Мы здесь (часть 3)⁠⁠

Часть 1

Часть 2

Каменный лес, конечно, оказался Красноярском. Узнав об этом, Тимоха скис. Тащиться туда с Мышкой ему совершенно не хотелось. На следующем привале он решительно забрал ружье. Мышка не сопротивлялся — только, криво улыбаясь, ткнул пальцем на свой пояс, где болтался в кобуре “Макаров” (Тимоха старался не думать о том, где оборванец стащил пистолет). Отдавая ружье, он не произнес ни слова, но его кривая улыбка не сулила ничего хорошего.

Они шли по проселочным дорогам, сплошь поросшим вейником и лебедой. В отдалении иногда показывались черные остовы крыш. Порой встречались останки автомобилей. Тимоха старался держаться чуть позади. Тяжелые берцы печатали шаг по пыли, наступали на траву, примятую босыми ногами его спутника.

Расставшись с ружьем, Мышка погрустнел и стал молчаливым. Тима решил, что оно и к лучшему — слушать рассказы о кошмарном месте, где вырос рыжий, ему надоело.

Под вечер Тимоха, поглядев на карту, решил, что будет лучше пойти напролом через лес. Двигаться в потемках мимо деревень ему не хотелось — слишком живо было воспоминание о твари, которая напала на него в доме. Да и Мышке не составило никакого труда его найти. Было бы нехорошо встретить еще кого-нибудь.

Мышка встретил это предложение с испугом. Он боялся медведей, которые могут напасть на них в тайге. Тима сказал ему, что в это время года медведи не опасны. Это было правдой лишь отчасти, но делать было нечего — к этому моменту он окончательно смирился с тем, что не сможет бросить мальчишку на произвол судьбы. Подросток вовсе не казался тем смелым разведчиком-одиночкой, каким хотел предстать.

Парни заночевали в лесу. Тимоха отправил мальчишку спать в палатку, а сам устроился у костра.

Сидя в окружении черных деревьев, он чувствовал себя гораздо спокойнее. Легко было вообразить, что он охотится в родных лесах. В палатке спит дед, все силки уже расставлены. Можно покемарить до рассвета, а потом затушить костер, перехватить еды из ссобойки и идти проверять ловушки… Тимоха бросил взгляд на палатку. Рыжий отказался закрывать полог, несмотря на обилие голодных комаров. Кажется, он боялся закрытых пространств. Со своего места Тима видел его маленький темный силуэт. Бедняга спал под Тимохиной курткой, свернувшись в три погибели, и вздрагивал во сне — то ли от холода, то ли от страшных снов.

Тимохе хотелось думать о доме, но мысли сами возвращались в проторенное русло.

Он пытался вспомнить отца. Колючая борода, добрые глаза — синие, как полуденное небо. Его последние слова… Ждет ли он, что сын найдет его? Жив ли он вообще? Тима задрал голову и долго смотрел на черное небо в просвете деревьев. Августовские звезды были такие яркие, будто кто-то бросил в небо пригоршню снежноягодника. Словно кто-то пролил молоко.

***

Утро выдалось ясным, с крепкой прохладой, которая мгновенно прогнала сон. Собрались быстро, без лишних разговоров и возни, наскоро перекусили и выдвинулись в путь.

Мышка, кажется, начинал чувствовать себя в лесу увереннее. Тимоха поймал себя на том, что ему страшно смотреть, как тот резво прыгает босиком по бурелому. Эта мысль его немного смутила: нельзя было привязываться к мальчишке. Дойдут до окраины Красноярска — и прости-прощай. Там наверняка встретятся люди, которые смогут помочь Мышке. Может быть, он даже найдет себе новый дом, в котором не будут хвалить ревнивых богов и человеческую глупость.

