Конец навигации⁠⁠

Сарайные археологи

Оглушительная тишина, наступившая после воя мотора, все еще звенела в ушах Юлиана. Лодка, беспомощно развернутая течением, медленно и бесцельно дрейфовала обратно к тому же причалу, от которого они с таким трудом отчалили несколько минут назад. Казалось, сама река насмехалась над их попыткой побега.

— Эй, профессор! Не зевай!» — голос Луи вырвал его из ступора.
— Хватай сидушку и используй как весло. Греби к той стенке, пока нас не протащило мимо.

Юлиан машинально взял пластиковую доску. Луи, стоя на носу, пытался подгребать руками. Их усилия были жалкими и беспомощными, но течение само несло их к цели. Через несколько минут корпус с глухим стуком ударился о бетон, обдав их брызгами. Луи, как кошка, мгновенно перепрыгнул на причал и намертво вцепился в скобу, вбитую в стенку.

— Цепляй, — бросил он, и Юлиан, мокрый и подавленный, подал ему причальный конец.

Они стояли, переводя дух, и смотрели на свою лодку. Та самая лодка, что еще недавно казалась билетом к спасению, теперь принесла их обратно.

— И что с ним? — наконец выдавил Юлиан, указывая на почерневший, дымящийся агрегат.

Луи подошел и наклонился над мотором.
— Двухтактный, — коротко бросил он, показывая Юлиану на затертую табличку. — Ему не чистый бензин, а смесь с маслом. Без масла — всё. Поршень заклинило. Сдох.

Юлиан уставился на него, не понимая.
— Мы бензин еле нашли, а теперь еще и масло искать?

— Нашли, — безразлично согласился Луи. — И найдем еще.

Отчаяние, холодное и липкое, подступило к горлу Юлиана. Они были так близко. И снова — провал. Технический, примитивный, унизительный провал.

Луи повернулся к Юлиану, и в его глазах вспыхнул тот самый огонь азарта, который Юлиан уже видел в кампусе. — Всё только начинается. Ты думаешь, этот мотор был единственным на всю реку?

Он широким жестом обвел панораму Пор-Сержи: набережную, уходящую вдаль, с ее аккуратными частными домиками, каждый из которых имел свой маленький причал и сарайчик для лодочного инвентаря.

— Смотри. Мастерские обчистили первыми. Но мародер — он как саранча. Хватает то, что лежит на виду. Не будет он замки ломать, в каждый сарай заглядывать. — на лице Луи играла знакомая ухмылка. — А мы будем.

— Ты предлагаешь нам грабить дома? — с отвращением спросил Юлиан.

— Я предлагаю провести инвентаризацию брошенного имущества, — поправил его Луи. — Бывшие хозяева... они либо на юге, либо лучше были бы на юге. Их лодки отсюда не уплывут. А моторы... — он многозначительно хлопнул по корпусу лодки, — ...ждут новых хозяев. Понастойчивее.

Юлиан молчал. Идея лазить по чужим домам, взламывать сараи вызывала в нем глухое сопротивление. Но что было альтернативой? Остаться здесь и медленно умирать от голода? Идти пешком?

Луи, не дожидаясь его ответа, уже шагал по причалу, его взгляд скользил по домам, выискивая самый перспективный.
— Ищем дом с самым большим сараем. И перестань хмуриться. Мы не воры. Мы... археологи. Археологи апокалипсиса. И мы ищем артефакт под названием «Двухтактный лодочный мотор с запасом топлива».

Он тронулся с места, и Юлиан, после мгновения колебания, поплелся следом. Его ноги были ватными, а в голове звенело от усталости и осознания их нового, унизительного ремесла. Они шли по набережной, и каждый дом теперь выглядел не как чье-то жилище, а как запертый сундук с сокровищами. Сокровищами, от которых зависел исход их путешествия.

Их «археология апокалипсиса» началась с дрожащих рук Юлиана и глухого стука лома о первый замок. Звук казался ему оглушительно предательским, эхом разносившимся по мертвой набережной. Он вздрагивал при каждом скрипе двери, ожидая, что из дома на них бросится тень прежнего хозяина.

