Рикошет (2/2)⁠⁠

Внимание! Данный рассказ не предназначен для несовершеннолетних читателей, описанные сцены порицаются автором, и использованы для усиления художественных приемов. Все события вымышлены и не имеют отношения к реальности.

***

На звонок ответили после череды длинных гудков. Петр Иванович попросил о встрече немедленно, на что услышал томный вздох.

— По записи только.

— А когда ближайшая?

Шелест страниц.

— Через две недели.

Петр Иванович крепко выругался, извинился. Через пару недель его такими темпами похоронят, а ему очень хотелось жить, даже несмотря на то, что существовал, по сути, не жил.

— Сколько необходимо заплатить, чтобы сдвинуть сегодняшних клиентов хотя бы на десять минут?

Озвученная сумма не повергла в шок, но и не обрадовала. Петр Иванович решил, что ночной покой ему дороже денег, потому согласился, припомнив про доступ к еще одной карте. Леночка не то чтобы играла в домашнего тирана, однако слишком много снимать никогда не позволяла.

Короткая прогулка до банкомата, купленный торт, три дохлых розы и вот Петр Иванович уже стоял перед старой дверью в пропахшем сигаретами подъезде. Дверь была обита дермантином и серебристые шляпки гвоздиков пялились на него, точно крохотные глаза. Низ исцарапан когтями какого-то животного.

Мужчина набрался храбрости, нажал на кнопку звонка.

Едкая трель раздалась по ту сторону, практически мгновенно щелкнул замок. Петр Иванович готовился увидеть кого угодно, только не высокую молодую женщину с волосами до пят. Женщина, совершенно нагая, окинула гостя брезгливым взглядом, посторонилась, шлепая босыми ступнями по полу.

Обнаженкой преподавателя художественного училища  не удивить, конечно, да только он все равно растерянно заморгал, сбивчиво поздоровался. Взгляд хозяйки квартиры задержался на торте и розах. Кривая усмешка тронула пухлые губы, накрашенные алой помадой.

— И чего застыл? — спросила женщина. — Входи, времени не так много.

Петр Иванович расшаркался, закивал, двинулся вперед и попал в длинный коридор. Там пахло благовониями и в носу неприятно защекотало. Женщина проводила Петра Ивановича в тесную комнатушку, плотно уставленную антикварной мебелью. Хозяйка усадила посетителя на диван с красной обивкой, сама уселась напротив, мягко приземлившись на кресло, на спинке которого примостилось чучело ворона. Пыльное, обтянутое паутиной, с мутными стеклянными глазами.

— В чем вопрос? — женщина закинула ногу на ногу, из ниоткуда достала золоченый портсигар и зажигалку, закурила.

— Меня преследуют мертвецы, — заблеял Петр Иванович, страшно смущаясь.

Он не знал куда примостить треклятый торт, куда деть цветы. Хозяйка повела рукой в сторону свободного места на диване, мол, сюда. Посетитель стушевался, освободил руки, воззрился на женщину. Она и бровью не повела, только устроилась поудобнее.

— Не просто так преследуют, наверное, — лениво выдохнула дым. — Расскажете или придется самой узнавать причину?

— Думаю, что меня просто прокляли из-за того, что мог кому-то занизить оценки…

— Серьезно? — злая усмешка. — Стал бы кто-то так стараться вам насолить из-за оценок?

Петр Иванович побледнел.

— Это могло лишить возможности поступления в академию!

Хозяйка покивала головой.

— Прошу простить мой скептицизм. Ко мне обращались и по менее весомым поводам. Каковы симптомы?

Петр Иванович набрал воздуха в легкие и принялся перечислять.

Кошмары с кровавой расправой, кошмары с оскоплением, тихие шаги по утру, лица в любых отражающих поверхностях, силуэты у окон, шепот, прикосновения холодных рук, обещания изжить со свету, утащить в сырую землю, скормить по частям или целиком бродячим собакам, утопить в собственной ванне, расчленить, сжечь заживо, выскрести изнутри, выжрать сердце…

Женщина жестом попросила остановиться.