Днем они вышли к Каче, которая неспешно катилась вдоль зеленых лугов. У крутого речного поворота им встретились коровы, видно, одичавшие. Животные проводили их детскими взглядами, в которых не было ни капли тревоги. Интересно, когда они в последний раз видели человека? Пройдя чуть выше по течению, ребята скинули с себя вещи и пошли мыться в реке.

Солнце пекло макушку. На небе, синем, как незабудка, не было ни единого облачка. Тимоха лег на спину и зажмурился, позволив потоку медленно тянуть его за собой. Где-то в отдалении смеялся и болтал, ни к кому конкретно не обращаясь, одуревший от радости Мышка.

Вдруг подумалось, что в другой реальности это мог бы быть хороший день. Тимоха представил, что на берегу его ждут не опостылевшие берцы и ружье, а легкая летняя одежда. Может быть, рядом сидят друзья. Или отец…

Он задержал дыхание и нырнул в холодную воду. Мир вокруг стал бутылочно-зеленым. Как ни старалась, река не смогла вымыть из головы тяжелые мысли. Подумалось, что раньше он, Тимоха, существовал в каком-то безвременьи. Что теперь делать с этим новым, щемящим чувством? Тима вынырнул, раздраженно хмурясь. Об этом, кажется, и говорил дед.

Мышка уже ждал его на берегу, мокрый и похожий на худую выдру. Его лицо лучилось неподдельной радостью.

— Я никогда раньше не плавал, — сообщил он. — Так здорово!

Тимоха от удивления чуть не выронил свою футболку.

— У нас же… то есть, у вас должна рядом быть река. Я посмотрел по карте.

— Далеко от нас река, — беспечно сказал Мышка, — я туда никогда не ходил. Я вообще особо никуда не ходил.

— Когда меня учили плавать, я так орал, что у меня носом кровь пошла. Там глубоко было, — признался Тимоха. — А ты не испугался…

Мышка заулыбался своей кривой улыбкой, радуясь похвале.

— Погоди, — Тима вдруг почувствовал, что его мысли как будто споткнулись. — “Особо никуда не ходил”? Какой ж ты тогда разведчик?

Он еще раз посмотрел на рыжего, пригляделся внимательнее. Мальчишка сидел, подтянув худые коленки к подбородку. Исцарапанные ноги, спутанные волосы, давно не видевшие ножниц. Лицо такое худое, словно он уже умер… В его глазах теперь плескалась тревога. Это окончательно его выдало.

— Ты сбежал, — тихо сказал Тимоха. — Или тебя выгнали. Ты был в Богословке один, и никто бы не пришел тебя спасать… Ты забрался в дом, чтобы найти еду или оружие, как и я. Соврал, чтобы…

Мышка к тому моменту уже успел подняться и теперь отходил от Тимохи бочком.

— Чтобы ты меня не убил, — еле слышно сказал он.

— Ты спас меня! Дурак, я б тебя не стал убивать. Это ты хотел меня убить!

— Я не хотел. Просто испугался.

— Я тоже испугался, — буркнул Тима, — ты бы себя видел.

— Это ты бы себя видел! Бритоголовый, как убийца, и с ружьем!

Они смотрели друг на друга с полминуты, щурясь от нестерпимого солнца — мокрые и удивленные. Мышка захихикал первым.

— Думал, ты меня зарежешь ночью, — признался он, опускаясь на траву. — Боялся спать.

— Это приятно слышать, — хмыкнул Тимоха. — Расскажи-ка мне, что с тобой случилось.

Рыжий тут же погрустнел.

— Меня казнить хотели. Я кое-что неправильное сделал. Не хочу говорить, что. Не спрашивай. Все равно не скажу, — отрывисто начал он. — Пришлось убегать. Ничего с собой не взял, только дротики, трубку и пистолет отцов. Он у него давно лежал… по секрету, — он сверкнул глазами. — Нам нельзя оружие. Так что я убежал, стал сам жить. Искал еду. Нашел тебя, — Мышка ухмыльнулся. — И я не знаю, что такое Сопротивление.

