"Семья". Глава восьмая
© Гектор Шульц
Глава первая. Настя
Глава вторая. Семья
Глава третья. Изменения
Глава четвертая. Боль
Глава пятая. Взросление
Глава шестая. Выбор
Глава седьмая. Прощание
Глава восьмая. Смелость.
Бабушку хоронили во вторник. Погода на удивление была хорошей: светило солнце, весело пели птицы, мягко шумела листва на деревьях. Вот только от обилия черного у меня рябило в глазах. Я не удивилась, когда проводить бабушку пришла почти вся Блевотня. Многих я не знала, но вот они бабушку знали хорошо.
Мама и отчим стояли в первых рядах, а я, найдя Ваньку и Наташку, присоединилась к ним. Они сидели на лавочке под тутовым деревом, рядом с бабушкиным домом. Наташка шмыгала носом и вытирала красные глаза, а Ванька молчал и смолил одну сигарету за другой.
Потом были слезы, крики и стоны, которые исходили от моей мамы. Она, казалось, убивается сильнее всего, но я знала, что это не так. Ей было плевать на бабушку, как и отчиму, который, шатаясь, шел следом за медленно едущей машиной. Он был пьян в говно и то и дело порывался набить кому-нибудь морду. Правда присмирел, когда мама зашипела на него и двинула кулаком в бок. Я не хотела подходить к ним и стояла в сторонке, когда поп читал молитвы, перед тем, как опустить бабушку в яму. Да и подошла самой последней, чтобы никто не мешал мне сказать те слова, которые я хотела сказать.
Затем толпа незнакомых мне людей отправилась на поминки в бабушкин дом, где во дворе накрыли столы. Через час мне стало тошно от обилия лицемеров, их слез и пьяных выкриков. Я не стала ничего говорить маме, просто попрощалась с Ванькой и Наташкой, а потом, захватив бутылку воды, медленно пошла на остановку. Дождалась автобуса и поехала домой.
Братьев оставили дома и я, войдя в квартиру, увидела, что они режутся в приставку. Андрейка, как обычно, махнул рукой. Матвей проигнорировал. Чем старше он становился, тем больше я видела, как он становится похожим на маму. Мимика, голос, характер. Хотя, нет. Характер у него был куда хуже.
Он любил подоставать младшего брата. Ему нравилось доводить его до слез и в эти моменты он пугал еще сильнее. Казалось, ему нравится причинять боль. Неважно кому: лягушке, выловленной из пруда, бродячей собаке или собственному брату. Мама гаркала на него и это единственное, что могло остановить Матвея. Когда умерла бабушка, ему исполнилось четырнадцать. Из мальчишки Матвей медленно, но верно превращался в психопата. Избалованный и нервный, он часто устраивал истерики, если что-то было не так, как он хотел. Уроки за него делала мама, а из школы часто звонили, чтобы рассказать, как Матвей избивает одноклассников и издевается над ними. К нам приходил участковый, но брат при нем вел себя тише воды и ниже травы. Даже я удивлялась его актерской игре. Однако стоило участковому уйти, как он снова превращался в обычного Матвея.
Он любил подглядывать, как я переодеваюсь в комнате. Когда дошло до скандала, и я пожаловалась маме, то услышала то, что и ожидала услышать. «Мальчик растет, ему интересно», - ответила тогда мама. Когда никого не было дома, я прикрутила на дверь шпингалет и переодеваться стало чуть комфортнее, хоть Матвей и пожаловался об этом маме. Та, взвесив все за и против, решила меня не трогать. Шпингалет оставили и мне стало хоть немного поспокойнее.
Андрейка тоже частенько жаловался мне, что брат трясется под одеялом и мешает ему спать. Младшему стукнуло одиннадцать, но он понятия не имел о том, что такое онанизм. Иногда он скребся ночью в дверь моей комнаты и, когда я его впускала, залезал ко мне в кровать, после чего моментально засыпал.
- Матвей трясется и рычит, - шептал он мне, когда я спрашивала, что случилось. – Он болеет, Насть?
- На всю голову, - вздыхала я и, укрывая брата одеялом, добавляла. – Спи давай.
Андрей же, взрослея, превращался в маленького мужичка. Молчаливого, сосредоточенного и равнодушного. Больше всего на свете он любил читать и к одиннадцати годам перечитал всю нашу библиотеку. Я иногда давала ему свои любимые книги, но младшенький морщил нос и, сняв с полки любимую энциклопедию по биологии, погружался в неё с головой.