— Поняла. Сколько мертвецов за вами ходит? Сколько проявившихся?

— Двое. Одна куда активнее, второй ограничивается только прикосновениями и…

Петр Иванович умолк, постыдившись вещать дальше. Если Наденька угрожала мокрого места не оставить, то Вадька брал лаской. И от этого становилось только страшнее.

Петр Иванович мог проснуться среди ночи, увидеть на просторной постели тело под одеялом, хотя ко сну он совершенно точно отходил в одиночестве. Елена Марковна давным-давно перебралась в соседнюю спальню, и не баловала супруга исполнением долга. Она жаловалась на чуткий сон, а поскольку храп Петруши доводил до белого каления, предпочла пожертвовать чем угодно, только не возможностью выспаться.

Петр Иванович отдергивал одеяло, но никого не видел под ним.

Вадька мерещился за матовым стеклом душевой кабины. Шумела вода и до Петра Ивановича доносилось пение, затем звонкий голос спрашивал кто пришел, предлагал присоединиться, потереть спинку.

Иногда тонкие руки Вадьки обхватывали Петра Ивановича со спины, когда он проваливался в дрему. Голос нашептывал непристойности, сулил нежность и любовь. С преподавателя мгновенно слетал сон, а руки оказывались без кожи и ногтей. Петруша с воплем выбегал из комнаты, бежал до ванной, запирался там на время, умывался ледяной водой и долго смотрел на отражение в зеркале. Вадька появлялся и там, грустный, по-прежнему очень красивый, пусть и без глаз.

Чучело ворона вдруг затрепыхалось, раззявило пасть, издало страшный хрип. Посетитель дернулся, схватился за сердце от испуга.

— О как, — женщина склонила голову набок. — Брешешь, никакого проклятия на тебе нет.

Она сказала это таким ледяным тоном, что у Петра Ивановича затряслись коленки.

— За что убил их, гаденыш? — прошипел ворон голосом Наденьки.

— Я не убивал! — завопил Петр Иванович и у него заложило уши от собственного вопля.

Хозяйка цокнула языком.

— Убивал.

— Нет!

Женщина вскочила с кресла, волосы ее зашевелились и поползли по полу, намереваясь вцепиться в шею посетителя.

— Не ври!

Задребезжали окна, загудел пол, треснул и взъерошился паркет, ощетинившись дощатым загривком.

В комнате потемнело.

— За что?! За что?! За что?! — стенал ворон голосом Наденьки, смеялся голосом Вадьки, хохотал Еленой Марковной, ворчал Модестовной, кричал самим Петрушей.

— Она увидела! — выпалил посетитель, вжавшись в спинку дивана, спрятав лицо в ладонях, зарыдав как нашкодивший ребенок.

Наваждение сгинуло.

Женщина по-прежнему сидела в кресле, а чучело ворона равнодушно таращилось куда-то ввысь.

— Что увидела? — поинтересовалась женщина.

Петр Иванович застыл, убрал ладони от лица.

Наденька очень старалась, однако все ее усилия шли прахом. Сильно хотела набрать высший балл на экзаменах и без проблем поступить в академию. Только ничего не получалось, ведь Петр Иванович без памяти влюбился в другого выпускника.

Казалось, что даже взаимно.

В высокого, стройного, смазливого  Вадьку, который жался к преподавателю, как жмутся новорожденные котята к молочному брюшку матери.

У Вадьки случился агрессивный отец, колотивший за любой проступок, однако случился и неприкрытый талант, пусть он его и не пестовал трудолюбием. Сначала Петр Иванович опекал выпускника исключительно в отеческой манере, однако совершенно пропал одним поздним вечером, когда тот поднял на него заплаканные глаза и прошептал:

— Не прогоняйте, не хочу возвращаться домой. Можно я в училище переночую?

