Вареник с вишней⁠⁠

Была у меня одна история. Нет, даже три. Три маленьких истории. Из детского сада.

Первая история про… про идентичность, наверное.

А дело было так. Фотографирую я детей. А их много, понимаете, много. И чтобы как-то, ну, чтобы не запутаться, да и просто для тепла какого-то, я их всех называю… бубликами, барбарисками, пирожочками.

И вот подходит ко мне мальчик. Такой, насупленный. А я ему, как обычно, говорю: «Пирожочек, улыбнись!». А он мне так серьёзно, так в упор: «Я не пирожок».

Я, конечно, теряюсь. «Тогда, — говорю, — пельмешек?». «Нет», — говорит.

И мы с ним… мы с ним провели целые переговоры. Перебрали все хлебобулочные и кондитерские изделия. И наконец-то выяснили. Оказалось, что он — вареник. Вареник с вишней. Это принципиально.

Ну, договорились. Иду я дальше, фотографирую. Естественно, в какой-то момент забываюсь и снова его окликаю: «Эй, пирожок, смотри сюда!».

И он… он не кричит, не обижается. Он так тяжело-тяжело вздыхает. Такой взрослый, понимающий вздох. И чеканит, отчеканивает, будто гвозди забивает: «Ну теееетя. Ну мы же с вами договорились! Я не пирожок, а вареник. С вишней!».

Меня… меня просто вынесло.

А вторая история. Она про, наверное, взаимность.

Там тоже мальчик. Лет пяти. Сонный такой, не выспавшийся. Фотографироваться не хочет категорически. Но интересно же. И он ходит вокруг меня, как маленький бурый медвежонок. Настороженно.

Я ему, смеясь: «Ты такой хорошенький! Прямо сладкий пирожок. Можно я тебя съем? Ну или хотя бы укушу?».

Он хмурится, бухтит что-то. «Не-не-не», — говорит. Никаких укусов.

Проходит два часа. Съёмка заканчивается. И этот самый пирожочек… он подходит ко мне. Обнимает. И говорит: «Не уезжайте. Останьтесь. Хотя бы на месяц».

Я ему объясняю, что меня ждут другие детки, в других садиках. Он слушает. Вздыхает очень грустно. И выдаёт совершенно потрясающее: «Тётя, ну можно тогда я вас съем? Или хотя бы укушу?».

Вот так. Взаимно.

Ну и третья история. Она про секреты. Про то, как они хранятся.

Фотографирую я группу. Дети сидят на полу. А у меня там мальчик-рыжик, такой забавный. Спрашиваю у него, ну просто так, чтобы разговорить: «Невесту в садике нашёл?».

Он аж весь вспыхнул. Смутился. «Это секрет», — говорит.
«Ну тогда,— говорю, — потом на ушко скажешь?». Кивает.

Съёмка заканчивается. Он подходит ко мне. Складывает руки рупором. И громким-громким шёпотом, на весь зал, объявляет: «Милана!».

И тут до него доходит. Что я-то не знаю, кто такая Милана. Что секрет-то раскрыт не полностью, он ещё как бы висит в воздухе. И он… он находит гениальный выход. Подходит к одной девочке. И просто тычет в её голову пальцем. Вот, мол. Всё. Теперь точно никто не догадается. Секрет сохранён.

Абсолютно.

Вот такая у меня работа. Люблю безмерно)