RABIES⁠⁠

Смешная желтая машинка подскакивала на бугристой дороге. Тягучий душный вечер расползался по окрестностям Сосновых Гор, дачного поселка, увядшего до той степени, чтобы оставаться романтичным уединенным местечком, не источая при этом тяжелый дух опустошения и заброшенности.

— Короче, избушка двухэтажная, с синим забором. На заборе табличка – Улица Мокрушина. Дом 32. Бабка сказала – быстро найдем, — грузная женщина высунулась из окна. Она всматривалась в покосившиеся дома по обе стороны дороги.

— Не суетись. Найдем мы тебе избушку, Ира.

Водитель резко затормозил. Машинка грустно хрюкнула, раздался глухой хлопок, из-под капота повалил сизый дымок.

— Славик, екарный бабай!

— Приехали.

— Ой! И правда – приехали. Смотри-ка – недурно!

Ира, весьма грациозно для своих габаритов, выпорхнула из машины и очутилась перед забором ядрено-лазоревого цвета. За забором виднелась двухэтажная дача. С виду – еще вполне добротная. Славик попытался приобнять жену за талию.

— Вот, Иришка, мой подарок - отпуск в честь нашей годовщины. Десяток годков отмотали!

Вид Славик имел вечно-виноватый. Лицо его, уж очень обвисшее для мужчины молодого, словно стремилось соскользнуть куда-то вниз. Супруга негодующе заколыхалась.

— Нахал! Поселок я нашла. Бабку с дачей – тоже я. Сама про все договорилась! И это, видите ли, его подарок! Нахал! Та-а-а-к, главное теперь - ключи не просрать, — Ира интенсивно заскребла в сумке, — Нашла! Заносим вещи!

Сусловы прибыли. Славик подхватил сумки с продуктами и последовал за женой по узкой тропинке, ведущей от калитки к входной двери. Дачный участок, чрезвычайно заросший крепкими, сочными сорняками, почти наплывал на дом зеленой волной. Внутри оказалось неожиданно прохладно. Едва заметно пахло сыростью. Ира открыла окна и меланхолично закурила. Раздался жалобный визг мужа.

— Бляха! Елы-палы!

Славик бросил сумки у порога и приподнял штанину. На волосатой голени – розовая ссадина.

— Чего там? — Ира равнодушно выпустила дымок навстречу мясистым аппетитным прожилкам заката. Ей вдруг захотелось сала.

— Кажись, укусил кто-то. Барсук что ли? Барсуки тут водятся? Посмотри в интернете.

— Ой, да крапивой это хлестануло. У барсука, знаешь, зубы какие. Кровищи бы было…

— Вот мне сразу кусты эти не понравились.

— А Юлька?

— Какая Юлька?

— Юлька, у которой титьки, — Ира изобразила что-то наподобие жонглирования, — Юлька понравилась?

— Ир, ну, это самое…не надо

Суслова все еще не могла простить мужу поползновений к соседке. Под поползновениями подразумевались восхищенные взгляды на Юлькины груди и циничное воркование Славика с соседкой у мусорки в прошлый четверг. Суслов поползновения отрицал, но Ира считала факт супружеской неверности доказанным. Пусть фактической близости и не было, но только лишь скабрезными помыслами Славик уже был виновен. Юлька же автоматически перешла в разряд падших женщин.

Ира тешила себя мыслями о свалившихся на ее голову несчастиях. Мысленно она именно так и произносила – «несчастия». Страдала. С некоторым даже упоением. И в этом страдании представлялась себя героической, смиренной и всепрощающей.

Быстро разобрали вещи. Набили холодильник продуктами.

— Надо же! Бабка не соврала. И электричество. И водопровод. И тостер! — Суслова потрясла пузатым голубым прямоугольником перед лицом мужа, — Не боятся же технику оставлять?

— Кто сюда залезет! Мы сами-то еле-еле этот поселок нашли, — Славик провел ладонью по подоконнику и глянул на пальцы - чистые, — Удивительно! Тут как будто совсем недавно генеральная уборка была. Очень уж домик ухоженный. Только участок зарос.

— Не-е-е, бабка сказала – они с дочкой тока два раза в году сюда ездиют.

— А ты где ее нашла, бабку эту?

— Так она сама к нам в кафе зашла. Утром. Мы только открывались. Я как раз на кухне фарш месила. Говорит, дом на лето сдаю. Семейным. Чтоб без пьянок. Маринка хотела. Так бабка ей отказала. Представляешь? Ну, потому что у Маринки на лице написано, что она развратная. Еще Наталья спрашивала. Бабка сразу ей говорит – нет. И все. Тут, конечно, тоже понятно. Наталья – дура дурой. Как ей дом доверить? А?! У нас идиот на доставке работает – ни бе ни ме ни кукареку, так вот он, кажись, и то поумнее будет. А мне бабка сразу ключи отдала. И цену даже вполовину уменьшила. Говорит, в начале лета все равно мало желающих, а семейная пара и за домом присмотрит. Повезло! А тостер я с собой прихвачу, как поедем обратно. Хорошая вещь.