Учителя его хвалили, учился он на одни пятерки и мама, вытирая слезящиеся глаза в конце года, говорила, что он её «маленькая гордость». Мне такого никогда не говорили, да и плевать. Привыкла уже.
Со мной Андрей любил готовить доклады в школу. Когда я приходила с работы и заканчивала домашние дела, он приходил ко мне в комнату с альбомом, фломастерами и парой энциклопедий. Потом садился на стул, и мы начинали готовить доклад. Иногда спорили, чаще всего смеялись, пока штудировали энциклопедии, выискивая нужные факты. После того, как доклад был готов, Андрей просил помочь с рисунком на титульный лист. Я рисовала хорошо и никогда ему не отказывала, но в пятом классе рисовать титульники он начал сам, изредка подходя и спрашивая, хорошо ли получилось.
Матвей ревновал, что я делаю с младшим доклады и тоже попытался затащить меня в свою комнату. Но после того, как я села помогать ему с физикой и увидела, что он засунул руку в трусы и гадко ухмыляется, сразу же отказалась. Мама, естественно, на меня наорала, но решения моего это не изменило.
*****
Когда бабушки не стало, отчим начал пить. Он и раньше пил, но теперь начал нажираться. Начинал с утра, не обращая внимания, что его дети завтракают перед школой, и заканчивал, как только терял способность соображать. Он мог отключиться в коридоре, частенько я, возвращаясь с работы, видела его, обоссаного и грязного, в подъезде, где он лежал возле батареи и невнятно мычал. Поначалу я пыталась помочь и даже доводила его до квартиры. Но в один момент плюнула, когда он заблевал почтовые ящики в подъезде и утром сказал мне все убрать. Но хуже всего было другое.
С каждым стаканом водки он становился все более невменяемым. Мог зажать меня в коридоре и, пьяно смеясь, облапать, пока я не отпихивала его и не убегала в комнату. Мог сидеть в одиночестве на кухне и говорить с каким-то Саньком. Когда я первый раз услышала, то побледнела от страха. Саньком звали его собутыльника, который прошлой зимой уснул в сугробе и так и не проснулся. Однажды отчим ломился в мою комнату, когда мама ушла на рынок, а он отсыпался после очередной пьянки. Тогда я забралась с ногами на кровать, вытащила из ящика стола ножницы и, трясясь от страха, гадала, что буду делать, если он ворвется.
- Сука! Ебанашка! – мычал он, царапая дверь. – А ну, открой. Сейчас покажу тебе…
Я вышла из комнаты, когда с рынка вернулась мама и выгнала отчима на улицу, не забыв перед этим отвесить ему подзатыльник, от которого тот кубарем полетел по лестнице. Но пьяным везет. Шею он себе не сломал, полежал немного, оклемался и отправился искать приключения на свою жопу. Нашел, потому что местная гопота проломила ему голову и отправила на месяц в больницу. Правда, как только он вернулся, вернулись и попойки, и заблеванный пол в коридоре, и постоянные концерты, где они с мамой орут друг на друга. Поэтому неудивительно, что я старалась проводить все свое время на работе.
В отличие от дома, на работе на меня никто не орал. И пусть звонки и общение с клиентами выматывали, но это все же было лучше того, что происходило дома. Первый год я вкалывала, как не в себя. Всегда старалась улучшить показатели, работала на износ и не обращала внимания на ворчание Олега, который собираясь домой, видел, что я сижу за компьютером и перебираю бумажки. Зарплату, по совету Катьки, я делила на две части. Половину отдавала ей, половину относила маме, причем мама не забывала пожаловаться на тему того, что денег не хватает. Себе я ничего не покупала. Только однажды купила новую блузку, потому что пьяный отчим, посрав, зачем-то вытер старой жопу. Я не стала мелочиться, выбросила блузку в мусорку и, взяв у Катьки деньги, купила новую. За что поплатилась, потому что мама сразу же задала вопрос, откуда у меня новая вещь и потом наорала, обозвав крысой.
Несмотря на её заверения, что память стала плохой, мама все помнила и подмечала. Если я в детстве случайно двигала в шкафу её крем или шкатулку, мама сразу же устраивала допрос, какого хрена я лазила в её вещах, потом перерывала мой стол и, не найдя ничего, уходила, оставляя меня разбирать бардак. Ничего не поменялось, когда я повзрослела.
