maryKa5

Казачий атаман Ермак, г. Тара, Омская область

Месяц май, 2021 год, Омская область

Этот текст - не смешная история из жизни или интересный факт, найденный в интернете. Этот текст лишь про малюсенькую точку на карте нашей страны, расположенную в Омской области. Город старый, а тем, кто знает историю, будет знакомо и его название - Тара. Сибирь, природа, поля и озера. Хочу поделиться снимками вечерней Тары, май 2021.

Выехали с мужем на природу, искали красивые виды для зимнего пикника, как вдруг обнаружили ещё одну деревню, в которой только и остались, что покошенные заборы да крест, как символ памяти жителей. Кладбище, к которому весной не проехать, люди поставили памятник, лавочку да крест, приезжают, поминают. А виды кругом.. Снег на солнце переливается, поля, от жизни и следа не осталось. Только что волчьи да заичьи.. Февраль 2021 год. Омская область, Тарский район.

Ещё несколько метров, очередной большегруз навстречу, как вдруг - он, одинокий, во всей красе и величии - Поклонный крест на возвышенности у подножия Васюганских болот. Онемела и даже растерялась - понимаю, вот она, та самая долгожданная встреча, которую я так тщательно рисовала себе в голове.

Я не могу найти слов лучше, чем С. Н. Прокопьев, автор книги о спецпоселении: "От Креста исходило тревожное чувство, будто вобрал в себя всю боль Кулая, но удержать не смог, она сочилась скорбью из железа и бетона, уходила во все стороны, давила тяжестью, проникала в сердце тревогой, заставляла думать о тех, кто лишь в одну сторону прошёл мимо этого места, и тех, кто покинул Кулай с обожжённой душой." Я чувствовала это давление всем телом.

Сразу сделали несколько снимков на память, а потом попросила Лёшу остаться наедине с собой, с этим местом. Возложила цветы, очистив камень у подножия креста, прочла: "Дань потомков вере и памяти жертв Кулая". Восемь метров высоты, имя проклятого места высечено будто большим ножом на бетонном кресте и огромный венец из железа, символизирующий ту самую колючую проволоку, которую собой заменили непроходимые болота. Слезы бегут сами собой.

Говорю с небом, а вокруг - множество людей, разных, несчастных, измученных, все идут мимо. Смотрю им вслед, а там страшно - пасмурный день добавил серых красок в картину, нарисованную мною в голове очень давно. Дальше нет высокого леса, широколапых тёмных елей, дальше карликовые сосны, и кочки, бесконечные кочки. Даже снег не может выровнять эти рельефы. Я знала, что впереди ещё примерно 40 километров, именно там была комендатура, там стоит охотничий дом, и было кладбище. Была уверена, мы поедем и туда, но пройдя немного дальше, по болоту, наступая на эти бугры, раскапывая листья черничника, и смотря в даль все сильнее, я отказалась, я не захотела. Видела ту широкую тёмную полосу на небе, уходящую вдаль, в ней исчезли и все те, кого я недавно видела.

Стоять на болоте, представлять картины того времени - невероятно тяжело и страшно.

Рассматривали сосны, которым больше 100 лет, а высотой они не сильно выше меня (я от земли поднялась на 172 сантиметра), высохшие, будто давит на них что - то невидимое сверху. Упала глубоко в снег, а над головой бесконечно грустное небо. Падала и в болоте, и у креста, лежала, пыталась услышать то, чего не скажет ни одна книга, увидеть то, чего уже нет и не будет на этом месте. Вышла на дорогу и благодаря своему мужу смогла расправить руки и громко - громко закричать. Ведь моя поездка вобрала в себя все - интерес к истории, память о дедушке, любопытство, усталость, тревогу и печаль, уважение и непонимание. Всё это уместилось в нескольких заливистых криках в небо. Там на Кулае и осталось.

Крест покорил своим могуществом и одиночеством. А дорога к нему - не просто лес, не просто сугробы или болота, это история нашей огромной страны, умещающая в себе десятки тысяч израненных судеб. История, которую хотели забыть, но не смогли.

