27  Аллах, Пушкин, мечты и поступки⁠⁠

Три плюс одна. Глава 27 Аллах, Пушкин, мечты и поступки

Заказчик был мертв, но теперь это не имело значения. Что такое деньги? Чтобы увидеть радугу, нужно пережить дождь. А лучшая радуга – после бури, которую устроишь сам. И тогда…

Свершилось то, чего не ожидал. Аллах дал ему шанс. Друг из интернета говорил: такой шанс дается каждому, главное – не пройти мимо.

Неверные даже не понимают, в какой грязи живут. Говорят, что у них демократия. Как бы власть народа. Умма – мусульманское сообщество – вот истинная власть народа. Единственное право дерьмократии, которое неприкосновенно – это право на грех. Потому что оно основополагающее. Никто не тронет и не покусится. Нельзя трогать фундамент, на котором стоит здание. Наоборот – все больше и больше, все шире и шире. Телки, что ходят по улицам голыми снизу до ж…ы и сверху до лобка – это уже пройденный этап. Все привыкли и считают нормальным. Пидоры? К ним тоже привыкли. Дайте время – признают и всеобщую бисексуальность как норму общежития, и секс вместо рукопожатия, и инцест, как любовь к родственникам. Ведь сказал пророк Иса: «Возлюби ближнего». Демократы приняли к действию.

Всем остальным, чем гордятся демократы, в их государствах не пахнет. Ни равными возможностями, ни правами и свободами человека. Но любимое народом право на грех дается у них не всем, а только «законопослушным». То есть – кому? Тем, кто не имеет других принципов. Кто не принимает других идей. Кто послушно мечтает больше покупать и больше трахаться как можно большими способами. Фишка в том, что ты свободен только в выполнении спущенного сверху плана. Остановился и задумался – получи дубинкой по ребрам. Если в полном духе со свободой слова, о которой горланят день и ночь, заявил о своем несогласии покупать и трахаться как цели своего существования – добро пожаловать на нары. И уже не Единый определяет понятия Добра и Зла – их устанавливает система, что пасет тебя на своем пастбище.

Попробуй по их же пропагандируемому плюрализму мнений иметь другие убеждения – сразу становишься экстремистом. А это – статья в «законе». В законе, который Система написала для самой себя, чтобы выживать и шириться, захватывая соседние пастбища с новыми баранами.

Винтики Системы постоянно жалуются, что несогласные быть винтиками их унижают. Их самих и их женщин. Женщин?! Порядочная женщина никогда не будет вести себя так, как ведут себя эти шалавы. Значит, они и есть шалавы! Значит, с ними нужно поступать соответствующе, именно как с шалавами. И пусть не жалуются. Жизнь учит с младенчества: если тебя унижают – ты сам дал такое право. Не захочешь – унижать не будут. Потому что станут бояться. Вот и вся арифметика.

В этой науке Ибрашка подкован. Бой со всем миром, который предстоит, будет трудным. Ничего. Сражение выигрывает тот, кто твердо решил выиграть его.

Ибрашка сменил магазин в автомате. Длинный парень оставил оружие снаружи, Аскер свое все еще носил за плечом. Они хотели похоронить толстого, но передумали. Тело занесли в коридор и пока оставили на полу, рядом с изрешеченным пулями заказчиком. Ибрашка прислонился спиной к стене ведущего к лифту и лестнице коридора и разглядывал девицу, что суетилась и пыталась помочь всем, а в результате только мешала. В пещере Аскер выдал очкастую за свою девушку, но он соврал. Эта телка, которую даже не хотелось называть светлым словом «девушка», все это время прямо в присутствии Аскера липла к длинному. Да и с толстым нянькалась, как с родным братом, если не сильнее. И спала с обоими – на одной постели в одной палатке. Разве нужно что-то еще, чтобы понять о ней все? Другие телки в веселой компании, которую обрушило в пещере, были еще более бесстыжими. Но их больше не было. А эта была. Ибрашка вспомнил ее спелый зад, когда она лежала привязанной на камне. Шикарный зад. Тогда Аскер ее спас, а она теперь с этими… точнее с этим, с долговязым дылдой, потому что толстый подох. Ладно, убит. Напоследок вспомнил, что рожден мужчиной, и ушел достойно, защищая женщину. Опять же: какую женщину? Стоило ли отдавать жизнь за такую?

