Король и Шут - Возвращение колдуна⁠⁠

- Сжечь его!
- На костёр ирода!
- У! Проклятый! Так тебе и надо!
Жители деревни не стеснялись в выражениях. Ещё бы - поймали не абы кого, а целого колдуна. С мешком на голове, в кандалах на руках и ногах он неспешно шёл, словно его не казнить собрались, а вывели прогуляться перед ужином. Размеренная походка выдавала в колдуне лишь уверенность, от которой одним становилось не по себе, в то время как другие лишь раззадоривались от его невозмутимости.
- Покайся, пёс шелудивый, пока не поздно! После смерти уж поздно будет прощения просить!
- Ты что же? И правда думаешь, что Бог Господь наш его на небеса пустит? Да гореть ему вечность в адском котле!
Толпа одобрительно загудела.
Тем временем, колдуна уже подвели к столбу, вокруг которого были сложены огромные залежи хвороста. Убедившись, что руки преступника крепко связаны, конвоир снял мешок с головы мужчины.
- Поджигай уже! Негоже ему прохлаждаться!
- Тьфу! А ещё доктором прикидывался, ирод!
Толпа неспешно окружала колдуна. Люди вовсю толкались, занимая себе место получше, чтобы не пропустить зрелище. Послышался возглас возмущённой девицы, но её ругань скрылась за гулом толпы. Кто-то уже начал подносить факел к хворосту, обсыпая преступника проклятиями, но мгновенно передумал, услышав громко поставленный голос.
- Молчать!
Кто нехотя, кто с уважением, а кто и со страхом расступался перед священником.
- Каждый заслуживает покаяния! И даже чернокнижник, проклятиями своими людей сгубивший, даже он может очистить своё имя, дабы облегчить участь свою в Аду!
- Да какое ему покая... - голос запнулся, прерванный зловещим и хриплым смехом.
- Покаяние!? Неужели вы серьёзно думаете, что мне нужно покаяние!? - нотки безумия в голосе заставили всю толпу задержать дыхание. - Да будь у меня вторая жизнь, я бы занимался ровно тем же, что и сейчас!
- Это твоё право. Но молитву я тебе всё же прочту...
- Господи, да святится имя твоё...
Потянуло запахом горелых дров. Толпа, поначалу предвкушавшая зрелище, начала заметно редеть. Ещё бы - далеко не каждый выдержит зловещий и истерический смех безумца.
- Я вернусь! Запомните мои слова! Я вернусь! Я вер...

На улице непогодилось. Ветер выл так, будто то был не ветер, а дикий зверь. Голодный, дикий зверь, ищущий свою жертву...
Поёживаясь от холода, Евстафий неспешно жевал опостылевшую ему кашу. Задумчиво глядя на огонь в открытой печи, он размышлял о том, что неплохо бы раздобыть где-нибудь хороший кусок мяса. Хорошенько прожаренный, сочный кусок говядины, щедро сдобренный приправами...
Мозг услужливо подкинул священнику почти осязаемый запах поджаренного мяса, отвлекая его от завывания ветра, который, будто поняв, что Евстафий отвлёкся, залетел в трубу, раздувая и без того сильное пламя.
- Господи! Да это же ковёр горит!
Чертыхнувшись, Евстафий спешно закинул выпрыгнувший уголёк обратно в топку. Задувая обожжённые пальцы, он внезапно замер, прислушиваясь к невнятному шёпоту, доносившемуся из глубины печи.
- Я вернусь...
Мурашки ледяной волной пробежались по телу мужчины. Тряхнув головой, стараясь прогнать дурные мысли, Евстафий закрыл заслонку печи. Ветер особенно сильным порывом постучался в окно, с громким грохотом открыв форточку. Несколько свечей, освещавших комнату, мгновенно погасли, погружая и без того тёмную избу в непроглядную тьму, единственным источником освещения в котором осталась лишь узкая полоска света, исходящая от заслонки печи.
- Я вернусь...
Постукивая зубами от холода и страха, Евстафий подошёл к печи. Отворив заслонку, он в ужасе отпрянул, увидев в пламени яростный взгляд, который утягивал душу прямиком в Преисподнюю.
Священник хотел было отвести глаза от этой концентрации злобы и ненависти, но сопротивляться этому было невозможно даже служителю церкви.
Внутренне вопя от ужаса, Евстафий завороженно, в полнейшем молчании опускал голову всё ближе к печи. Раскалённые угли обожгли пальцы, бушующее пламя облизнуло лицо священника, оставляя на нём мгновенно набухшие волдыри. Но ему было всё равно. В голове осталась лишь одна цель - залезть в печь, чтобы оказаться как можно ближе к этому приковывающему к себе взгляду.
- Я вернусь...