Наденька, которая топталась за дверью классной комнаты, хотела о чем-то спросить, хотела было зайти, только увидела в щели то, что совершенно не предназначалось для ее глаз. Рука сама собой потянулась к телефону, быстро сделала несколько компрометирующих фотографий. До Наденьки дошло мгновенно почему она оказалась не так хороша для преподавателя.

И начался шантаж.

Петр Иванович тщетно пытался откупиться от Наденьки шелестящими купюрами, ей показалось мало и она следом принялась за Вадьку, который оказался не так прост. Тот не стал с ней церемониться, решил показать характер. Позвал на заброшенную стройку, хотел столкнуть и засыпать тело строительным мусором, да только Наденька ухватила его за рукав куртки и утащила за собой. Вадька напоролся лицом на арматуру и потому являлся безглазым во снах и зеркалах. Телефон студент предусмотрительно оставил в училище, чтобы никто не отследил его местонахождение, рассчитывал быстро вернуться и не вернулся.

Преподаватель быстро смекнул, что дело принимало дурной поворот, когда оба студента как сквозь землю провалились. До конца не понимая правильно ли он поступал, Петр Иванович припрятал телефон Вадьки сначала в ящике рабочего стола. Представители органов не слишком шевелились заниматься исчезновением. Городок небольшой, ничего толком не происходило уже много-много лет. А тут два выпускника с, вероятно, бушующими гормонами. Трубки не берут? Так сбежали за город, чтобы наслаждаться компанией друг друга. Не возвращаются долго? Увлеклись просто. Да и кому интересоваться пропащими?

Вадькины родители плевать хотели, загулял и загулял. Родители Наденьки девочкой ее передали в казенное учреждение с такими же брошенками, отказались от родительских прав и уехали в неизвестном направлении. Над ней оформила опекунство дама в годах, которую девушка никогда не видела, только получала деньги от таинственной попечительницы да обновки с игрушками. Беспокоился о пропаже как раз только Петр Иванович, он и ходил в дежурную часть, места себе не находил. Чувствовал себя виноватым в исходе событий криво сложившегося любовного треугольника. Над ним только похихикивали и просили успокоиться.

Петр Иванович взял на себя смелость растрещать всем про болезнь. Мол, Наденька свалилась с температурой, за ней Вадька отправился. Через оставленный телефон получилось весьма удобоваримо создавать иллюзию его присутствия на грешной земле, только утомительно, особенно если приходилось переписываться с Мишкой Приказчиковым.

Про стройку преподаватель узнал из сна, в котором Наденька со сломанной шеей указывала на мертвого Вадьку и мерзко хихикала, обзывая его безглазым. Затем парнишка кое-как поднялся на ноги, взял девушку за руку, повел на один из этажей недостроя, столкнул. Наденька вцепилась в него, рухнули оземь оба. Затем все повторилось.

И повторялось ночь за ночью, пока они не принялись являться лично.

Петр Иванович не до конца понимал чего именно они хотели. Мести за гибель? Так он не убивал!

Мести за уязвленное самолюбие? Мелковато для подобных фокусов.

Хозяйка квартиры слушала внимательно, не перебивая.

— Что им нужно? — тихонько произнес Петр Иванович.

— Обязательно должно быть что-то нужно? — женщина намотала на палец прядь волос.

— Ну а как…

— Не думали, что им нравится в посмертии и таким образом они просто развлекаются?

— Что делать прикажете?! Прикончат же! — слегка визгливо воскликнул Петр Иванович. — Здорово, если им весело так баловаться, но мне-то как в живых остаться?

— Не переживайте вы так сильно, еще сердце не выдержит, — хозяйка махнула рукой, встала, подошла к секретеру, выудила из резного ящичка пучок засушенной полыни, кроличью лапку, протянула Петру Ивановичу.

— Вот, положите под подушку, сами не рады будут вас навещать.

Преподаватель тяжело вздохнул.