От разглядывания голого пупка телки, торчавшего под остатками футболки, отвлек длинный – покончив с перетаскиванием трупов, он поспешил в открытую дверь операторской, где рядом с еще одним трупом, привязанным к стулу, виднелась трубка стационарного телефона.

– Стоять! – Ибрашка направил на него перезаряженный Калашников.

Тот застыл на месте. И телка тоже. Глаза – как тарелки.

– Ибрашка, ты чего? – Аскер еще ничего не понял. Он даже оставил свой автомат за плечом, а нож за поясом. – Надо срочно звонить в город, рассказать, что случилось. Оцепление снимут, и мы сможем выйти.

– Никаких звонков. Пошли смотреть, где они прячут свой исполнитель желаний.

Аскер покачал головой:

– Это не наше дело. Нужно звонить, и нас заберут отсюда.

– Наше, Аскер. Не их, – Ибрашка мотнул стволом на длинного и очкастую, – а наше с тобой. Или ты не со мной?

До Аскера, кажется, стало доходить.

– Не дури, – он сказал это спокойно и доброжелательно, как врачи говорят с душевнобольными. – Опусти автомат.

– Так понимаю, что ты не со мной. – Ибрашка перевел ствол на Аскера. – Жаль. Для непонятливых разжевываю: здание захвачено, любое движение вызовет стрельбу на поражение. Повторять не буду. Аскер, брось автомат на пол, а то я нервничаю.

Оставить его без ножа Ибрашка не решился. У мужчины должно быть оружие. Аскер слишком погряз в играх демократической Системы, чтобы понять важность момента. Аскер был своим по рождению, но не по духу. А значит, в любой миг мог стать врагом. Нож на расстоянии нескольких метров не помеха, пуля быстрее. К тому же, Аскер – далеко не мастер броска. И не станет он кидать нож в брата-мусульманина.

Длинный и девушка машинально шагнули друг к другу, он – чтобы защитить, она – под защиту того, кому доверяла. Не к Аскеру. Однажды Шариф сказал Ибрашке: «Они не любят нас за желание казаться сильными там, где это не требуется, а мы их – за нежелание быть сильными всегда, а не только когда припрет». Длинный был из таких на двести процентов. И толстяк, как оказалось, тоже. При опасности в них словно просыпалось что-то настоящее, и это было опасно. Теперь длинного тоже надо принимать в расчет.

Аскер снял автомат с плеча и положил на пол.

– Скажи мне точно: чего ты хочешь? – спросил он.

– У меня на это целых два ответа, маленький и большой. Сначала маленький: хочу попасть в лабораторию, про которую рассказывал невидимый старик, и найти исполнитель желаний. Второй ответ – большой. Чтобы ислам победил.

– Была такая шутка: большевики хотели, чтобы не было богатых, и победили, а надо было хотеть, чтобы не было бедных. – Аскер печально улыбнулся. – Ислам может победить двумя способами: все примут ислам, или же все умрут, и останутся только те, кто принял ислам.

– Если неверные не примут ислам, они должны умереть, поэтому меня устраивает то и другое.

– А меня – нет. Вспомни историю Ноя. Человечество погибло в потопе, остался лишь праведник. Сейчас ты берешь на себя роль потопа Это круто для самомнения. Только почему именно ты решаешь за Всевышнего? Если бы Он хотел всех убить, то был бы огонь или новый потоп. Ты хочешь того же – чтобы на всей земле в конце концов осталась только горстка праведников. Но разве после Ноя, когда человечество размножилось, все забыли про грехи и стали праведниками? Может, именно поэтому Аллах послал Пророка, да благословит его Аллах и приветствует, а не новый потоп?

– Сказано: убивайте их, где найдете, сражайтесь с ними до тех пор, пока не исчезнет смута и останется лишь вера в Аллаха.

– Во второй суре сказано не совсем так. «Сражайтесь ради Аллаха с теми, что сражаются против вас, но первыми не нападайте. Поистине, Аллах не любит тех, что первыми совершают нападение». «Убивайте их, где найдете, изгоните оттуда, откуда они вас изгнали, ведь смута язычества хуже убиения». «Сражайтесь с ними до тех пор, пока не исчезнет смута язычества и останется лишь вера в Аллаха. А если откажутся они от язычества, то не покушайтесь на них, кроме тех, которые совершают преступления». Это сказано в отношении язычников.