Однажды, вернувшись с работы и переделав домашние дела, я села ужинать. Мама, не дав мне отдохнуть, привычно начала жаловаться, что денег не хватает. Я молча слушала и ковыряла макароны с котлетой, пока мама не дала мне подзатыльник.
- За что? – удивилась я, потирая ушибленную голову. Затем взяла тряпку и вытерла стол, куда капнула подливка.
- За то, что рожу воротишь, - буркнула мама. Она сплела руки на груди и внимательно на меня посмотрела. – Тебе вообще на семью насрать, да?
- Нет, - тихо ответила я, откладывая вилку в сторону. – С чего ты взяла?
- Потому что говорю, а ты угукаешь только.
- На работе устала, да и дома дел по горло, - махнула я рукой, пытаясь оправдаться.
- Да, да. Опять отговорки.
- Отговорки? – переспросила я. – На неделе постоянно задерживаюсь, на выходных выхожу. С работы стоит прийти, как Настя пропылесось, полы помой, постирай, еду приготовь. Устала, да.
- Устала? Ты вообще по дому ничего не делаешь. Шляешься только хуй знает где с Катькой своей. Да, зарплату приносишь, а мало её, зарплаты твоей, - фыркнула мама.
- Лучше места все равно нет, - пожала я плечами. Мама пожамкала губами и поморщилась, словно я глупость сморозила.
- Лаврентьевой на точку помощница нужна, - словно невзначай, бросила она. Я на миг замерла и, не веря, посмотрела на неё.
- Что?
- Что? – вытаращила глаза мама. – На точку, говорю, помощница нужна. Ты же продаешь вон и тут продавать будешь. Шубы и обувь. Субботу и воскресенье. Как раз себе на мороженое заработаешь…
- Нет, - помотала я головой. Мама покраснела и злобно дернула плечами.
- Нет?
- Нет, - повторила я. – Мне хватает работы. Еще и дома вкалываю.
- Ой, блядь, - ругнулась мама. – Бедная-несчастная. Полы помыть ей тяжко, да жратву приготовить, которую сама и жрет. Лаврентьева хорошие деньги платит своим, между прочим. Семье поможешь...
- Я и так помогаю, - вспылила я. Наверное, мама уловила нотки гнева в моем голосе, поэтому вздохнула и сложила руки на коленях. – Почему ты не хочешь пойти, раз так тяжко с деньгами?
- Что? – нахмурилась она, а я, прикусив язык, мысленно выругалась. – Засранка! Да я на тебя всю жизнь положила! Отец спину рвал, чтобы тебя обеспечить, суку такую. А ты меня попрекаешь, гнида? Мать больную из дому гонишь…
Я промолчала, надеясь, что мама устанет и замолчит, но как же я ошибалась. Она полоскала меня еще час, потом завоняла кухню валерьянкой и демонстративно ушла в гостиную, где легла на диван. Когда к ней подходил Матвей или Андрей, она отвечала им тонким голоском, заставляя меня злиться. Гнев, бурливший во мне, отчаянно стремился вырваться наружу, и я с трудом сопротивлялась, чтобы не заорать и не швырнуть тарелку с макаронами в стену. Досчитав до двадцати, я быстро доела нехитрый ужин, помыла посуду и, заварив чай, отправилась в свою комнату. Меня перехватил Матвей и, нагло улыбнувшись, ткнул пальцем в грудь, после чего сказал:
- Дай денег, Насть.
- У мамы спроси. Откуда у меня деньги, - тихо ответила я, пытаясь его обойти. Он упрямо мотнул головой, скрежетнул зубами и снова ткнул пальцем в грудь.
- Денег дай. Блядь! – прошипел он. Я попятилась, когда он вытащил из кармана перочинный нож и, раскрыв его, выбросил вперед руку. – Порежу!
- Матвей, ты совсем дурной? – заголосила мама, услышав обрывок разговора. – А ну иди сюда, сына! Это что такое? Откуда нож? У папки взял? На место положи и книжку неси, почитаем.