— Если вы действительно ни в чем не виноваты, скоро покойникам наскучит за вами таскаться. Плюс такая защита еще. Берите.

Петр Иванович ухватился за пучок, как утопающие хватаются за возможность еще раз вдохнуть воздух, пока голова еще держится над поверхностью воды.

Бывшие студенты ошалело смотрели на белое, словно мел, лицо преподавателя в обрамлении тяжелых букетов с четным количеством цветов и венков. Безутешная вдова не плакала, наверное, слишком сильно шокировала ее скоропостижная кончина супруга.

На деле Елена Марковна не хотела растратить впустую дорогую тушь для ресниц, да и шелковый платок не для истерик предназначен, а для элегантного украшения дорогущего черного костюма. Его, к слову, Петр Иванович так и не удосужился забрать из химчистки, пришлось своими ножками идти.

Клара Модестовна привечала и провожала всех желающих проститься на пороге квартиры, вела к гробу посреди гостиной. Гроб, кстати, оказался роскошным. Елена Марковна расстаралась для некогда любимого Петруши на славу.

— Не срикошетит ли? — шепотом поинтересовалась Елена Марковна у домоправительницы и та покачала головой, сосредоточенно пытаясь состроить скорбную мину.

Мишка Приказчиков шмыгал возле тела преподавателя, стараясь не разреветься.

— Ни в коем случае, — заверила ее Клара Модестовна. — Чисто сработано.

Наденька и Вадька тоже стояли у гроба. Видела их только домоправительница, позволила постоять недолго, затем прогнала, прошипев пару неласковых.

Никто не падал с недостроенной многоэтажки, Наденьку отравила Клара Модестовна, пригласив выпить чашечку чая, когда выпускница посмела явиться на порог квартиры. С Вадькой так гладко не получилось, его тоже позвали на чай, да только едва яд начал действовать, студентик вскочил со стула, побежал в прихожую, попутно харкая кровью, да и напоролся лицом на прекрасные ветвистые оленьи рога, которые иногда служили пристанищем для головных уборов. А беспокойные сны покойному преподавателю внушила та самая нагая знакомая домоправительницы, выдавшая пучок полыни для защиты.

Елене Марковне совсем не нравилось наличие молоденькой любовницы и еще меньше нравился Вадька, хвостом вившийся за супругом. Елена собиралась сменить работу, уйти на повышение в другое место, и подобная репутация нерадивого муженька могла плохо сказаться на профессиональных успехах. Да и он сам не представлял больше никакой ценности, одни убытки от него.

Разводиться не хотелось, зная характер Петруши. Он бы заломил заоблачные отступные при дележке имущества. Пусть совместно нажитого имущества не имелось, раскошелиться на юриста все равно придется.

Клара Модестовна, прекрасно осведомленная о печалях своей подопечной, подкинула идею, как и телефон Вадьки на стол Петруши. Тут не одного, сразу трех зайцев одним выстрелом. Пообещала, что Наденька и Вадька закошмарят супруга настолько, что сердце точно не выдержит. Оно и не выдержало, ведь Петр Иванович не только пугался явившихся к нему призраков, но и жутко переживал за последствия и неприглядную кончину, навеянную тревожными снами.

Только вот несчастные неупокоенные, кое-как закопанные по частям во дворе художественного училища и под клумбами под окнами дома, вовсе не хотели свести в могилу преподавателя.

Они просили помощи единственными доступными им способами.

И если по пятам преподавателя двое ходили и только пугали, то утром после похорон, Елена Марковна, в зеркале в ванной увидела уже трех мертвецов.

— Срикошетило-таки, — женщина только успела криво усмехнуться и отставить в сторону крем во флаконе из матового стекла.

Разобьется ведь, жалко.

***

Обитаю здесь:

https://t.me/its_edlz - тг канал, здесь истории (не только страшные) и разные обсуждалки
https://vk.com/theedlz - группа вк