— Я тоже не знаю. Я все выдумал.

— Тогда откуда ж ты пришел?

— Оттуда, — Тимоха пожал плечами. — Просто… оттуда. Давай, — он поднялся и накинул рюкзак. — Нужно идти. Видишь, там что-то виднеется? У меня в карте сказано, там поселок. Пойдем прошерстим его.

Осматривать поселок вдвоем было гораздо спокойнее. Мышка, хоть и не был разведчиком, умел правильно подходить к домам, хорошо прятался и подмечал полезные мелочи. Им удалось найти запущенный фруктовый сад и набрать полные карманы яблок. Мышка с обезьяньей ловкостью забирался на деревья и скидывал добычу Тимохе, который остался внизу.

Жилищ в поселке было много, все не проверишь. Парни осмотрели несколько дач, но везде их встречало одно и то же — пустые комнаты, отсутствие каких бы то ни было вещей, пыль и грязь. Похоже, люди намеренно оставили свои дома еще много лет назад.

Меж тем день клонился к вечеру. Похолодало. Солнце скрылось за набежавшими облаками, создавая глухую, неуютную тень. На пустой поселковой улице вновь стало мрачно. Прежде солнечный свет прогонял саму мысль о страхе. Теперь, в преддверии ночи, Тимохе захотелось поскорее найти укрытие.

— Что это? — тихо спросил Мышка, когда они вышли из последнего дома на улице.

Тима сосредоточенно смотрел в карту, пытаясь решить, куда идти дальше, и не отреагировал на вопрос. Мышке пришлось похлопать его по плечу.

— Тьфу ты! — выругался Тимоха. — Чего пугаешь? Что “это”? Где?

— Да вон, — Мышка вытянул бледную руку. Он выглядел встревоженным. — Что-то большое…

Тимоха посмотрел, куда показывал его товарищ. Затем снова опустил глаза в карту.

— Знаменский стеклозавод, — ответил он. — Вот, смотри… а, ты ж не читаешь. Там стекло раньше делали. Ну, чашки разные, стаканы… Всякую ерунду, короче.

— Стекло делали? — изумился Мышка. — Надо посмотреть! Пошли!

— Сдурел? Сейчас стемнеет, нужно искать ночлег. Завтра идем дальше. Раз ты так хочешь в Красноярск, надо не задерживаться и топать быстрее. Я хочу успеть еще поохотиться, а то мы околеем с голоду. Надо не затягивать с этим, скоро совсем выйдем из лесов.

— Ты хочешь заночевать в деревне? — прищурился мальчишка. — Нехороший план, Тимоха. Тут все дома хлипкие, их насквозь видно. Ни огонь ни разжечь, ничего… Нас заметят.

— Да тут никого нет, — неуверенно сказал Тима, — иначе б они нас давно нашли.

Он невольно оглянулся на поселок. Показалось, или какая-то тень отделилась от заросшего малиной домика?

— Самоуверенность губит даже медведей.

— Достал ты со своими медведями, — буркнул Тимоха.

Но внезапно нахлынувший страх — животный, какой-то первобытный, — скрутил ему желудок. Он снова увидел слабое движение в кустах, уже за другим домом. По макушке вдруг стукнула дождевая капля.

— Значит, остаемся, — тоскливо произнес Мышка. — Выбирай дом.

Тимоха перетянул ружье вперед. Перед глазами затанцевали мошки, словно на солнцепеке. Он никак не мог решиться… Капнуло еще пару раз, а затем в небе будто что-то порвалось — на еще теплую землю хлынул ливень. Вокруг зашлепало, закапало. Липкие звуки окружили стоящих в растерянности парней непроницаемой стеной.

За этой стеной… Тимоха готов был дать на отсечение свой большой палец — там что-то было. И теперь, когда этому чему-то покровительствовал шумный дождь, оно приближалось.