Первый сарай оказался храмом садового инвентаря. Второй — склепом для велосипедов и рождественских украшений. В третьем пахло краской и олифой, но единственным двигателем там была запыленная электропила с мертвым аккумулятором.

К четвертому сараю, с покосившейся дверью и ржавым знаком «Осторожно, собака», Юлиан подошел с уже наметанным взглядом. Его первоначальная тревога сменилась холодной, методичной целеустремленностью. Моральные терзания оказались роскошью, которую нельзя было себе позволить. Он поддел ломом щеколду, та с грохотом отлетела, и дверь распахнулась, взметнув облако пыли.
– А ты быстро учишься, – фыркнул Луи. – Этот навык нам ещё сто раз пригодится. Ты же не думаешь, что мы доберемся на одной канистре до Баварии?

Внутри, в луче света с запыленного окна, стоял Он. Не новый, не блестящий, а старый, покрытый паутиной и подтеками масла, но целый. Лодочный мотор. Рядом, на полке, выстроились в ряд канистры. И на одной из них, как священный символ, красовалась наклейка с пропорциями смешивания: 50:1.

— Бинго, — тихо прошипел Луи, проскользнув внутрь. Он потрогал мотор, покрутил ручку стартера. — Будет работать.

Их работа по замене двигателя была молчаливым ритуалом. Юлиан, к своему удивлению, действовал уверенно, откручивая старый и прилаживая новый. Знания из курса общей физики и инженерного дела неожиданно обрели практический смысл. Он уже не боялся испачкать руки в машинном масле.

Они залили в бак приготовленную смесь. Юлиан рванул трос. Мотор ожил не с первого раза. Он кашлянул, чихнул, выплюнул сизый дым. Но на второй попытке он завелся с низким, рычанием, который звучал как мелодия надежды. Настоящей, на этот раз.

Их второй побег был лишен пьянящей эйфории первого. Его сменило молчаливое, сосредоточенное напряжение. Юлиан сидел на корме, одной рукой держа ручку газа, другой — сверяясь с картой. Вода была неестественно высока, разлившись на сотни метров от привычного русла. Берега исчезли, их границу теперь можно было угадать лишь по затопленным кустам, торчащим из мутной воды, как волосы утопленника. Создавалось жуткое ощущение, будто они плывут по затопленной равнине, а не по реке.

Луи устроился на носу, сгорбившись под промокшей курткой. Он не шевелился, не оборачивался, слившись с силуэтом лодки. Время от времени, особенно когда свет падал под определенным углом, Юлиану казалось, что куртка надута ветром, а под ней — пустота. Что его спутник — всего лишь тень, которую он тащит за собой в надежде обмануть одиночество.

Первый шлюз они увидели издалека — массивные бетонные ворота, преграждавшие путь. Но подпруженная река нашла свой выход. Вода переливалась через затопленные берега, создавая бурные, но проходимые протоки среди деревьев и кустарника. Юлиан аккуратно повел лодку в обход. Мотор работал ровно и уверенно. Они не поднимались по шлюзу — они его обтекали, как вода, наступающая на сушу.

Лодка плыла вперед, оставляя за собой единственный в этом безмолвном мире звук — ровный гул мотора.

Море с севера

Канал Самбра-Уаза мало чем отличался от самой Уазы. Он так же подтопил берега и заполнил шлюзы. Юлиан начал беспокоится.

- Самбра должна течь в Бельгию. А тут — вода то ли стоит, то ли вообще идет в Уазу.

- Завтра доплывем до Шарлеруа, спросишь у местных зачем они толкают реку обратно.

Река разливалась все шире. Пока в один момент не заполнила все. Сперва это было неочевидно. Просто русло стало неестественно широким, а дальний берег растворился в серой дымке. Но через несколько минут реальность накрыла их с леденящей очевидностью. Со всех сторон, до самого горизонта, простиралась неподвижная свинцовая гладь. Лишь кое-где из нее, как кости исполинского скелета, торчали верхушки затопленных деревьев, шпили церквей да остроконечные крыши ферм, превратившиеся в крошечные острова. Вода была повсюду – тихая, безразличная, пугающая своим масштабом.