Остров боли, мужества и несвободы - Кулай, край земли, на котором мы были вместе.

Кулай… Чужая музыка звучит в слове. Холодная, неприветливая. Кулай – остров среди Васюганских болот. (с)

Об этой поездке я мечтала давно, представляла до мелочей. Этот момент настал, совпав с днем моего рождения. Готовилась основательно, хотя давно известно, что зимой туда добраться не сложно. Зимник проложен, для многих самое время для работы. Главным было не забыть цветы - хотя бы так почтить память тех, кто остался там навсегда.

Представляла, как будем ехать, солнце слепить, а снежные поля переливаться за окном. Оказалось с точностью наоборот: хмурое небо, колючий ветер с дождём, за бортом ноль грудасов. Одна мысль в голове : "Чтобы прочувствовать!". В машине тепло, ехали неспеша, нам - молодым родителям минуты наедине как подарок.

Наша первая остановка на чай сразу после села Мартюшево - поле в деревне Ивановка. Для завтрака на свежем воздухе место в такую погоду выбрали не лучшее - пасмурно, ветренно, продувает со всех сторон. Греет горячий чай и мысль о том, что ждёт впереди. Ровные снежные берега по обе стороны от дороги, а немного позади одинокая старая лиственница - символ вечности, последняя жительница этой деревни.
Видела она многое - и боль ссыльных, и горящие глаза различных экспедиций.

Путь между заросшими деревнями охраняют сосны и ели высотой будто до неба. Спустя 60 километров открывается глухариный край - Васисс. Раньше жизнь здесь била ключом, сейчас несколько улиц и много брошенных домов, люди ещё живут. С мужем говорим на разные темы - от его работы до моих мечтаний, много смеёмся, одновременно говоря о том, что видели эти земли, сколько порушенных судеб, семей..
Успеваю камерой "ухватить" огромного филина, сидящего на столбе. Зорко посмотрел и тут же, расправив широкие крылья, направился в березовую рощу. Он знает - охотник здесь гость нередкий.

Заветная точка - последняя населенная деревня, где ночевали спецпоспленцы. Большая земля - так это место называет Амой муж и сегодня. Речь о Петровке. А перед ней знак, говорящий "Проезд без спецпропуска запрещён". Теперь здесь Крапивинское месторождение, работа кипит. Я закрыв глаза на миг представляю обозы с людьми, плачущими детьми, чувствую страх, смотря на дорогу вперёд - туда, на "конец земли" .Минуем указатель, держим путь на Кулай, к Поклонному кресту.

Кулай - в переводе острый нож. Власть знала, надёжнее места для ссылки не найти, болота охраняют лучше любого надзирателя или колючей проволоки. Люди шли на страшную смерть, с поставленной задачей - поставить здесь поселение. И ведь поставили. Те, кто оказался сильнее и духом, и телом смогли на крови своих семей, на костях, сквозь слезы и болезни обжиться, разработать поля, построить дома в сплошном океане болот. Сегодня тут нет ничего, даже кладбище уже не найти, лишь лес шумит и ветер воет.

Жители Петровки понимали, что там, куда идут обозы, жизни нет и не было никогда. Людей жалели, и даже помогали, за что несли жестокое наказание.

Здесь, где сейчас я с комфортом еду и рассуждаю о прошлом, в те страшные времена пешком по топи пытались бежать матери и дети, целые семьи, болото не жалело никого, сходили с ума, тонули, а тех, кто все же смог выбраться из этого кольца смерти, ловили и снова завозили ещё дальше. Трудовой посёлок Кулай существовал 18 лет.

Делаем остановку, чтобы налюбоваться высокими, тёмными елями, проезжаем оставшуюся на зимовку технику, новые указательные знаки, отмеряющие километры до нефтяного месторождения. На душе становится все тяжелее, проехали сто километров, знаю, что совсем скоро, за поворотом справа, увижу тот самый Крест. Я о нем читала и слышала, видела множество фотографий, но все равно боялась встретиться лично.