– А они, по-твоему, кто? – Ибрашка качнул стволом на приятелей Аскера.

– Люди Писания. Тоже единобожники.

– Но они не мусульмане.

– В шестьсот пятнадцатом году Мухаммад, да благословит его Аллах и приветствует, посылал людей в Абиссинию к восточным христианам как к единоверцам, с просьбой «помочь правоверным обрести благочестие». А в суре пятой, аят восемьдесят два, сказано: «Ближе всего к дружбе с мусульманами те, что говорят: "Мы христиане", ибо среди них священники и монахи, и они не возгордились в ослеплении».

– Друг из интернета говорил не так. Они верят в троицу, значит, многобожники, гяуры. Им нет места на земле.

– Ты ставишь чьи-то слова выше Корана?

– В Коране сказано, что у Аллаха нет сына, и ни с кем не разделяет Он царства.

– Это не отменяет слов про людей Писания как единобожников.

– А почему ты их защищаешь? Тебе нравится эта девка? Так возьми ее! Или ты на их стороне во всем? Тот, кто защищает неверных, не мусульманин. Ты должен жить ради великой цели, а не ради сисек и задницы понравившейся давалки. – Здесь Аскер проскрежетал зубами, но сдержался. Ибрашка закончил: – И не ради тех, кого почему-то считаешь друзьями. Ты знаешь, кто твои настоящие друзья и братья.

– Хочешь, чтобы все приняли ислам? – спокойным тоном произнес Аскер, хотя Ибрашка видел, какие бури в нем бушевали. – Нет проблем. Проживи жизнь так, чтобы тобой восхищались и хотели на тебя походить. Если для их детей ты будешь примером, они вырастут и станут мусульманами. Но если ты будешь унижать их родителей и убивать, они вырастут и станут убивать мусульман. Как по-твоему, какой путь правильнее? По северной Африке ислам распространился быстро и практически мирно, поскольку города сами открывали ворота перед мусульманскими войсками. Не из-за резкого массового уверования, а потому что жить по новым правилам было лучше.

– И что же? Предлагаешь ничего не делать?

– Не войной нужно достигать желаемого. Убьешь врага – со временем родится новый, злее и могущественнее. На любую силу всегда находится другая, которая бьет сильнее. Врага нужно делать другом, как бы сложно это ни было. Вот это истинный джихад. Именно это путь, достойный воина Аллаха.

– Русские никогда не примут ислам, если их не заставить.

– Русских никогда не заставить что-то сделать вопреки их воле. Как и чеченцев. Но вспомни, что и чеченцы стали мусульманами не так давно, как многим кажется. «Творцу молитесь; он могучий: \ Он правит ветром; в знойный день \ На небо насылает тучи; \ Даёт земле древесну сень. \ Он милосерд: он Магомету \ Открыл сияющий Коран, \ Да притечём и мы ко свету, \ И да падёт с очей туман».

– Это Коран?

Аскер усмехнулся:

– Это Пушкин. «Не я ль в день жажды напоил \ Тебя пустынными водами? \ Не я ль язык твой одарил \ Могучей властью над умами? \ Мужайся ж, презирай обман, \ Стезёю правды бодро следуй, \ Люби сирот, и мой Коран \ Дрожащей твари проповедуй». Когда-то у нас с русскими были общие корни, и вернуться к ним – не проблема, если выбрать правильный путь.

– Общие корни?! – Ибрашке хотелось расхохотаться в лицо размечтавшемуся умнику.