— Бежим! — крикнул он, хватая Мышку за плечо. Тот будто ждал этого — развернулся и что есть мочи припустил по растресканному асфальту. Тимоха рванул за ним.

Дорога к стеклозаводу вела вдоль реки, которая еще несколько часов тому назад казалась яркой и приветливой. Теперь она, набравшись воды, шипела и пенилась. Мутные потоки бурлили у высоких берегов, словно кто-то крутился и вертелся там, пытаясь выбраться.

Берцы вымокли и потяжелели. Тимоха бежал, сжимая правой рукой ружье. Рюкзак бился о спину, тяжелый, как утопленник. Все вокруг было наполнено шумом, потоки дождя дезориентировали.

Впереди бились темно-рыжие волосы и сверкали белые ноги. Тимоха бежал за этими ногами, молясь, чтобы успеть… Ощущение погони стало настолько невыносимым, что из горящей от боли груди почти вырывался крик.

Они забежали на территорию завода, когда небо над ними прорезала белоснежная молния. Землю сотряс чудовищный грохот. Мышка закричал ему, но Тимоха не расслышал, что. Деревья гнулись с треском, хлестали ветвями по старым кирпичным стенам. Что-то мелькнуло на периферии зрения, и Тимоха, вконец обезумев от страха, вскинул ружье…

Где Мышка? Черт побери, где он? Тимоха в панике закрутился на месте. Кинулся направо, где маячил какой-то проход. Никого… Он побежал обратно. В груди кололо, словно он проглотил пригоршню гвоздей. Глаза панически бегали по глухим стенам из красного кирпича.

— Мышка! — заорал он, отбросив осторожность. — Мышка!

Когда ужас почти поглотил его, кто-то больно вцепился ему в руку.

***

— Сюда! — Мышка будто вырос из-под земли: дикие глаза заняли пол-лица, волосы облепили голову, как шерстяной шлем. — Я нашел дверь!

— Твою же мать! — заорал Тимоха, — где ты…

— Шевелись! Туда!

И он потащил Тимоху к железной двери, которая скрывалась за бешено рвущимися из земли деревьями.

Поскальзываясь на грудах разломанных кирпичей, парни ввалились внутрь. Тимоха немедленно захлопнул дверь и бросился на нее всем телом. Где-то рядом тяжело дышал Мышка.

— Так темно, — прохрипел он, — ни черта не вижу…

— Сейчас достану огонь. Держи дверь! Там кто-то есть!

В кромешной темноте он скинул рюкзак и стал панически выворачивать его содержимое прямо на пол. Где же, где… Спички, замотанные в полиэтилен, нашлись не сразу. Зажечь свечу, которая лежала тут же, в рюкзаке, тоже удалось не с первой попытки — так сильно тряслись руки. Проклиная себя за панику, Тимоха сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Если он потеряет голову, они оба умрут. Все хорошо, еще ничего не случилось.

Свеча неохотно разгорелась, рассеивая чернильную темноту, и осветила Мышку. Тот стоял у двери с белым от ужаса лицом.

— Тимоха, — прошептал он, — бежим дальше?

Тима, глядя ему прямо в глаза, медленно покачал головой. Он наклонился к вещам, взял ружье и повесил его на грудь. Затем поднял огонь повыше и стал осматривать помещение в поисках чего-нибудь, чем можно подпереть дверь.

Комната, в которой они оказались, больше всего походила на склад — по крайней мере, это было первое, что пришло Тимохе в голову. Вдоль стен тянулись длинные стеллажи. Полки уходили вверх до самого потолка. Тимоха осмотрел комнату, приметил какой-то боковой проход в дальней стене и направился туда. За спиной раздалось шипение: Мышка, привалившись спиной к двери, делал отчаянные жесты — поворачивай, мол, обратно. Тима снова покачал головой. Будет глупо запереться вместе с какой-нибудь тварью. Не обращая больше внимания на Мышку, он глубоко вздохнул и пошел к загадочной двери.

