Найденыш (часть шестая).
- Они не одни, им помогают,- прохрипел Эцур, закашлялся и сплюнул на дубовые доски пола сгусток крови. Ида побледнела. Плохо дело. Она тут же села у головы Эцура и положила ее себе на колени.
- Сейчас будет немного больно, потерпи, пожалуйста,- Ида склонилась над ним, ласково поглаживая окровавленную шерсть, мокрую и лоснящуюся. Эцур снова закашлялся и попытался высвободится из ее рук.
- Нет,- рыкнул он из последних сил,- сохрани себя для защиты, ко мне ты всегда сможешь вернуться потом.
- Эцур!- закричала Ида так, что у Ярдара заложило уши. Эцур с печалью посмотрел на нее, дернул лапой и затих. Ярдар осел на пол, в ужасе раскрыв глаза, прижимая руки ко рту и видя, как Ида застыла. Она непонимающе смотрела на бездыханное тело, чья тяжелая голова еще покоилась на ее коленях. Фугул подсел к ней, проворно отодвинул женщину от Эцура, скомандовал Ярдару сомкнуть погасшие глаза уродца и принести одеяло из шкафа в спальне, чтобы укрыть тело. Женщину затрясло. В глазах потемнело, она кое-как высвободилась из захвата Фугула, подползла к Эцуру и просипела:
- Не смей так поступать.
Пальцы ее вытягивались, глаза темнели. Она легла рядом с уродцем и обняла Эцура, прильнув к нему всем своим телом. Ярдар видел как заостряются ее зубы, под подолом платья зашевелился хвост. Ноги ее превращались в длинные, массивные лапы. Платье на спине растрескалось, словно у женщины рос огромный горб, но какого же было изумление юноши, когда он увидел прорезавшиеся перепончатые крылья. Ида что-то шептала, но ее шепот перестал походить на человеческий, теперь это был шелест осенних листьев, гонимых ветром, скрежет ржавых дверных петель, вой океана, разбивавшегося о скалы.
- Ида,- Ярдар почувствовал, что по щекам катятся слезы. Неужели это и было чудовище, которое описал князь? Неужели каждый раз, когда она отправлялась на помощь к тяжелобольному ребенку, она просто-напросто пожирала его? Неужели это она напала на князя, а потом сама же его и вылечила? Гуда все понял, когда мельком увидел как именно Ида лечит его, потому и созвал целую обедню своих прислужников, вооружив их до зубов. Поэтому Эцур и появился тогда, в опочивальне Гуды, он не хотел, чтобы Ида его лечила. Юноша оглянулся на Фугула, который старался не смотреть на происходящее. Он поджал губы, и вперил взгляд в пол.
Свечи потухли и комната погрузилась во мрак. Перед глазами Иды в хаотичном порядке мелькали картинки. Глаза Эцура, щенок, которого он ей подарил, вересковый луг, лазурные воды теплого моря, собственное отражение в зеркале – она с отвращением рассматривает только что затянувшиеся ожоги, подросший пес бежит к ней через пшеничное поле.
Эцур – человек. Он улыбается ей, гладя по шее своего коня, вокруг лес, октябрь, под ногами ручей. Солнечные лучи пробиваются сквозь золотые и красные листья на деревьях. В седле – мальчик лет трех с золотыми глазами и каштановыми кудрями, все лицо в веснушках, он заливисто смеется.
Виски Эцура тронуты легкой сединой, в бороде тоже пара серебряных волосков. Мальчик в седле тянет к нему крохотные ручки и Эцур подхватывает его. Мальчик обвивает мужчину за крепкую шею, хохочет, целует его в бороду, снова хохочет - ему щекотно. Румяные щечки как наливные яблоки, зубки как жемчужины. Эцур переводит взгляд на Иду и протягивает ей руку.
