О несостоявшейся любви⁠⁠

А лето проходило и прошло. И не было особенной печали, и поезда по-прежнему встречали. И цокотухи бились о стекло над пирамидой яблочных долей, устроенной с хозяйственным азартом. Умом не соответствуя стандартам, решил жениться царский дуралей. Сел на диету, мышцы подкачал (камней каких-то привезли карелы). Взял самонаводящиеся стрелы плюс вышитый драконами колчан. И меч — на крайний случай, кладенец. И паспорт — на конкретный крайний случай. Любой дурак с рождения везучий. Отправился шершелить наконец.
Придворные порвали клавесин — не подвернулось под руку баяна.
Местами вплавь, местами осиянно, добрался аж до гримпенских трясин. Да если честно, сам не понял, как. Упал, отжался — дальше всё в тумане. Наверно, колдовали басурмане. Возможно, чародействовал баскак. Упрямства дуракам не занимать. Спасибо, добрый Господи, за шило.

На кочке обнаружился Страшила. Дурак смекнул: отец же, вашу мать. В межвидовой естественной тоске. В накидке из ворсованного драпа. Ответствует потенциальный папа на ситуационном языке: почто, царевич, крутишься ужом? Корона жмёт, портные дали маху? Скажу, царевич, как монарх монарху, — отстань уже, угомонись ужо. Вот ящерки — хоть всех перецелуй. Вот рыбы. Нежелательные (вроде). Для дочери, царевич, ты негоден. Ступай назад, расслабься, съешь валуй.

Домой-то не вернулся — стыд и срам. Куда домой — не солоно хлебамши. Рыдали пикси. Хохотали бáнши, не запрещая частным секторам воображать чертоги пустоты. Занятие пустое, ведь на деле, пока ты жив, пока ты в этом теле, радей за тех, кому потребен ты.

А царский сын, великий остолоп, четыре дня лежал в кишечном гриппе, по осени примкнул к весёлым хиппи. Кормил слонов, смотрел на антилоп, ловил сачком космических медуз.
Теперь застрял в тропических широтах. Мечтает иногда о рижских шпротах, из трубочки потягивая джус. Читает книги. Беспокойно спит. Пренебрегая мелким адюльтером, читает панегирики гетерам, с бандюгами, конечно, жарит спирт. В дожди (оно понятно, почему — по вышеобозначенной причине), нет-нет — и загрустится дурачине. Нет-нет — и закручинится ему, когда фонарь мигает, одинок, когда лежит звезда на дне бочонка, когда вдали грохочет коробчонка, когда фосфоресцирует щенок.

Когда вздыхает гримпенская гать: одна весьма влиятельная жаба желает идиотского масштаба. Царевичей, увы, не предлагать.

Автор: Резная Свирель
Оригинальная публикация ВК