Родственное
Настроение такое... грустное, пиздливое, не ругайте.
Папа у меня полукровка - 50/50 русский/казах, не мусульманин, тамошними традициями, когда женщины в углу за отдельным столом сидят, не упарывается (был прецедент во время поездки к родственникам, для меня, выросший в России и воспитанной в русских традициях это был нонсенс), но есть у него какие-то принципы, которых я за матерью и ее родней не замечала (за всех русских и всех казахов не говорю - просто те примеры, которые вижу всю жизнь): родственники выше всего. Ну, если дядечка мой родной запросто может матушку наебать, то к этому в семье все привыкли. Но чтобы мои татешки друг друга и моего отца бросили... Не было такого, даже в самые трудные времена. И папа всегда мне лечил: общайся с двоюродными, троюродными, прочими самыми далекими родственниками, даже просто, по переписке - "ближе родни никого не будет". В детстве казалось - нафига? Мама-папа есть, брательник родной младший пристутствует, ну с бабко-дедками прикольно, а с друзьями-сверстниками еще прикольнее! А он все свое: "Я в детстве, если тяжело было, всегда к тетке шел".
Ну, вот я уже девочка взрослая. Друзья есть, давно знакомы, огонь, воду и медные трубы прошли, общаемся... Ну, друзья и друзья. А тут довелось из славного града Петербурга поехать на малую Родину, у папы и брательника были юбилеи, хотелось с семьей побыть, да родственников повидать. А самая близкая, самая любимая, самая любящая тетушка, которая работала акушеркой и еще у матери моей мои роды принимала, загремела в больницу на операцию. Ну то есть формально на праздник слинять можно, но без больничного листа и вообще - нарушение распорядка, так что рисковать она не стала. Выписали ее за пару дней до моего отъезда, я собрала все приготовленные гостинцы, которые не могла передать, и пошла к ней в гости.
У тети дома я провела огромную часть своего детства, потому что жила она с нами на одной улице, и с садика меня всегда забирали или братья, или бабушка. Меня кормили вкуснейшим супом, который был вкуснейшим только потому, что готовили его с кубиками куриного бульона - мама такими не пользовалась, а мне нравилось хрустеть ими даже сухими. Бабушка готовила умопомрачительный салат из огурца, моркови и капусты, целой кастрюлей, на тетю, братьев и меня, тетя варила суп с сухариками и колбасой, братья тайком пичкали меня дошираком, я играла их машинками и пистолетами, слушала бабушкины сказки и притчи - она была очень верующей, - была тетушкиной подопытной, когда ей хотелось позаплетать косички, потому что у нее было два пацана, а она мечтала о девочке и даже иногда называла меня дочей. А еще у тети была кошка, а бабушка угощала меня конфетами, а братья учили играть в ГТА и тайком рассказывали, что учатся курить, и я клялась никому не рассказывать - и не рассказывала.
Потом мой старший брат, ее сын, умер от рака. Сгорел за полтора месяца. Я помню, как на 23 февраля у нас в садике устроили "веселые старты", во время которых тетя позвонила отцу и сказала, что Киря в онкологии. Помню, как мы ездили к нему, и я увидела не своего Брата, а худое изнеможденное тело. Помню, как родители сказали мне, что его больше нет, а я даже не удивилась, потому что как-то чувствовала, только тихо заплакала. Спустя два месяца не стало бабушки - она очень тяжело восприняла новость о смерти внука, долго болела, не выдержала. Я тогда первый раз увидела, как плачет мой папа. На похороны я ехать отказалась, но помню потом на годовщинах плачущую тетю, всю в черном. Бабушку и брата похоронили вместе.Это было горе меня, моего отца, моей семьи, но почему-то я помню только плачущую тетю. Отец Кирилла даже не приехал на его похороны - давно нашел себе новую жену.
У тети остался еще один сын. Мы с ним в детстве чуть не поубивали друг друга, постоянно ссорились, ругались, дрались. Смерть брата нас помирила, конечно. Мы остались одни друг у друга, и с тех пор всегда старались держать связь. Он познакомил моих родителей со своей девушкой - мой папа заменил ему отца. Я рассказала ему первому про своего мужчину - потому что он был моим самым близким человеком. С годами мы пришли к тому, о чем мне говорил папа - ближе родни никого нет.
Я пришла перед отъездом к тете. Ее квартира изменилась до неузнаваемости, потому что брат с папой совместными усилиями сделали там прекрасный ремонт. Это была уже совсем не та квартира, где бабушка доставала мне из халата конфету "Ромашка", а братья гоняли со мной в стрелялки. Но когда я пришла, меня встретила моя тетя, хоть и заметно пополневшая и повзрослевшая, страшно уставшая. Встретила ее кошка Мася, сама уже с седыми волосками на морде и в хвосте. И моя тетя, как и пятнадцать лет назад, накрыла мне стол с чаем, вареньем и конфетами. Спросила про учебу, мальчиков и родителей, пообещала настучать папе по ушам, посмеялась, обняла. Мы позвонили Илье в Америку, где он сейчас живет с женой и моим племянником. Поболтали обо всем на свете.
У тети на полке до сих пор стоит фотография моего старшего брата, возле нее - конфеты "Ромашка", наши любимые. Илюшка изменился абсолютно, он уже не пятнадцатилетний мальчик, а мужчина со своей семьей. Мне уже не шесть, я живу в другом городе. Бабушка все еще нежно и ласково смотрит на меня со страниц семейных альбомов. Тетя все еще готова встретить меня в любое время и накрыть стол "чем бог послал", и пытаться что-то отправить мне в дорогу, как бы я не сопротивлялась.
Так сказал мой отец: "Я всегда к тетке шел"...