Проба пера.⁠⁠

Прошу критики, в том числе, самой строгой и объективной. Уже давно помышляю написать книгу, пусть даже и просто "для себя". Наконец-то в голове появилась идея книги, персонажи, и буквально за пару часов родилась первая глава. Мне нужно ваше мнение, стоит ли мне продолжать писать: не стоит вообще; стоит, но не для широко круга читателей, а просто ради личного графоманства; стоит и для широкой публики,  при условии дальнейшего интересного развития сюжета. Это не автобиография, все полностью вымышлено. Заранее спасибо за любое мнение!

В день моего двенадцатилетия родители подарили мне собаку. Я до сих пор очень ясно помню тот сентябрьский день. Как я шла домой из школы, погруженная в приятные раздумья — что же мне подарят? Как, подойдя к двери квартиры, я услышала из-за нее слабый писк. Его источником я мгновенно посчитала моего полугодовалого племянника Сашку, хотя еще накануне брат позвонил и сказал, что его семья не сможет приехать поздравить меня в этом году, поскольку у Сашки начали активно резаться зубки, поднялась температура, и все силы семейства сосредоточены на этом таком естественном, но болезненном событии. «Нет, это точно не они», - подумала я. Но тогда...

Я открываю дверь, быстро снимаю кеды и мчусь на кухню. У окна стоит мама, а на ее руках — щенок. Непородистый (родители учли мою странную нелюбовь к породистым животным), белый, с коричневыми и черными пятнами, неуклюжий, ушастый. Мама широко улыбается. За кухонным столом сидит папа с бокалом красного вина. Он протягивает ко мне руки, и я его крепко-крепко обнимаю.

- Спасибо вам! Он именно такой, каким должен был быть. Мам, скорее давай его мне! -

и мгновенно теплый мохнатый комочек оказывается в моих руках. Он приятно пахнет, у него дрожит хвост, а от умиления, вызванного его глуповатым взглядом, хочется расплакаться.- Где вы его взяли?

- У нашего электрика собака ощенилась в первых числах июня, обмолвился на днях в курилке, а я думаю — ну точно, знак, не миновать в этом году Ульке щенка дарить. Даже мама твою уболтал, - и папа хитро подмигнул маме.

- Ну прям, уболтал. Обещали же... Не в этом году подарили бы, так в следующем. Уль, там в твоей комнате я оставила пакет, в нем игрушки и миски щенку, посмотри. У меня утка почти готова, через 10 минут бегом за стол!

Впоследствии, вспоминая тот день, я всегда пытаюсь мысленно разрезать его, словно ножницами, на две части. И линией разреза тут служит тот момент, когда я легла в постель, полная радости, благодарности, счастья, утомленная впечатлениями и играми со своим новым питомцем. Все что было до, я хочу помнить всю свою жизнь, вспоминать с теплотой и нежностью в сердце. А все что после — стереть, вычеркнуть, изменить (будь у меня машина времени). Но даже по прошествии шестнадцати лет с того дня, у меня это не получается. Прокручивая в памяти начало и середину того дня, я неизбежно возвращаюсь мыслями к его трагичному окончанию.

После праздничного семейного ужина, я до глубокой ночи играла с Джеком. Да, так я назвала свою собаку. Ранее, когда питомец был лишь моей мечтой, в моей голове рождались десятки необычных кличек, и я думала: «Свою собаку я уж точно не назову обычным именем». Но увидев его я поняла, что этот малыш — Джек, и точка. И эта довольно распространенная кличка тот час же перестала казаться мне банальной.

Наверное, было начало двенадцатого ночи, когда я, утомленная и счастливая, легла в постель. Джек уже мирно спал рядом с моим диваном на своей подстилке, тихо постанывая во сне. Сон медленно, но верно окутывал меня. Но вдруг, сквозь полудрему, я услышала крики из спальни родителей. Мгновенно я насторожилась, прислушалась, и до меня долетели обрывки фраз, смысл которых я на тот момент совсем не поняла:

- Двадцать? А завтра что?! Пятнадцать?!, - кричала мама.