- Ты что творишь!?
Борис оттолкнул приятеля, опрокидывая котелок с супом на разгорающийся костёр. Недовольно глянул на Ивана.
- Ты что!? Не слышал разве про дух колдуна?
- Ой! Да сказки всё это! Подумаешь, священник в печь залез. Да эти священники все, как один - на голову дурные! Ты думаешь, чего они все в церковь идут? Да грехи свои замаливать! Вот и этот своего груза не выдержал.
Взял и всю уху мне испоганил...
- Священник? Ха! Ну да, подумаешь, мужик по своей воле в печь полез. Не в петлю, не в реке утопиться, а в печь! Да ты сам подумай!
Да и ладно если бы только он один. А как же Клара, которая поганок объелась? А она, между прочим - лучший грибник в деревне!
Или Степан, кузнец, который подкову себе ко лбу прибил?
Или Пахом, который с ума сошёл и с метлой наперевес пошёл с ветром драться и которого молнией пришибло?
Да у меня целый список есть! А знаешь, что самое удивительное? Каждый ведь совсем по-разному помирает. Ни одной повторяющейся смерти...
- И что же теперь? Сырую рыбу жрать? Да меня от вяленой тошнит уже!
- Да лучше уж проблеваться лишний раз, зато живым остаться...
Борис с грустью посмотрел на Ивана, будто видел того в последний раз.
- Ладно, что уж теперь? Пора домой собираться.
С большой неохотой, приятели начали собирать нехитрый инструмент в виде удочек и сачков. Внезапный порыв ветра побудил их ускорить сборы. Спешно собрав пожитки, Борис и Иван двинулись в сторону деревни...

Перо с противным скрежетом поцарапало пергамент. Борис усталым взглядом прошёлся по списку. Название этого списка не внушало оптимизма, напротив - вгоняло в тоску и уныние.
"СПИСОК УШЕДШИХ".
Сделав очередной глоток крепкого вина, летописец с грустью посмотрел на последнее имя:
"ИВАН".
Ветер очередным порывом тряхнул дом. Звон посуды отвлёк Бориса от мрачных мыслей, заставляя обратить внимание на окружение. Что-то было не так.
Удостоверившись, что угли в печи хорошо затушены, он вернулся к летописи, но в голове остался лишь звон пустых бутылок.
Откупорив очередную бутылку вина, Борис сделал пару крупных глотков. Неровное пламя свечи играло через тёмное стекло бутылки, приковывая к себе внимание.
- Я вернусь...
Поперхнувшись, Борис посмотрел на пламя свечи, не в силах оторвать от него свой взор.
Яростный взгляд, полный злобы и ненависти, стальным набатом отпечатал слова в голове летописца:
- Я буду жить вечно! Пиши, пиши, пиши про меня!
Страх отошёл в дальние уголки сознания, сменяясь принятием неизбежного. Скрыться от ветра невозможно, где бы ты ни находился. Отложив в сторону початую бутылку, достав из ящика стола чистый лист, Борис обмакнул перо в чернильницу и начал писать:
Возвращение колдуна.
Глава первая...