Юлиан сбросил газ. Лодка медленно закачалась на едва заметной зыби. Тишина, обрушившаяся после затихания мотора, была оглушительной.

— Что это? — его собственный голос прозвучал хрипло и неестественно громко. — Где мы?

Луи, до этого момента дремавший на носу, поднялся. Он медленно повернулся на 360 градусов, его острый, дикарский профиль впитывал панораму. На его лице не было ни страха, ни удивления. Лишь холодное, почти профессиональное любопытство.

— Бельгия, — просто сказал он, кивая на один из ближайших «островков», где на крыше сарая все еще болтался полусгнивший бельгийский флаг. — Или то, что от нее осталось. Похоже, кто-то решил провести редизайн ландшафта.

Юлиан развернул свою спасенную карту, потом посмотрел на водную гладь вокруг и снова на карту. Простое несоответствие било в глаза. Их отметка плыла посреди сплошного синего пятна, которого на бумаге не существовало.

— Здесь должны быть поля, дороги, — сказал он, показывая на пустоту. — Там Шарлеруа. Ничего этого нет.

Луи пожал плечами, оглядывая горизонт.
— Карты устарели. Река решила иначе.

Но Юлиан уже не слушал. Он смотрел на север, и в голове у него, как детали пазла, начали складываться факты. Слишком высокая вода в Уазе. Затопленные шлюзы. Теперь вот это. Картина складывалась в простой и страшный вывод.

— Дамбы, — тихо сказал он. — В Голландии. Их прорвало.

Луи молча кивнул, как будто ждал этого.

— Значит, море пришло само, — Юлиан сглотнул. — И теперь оно подпирает все реки, что впадают в него. Маас, Рейн... — Он снова посмотрел на карту, мысленно представляя, как вода заливает низменности Бельгии, Нидерландов...

И тут его осенило.

— Весь север Германии... Рур, Гамбург... — он представил себе не просто затопленные улицы, а бескрайнее, однообразное внутреннее море на месте его страны. Без ориентиров, без укрытий.

— Мы не пройдем, — констатировал он просто. — Через это не проплыть.

Луи, не говоря ни слова, подошел к мотору.
— Путь один — вперед. Назад дороги нет. К тому же Шарлеруа просматривается сквозь дымку.

Он дернул трос. Мотор, протестующе кашлянув, взревел, нарушая гнетущую тишину. Звук был грубым и неуместным, но в нем была решимость.

Лодка медленно тронулась, рассекая воду, оставляя за собой короткий, быстро пропадающий след. Они плыли дальше, вглубь нового ландшафта по разлившейся Самбре. Пейзаж по берегам медленно менялся. Вместо затопленных полей появились забетонированные набережные, уходящие под воду. Потом из воды стали вырастать первые корпуса складов и заводов. «Smart Logistic» — прочитал Юлиан на ржавеющей вывеске, почти скрытой водой. Приземистые корпуса стояли в мутной воде, их гигантские ворота зияли пустотой. Градирни торчали из воды как гигантские пни.

— Пора выбираться из этого разлива. Вода забрала всю грязь городов в себя.

— Остатков топлива хватит до Льежа, может быть, - меланхолично заметил Луи.

— Дойдем до Мааса, там может быть нас понесет течение посильнее, чем в этой застывшей Самбре, — без особой веры сказал Юлиан.

Намюр открылся им не городом, а водным перекрестком, где встречались два мертвых потока — Самбра и Маас. Но это было не привычное слияние рек. Вода стояла неподвижно, тяжело, подпирая стены домов, подступив к самым аркам мостов. Они плыли не по реке, а по площади, где из воды торчали фонарные столбы, а кроны затопленных деревьев образовывали подводные леса. Древняя цитадель Намюра равнодушно смотрела на потоп с высокой стрелки.

Льеж навис над ними задолго до того, как они достигли его окраин. Сперва это были лишь силуэты зданий на горизонте, неестественно четкие в прозрачном воздухе. Затем эти силуэты начали прорастать деталями: темными провалами окон, скелетами строительных кранов. Но главное было впереди — и главным была вода. Она лежала неподвижной, свинцовой плитой, поглотившей низкие районы города, и подступала к самым стенам уцелевших зданий. Они плыли по проспекту, где из воды торчали верхушки светофоров, а под килем лодки угадывались очертания затопленных машин.