- Да не кричи ты. Пожалуйста! - я услышала громкий и раздраженный голос папы. Он старался говорить тихо, и лишь изредка срывался на крик, поэтому я не могла расслышать всех его слов.

- В такой день! В такой день! Как же, ночная смена! И давно?! Нет, не говори, не хочу знать, сколько уже времени я слепая дура!

Потом мама завыла.

От шума проснулся Джек, и от страха убежал под письменный стол. Я, с бешено колотящимся сердцем, вышла из комнаты и приоткрыла дверь в спальню родителей. Папа сидел на полу, спиной к стене, и смотрел перед собой в одну точку. Мама металась по спальне, закрыв лицо руками, и плакала. И тут она увидела меня.

- Детка, мы напугали тебя? Не бойся, иди спать. А ты, - мама со злостью посмотрела на своего мужа, - а тебя... чтобы я тут не видела. Иди, куда хочешь. Завтра поговорим.

От испуга я заплакала и прижалась к маме. Папа встал с пола и позвал меня:

- Дочь! Дай обниму тебя!

Я не знала, как поступить, ведь любила родителей одинаково. Но я чувствовала, что сейчас виноват именно он. И еще сильнее прижалась к матери. Папа с досадой махнул рукой и быстро вышел из спальни, хлопнув дверью. Мама и я, мы остались вдвоем. Я не знаю, сколько минут мы с ней простояли, обнявшись. А спустя какое-то время хлопнула и входная дверь.

Стоит ли говорить, что мои родители развелись, когда мне было двенадцать. Мама узнала об измене мужа, случайно обнаружив весьма неприличную записку от юной любовницы в кармане его пиджака, который в числе прочей одежды она решила подготовить к стирке на завтра. Папа, который к тому моменту уже выпил пару бутылок вина, посчитал, что ситуацию спасет полное признание, и рассказал, как познакомился с племянницей своего закадычного друга, которая как-то от скуки оказалась с ними на рыбалке...

Сегодня, в возрасте пятнадцати лет, умер мой Джек. Неделю он провел под капельницами, и ему даже стало лучше на пару дней, но как оказалось сегодня утром — временно. Я проснулась с намерением выгулять пса, который накануне вечером с аппетитом ел корм и задорно вилял хвостом, совсем как в былые времена. Мне не хотелось верить, что я уже проснулась, а не вижу просто страшный сон, в котором Джек лежит неподвижно на полу в коридоре и не дышит.

Окончательно и бесповоротно я осознала, что произошло, когда в ветеринарной клинике мне озвучили к оплате стоимость кремации. Словно зомби, я, обнаружив пса мертвым, положила его в переноску (Джек был некрупным псом), надела первую попавшуюся одежду, вызвала такси и отправилась в клинику. Перед процедурой я в последний раз посмотрела на Джека, потрогала его уши, которые всегда были для меня источником умиления, и, все еще словно в тумане, попрощалась с ним.

Когда я вернулась домой, то, разуваясь в темноте коридора, случайно наступила на игрушку Джека, которая издала звонкий писк. Я подняла ее с пола — это оказалась его любимая резиновая розовая косточка. Вся в следах от зубов, со стершейся местами краской. Если мне не изменяет память, я купила ее ему лет пять назад, не меньше. Из глаз полились слезы.

Я прохожу в комнату и падаю на диван. Чтобы смягчить боль утраты, я стараюсь думать о том, что Джек прожил довольно долгую и счастливую жизнь, вспоминаю забавные моменты, связанные с ним. И неизбежно мои мысли возвращаются к двенадцатому дню моего рождения. К самому счастливому и одновременно самому несчастному дню моего детства. И тут, перед глазами предстают лица родителей. Мамино — заплаканное, с покрытыми разводами туши щеками. Папино — раскрасневшееся от алкоголя, с виноватым взглядом. Я стараюсь думать о собаке, но у меня не получается — и мозг снова и снова воспроизводит ту сцену в родительской спальне. Я зажмуриваюсь, трясу головой, но это не помогает. От злости я хватаю кружку с недопитым чаем с журнального столика и кидаю ее в стену. Она разбивается вдребезги. По светло-бежевым обоям вниз стекают темные струйки.