В соседнем помещении он никого не встретил. Там было пусто, если не считать вездесущего мусора — кирпичей, пыли, каких-то железок и битого стекла. Потолок тут был еще выше. Тимоха попытался разглядеть, где он кончается, но не смог. Здесь были высоченные окна с частым переплетом из мелких квадратов, такие грязные, что по началу Тима принял их за стены. Когда глаза чуть привыкли к темноте, он обнаружил, что одна из стенок, которая перегородкой стояла в центре помещения, обрушилась и превратилась в некое подобие лестницы. Если постараться, по ней можно будет залезть наверх, туда, где виднеется второй этаж. Нормальной лестницы найти не удалось. Она явно была где-то в соседнем помещении, которое не соединялось с этим.

Закончив осмотр, Тимоха поспешил обратно к Мышке. Тот стоял на прежнем месте, вжавшись в железную дверь так, словно от этого зависела его жизнь.

В углу Тима заметил какую-то железяку, похожую на гармошку. Он попробовал поднять ее, но “гармошка” оказалась слишком тяжелой. Тимоха жестом подозвал Мышку к себе. Стараясь не шуметь, вдвоем они оттащили находку к двери и расперли ее между косяков. Только тогда Мышка сполз по стене и закрыл рот рукой.

— Я его видел, — пробормотал он. — Медленный, с кривой спиной. Большой. Шел за нами. Мы хорошо побежали.

Тимоха почувствовал, как волосы у него на затылке становятся дыбом.

— Значит, не показалось. Я тоже кого-то видел. Кто это был?

Мышка затряс головой, как безумный.

— Гнилой, это был гнилой. Тимоха, гнилой, — он икнул. — Мне…

— Иди вон туда, — быстро сказал Тима, — давай, иди, полегчает.

Пока Мышку выворачивало наизнанку, он воткнул свечу в какую-то банку на одной из полок, подхватил рюкзак и пошел в дальнюю комнату. Подумав, остановился, достал еще одну свечку и зажег. Надо бы экономить спички, но… к черту. К черту все.

Воск капал на пальцы, но он не чувствовал боли — волна адреналина смыла все ощущения, оставив один голый страх. Он думал о том, что не знает, насколько гнилые сообразительны.

Хватит ли уроду мозгов, чтобы разбить стекло и проникнуть внутрь? Знает ли он вообще, куда они с Мышкой делись? Лучше пока остаться здесь, чтобы наблюдать за окнами. Тимоха бросил вещи около обрушенной стены и сел ждать Мышку.

Тот пришел через пару минут, которые показались Тиме бесконечными. Его все еще трясло. “Похоже, разглядел этого урода хорошенько”, — подумал Тимоха. — “Бедняга”.

— Пойдем, — сказал он вслух, — есть мысль. Сможешь залезть по этой стене и поглядеть, что там? Ты хорошо лазаешь, так будет проще. Я внизу подожду. С ружьем, если кто залезет…

— Смогу, — сипло сказал Мышка, — это просто. Ты поймаешь, если упаду.

Тимоха с изумлением увидел, что тот улыбается своей собственной шутке.

Рыжий взял вторую свечку в зубы, залез на стену и стал продвигаться вверх, осторожно пробуя руками кирпичи. Тимоха стоял внизу, держа высоко поднятую свечу одной рукой и сжимая ружье в другой. Конечно, если кто-то ворвется, он вряд ли успеет прицелиться и выстрелить…

А Мышка поднимался все выше и выше. Вот уже Тимоха мог видеть только его босые ноги, неудобно стоящие на одиноком кирпичике. Затем раздался тихий скрип, и Мышкины ноги исчезли за краем.

Какое-то время все было тихо. Тимоха ждал, обратившись в слух. Вскоре сверху зазвучали легкие шаги. Рыжий передвигался по второму этажу, осторожно прощупывая ногами доски. Через несколько бесконечно долгих минут сверху свесилась копна волос.