– Учи историю и учись читать между строк. Посмотри рисунки и гравюры очевидцев времен Ивана Грозного – русские в то время носили чалму. На одежде Бориса Годунова изображены шестиконечные звезды и полумесяцы. Это в тысяча пятьсот восемьдесят девятом году! А через семьдесят пять лет после Годунова Степан Разин еще щеголял в чалме, и для всех это по-прежнему было нормально. Мы все – люди, все ходим под Всевышним, только называем Его по-разному. Все пророки несли одну и ту же религию – единобожие. В Средние века ислам в Европе называли Египетской ересью, потому что различия в те времена были минимальны. А в русском языке сохранились не только тюркские, но и арабские корни, и это говорит, что общая страница в нашей истории была много больше той, которую можно вообразить. Вот чисто русское выражение – вверх тормашками. Кроме «тормошить» в языке у него родственников нет. А по-арабски это «и полетел летением того, что ударено копьем», то есть «полетел, будто его копьем ударили». Откуда арабские выражения в народной памяти страны, вроде бы никогда не знавшей ислама? Или вот: «выдрать как Сидорову козу». Сидор ни при чем, садар каза – это решение судьи, приговор. Смысл поговорки – выдрать без снисхождения по решению судьи. Кыш – от «каша», «прогонять». Ъабида – быть покоренным. Даже «хи:иди на:хийа» – по-арабски «отойди в сторону». А что ты знаешь более русское, чем это? И откуда в русских сказках молочные реки – образ рая из Корана? И, наконец, откуда у князя Святослава на знаменах было слово «Дин» арабской вязью – «Вера»?

– Еще скажи, что они взяли американское слово «мэрия», чтобы сгладить тычущее правдой в глаза арабское «блядиййя», – не сдержал смешка Ибрашка. Но тут же опять посерьезнел. – И все равно для русских мы чужие. Под русскими я подразумеваю их всех, – он кивнул на Ника и Луизу. – Они никогда не встанут под наши знамена. Мы даже выглядим по-разному, что бы ты там ни наплел про общие корни.

– Думаешь, славян устроил еврей Иисус, а араб не устроит? Оба семиты, на вид не отличишь. Для России и всего мусульманского мира принятие русскими ислама станет спасением. Исламская Россия стала бы в десятки раз мощнее бывшего СССР, приказа компартии люди исполняли из-под палки, а заветы Мухаммада, да благословит его Аллах и приветствует, находят отклик в сердце. Мы с тобой – мусульмане, но мы часть русского мира. Все, что есть у русских в понятии россиян – это и наше с тобой тоже. У нас огромные природные богатства, исключительное стратегическое положение, а еще у нас мозги в голове, а не там, где у зажравшегося развращенного обывателя с Запада. Вместе мы сломим всех, а если начнем воевать друг с другом, кто-то со стороны поможет такой драке, а потом добьет нас всех. Что нужно России, чтобы стать великой? Получить масштабные инвестиции на развитие, уничтожить преступность, покончить с пьянством, искоренить наркоманию и снова заставить западный мир нас уважать или хотя бы бояться. Что может решить все эти задачи в одночасье? Принятие ислама! В мусульманских странах практически отсутствуют пьянство и преступность. Как бы русские женщины сейчас ни восхваляли (на словах!) феминистическую свободу, а каждая замужняя с удовольствием проголосует за запрет спиртного, даже если первое время не примет других постулатов ислама. Это будет только первым шагом. А те, что любят погулять, с удовольствием воспользуются мута. Что там дальше, инвестиции? Пожалуйста! Почти все деньги мира находятся не в Америке, а у мусульман. Точнее, деньги все равно лежат в Америке, но лишь до тех пор, пока нет другого партнера для вложений. А в военном плане мусульманская Россия встала бы во главе половины мира, и всякие НАТО тогда сдохнут от зависти. Ядерное оружие, ракетные и космические технологии, одна из мощнейших армий – причем самая непобедимая… Мы могли бы построить мир, что не приснится помешанным на убийстве фанатикам. Ислам проникнет в сердца, как проник в твое, если джихадом будет не убийство, а пример, как надо жить. И тогда вокруг тебя произойдут чудеса.

– Но наши братья воюют…

– А мне вообще не понятно за что они воюют. За свободу веры? В чем она заключается? В их праве молиться и жить, как они считают нужным? Так ведь это право у них никто не отнимал. Если за их право «доходчиво» донести мне, как именно мне надо молиться – то я не хочу, что бы чья то свобода строилась за счет моей. Мои отношения со Всевышним никого не касаются, поэтому я категорически против, я вообще не люблю посредников. Когда человек борется не за свое право как таковое, а за право решать за других, кому и как жить, то тогда он воюет не за ислам. Тогда он воюет за власть.

Ибрашка на миг засомневался. Но только на миг.

