Доктор - это призвание⁠⁠

Ничего не делать несколько месяцев - очень тяжело. А ничего не делать на борту судна в море - ещё тяжелее. Невозможно выйти и сказать "Так, мне всё надоело, я пойду в парк, посижу на скамеечке, попью холодного пивка". Ни пивка, ни парка, ни скамеечки в море нет. Как и кино, музеев, ресторанов и прочих банальных, земных радостей. Ничего не делали у нас на борту следующие товарищи: Капитан и радист - им по должности работать не положено. Доктор вообще святой человек - у него в каюте 20-литровая канистра со спиртом была, его охраняли особо. Электрик Артурик за весь рейс поменял две лампочки и чуть по швам не разошёлся из-за шестиразового питания. Остальные хоть как-то, хоть чем-то были заняты. Доктор каждый день после обеда ходил к капитану в каюту проверять не испортился ли спирт. Бывало, что капитан заходил на мостик после дегустации и настоятельно просил не раскачивать лодку, потому что спать невозможно. Спорить с ним было некому и все обещали ехать аккуратнее. Радист, как правило, выходил на палубу и мечтательно смотрел вдаль. Раз в две недели он вызывал по радио специальную службу, с помощью которой, теоретически, можно было позвонить домой. Но, это было очень теоретически - всё сводилось к тому, что ты знаешь, что там, на той стороне радиоволны, кто-то из твоих близких тебе что-то говорит и ты ему что-то отвечаешь, но далеко не факт, что тебя там слышат. Но, сегодня хотелось бы остановится на докторе, а точнее на докторше.

В один из рейсов с нами пошла Камбулатовна. Имя её я не запомнил - отчества было за глаза. Предыдущий доктор так устал, что поехал после рейса полежать к себе на работу в наркологическое отделение. Женщин у нас на борту хватало - это и обе поварихи и три официантки и уборщица, которая была сильнее большинства мужиков и по ходу рейса женила на себе одного матроса. Она просто переехала его к себе в каюту и он не сопротивлялся. Похоже было, что в семье у Камбулата все были ростом не большенькие и с широкой костью. Докторша была женщиной деятельной, сидеть на одном месте не любила, поэтому развернула на борту антиалкогольную и антитабачную компанию. Ходила, всем заглядывала в глаза и рассказывала о вреде своему здоровью и угрозе окружающим. Поскольку никому её рассказы были неинтересны, пару раз она читала свои лекции вусмерть пьяным матросам и они относились к этому с должным пониманием - спали.

А любые крайности - это плохо. Примерно на четвёртом месяце рейса наша врачиха решила сходить с нами в город. Мы стояли на якоре недалеко от городка Аллапул в Шотландии и, периодически, спускали шлюпку, чтобы сходить на берег. У каждого были какие-то свои причины. Кому-то просто хотелось побродить по не шатающейся поверхности, кто-то покупал какие-то вкусняшки, кто-то одежду себе и на продажу, ну а кто-то в бар, выпить холодного Гиннесса под орешки, или чипсы. А море дело такое, Камбулатовна наша, случайно, как-то неудачно локтем задела ручку двери местного паба и зашла извиниться.

Уговаривать её было совершенно бесполезно - она буровила глазами бармена и доказывала ему, что ничегошеньки то он в большой и чистой любви не понимает. Она то истерически хохотала, то тихонько плакала куда-то в себя, то, уже по привычке, рассказывала шотландцам о вреде алкоголя на русском языке с лёгким, еле заметным кавказским акцентом. Нас было человек пятнадцать и мы сидели как дураки в шлюпке и ждали, когда у докторши закончатся гастроли. Ну, когда-то её должно было вырубить, хотя бы временно. Наконец-то дверь бара с грохотом распахнулась и оттуда вышла наша врачиха с киношно-трагическим лицом. Она громко читала "Буревестника" смотря куда-то поверх нас в небо. Не прилипшие к лицу волосы развивались на ветру и в какой-то момент у неё улетела шаль. Так, в известное произведение ворвалась негромкая фраза "Ай, да и хуй с ней" и она продолжила. Уже совсем рядом со шлюпкой она читала Мандельштама и плакала. Финальным аккордом было стихотворение "Забава" Есенина. На словах "Положите меня в русской рубашке под иконами умирать" не выдержал стармех и начал пихать её в шлюпку. Так - сделав решительный взмах рукой сказала она - я сама. Алкоголь удивительная штука на самом деле - бывают такие этапы пути, когда даже базовые инстинкты перестают работать. Она наступила одной ногой на шлюпку и та, понятное дело, качнулась. Рефлекс таки сработал и второй ногой она наступила на соседнюю шлюпку. По закону физики шлюпки любезно расступились и Камбулатовна в полу-шпагате вошла в воду без брызг.

О целебных свойствах воды не зря ходят легенды - она сидела в шлюпке, закрыв лицо руками, и было очевидно, что она немного протрезвела и ей было стыдно. На случай сложной выгрузки клиента из шлюпки, подъёмники останавливали на уровне палубы. Капитан принял доктора за локоток и она отбыла к себе в каюту в скверном настроении. Остальных подняли до конца наверх, мы закрепили шлюпку и разошлись кто куда. У людей вахта была, а у нас матросов ночная смена была на подходе. Мы все ждали её выхода из каюты на следующий день. Обычно, она проходила сквозь столовую команды в кают-компанию, где обедал комсостав, но после того случая она обходила нас по другому борту и до конца рейса и ни разу больше не заикнулась о вреде алкоголя и табака. Все относились к ней с пониманием, но она не могла себе простить этого урока, где она на собственном примере доказала, что алкоголь это вредно, но очень весело. По крайней мере для окружающих. В следующий рейс она с нами уже не пошла, но её отчество, чтение стихов под порывами океанского ветра, и нырок в воду без брызг я запомнил на всю жизнь.

1992 год