мы с тобой теперь встретимся?
— Неужели ты не знал, что это за шарф?
Я не мог поверить, что всесильный шаман мог чего-то не знать.
Он покачал головой, и продолжая поглаживать её маленькую ручку, покосился на кусочек шарфа, покрывавший мои плечи.
— Я видел только защитное плетение. Но она намного искуснее меня. Она смогла спрятать и разрушающее тоже. Видимо, подстраховалась на случай, если я не смогу помочь. Глупая моя.
Я вскинул брови. Удивительно, что Айдар неспособен был увидеть второе плетение. Либо он беззаветно доверял Авроре, либо моё приложение оказалось сильнее шамана.
Айдар наклонился и нежно поцеловал девочку в лоб.
— Да, да, она была права, конечно. Я не могу её осуждать. Если бы я не смог помочь, то ей пришлось бы разбираться самой. Если бы я умер, струсил или потерпел неудачу, у неё оставалась только она сама.
— Да, — согласился я, — ей пришлось бы самой позаботиться о смерти родителей. Но почему она хотела поглотить мать? Почему не меня?
Лицо Айдара вытянулось от внезапного озарения и он проговорил глядя в стену за моей спиной:
— Ты не должен был дожить до ее рождения. О боже, это я всё испортил. Я всё испортил!
Я погладил мягкие кудряшки на голове своей мёртвой дочери и улыбнулся шаману.
— Ты говорил, я не смогу помешать тебе.
Сказав это, я внутренне напрягся и сжал кулаки. Дразнить шамана — словно играть с огнём. Но было в этом и удовольствие — видеть его беспомощность.
Его перекосило от гнева и он зашипел на меня:
— Ты теперь никто для меня. Ты больше не отец моей возлюбленной. Человек без магии. Букашка. И все твои защитные тряпки бесполезны против меня! Тебе со мной не справиться.
Я усмехнулся. Значит он всё-таки намеревался убить меня, раз обратил внимание на мои амулеты. Я покрепче сжал ленту, подаренную Айдаром Авроре.
Он вдруг поднялся на ноги и протянул мне руку. Его выражение лица полностью переменилось. Из растерянного раздавленного старика он превратился снова в добродушного, уверенного в себе шамана.
— Ладно! Ты меня переиграл, признаю! — сказал он с улыбкой.
Я, затаив дыхание, смотрел на его раскрытую ладонь и не мог пошевелиться. В памяти живо возник образ бездомного Германа, легко схватившегося за ремешок Айдара.
— Прости, не могу пожать тебе руку. У меня появилось новые правила — никогда ничего не брать из рук черного мага, и никогда не пожимать черному магу руки.
Лицо Айдара снова перекосило, ладонь, протянутая мне, сжалась в кулак.
— Будь ты проклят, сайтан! Живи и оборачивайся всю жизнь! Когда она переродится снова, она тебя не пощадит, душпан!
— Как я уже сказал, я забрал жизни жены и дочери, и на этот раз сумел выпить их без остатка. У меня в сумме более ста лет жизни впереди. Я найду способ вернуть себе магию. И я посвящу свою жизнь тому, чтобы ты никогда больше не встретился с Авророй.