Юлиан смотрел на этот новый, водный Льеж, и чувствовал, как его воля тает, как сахар в чашке. Каждый затопленный город по пути был ударом, но Льеж был последней каплей. Это уже не была река, вышедшая из берегов. Это было море, утвердившее свою власть.

— Я не могу, — его голос прозвучал тихо, почти выдохом. Он отвернулся от города, вглядываясь в восточный берег, где холмы, поросшие лесом, уходили вдаль. — Я не могу плыть дальше в эту... водную пустыню.

Луи, стоя на носу, медленно повернул голову. Его взгляд скользнул по затопленным проспектам, потом перешел на Юлиана.

— Там Аахен, — просто сказал он, кивнув на северо-восток. — Прямой путь.

- Аахен тоже в низменности, он будет затоплен и покинут. Там никого не осталось до самого Северного моря. — Юлиан ткнул пальцем в карту, в холмистую местность к юго-востоку от Льежа. — На юг. Через лес, через Эйфель. В Мютценихе мы пересечем границу. Это дальше. Это пешком. Но там есть земля.

Они свернули в безымянный на карте приток Мааса текущий с юга. Остатков топлива хватило только что бы найти место для высадки и причалить.

Deutschland nicht für alle

- Не хочешь ничего понести, - возмутился Юлиан.

- Нет, завтра к вечеру мы доберемся до твоей Германии, один день мы сможем прожить без припасов. Воду найдем на холме, во Флероне.

Они вышли на рассвете. Переход занял у них весь день. День пути по зеленым склонам, через поля и заброшенные проселочные дороги. С каждым метром подъема Юлиан чувствовал, как с него спадает гнетущее ощущение потопа. Под ногами была земля. Твердая, надежная, незыблемая земля.

Когда они наконец вышли на окраину Мютцениха, Юлиан остановился, опершись на колено, и перевел дух. Он обернулся. С высоты холма открывался вид на север. Отсюда нельзя было разглядеть воду, только дымку над долиной. Но он знал, что она там. Целая страна лежала там, внизу, под волнами.

А впереди, как будто и не было никакого хаоса, виднелось здание пограничного пункта. Более того, к удивлению Юлиана, в стороны от здания расходился забор с колючей проволокой.
Луи остановился как вкопанный, его взгляд, обычно скользящий и насмешливый, стал пристальным и острым.

— Стой. Дальше — один, — его голос потерял все свои театральные интонации, став плоским и решающим.

Юлиан обернулся, не понимая.
— Что? Луи, мы почти там. Это же Германия!

— Именно потому и один, — Луи ткнул пальцем в сторону поста. — Слишком правильно. Слишком по уставу. Даже в аду они расставят все по полочкам. А у меня, друг мой, нет ни паспорта, ни даже справки от психиатра, что я не опасен. Я для них — нелегал. Лишний рот. Расходный материал. Меня не пропустят. А тебя — в лучшем случае заставят дать на меня показания, в худшем — выпнут вместе со мной. Нет.

Юлиан видел в его глазах не страх, а холодную, беспощадную ясность.
— Но что ты будешь делать?

— Останусь твоим другом. Это куда ценнее, — Луи криво улыбнулся. — А сейчас, как минимум, спрячусь. Потом решу. А ты иди. Возвращайся в свой мир причин и следствий. Но если станет там плохо... вспоминай обо мне.

Он не стал ждать ответа, не дал возможности для уговоров. Он сделал шаг назад, и тень от огромного дуба поглотила его. Не было ни звука, ни шелеста. Он просто растворился, как умел.

Сжав кулаки, Юлиан пошел вперед, к свету. Процедура была быстрой и безэмоциональной. Он показал свое помятое, но подлинное удостоверение. Сержант кивнул.
— Цель въезда?
— Я возвращаюсь домой. В Баварию.
— Один?
Юлиан почувствовал, как сжимается горло.
— Нет, мы... я был с другом. Он там, — он показал назад, в темноту. — У него нет документов. Как ему можно...?