— Полезай, — позвал Мышка, — тут никого.

— Сначала забери пушку. Черт, высоко…

Тимоха поставил ружье на предохранитель и передал его Мышке. Затем надел рюкзак, с сожалением потушил свечу и сунул ее в карман куртки. Он ненавидел высоту. Однако делать было нечего — на втором этаже они оба будут в большей безопасности.

Он полез, стараясь не опускать глаза и глядеть прямо перед собой. Наверху маячил Мышка. Со свечкой, в своей мокрой рубахе и со спутанными волосами он был похож на безумную ведьму из книги сказок, которую Тимоха читал в детстве.

— Дать руку? — вежливо спросил он, когда Тимоха почти вылез. Тот мотнул головой, решив не раскрывать рта — дрогнувший голос мог выдать, что он трусит.

Тимоха подтянулся на руках и тяжело перевалился на пол. Тут же вернулись все ощущения — заломило мышцы, начали ныть натертые мокрой обувью ноги. Он перевернулся на спину и лег прямо поверх рюкзака, тяжело дыша. Голова кружилась. Он зажмурился, надеясь, что его не стошнит прямо здесь.

— Тут красиво, — восторженно произнес Мышка где-то у него над головой.

Тимоха разлепил глаза.

Они оказались на невысоком и длинном ярусе с двускатным потолком. Одна стена состояла сплошь из переплетенных стекол, вместо другой угрожающе маячил провал, из которого они с Мышкой поднялись. По грязным окнам стекали потоки дождя. Иногда комната освещалась кипенно-белой вспышкой молнии, и в эти мгновения все вокруг будто теряло свою тень. Тимоха с трудом встал и медленно пошел осматривать этаж.

Он обнаружил, что может беспрепятственно пройти из одного конца ангара в другой, цепляясь за железные лаги, которые служили опорами для крыши. Сама крыша не протекала, но некоторые окна были разбиты — в них ветер закидывал обжигающе холодные брызги дождя.

Вернувшись к месту, где он оставил Мышку, Тимоха с тревогой понял, что того нигде нет.

— Мышь! — громко позвал он. — Ты свалился, что ли?

— Иди сюда. Смотри, тут можно сидеть.

Мышка выбрался на крышу. Тимоха уже приготовился разразиться ругательствами, но решил для начала выглянуть — и не пожалел.

Прямо за окном начиналась пологая площадка, выложенная ржавыми листами. Мышка сидел у самой стены, так, что верхняя кровля защищала его от дождя. Цепляясь за стену, Тимоха выбрался и сел рядом.

— Отличный наблюдательный пост, — похвалил он. — Только из-за дождя мы ни черта не увидим. Будь погода получше, могли бы отстреливаться.

— Я пойду на край, проверю, что там, — предложил Мышка, вскакивая. Весь испуг у него прошел, как не бывало.

Тимоха схватил его за рукав рубахи.

— Даже не вздумай! Смотри, — он ткнул пальцем туда, куда Мышка собирался идти. — Видишь, крыша здесь ровная, а там идет на скат. Кажется, там еще и кровля провалилась. Захотел шею сломать?

— Надо проверить, — упрямо повторил Мышка, стряхивая Тимохину руку, — что, если полезут?

— Свалишься нафиг, — как можно спокойнее отрезал Тима. Он понимал, что Мышка абсолютно прав. Крыша терялась за стеной дождя, и от этого ему было так неуютно, что хотелось выть. Усилием воли он заставил себя отвернуться и посмотреть на товарища. — Я не буду тебя доставать. И лечить переломы я не умею. Сиди тут, понял? И вообще, пойдем внутрь. Холодно.