- В жопу книжку твою, сука, - проворчал брат, но нож убрал и, злобно на меня зыркнув, пошел на кухню. Я же скрылась в своей комнате, закрыла дверь на шпингалет и, сев на кровать, обхватила голову руками. Мыслей было много, а гнев, на минуту утихший, разгорелся с новой силой.
*****
Я ненавидела выходные. Потому что их нужно было проводить с семьей. И ладно бы мне давали отдыхать. Вместо отдыха я вставала в шесть утра и начинался очередной день сурка, заканчивающийся упреками мамы, руганью и блюющим в туалете отчимом, за которым убирать должна была я. Мои коллеги в понедельник ворчали и стонали, а я приходила на работу с улыбкой и радовалась новой рабочей неделе. Порой Катька после работы забирала меня с собой: погулять по центру города, сходить в кафе или посмотреть фильм в кино.
Я никогда не забуду, как пришла в кинотеатр и, как только включили фильм, чуть не разревелась от избытка эмоций. Катька тогда посмеялась, вот только мне было не смешно. Лучшая подруга знать не знала, что это был мой первый в жизни поход в кино. Двадцать два года понадобилось, чтобы это сделать, пусть и с подачи лучшей подруги.
Во время прогулок по центру я не переставала удивляться, что на меня с интересом смотрят парни. Я всегда считала себя серой и некрасивой, а они подходили, пытались познакомиться и взять телефон. Я улыбалась и отказывала. Не потому, что была сукой. Я боялась мамы. И Катька, понимая это, переключала внимание парней на себя, чтобы мне было легче.
Однажды она подошла ко мне и спросила, что я делаю в пятницу вечером. А потом позвала на дачу к Лёшке. Я пыталась отказаться, но Катька умела убеждать. В итоге я вздохнула, позвонила маме и сказала, что нас отправляют на выходные в учебный центр. Мама поорала, но поделать ничего не могла. Слишком уж сильно семья зависела от денег, которые я зарабатывала.
И каким же счастьем для меня были те два выходных. Я встала в полдень, спокойно позавтракала, а потом пошла с Катькой на пруд, где мы, словно две маленькие девчонки, хохотали, визжали и сигали в воду с причала. Шашлык, танцы, песни под гитару – я словно попала в волшебный мир, о котором так часто мечтала, слушая плеер в своей спальне. И радость от этого ничто не могло омрачить. Я знала, что, вернувшись домой, увижу недовольную маму, гадкую ухмылку Матвея, пьяного отчима и засранную квартиру, которую мне предстоит убирать после работы. Знала и все равно радовалась, что пару дней провела, как нормальный человек.
Перед первым сентября, когда в компании традиционно проводился набор новеньких сотрудников, ко мне подошел Олег и позвав в переговорную на пару минут. Я закончила разговор с клиентом и, гадая, что начальнику от меня понадобилось, пошла за ним. Я еще не знала, что это будет поворотный момент в моей карьере. А если бы знала, сама бы занесла Олега в переговорку на руках.
- Слушай, Насть, - чуть подумав, сказал он, когда я села напротив и раскрыла рабочий блокнот. Олег улыбнулся и вздохнул. – Мы сейчас новеньких набираем, а Оля… ну, из учебки, в декрет ушла. Хочу попросить тебя взять на себя наставничество? Ты в компании уже полтора года, а знаешь больше, чем остальные.
- Скажешь тоже, - улыбнулась я и покраснела. – А что делать надо?
- Следить за новенькими после учебки. Сама ж знаешь, что они путаться начнут, бояться, еще убегут в обед и ищи их в поле потом, - хмыкнул он и рассмеялся. – Короче, смотри. Сейчас они три недели доучиваются. Надо им лекции по продажам почитать в субботу. Сможешь?
- В субботу? – уточнила я, вспомнив, что в субботу, как и всегда, драила квартиру.
- Не подумай, прибавку дадим, не обидим, - Олег почесал лоб и добавил. – А, и должность.
- Должность? – переспросила я. Дыхание сразу же сбилось, щеки загорелись от волнения и ладони вспотели.
- Старший менеджер, - кивнул Олег. – Поначалу тяжело будет, но, если вольешься, не пожалеешь. Так… Как птенцы наши на линию встанут, надо будет косяки их разруливать, помогать, на вопросы отвечать. Ну, что я тебе рассказываю, сама знаешь.
- Ага, - кивнула я, все еще не веря своим ушам.