– А мой друг из интернета говорит…

– Про таких, как твой «друг», – перебил Аскер, – в хадисе Посланника Аллаха, да благословит его Аллах и приветствует, говорится: «Наступят в моей общине разногласие и раскол, а затем появятся люди, которые будут произносить красивые слова, но совершать неблаговидные поступки. Они будут читать Коран, однако он не пройдет ниже их глоток. Они вылетят из религии, подобно стреле, вылетающей из пробитой мишени, и не вернутся. Они наихудшие из творений, и блага рая тому, кто будет их убивать, или кого убьют они. Они будут призывать к Книге Аллаха, тогда как сами не будут иметь к ней отношения. И тот, кто будет их убивать, будет ближе к Аллаху, чем они».

– Так убей меня и попади в рай! – Ибрашка на миг отставил автомат в сторону.

– Астагфируллах, я никого не хочу убивать. – Аскер не сдвинулся с места и даже не поднял руки. – Если ты за ислам, читай то, что написано в Коране, а не верь тем, кто пишет тебе в интернете, и тем более не домысливай сам. «Сражайся за Господне дело \ Лишь с тем, кто борется с тобой, \ Дозволенного грань не преступай».

– Тоже Пушкин?

– На этот раз Коран.

Ибрашка задумался на миг, но усмехнулся и вновь наставил оружие на Аскера:

– Это говоришь не ты, это через тебя меня смущает шайтан. Всевышний не станет защищать неверных. Отойди или убью!

– Убьешь брата по вере?

– Убью защитника тех, кого надо убивать! Ты или с ними, или со мной. Выбирай, на кону твоя вечная жизнь.

Аскер лишь скривился:

– Напомню: «Кто убьет живую душу не в ответ на убийство или смуту на Земле, тот словно убил всех людей разом». Если твоя вера призывает к убийствам, это неправильная вера. И тогда это не моя вера. И если твоя вера позволяет тебе убивать – начни с себя.

Истинный шайтан. Кто еще так может вывернуть смысл святых слов?! Ибрашка положил палец на спусковой крючок:

– Только что ты отрекся от истинной веры, и ты мне больше не брат.

– Пусть рассудит Аллах. «Если будете вы убиты ради Аллаха или ради него умрете, то ведь прощение от Аллаха и милость его лучше, чем все накопленное достояние». Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного. Хвала Аллаху, Господу миров….

Ибрашка забылся всего на мгновение. Это Иблис говорит святые слова устами Аскера. Тот, кто защищает неверных от правоверных – не правоверный.

А на кону – не жизнь одного человека, как может показаться. На кону судьба мира – того нового мира, который Ибрашка подарит истинно верующим.

– Это искушение. Я должен делать то, что могу. А сейчас я могу многое. – Он нажал на спусковой крючок и продолжил сквозь грохот начатое Аскером: – «Веди нас прямым путем. Путем тех, кому ниспослал Ты милость Свою, кто не познал гнева Твоего и не впал в заблуждение».

Аскер словно танцевал у стены, откидываемый к ней пулями и смешно дергавшийся. Когда выстрелы прекратились, он сполз по ней на пол. Стена за его спиной осталась покрошившейся и красной.

Длинный закрыл собой девушку.

– Идите вперед. – Ибрашка мотнул стволом автомата в направлении лестницы – лифту он не доверял.

Жаль Аскера. Но он сам виноват, в битве Добра и Зла встал не на ту сторону. Аллах простит. А может, и наградит дополнительно. Аллах велик.

Длинный помогал девушке идти, стараясь держаться между ней и оружием. Ибрашка держал их на мушке и подгонял словесно, чтобы не сокращать расстояние.

– Шевели ластами, нир ял х:ун, – пожелал он длинному скорого поноса.

Тот его не понимал, реагировал только на интонацию. Но реагировал правильно, скорость передвижения выросла.

А еще к акценту придираются, гяуры. Ибрашка на двух языках свободно говорил и огромное количество понимал, а эти свой выучить толком не могут, а над чужим акцентом смеются.

– Ас хья суна! – пообещал Ибрашка использовать длинного как женщину, забавляясь его непониманием.

Эту угрозу он, конечно, не исполнит. Для развлечений здесь есть кое-кто получше.

Стали спускаться. В коридоре первого этажа стены зеленели военной краской, а на лестнице оказались белыми, как в больнице. Стоял невыносимый запах пустоты. Именно так – пустоты, нереальной, бездонной, космической. Словно ворота рая открылись, и через белые облака ступеньки ведут… но почему тогда вниз?

