Тещина баня
Решил в выходной съездить к тёще в баню, она в частном секторе живёт. Подъехав увидел, что подъезд к дому перегорожен бруствером лежалого укатанного снега, оставленного грейдером. По диагонали, как учили, перевалил через гребень к воротам и пошёл за лопатой. Пока расчищал подъезд, подтянулась и тёща, с небольшой штыковой лопатой, помогать. - Антонина Ивановна, - говорю - я сам. Мне тут делов то, минут на десять. Опять же всю славу у меня заберёте. Так бы сказал, что весь подъезд расчистил, а так что? Тут нужно отметить, что тёще моей, Антонине Ивановне, 83 года уже. Интересно, какую лопату я выберу, когда мне стукнет 83, если доживу. Думаю, что маленькую пластмассовую, которой дети в песочнице кулички делают, как раз и умом с ними сравняюсь к тому времени, вместе с ними в песочке ковыряться буду, полная гармония...
Тёще спасибо, кстати, заранее баню затопила и даже воды натаскала. Не понимаю, откуда у них столько сил, у этого поколения, столько пережить - войну, голод, лишения и ещё воду зятю таскать в 83, а то он сам переломился бы.
Баня, кстати, самая обычная, без наворотов, из сосновых брёвен, ещё тесть, царствие ему небесное, ставил. Небольшой, холодный предбанник, метр на полтора, так, для видимости, чтобы ветер не прямо в баню дул, за ним вход в главное помещение, которое является и парилкой, и моечной одновременно. Немного ближе ко входу - железная печка с каменкой, большая лавка, вот и всё. Переодеваюсь во что-то, что ещё от пленных немцев, наверное, осталось и в баню.
Баня уже прогрелась и встречает меня сухим жаром. Быстро раздеваюсь и первым делом замачиваю купленный заранее дубовый веник, потом вытягиваюсь на лавке и начинаю впитывать в себя сухой, с легким сосновым запахом, жар. Поначалу, не смотря на жару, покрываюсь гусиной кожей, но это длится не больше пол минуты, потом, по мере впитывания тепла, появляются первые капли пота. Плескаю на каменку настоянного дубового отвара и начинаю потихоньку охаживать себя веником. Ещё поддаю пару и снова веником, но тут увлекаться нельзя, так как нужно ещё оставить сил на помывку - отделение то одно. Тщательно растираю себя намыленной мочалкой из лыка, домываюсь из последних сил, окатываюсь водой и, вон из бани на мороз, в крохотный предбанник.
Кто не мылся в бане в мороз, тот не знает о главном, для чего эта баня существует. Сначала ты выползаешь из парики, буквально, на четырёх костях, а в голове у тебя крутится один рефрен:"Ваша кардиограмма как у молодого". Фраза, которую ты услышал от врача на последнем профосмотре и которая становится для тебя утешительной мантрой, ибо ты проверяешь себя на прочность. Через некоторое время холод делает свое дело и ты понимаешь, что выжил и победил. Потом ещё сидишь на морозе какое то время и вот он наступает - момент истины! Жара тебя уже отпустила, а холод тобой ещё не овладел, кожа уже просохла от пота и над ней клубится лёгкий парок и вот, в этот момент, появляется ощущение абсолютного здоровья, в тебе поёт каждая клеточка, ты с наслаждением, неторопливо, вдыхаешь полной грудью морозный воздух и смотришь на выдыхаемый пар и почему-то вспоминается лошадь, которая стояла у тестя в хлеву и так же шёл пар от её дыхания, когда ты протягивал ей ладонь с коркой хлеба.
Ну всё, начинаешь подмерзать и снова, с новыми силами, в парилку.Теперь сразу плещешь на камни от души и хлещешь себя веником, добавляешь и хлещешь, ещё, ещё, до тех пор, пока опять не ловишь кумар и давешний рефрен про кардиограмму.
Всё, пора на волю. Быстро одеваешься и в дом, там тебя уже поджидает горячий чай с малиной. Теперь главное - не рассупониваться, под горячий чай с тебя сходит сорок потОв, а потом ещё сорок. Наконец ты перестаёшь потеть, сколько то ещё нежишься на диване и всё, домой, там дочь пришла с внучкой, надо застать.