- Понятно, что ты меньше сделок закрывать будешь, но постараемся компенсировать премией, - буркнул он и, подойдя ближе, улыбнулся. – Ну? Что скажешь?
- Без проблем. Я в деле, - кивнула я. Олег выдохнул и снова улыбнулся.
- Выручила. Двоим предложил, морды кривят, - ответил он. – Я запомню.
- Да, ладно, - настал мой черед улыбаться и смеяться. – Мне наоборот интересно. Никогда наставником не была.
- Вот и узнаешь, - хлопнул в ладони Олег и посмотрел на часы. – Ладно, беги. И это, Насть… Спасибо.
Конечно, Олег мог и приказать. Но он предпочитал договариваться, а не приказывать. Поэтому его любили не только рядовые менеджеры, но и уборщицы, которых он галантно называл «нашими прекрасными дамами, которых надо холить и лелеять».
Естественно мама разворчалась, что я теперь и по субботам работаю, но, услышав, что мне положена прибавка, сразу замолчала. Мне же на деньги было плевать. Ведь наставничество – это новый опыт, новые знакомые, новые возможности. И главное, не придется проводить субботу дома. Стирая, убирая и выслушивая крики матери, какая тупорылая у неё дочь.
Втянулась я быстро. Да и как не втянуться, если я знала каталог продукции, алгоритм и все косяки своей работы лучше, чем кто-либо. Поначалу новенькие с недоверием смотрела на меня, а потом приняли, как подобает.
- Насть, а скидку можно?
- В честь чего?
- Удержать клиента. Большую партию берет.
- Скажи, что согласуем и свяжемся. Номер заказа дай, я посмотрю.
- Настя, у меня тут почта почему-то не работает.
- Да, сейчас подойду.
- Насть, а ко мне подойдешь?
- Что случилось, Вань?
- В какой статус ставить заказ, если клиент сказал, что подумает?
- «Отложено». И дату в комментарии укажи, когда связаться.
- А… он не сказал.
- Блин, Вань. Мы же обсуждали уже. Ладно, завтра позвони ему и уточни. Я напомню.
- Спасибо, Насть.
Я улыбалась, сдувала челку и снова бежала помогать очередным страждущим, чьи отчаянные крики – «Настя», раздавались в офисе раз в минуту. Оля, с которой я иногда созванивалась, чтобы уточнить детали, постоянно хохотала, слыша его. Да и я не могла сдержать улыбку. Олег говорил, что будет тяжело. А я влилась и ловила чистый кайф от своей работы. Даже Катька заметила, что у меня, наконец-то, начали блестеть глаза. И не от боли, а от радости.
После новогодних праздников Олег снова вызвал меня в переговорку, а когда я вошла, то тихонько ойкнула, увидев там заместителя генерального и еще парочку незнакомых мне девушек. Однако зам главного улыбнулся и указал рукой на стул. Когда я села, он откашлялся и кивнул Олегу, стоящему у стены, и которого я поначалу не заметила.
- Ефим Михалыч. Это Настя. Она у нас наставник новеньких, ну и менеджер по продажам до кучи. О ней я рассказывал.
- Рад знакомству, - улыбнулся зам и, склонив голову, прищурился, чем напомнил мне мою маму. Всего на секунду, но мне хватило, чтобы побледнеть. – Чего испугалась?
- Просто волнуюсь немного, - выдавила я ответную улыбку и постаралась расслабиться. Олег тоже улыбнулся и покачал головой.
- Насть, мы тут с коллегами поговорили и хотим тебе новую должность предложить, - ответил он, снова заставив меня удивиться.
- Коллеги вас хвалят, да и показатели ваших новичков тоже выше, чем у некоторых менеджеров, - кивнул Ефим Михайлович, беря со стола листок бумаги. – Мы открываем новый филиал в Екатеринбурге. Предлагаем переезд и должность ведущего менеджера.
- Переезд? – переспросила я и посмотрела на Олега. Тот кивнул и улыбнулся.
- Жалко тебя отпускать, да и в других городах толковые люди нужны, - ответил он.
- А что от меня требуется? Я же не училась… - пробормотала я, но зам махнул рукой и покачал головой.
- Мир меняется, Настя. Система становится гибкой, да и высшее образование для этой должности не нужно. А если потребуется, то это решаемо. Мы идем навстречу тем, кто лоялен к компании.