Давило ощущение нависшей сверху многометровой толщи. Если здание сложится, как пещера от взрыва, здесь могут остаться пустоты, есть шанс спастись. Только зачем? К напоминавшим атомный бункер подземельям строительная техника будет пробиваться сквозь железобетон не один месяц. Лучше уж сразу плитой по башке.

Не о том думает. Впереди ждет исполнитель желаний. Нужно готовиться, чтобы душа была чистой, а мысли безгрешными. Бисмилляхи рахмани рахим…

Безгрешными? А как, если в нескольких метрах впереди маячат доступные женские прелести, что никак не дают сосредоточиться на высоком? Когда длинного не будет, очкастая останется целиком во власти Ибрашки. Ей больше не сбежать, как тогда, в пещере. Исполнителю желаний придется подождать с великими делами, пока без его помощи сами собой исполнятся более неотложные. Метеорит – дар Аллаха, прямой намек на Каабу, к которой уже тысячу четыреста лет пять раз в день обращаются взоры миллиарда мусульман, и на него, Ибрашку. Он сразу понял, что все неспроста. Друг из интернета так и говорил, что Аллах каждому дарует шанс, главное – разглядеть его и не упустить. И вот оно произошло – то, чего не может быть, потому что не может быть никогда. Во что невозможно поверить. И никто ничего не понял. Даже Аскер. И за что он прослыл умником?

Исполнитель желаний. Гяуры назвали его Митей. Глупцы. Это же еще один аль-Хаджар аль-Эсвад, близнец камня прощения, посланного Аллахом Адаму после его раскаяния. Тот первый камень ангел Джабраил принес пророку Ибрагиму, восстановившему святилище, разрушенное всемирным потопом. Все знают, что при постройке Каабы Ибрагим стоял на камне, который парил над землей. Ничего не напоминает?

На этот раз Аллах выбрал Ибрашку. Теперь все вспомнят, что полным именем Ибрашку тоже зовут Ибрагим. История повторяется. Мир, который построит Ибрашка, будет настолько же непохож на прежний, как мир до Пророка, салляллаху аляйхи васаллям, на нынешний. Одним порывом чистой души Ибрашка сделает для мира больше сотен тысяч праведников. Аскер в чем-то был прав. Не нужны убийства. Зачем в кровавом джихаде гибнуть миллионам шахидов, если достаточно, как какому-нибудь главе ядерной державы, всего лишь нажать красную кнопку. Аллах в милости своей дал такую возможность именно ему. Друг из интернета проклянет, если Ибрашка эту возможность не использует.

Старик сказал – минус третий этаж. Минус первый и минус второй оказались заперты наглухо, рядом с дверями виднелись датчики для оборудованных чипами нагрудных карточек. Позже можно войти и осмотреться. Вдруг что-нибудь пригодится или просто приглянется?

Достигли минус третьего. Такая массивная дверь действительно больше подошла бы бункеру, чем научной лаборатории. Очкастая подняла карточку к датчику, и с мягким щелком, напоминавшим хлопок двери Гелендвагена – еще одной мечты Ибрашки – вход в лабораторию открылся.

В углу светлого помещения со столами и запертыми шкафчиками лежал труп женщины. Больше ничего интересного здесь не было, задерживаться не стоило. Ибрашка кивнул на дверь со стеклянным окошком, за которым виднелись клетки и, вдали, еще одна дверь – открытая, словно в ожидании хозяина.

Хозяин пришел.

– Открывай, – распорядился Ибрашка.

Длинный мешался, не давал увидеть, какой код набирает очкастая. Лучше было сразу выгнать его из здания. Не подумал. Теперь снова придется пачкать стены.

Впрочем, код больше не нужен, наступает время открытых дверей.

Раздался новый щелчок замка, и в груди потеплело, а по голове будто бы ветер прошелся. До великого события остались считанные минуты.

Длинный вдруг развернулся к Ибрашке загораживая собой девушку и проход внутрь:

– Луиза, беги. Прости за все. Прощай. – Парень поднял лицо к далекому отсюда невидимому небу и размашисто перекрестился: – «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя…»

Очкастая юркнула за дверь, и когда Ибрашка нажал на спусковой крючок, было уже поздно: пули дырявили только закрывавшего путь парня и захлопывавшуюся бронированную дверь.

(продолжение следует)