— Да, — как обычно согласился Славик и смахнул со лба пот.

— Ты чего взмок?

— Да это…фигово мне вдруг сделалось. Башка болит.

Ира прищурила глаза и оценивающе посмотрела на мужа – хлюпик, конечно. И зачем он такой хилый Юльке сдался?

Легли на втором этаже. В маленькой спаленке со скошенным низким потолком. Славик потел и ворочался. Ира лежала с открытыми глазами и раздражалась. Но, в конце концов, задремала и она.

Глубокой ночью Сусловых разбудил оглушительно громкий хлопок. Казалось, упало что-то тяжелое.

— Воры! — выдохнула Ира, спрыгнув с кровати.

Славик тоже хотел было спрыгнуть, но не смог. Он приоткрыл рот и жалобно застонал.

— Вставай, дурак! — Ира потрясла мужа, — Вставай, скоти…,— она осеклась. Славик был холодный и скользкий от пота, напоминая уже и не Суслова вовсе, а сельдь из бочки.

Ира оставила мужа в покое и тихонько приоткрыла дверь. Вышла из спальни на лестницу, зачем-то прихватив мобильник. Нащупала выключатель. Зажегся свет. Ничего подозрительного.

— Может, показалось, — подумала она, — во сне привиделось.

Мысли ее уже занимал разболевшийся муж. Таким озадаченным она Славика не видела никогда, даже в день их свадьбы.

Лестница тоскливо повизгивала под Ирой. Она спустилась на первый этаж. Все в порядке. Только по ногам сквозит. Проверила дверь – заперта на замок. А окна! Окна-то закрыть забыла! Прохладный ночной ветерок шевелил ажурные занавески. Ира быстро затворила окошко. Еще раз придирчиво все оглядела. Взгляд зацепился за голубоватый отблеск на полу. Тостер. Ира подняла блестящий кирпичик и уставилась на вмятину – зверь, что ли какой опрокинул? Вспомнила, как Славик сетовал на барсуков. Может, и впрямь, укусил его кто-то? Сверху раздался стон.

Ира уселась в пахнувшее пылью кресло-качалку. Взяла телефон. Интернет, хоть медленный, но есть. Вбила в поисковую строку – укус животного, температура, головная боль.

Бешенство у человека. Синонимы - водобоязнь, гидрофобия, rabies – услужливо подсказал Яндекс.

Ира зажмурилась. Качнулась в кресле. И улыбнулась. Ну, что за чушь!

Скорость интернета замедлилась до такой степени, что Сусловой удавалось вздремнуть за то время, пока загружалась очередная страничка.

Укус собаки. Заражение бешенством. Ира зевнула. Нет, не то. И собак здесь совсем не слышно.

Стадии бешенства. Диагностика бешенства. Откинулась на спинку кресла. Правильно говорят, нельзя лечиться по интернету.

Укусы животных. Первые симптомы бешенства. Глаза Сусловой сомкнулись. Мгновенно заснув, она не увидела последней загруженной страницы:

Сосновые горы. Поселок закрыт на карантин. Въезд запрещен. По неподтверждённой информации – многочисленные случаи бешенства.

Жидкое неприветливое утро вспухло над Сосновыми Горами, предвещая дождливый серый день. Дикий ор выдрал Суслову из сновидений. Еще ничего не соображая, она отшвырнула телефон и за секунду взлетела на второй этаж.

Славик, странно изогнувшись, лежал у самого порога спальни и стонал.

— Жжет! Жжет!

—Славик! Давай помогу?

Но Суслов вдруг вывернул тощую шею. Он злобно уставился на Ирину и харкнул в ее сторону вязкой желтоватой слюной.

—Не лезь, паскуда!

Ира опешила. Однако, милосердно решив, что покарает супруга позже, подхватила его подмышки и втащила на кровать. На удивление, Славик оказался намного тяжелее, чем она предполагала.

— Тварь, — орал Славик изо всех сил, — Ты жизнь мне испортила! Я гулять хочу! Давит тут! – каким-то механическим жестом, словно рука не принадлежала ему, Суслов тыкнул себе в грудь.

—Славочка? Зайчонок? Где болит?

— Да-а-а-а-вит! — завопил Суслов так истошно, что у Иры заложило уши. Конечности Суслова начали вдруг выворачиваться, Славик выпучил глаза и пополз к жене.

Ира выскочила из комнаты, закрыв спальню на хлипкую щеколду. Она бегала по дому, не понимая, что делать. Метнулась во двор в надежде увидеть людей. Может, в соседних домах кто-то есть. Но поселок был абсолютно пуст.