- Мне нужно подумать, - тихо ответила я и робко посмотрела на Олега. Но он улыбнулся и кивнул.
- Естественно, подумать надо. Тебя никто не торопит. Пока помещение обставят, пока народ наберут. Не затягивай только.
- Спасибо, - кивнула я. Сердце, бившееся сначала очень быстро, сейчас билось ровно и размеренно, никуда не торопясь.
У Катьки челюсть упала, когда мы зашли после работы в кофейню, чтобы выпить кофе, и я рассказала ей о предложении переезда и новой должности. Она пару минут переваривала информацию, а потом радостно заорала на всё кафе, перепугав официантов и охранника, дремавшего у дверей.
- Соглашайся, - велела Катька, когда к ней вернулся дар речи.
- Кать…
- Ничего не знаю. Соглашайся, - мотнула головой она. – Вали нахуй из этого города. В Екатеринбург, в Воркуту, куда угодно, но вали.
- Я так-то не против, - вздохнула я, по привычке колупая чизкейк ложечкой. И пусть я могла себе позволить съесть хоть десяток таких чизкейков, привычка наслаждаться сладостями так долго, насколько можно, никуда не делась. Катьку это бесило, но сейчас она проигнорировала то, как я ем, и сосредоточилась на разговоре.
- И что мешает? – фыркнула она. – Мама опять? Семья? Когда ты уже сама начнешь делать то, что хочется?
- Не знаю. Они же без меня…
- Будут жить, как жили. Если уж так неймется, будешь им деньги пересылать и все. Наконец-то одна поживешь. Без каждодневных уборок, готовок и пьяного отчима-долбоёба, - ругнулась Катька.
- Мама не отпустит, - вздохнула я.
- Не отпустит, - согласилась подруга, делая глоток кофе. – Пока сама не решишь уйти. Окончательно и бесповоротно. Блин, Насть. Если Олег предлагает переезд и новую должность, то это нехилый такой звоночек. Помнишь, у тебя в отделе Пашка работал? Ну, нескладный такой, прыщавый. Ты как раз пришла только.
- Ага, помню, - кивнула я.
- Его же в Питер перевели. Сейчас заместитель директора питерского филиала.
- Это не важно, на самом деле. Я хочу, но мне страшно, - пробубнила я. Катька услышала и снова хмыкнула.
- Да, Настён. Тяжко тебе, - сказала она. – Ладно, давить не буду. Это твоя жизнь. Но отрасти ты яйца уже, а.
- Я в процессе, - мы синхронно рассмеялись. Правда Катька быстро замолчала и внимательно на меня посмотрела.
- Может вот он, волшебный мир твой? – тихо буркнула она. – Сделай шаг, и ты там.
- Ага, - вздохнула я. – Только сложно шаг этот сделать. Очень сложно.
Олег дал мне время подумать, но чем больше я думала, тем сильнее ненавидела себя. За нерешительность, слабость и ничтожность. На работе я была наставником, Настей-помогастей, как меня называли новенькие, а дома превращалась в бестолочь, эгоистку и суку. Но даже несмотря на это мне было сложно сделать выбор, пусть душой и сердцем я хотела принять предложение Олега. Страх все еще обвивал меня своими склизкими щупальцами и сдавливал все сильнее и сильнее.
*****
Весной у меня порвалась куртка, заставив серьезно понервничать. Не из-за того, что я не могла позволить себе купить новую. Из-за того, что мама снова начинала орать и обзывать меня крысой, если я тратила деньги на себя. Она частенько выговаривала мне, что я получаю больше, чем отдаю, хоть и не могла доказать это. Проклинала, когда я спорила с ней и пыталась объясниться. Лежала на диване, хватаясь за сердце, если не удавалось добиться своего. Но я в итоге плюнула и купила новую куртку. И пусть для этого пришлось выслушать очередной концерт на тему собственной эгоистичности. Вот только прежняя Настя, забитая и напуганная, по-прежнему пыталась заслужить уважение мамы.
Пытаясь задобрить маму, я отпросилась пораньше с работы и купила её любимый шоколадный торт. Взяла братьям фруктов и, чуть подумав, купила бутылку хорошего коньяка для отчима. А по пути захватила в цветочном магазинчике возле дома красивый букет. Я наивно думала, что маме это понравится, поэтому домой шла с улыбкой.