Ребята собрали кирпичей, которые нашлись тут же, на ярусе, сделали небольшой очаг и разожгли костер — удалось сломать на растопку несколько полок из нижней комнаты. Тимоха устроил у окна лежанку, чтобы Мышка мог немного поспать. Сам он решил не ложиться и занял позицию около окон, так, чтобы видеть зловещий скат. Но дневная усталость и пережитый страх дали о себе знать. Вскоре он провалился в сон.

Его разбудил Мышка.

— Не спится? — пробормотал Тимоха, потирая глаза.

— Не спится, — эхом повторил Мышка. — Я хочу домой.

Тимоха удивленно поднял брови.

— Чего? Тебя ж там грохнуть хотели.

— Там семья, — Мышка отвернулся и принялся ковырять пальцами прожженную дырку в подоле. — Сестры, братья. Как бы им за меня не попало…

— Что ж ты такого сделал-то, а? Не похож ты на преступника.

— Я очень хотел есть, — тихо сказал Мышка. — Очень-очень.

— И что?

— И я вышел за околицу. Ну… — он болезненно сморщился, — убил птицу. Большую, с красными бровями. Черную… Меня нашли. Били очень сильно, потом заперли. Как Волка тогда. И Речка пришла, сказала… казнят, Мышка, вот. И я опять убежал.

— Все правильно сделал! Я б тоже убежал.

— Не понимаешь, — голос Мышки дрогнул, — я на старшого напал, он же следил, чтоб я не ушел. Я его камнем…

Он замолчал и отодвинулся от Тимохи. Тот неловко поежился.

— Ты ж не виноват… — начал он, но тут же смолк.

Мышка резко повернулся к нему. Большие глаза горели каким-то непонятным чувством, губы дрожали.

— Ну-ну, — зло сказал он, — виноват. Не говори. Хотел бы исправиться, Тимоха. Ну а ты? Что ты сделал?

— Ничего я не сделал, — от неожиданности Тима даже отпрянул. — С чего ты взял?

— Ничего не делавшие так не ходят! — в минуту волнения к Мышке возвращалось косноязычие. — У тебя ж тоже семья. Вижу! Почему ушел, тоже кого убил? Правду скажи.

— Правду скажу, — передразнил его Тимоха, — почему не сказать. Меня позвали, вот я и пошел.

— Кто позвал, Сопротивление?

— Да нет никакого Сопротивления, — раздраженно ответил Тима. — Меня позвали из Красноярска, и я пошел посмотреть, кто зовет.

Наступила тишина, нарушаемая лишь шумом ливня.

— Позвали?..

— Из Каменного леса, как ты говоришь, — уже спокойнее сказал Тимоха. — Я услышал, как кто-то говорит по радио: “мы здесь”, а еще назвали улицу, на которой они, значит… “здесь”. В том месте жил мой отец. Я его уже давно не видел. Я решил, что он может быть там. Ну, что он может меня звать.

— Не понимаю…

Тимоха вздохнул. Как бы объяснить этому Маугли, что такое радио?

— Смотри. Есть такие штуки, вышки, которые раскидывают сигнал… а сигнал — это, значит, сообщение. Ну, слова. Их записали, и они потом… нет, не могу объяснить. Я и сам не понимаю до конца. В общем, кто-то отправил послание со своим голосом в небо. А оно оттуда, с неба, попало обратно на землю. И его поймало наше радио — такая коробочка, которая…

— ТЫ ПОЙМАЛ ГОЛОС С НЕБА? — завизжал Мышка. Тимоха аж подскочил.

— Ты чего орешь?!

— НЕТ! Нет, нет, нет, нет, нет!

Парень вцепился в волосы, как безумный.

— Нет, нет! Нет! Не надо!

— Мышка, ты чего? — Тимоха не на шутку перепугался. — Завязывай, не шуми!

— ГОЛОС С НЕБА! — лицо рыжего исказилось, и Тимоха в ужасе отпрянул. Подросток выглядел, как зверь, готовый броситься.