Сержант посмотрел на него с усталым безразличием.
— Согласно директиве №7, проход лиц, не имеющих германского гражданства и документов, полностью запрещен. Вам повезло, что вас пропускаем. Проходите.

Когда Юлиан проводили в помещение для досмотра. Один пограничник спросил другого.
— А про какого друга он говорил? Он один там вроде стоял.
— Не знаю, — прозвучал усталый ответ. — Стресс. Бывает.

Процедура досмотра была до унизительности обыденной. Юлиан автоматически выкладывал содержимое рюкзака на стол: промокший блокнот, пустую пластиковую бутылку, несколько оставшихся зерновых батончиков. И тут его пальцы наткнулись на холодный, тяжелый предмет, завернутый в промасленную тряпку.

Он замер. Он совершенно забыл о пистолете.

Пограничник, молодой парень с усталым лицом, заметил его реакцию. Не говоря ни слова, он развернул тряпку. Черная сталь блеснула при свете люминесцентных ламп.

— Объясните, — голос пограничника стал жестким, как сталь.

Юлиан, чувствуя, как по спине бегут мурашки, сделал ставку на полуправду — единственную валюту, которая имела хождение в старом мире.
— Я нашел его. Во Франции. В брошенном гараже. Храню, чтобы сдать по прибытии. Добровольно.

Пограничник молча взял оружие, извлек магазин, пересчитал патроны.
— Для добровольной сдачи оружия вам потребуется заполнить формы FW5 и FW5a, отдельно на оружие и боеприпасы, — отчеканил он, доставая из стола бланки.

Пока Юлиан, с трудом вспоминая немецкую канцелярскую лексику, заполнял формы, второй пограничник искал по базе данных номер оружия.

— Наши компьютеры не накрылись, у нас с этим полный порядок. — ответил пограничник на удивленный взгляд Юлиана.

— Интересно, — произнес пограничник. — Пистолет зарегистрирован. В Баварии. Но не на ваше имя, герр Фолькер. При этом вы сами — из Баварии. — Он поднял на Юлиана взгляд. — Нам потребуются подробные показания о том, как именно к вам попало это оружие.

В воздухе повисло невысказанное обвинение. Кража? Ограбление? Убийство? Юлиан почувствовал, как ловушка захлопывается. В этот момент оператор, пробивавший его собственные данные, резко замер, затем подозвал старшего смены. Они отошли в угол, их шепот был напряженным, но отдельные фразы долетели до Юлиана.

— общий запрос... необходимо сообщить сразу в Рамштайн...
— ...он похоже очень не прост...

Старший смены вернулся, его лицо было непроницаемой маской.
— Герр Фолькер, вы задержаны до прибытия сопровождающих. А пока дадите подробные показания о получении оружия.

Юлиан смотрел на заполненные бланки, на пистолет на столе, на лица пограничников. Он видел тень Франца, его гаража, того самого дня, когда мир только начал рушиться. Он понял, что любая ложь теперь будет только усугублять положение. В его ситуации единственной стратегией была оголенная, неудобная правда.

Он глубоко вздохнул.
— Да, я был в стрессе... и сейчас не в себе. Теперь я вспомнил. Это не находка. Мне его вручил механик Франц Шульце, в моей родной деревне под Гармишем, перед отъездом. В обмен на аптечку и еду. Для защиты. Я не знал, что оно зарегистрировано. Я... я даже не хотел его брать.

Его показания записывали, переспрашивали, уточняли детали. Прошло около четырех часов, когда снаружи послышался шум грузовика, резко затормозившего у здания. В помещение вошли двое в форме Бундесвера, но с нашивками, которых Юлиан раньше не видел.

— Герр профессор Юлиан Фолькер? Следуйте с нами.

Старший пограничник, провожая их, наклонился к Юлиану и тихо, так, чтобы не слышали военные, произнес:
— Если бы вас не забирали они, я бы вас арестовал за незаконное хранение и возможную причастность к хищению оружия. Вам чертовски повезло. Или нет. Я уже не знаю.