Смертная казнь⁠⁠

Простите меня за то, что я выбиваюсь из привычной тематики. Но, не могу не высказаться. Хотя вряд ли я скажу что-то принципиально новое.

Ситуация, побудившая новую волну дискуссий о смертной казни, известна всем. Она, безусловно, чудовищна. Для тех, кто не в курсе, я коротко расскажу. Некий Михаил Туватин убил в Саратове девятилетнюю школьницу, которая, по его мнению, могла помешать ему захватить пустующий гараж, сообщив взрослым о его инициативе, свидетелем которой она случайно стала. Понятно негодование людей, требующих расправы над отморозком. Моя первая реакция на случившееся была сходной: захотелось урода пристрелить. Хочется, кстати, до сих пор.

Но, у меня есть несколько вопросов к самому себе и к окружающему миру, которые мне мешают требовать расправы над подонком.

Но для того, чтобы их задать придется немного отвлечься от текущей ситуации и посмотреть в историю явления. Итак, все знают, что такое смертная казнь. Также, всем известны аргументы ее сторонников и аргументы ее противников. Но сейчас я бы хотел сделать акцент не на каком-либо отдельном аргументе, а попытаться взглянуть на явление с непривычной для себя самого стороны.

Итак. Смертная казнь есть, по сути своей, вотум доверия общества власти. Общество доверяет власти лишать жизни отдельных его членов ради блага всего общества. При этом, государство берет на себя ответственность за принимаемое решение и его исполнение, совершаемое с молчаливого (или озвученного) одобрения общества.

Если мы посмотрим на институт смертной казни в средние века, то там, публичность исполнения приговора несла не только и не столько назидательную функцию, сколько функцию разделения ответственности между обществом и государством, функцию соучастия общества в деле исполнения приговора. Поясню, существовало определенное количество условий, при которых толпа имела освященное обычаем право отбить преступника у стражи или даже у палача. А молчащая у плахи толпа своим молчанием легитимировала свершавшееся действо. Кроме того, сама казнь проходила не на территории «государства» (в замке), а на территории «народа» - на рыночной площади. Тут кстати, показателен одна особенность Английской истории: своих личных врагов король Англии казнит в Тауэре, в королевском замке, там, где никто не сможет помешать его правосудию, а преступники, согрешившие против добрых горожан, прощаются с жизнью на территории города, в Тайберне.

Новое время существенно прибавило стражи у подножия эшафота, тем самым сведя народ исключительно до роли зрителей, не могущих никак повлиять на исполнение приговора, а потом и вовсе скрыло эту процедуру за тюремными стенами. Что, в свою очередь способствовало тому, чтобы подход к казни, как вотуму доверия общества государству перестал быть заметным и читаемым, а потом и вовсе забылся.

Так вот, я веду к тому, что у российского государства в ХХ веке было две неудачные попытки введения смертной казни. И всякий раз они оборачивались против общества. То есть, начиная с казни уголовных преступников, оно очень быстро докатывалось до казней преступников политических. И я полагаю, что нынешний формат российского государства не заслужил третьей попытки. Сегодня мы разрешим ему от нашего имени (ибо мы источник права) расстрелять мразь, убившую ребенка, а завтра оно уже к нам решит присмотреться повнимательнее. Обратите внимание, мораторий еще не снят, а депутат Государственной Думы Евгений Примаков уже заявляет о том, что стрелять нужно еще и предателей Родины. Интересно, кого он имеет в виду в наше невоенное время?