Еще секунда — и он кинулся в сторону. Тимоха попытался поймать его, чтобы он не упал с яруса, но рука схватила лишь пустоту. Рыжий буквально растаял в воздухе — вот он стоял тут, а вот его уже нет.

— МЫШКА! — заорал Тимоха. — Стой, ты что! Ты где?

— Стой, — повторил Мышка откуда-то из-за спины. Его голос, хриплый и какой-то чужой, звучал надтреснуто. — Повернулся.

— Что ты…

Мышка стоял перед окном, выпрямившись в полный рост.

У Тимохи упало сердце. “Нет, этого не может быть…” — пронеслась в голове глупая мысль. Это было. Почему-то это все-таки происходило.

Мышка направлял Тимохе в живот его же собственное ружье. Он снял предохранитель. Тонкий палец лежал на курке. Это выглядело так неправильно, так… не по-настоящему.

— “А на седмицу придет воин, кто слышал глас с неба”, — нараспев сказал Мышка. Его голос дрожал и ломался, но он говорил, не сбиваясь. Он поднял ружье так, чтобы дуло смотрело Тимохе в лицо. — “С неба говорит диавол, а Стрибог речет с земли. Предайте воина старшим, ибо говорят с ним гнилые”.

— Ты что такое…

— Голос с неба, — по лицу Мышки все еще текли слезы, но теперь он улыбался. Почему-то именно это было страшнее всего. — Я нашел тебя. О тебе говорили. Я приведу тебя. Предам старшим.

— Послушай, — Тимоха медленно поднял руки. — Тебе не нужно направлять на меня ружье. Сам понимаешь, если я умру…

— Молчи, молчи! — заорал Мышка, — Не говори со мной! Я нашел тебя! О тебе говорили!

— Хорошо! — Тимоха тоже повысил голос. В голове набатом стучала кровь. Неужели это конец? Нет уж, так не пойдет! Он не для того столько шел, чтобы погибнуть от рук психопата. Все не закончится так. Не сегодня. — Я сам пойду с тобой, только не надо стрелять. Я им все объясню. Они поймут, что это не то…

Он замолчал, захлебнувшись воздухом на полуслове.

Мышка, тяжело дыша, стоял над ним. Ружье в его руках ходило ходуном. За его спиной в приоткрытом окне сверкнула молния, так, что лицо безумца поглотил мрак.

На крыше кто-то стоял.

Тимоху сковал ступор.

Он медленно перевел взгляд с ружейного дула за плечо своего будущего убийцы.

Они не закрыли окно.

— Сзади… — попытался сказать Тимоха, но язык его не послушался. Вместо слов изо рта вырвался слабый стон.

Черная фигура — такая огромная, что ее голова скрывалась за рамой — тихо скользнула в окошко, придержав рукой створку.

У нее были плавные, грациозные жесты. Она двигалась, как кошка, с отвратительно неестественной гибкостью.  В этот момент загрохотал гром, отставший от молнии. “Гроза уходит” — вдруг ни к селу не к городу подумал Тимоха, и тут же понял, что какая-то часть его разума продолжает бороться за жизнь, считая секунды…

Фигура медленно выпрямилась, и Тимоха увидел ее лицо. К горлу подкатила горькая тошнота.

Оно было покрыто кожными наростами, разбухшими от прилившей крови. Тяжелые дуги бровей свисали над вспученными глазницами в синевато-лиловых кольцах. Ниже шеи наросты набухали еще больше, превращаясь в какое-то подобие грибницы — так растут на гнилом пне колонии вешенок.

В эту секунду ступор отпустил Тимоху, и он понял сразу четыре вещи.

Первое: это существо выглядело точно так же, как та тварь в Богословке.

Второе: та тварь в Богословке когда-то была маленькой девочкой, а эта — огромным мужиком. И это очень плохо.

Третье: больше всего зараженные напоминают обыкновенных индюков.

Четвертое: сейчас они с Мышкой умрут.

Продолжение