Когда я подошла к подъезду, то увидела, что возле него сидят наши соседки. Обычно я возвращалась домой поздно, когда они уже расходились по домам, но сегодня мне удалось застать их в почти полном составе.
Однако когда я поздоровалась, то к своему удивлению, не услышала ответного «Здрастье». Соседки, вместо приветствия, поджали губы и отвернулись, словно увидели ходячее говно. Ко мне подошла только баба Рая, наша соседка по площадке. Подошла, осуждающе покачала головой и сказала то, отчего меня сразу же бросило в пот.
- Что ж ты, дочка, дрянью-то такой стала? – презрительно процедила она. Я, ничего не понимая, захлопала глазами. – Чего глаза таращишь? А я тебя жалела, конфеты вон давала, когда ты маленькой была.
- Баб Рай, вы, о чем вообще? – тихо спросила я. Остальные бабки тоже притихли, лишь изредка нарушая тишину шелестящим шепотом.
- О чем, о чем. Валя вон рассказала нам, кака ты дрянь-то.
- Что? – побледнела я, отступив на шаг назад. Баба Рая снова покачала головой и поджала губы.
- Чего ты трясёся? Мать твоя вон всё рассказала. Как ты на семью плюнула. На работе с утра до ночи, лишь бы дома не бывать.
- Так я… - я не договорила. Покраснела и вжала голову в плечи. Как когда-то давно.
- Орешь на неё, а мамка-то больная. Отец еле ходит, горе заливает. Маленьких поднимать надо, а ты… - баба Рая махнула рукой и отправилась к соседкам. А я стояла у подъезда, глотала слезы и сгорала со стыда.
Но стыд исчез неожиданно и на смену ему пришел гнев. Тот гнев, что я так долго скрывала. Скрывала, когда мама лупила меня проводом от утюга, когда избивала ремнем, когда била кулаками. Гнев сжигал все внутри меня: слабости, страх, собственную ничтожность. А потом исчез, обдав напоследок жаркой волной сердце.
Я вздохнула, перехватила поудобнее цветы и вошла в подъезд. Медленно поднялась на четвертый этаж и открыла дверь. Вошла в прихожую, поставила пакет на пол, а цветы положила на стульчик. Разделась и повесила куртку на крючок. Потом зашла на кухню и швырнула в сидящую маму букет.
- Ты что себе позволяешь, сука! – рявкнула она и вскочила с табуретки. Я сжала кулаки и зло посмотрела на неё. Впервые в жизни я увидела в её глазах не страх, а ужас. – Доча, ты чего?
- Доча, - прошептала я, переводя взгляд сначала на неё, а потом на вжавшегося в стену отчима. – Я никогда не была тебе дочерью. Ты относилась ко мне, как к говну. Да и то, говно, наверное, больше любят, чем меня.
- Насть, ты это… - отчим не договорил, потому что я на него заорала.
- Заткнись! Вы… вы… ужасные люди, - продолжила я. Мама села на табуретку и схватилась рукой за сердце. – За что ты меня так ненавидишь, мам? За то, что я напоминаю тебе об отце? Так я – не он, мам. Я – Настя. Дочь твоя, об которую ты ноги вытираешь.
- Что ты несешь? – нахмурилась она и захлопнула со стуком рот, когда я сжала зубы и врезала кулаком по столу.
- Я все делала для тебя. Для вас. А в ответ… Вы поносите меня перед соседями. Перед единственной подругой. Ломаете и унижаете каждый ёбаный день. ЗАЕБАЛИ!
- Настя, успокойся, блядь, - в мамином голосе прорезался металл, но я не собиралась успокаиваться. Я должна отрастить яйца. Должна переступить через свой страх. И я сделаю это.
- Мне предложили новую должность и переезд в другой город, - буднично ответила я, вытирая вспотевший лоб. – Я согласилась.
- Доча… - ахнула мама, сразу же переменившись в лице. Я не отказала себе в удовольствии насладиться её дрогнувшим голосом, потом кивнула в сторону коридора и устало вздохнула.
- Пакет заберите. Это вам. От хуёвой дочери.
Утром, как только я приехала на работу, то сразу же отправилась в кабинет Олега. Он уже был там и удивленно на меня посмотрел, когда я постучалась и попросила разрешения войти. А потом улыбнулся, услышав моё согласие.
Продолжение главы в комментариях.