Бешенство! Страшная мысль, еще пару часов назад казавшаяся нелепой, всплыла в сознании Сусловой. У Славика – бешенство! Она стояла на тропинке у дома. Дождь монотонно и буднично барабанил по деревянным ступенькам.

Наверху, в спальне раздался вой. Протяжный, надрывный. Словно отзываясь этому вою, в густой траве что-то задергалось, закопошилось, вспучилось. В комнате Славика разлетелось стекло. Выбил окно. Ира нырнула в дом. Нужно вызывать скорую помощь! Где телефон? Суслова пошевелила кресло-качалку, заглянула под стол. Мобильник нашелся на полу, под кухонной тумбой. Набрала 103. Длинные гудки. Наконец заговорил автоответчик.

— Здравствуйте. Вы позвонили в сосновогорскую областную станцию скорой помощи. Обращаем ваше внимание – все звонки записываются.

Ирина на секунду изумилась, услышав про «сосновогорскую станцию», однако решила, что ослышалась. Связь была паршивой. То и дело в трубке что-то шипело, цокало и шуршало.

— Але! У меня срочно! Мы в поселке Сосновые Горы. Мужа укусил какой-то дикий зверь!

— Здравствуйте. Вы позвонили в сосновогорскую областную станцию скорой помощи. Обращаем ваше внимание – все звонки записываются.

— Да-да! Мы в Сосновых Горах. Славику, мужу моему, очень плохо! Помогите!

— Здравствуйте. Вы позвонили в сосновогорскую областную станцию скорой помощи. Обращаем ваше внимание – все звонки записываются.

Ирина с ненавистью уставилась на телефон и заорала прямо в трубку

— Ты! Стерва электронная! Скорую помощь отправь сюда! В СОСНОВЫЕ ГОРЫ!

— Здравствуйте, — автоответчик вдруг заговорил шепотом, — Вы позвонили в сосновогорскую областную станцию скорой помощи. Обращаем ваше внимание – в поселке Сосновые Горы все сдохли.

На том конце раздался тихий смех, переходящий в поскуливание.

Ира выронила телефон, рухнула в кресло и зажала уши. Кресло привычно качнулось. Суслова осторожно выставила вперед ногу, уперлась в пол и качнулась еще раз. А потом еще. И еще. Так прошло несколько часов.

Вокруг сделалось совсем тихо. Шорох наверху прекратился. Только скрип кресла тревожил тишину дома. Наконец Суслова поднялась с качалки. Безумными глазами она посмотрела в окно - капли дождя сползали по стеклу прозрачными струйками. Она подошла к кухонной тумбе, взяла тостер и поднялась на второй этаж. Прежде чем отодвинуть щеколду и войти в спальню, Ира вежливо постучала.

— Тук-тук-тук! Славик! А я тебе голову пришла размозжить.

Славик не отозвался.

Ирина втиснулась в комнату. Муж лежал на кровати, его, судя по всему, морозило – одеяло он натянул до самого подбородка. Глаза у Славика, однако, были ясные, доверчивые. Он улыбался.

Ира облегченно охнула. Она подошла к кровати и замахнулась тостером. В этот момент Славик дернулся, откидывая одеяло в сторону. Суслова выронила тостер. Славик ловко увернулся. Тело его почти в два раза уменьшилось в размерах и покрылось жесткими блестящими волосками. Руки и ноги, хоть и вывернулись как-то по тараканьи, но казались еще вполне человеческими. Шерсти на них не было.

Славик, по-прежнему улыбаясь, запрыгнул жене на спину, крепко обхватил ее мягкую шею и одним укусом отодрал от супруги кусок щеки.

Поселок Сосновые Горы заливало слепящим солнечным светом. Июнь выдался жарким. Во дворе дома номер 32 по улице Мокрушина в зарослях сорной травы зажглись голубые звездочки цветков цикория. Чудо, какая красота! Густой терпкий аромат полыни и донника смешивался с запахом свежей сдобы. Благообразная бабулька в белом платочке подала чашку с чаем молодой пышногрудой женщине.

— Ну, на кой он тебе сдался? Привези, да привези! Уговорила меня, дуру старую. И толку?

— А вот! Захотела, — женщина капризно тряхнула головой.

— Ох, Юлька! Ладно - Сережа, ладно - Женек, ладно – Константин Эдуардович, а этот - ни кожи, ни рожи.

— Зато у него мордочка грустная. Я такого себе давно хотела. Да, Славик?

Она отломила кусочек булочки с изюмом и помахала им у самой земли. В густой траве что-то задергалось, закопошилось, вспучилось.

— Боится пока. Приручать надо, — Юлька звонко рассмеялась и игриво провела белой ладошкой по груди.