Цветущий луг. Ида неспешно идет по нему. Теплый летний ветер вплетается в волосы, играет с шелковым сарафаном, в руках у нее плетеная корзина полная душистых ягод. Трава приятно щекочет босые ноги. За лугом сверкает на солнце синее озеро. Возле озера – деревянный домик. Рядом с домом бегают дети, а на траве сидит Эцур, возле него бегает собака. Эцур по-прежнему человек. Ида ускоряет шаг. Мальчик, сидевший в седле уже чуть постарше, а девочка, играющая с ним – совсем маленькая, года два. У обоих золотые глаза, кудрявые каштановые волосы и лица усыпаны веснушками. Собака, играющая с мужчиной, золотистого окраса, крупная, с карими глазами и вытянутой мордочкой. Она заливисто лает и, виляя хвостом, кидается вдогонку за детьми. Те радостно визжат, бросаются от нее наутек. Эцур замечает Иду и счастливо улыбается, машет рукой. Она подходит, садится с ним рядом. Дети, увидев ее, с воплями кидаются ей на шею, крепко-крепко обнимают своими маленькими ручками. Потом, расцеловав Иду в обе щеки, бегут обратно к собаке. Эцур пододвигает к себе корзину, наклоняется к ней, вдыхает аромат ягод. Потом он сладко целует Иду в щеку, проведя рукой по ее волосам, коснувшись плеча. В уголках глаз залегли морщинки, седых волос на висках и в бороде уже больше. Женщина смущенно улыбается ему. Дети с собакой бегут к ним. Со счастливым лаем, собака подбегает к Иде и облизывает ей лицо. Женщина жмурится и смеется.
- Не умирай, пожалуйста,- шепчет Ида, глядя в лукавые глаза Эцура. Мгновение спустя вместо человека сидит зверь-исполин. Домика нет, дети и собака исчезли. Ида озирается. Они сидят на выжженной земле, вокруг догорают дома. Секунду спустя она видит свой родной дом. Во дворе мама развешивает белье, отец рубит дрова. Дома соседей стоят целехоньки, ничто не тронуто огнем. По улице вниз бежит ребятня, вместе с ними к речке бегут несколько собак. Громкий, звонкий лай доносится до синих небес. Ида встает и, всхлипывая, смотрит на маму. Ида снова маленькая, у нее тугие косы и на ней запачканное красками платьице.
Родной дом, светлый и славный, окруженный дивным, богатым садом. Она помнит, что внутри дома много-много крепких дубовых дверей. Какие-то из них были с резными рисунками, изображающих животных, которых Ида никогда не видывала, но про которых слышала от отца, он же их и вырезал на дереве; некоторые двери были с витражными вставками, но на них уже были деревья с разноцветными листьями и каждое дерево клонилось к стеклянной траве под тяжестью спелых плодов. За каждой из дверей уют, покой и безмятежность. Для Иды дом казался маленьким идеальным миром, где можно было спрятаться абсолютно ото всех чудовищ, будь они реальны или выдуманы. Ида помнила, как с открытым ртом слушала рассказы отца. Он с любовью касался каждого гобелена, каждой вышитой картины. Они были сами по себе прекрасны, но терялись где-то далеко, за мягким потрескиванием пламени в большом камине, за шуршанием плотных портьер и занавесок, скрывающими милые комнаты от взора внешнего мира. Ей было мало дела до красоты узоров на коврах, казалось, важнее всего, что на них можно спать, свернувшись калачиком и ни за что в жизни не заболеешь. Она точно знала, что доски, которыми выложены полы в доме, были невероятно теплыми, на них не застудишь ноги и пес может спать спокойно – боли в спине от сквозняка, просачивающегося из самого погреба, его не потревожат. В доме всегда пахло выпечкой, малиновым вареньем, дикими травами, парным молоком.
Ида сидит в бочке и ее достает Эцур. Вокруг все горит.
- Забери меня,- шепчет Ида, видя страшную, жуткую морду, глядит с отвращением в огромные глаза-луны, но мягкие лапы уродца осторожно обнимают ее маленькое тельце, и он уносит ее прочь из погреба.
Ида стоит в темноте. Она видит, как Эцур уходит прочь от нее. Он ссутулился и ковыляет, ему больно. У него нет рогов, их обломали. Ида бежит за ним следом и обхватывает его сзади.
- Не умирай, пожалуйста,- просит она. Эцур поворачивается к ней. Его лукавые глаза почти потухли. Ее тонкие руки превращаются в жуткие лапы, шея удлиняется, на спине прорезаются плотно сложенные крылья. Ноги уже раздались в размерах, и не ноги это больше. Лицо Иды из человеческого превращается в подобие страшной маски, отлитой из воска с черными прогалинами на месте рта и глаз, носа и вовсе нет. Красивые зубки становятся острыми костяными иглами, а вместо голоса хрип и свист, будто ветер воет, залетая в печную трубу.
- Найденыш,- ласково шепчет Эцур.
- Ты спасал мою жизнь сотни раз,- шелестит Ида,- но зачем она мне, если я даже не смогу больше тебя увидеть?
Она видит человеческое лицо Эцура, венчающее тело зверя, неловко целует его и открывает глаза.